Письма

Можно бесконечно долго говорить о том, что значит для меня это объятие, что значит для меня этот человек, но, наверное, во всей этой ситуации нет ничего хорошего. Я — не человек морали и понятий: "хорошо" и "плохо", но каждый раз, когда произношу эти слова, представляю последствия действий. Сейчас я понимаю, что любые наши встречи, слова, прикосновения ведут к боли, которая пронзит каждую клетку тела и заставит нас сломаться. — Нэш, — я отпрянула от него, пытаясь наладить дистанцию между нами, — я не могу так. Ты уедешь скоро и причинишь мне снова боль, убьешь во мне надежду и веру в лучшее, — я встала с мягкого диванчика в ресторане и отправилась на выход, не оборачиваясь и стараясь сдержать слезы, которые уже переполняли мои глаза. Я не знала, как он отреагирует на мой уход, но оставаться сейчас с ним было слишком трудно, напряжно и невыносимо. — Эй! — воскликнул Мирон, когда я врезалась в него, потому что смотрела в пол и шла слишком быстро, вытирая свои слёзы, — Ты чего? Ты куда? — Мне нужно идти, — несмотря на него, я старалась убраться из этого отеля как можно быстрее. Слёзы лились ручьём, а дышать было слишком трудно, потому что я захлебывалась слезами. Я бежала в метро, чтобы добраться до дома и уединиться. Добравшись до своей квартиры, закрыв за собой дверь, я рухнула на пол, облокотившись об стену, и как бы я не хотела, слезы все ровно не получалось остановить. Образы Нэша всплывали в голове и из-за каждого его, отдававшегося эхом, слова, я рыдала ещё сильнее. Пересилив себя, встав с пола, сняв с себя пальто и кроссовки, я побрела на кухню. Алкоголь никогда не решал мои проблемы, но сейчас мне хотелось забыться во сне, а для этого нужно было выпить и выпить не мало. С двумя бутылками вина, пачкой сигарет и бокалом я пошла на балкон, вернулась за шоколадкой и снова вернулась на привычный диван, на котором я проводила свои утра и вечера, прикуривая сигарету, сосредотачиваясь на своих мыслях. Тишина... Полнейшая тишь (и спокойствие?) и немощь, и слабина, которая ощущается в каждом миллиметре моего тела. Я сдаюсь, я хочу сдаться; и с тревогой падаю в пропасть, которая оказывается слишком темной и мрачной, и в ней нет шансов на спасение. Он — моё лекарство, но и мой яд медленного действия, парализующий и сковывающий. На протяжение долгого времени я могла не думать и не вспоминать о нём; было не трудно, потому что я не видела его и не слышала, хоть и изредка мелькали его фотографии в социальных сетях, но на них можно было не обращать внимания, а сейчас мы в одном городе, и все новости и люди говорят о нём без умолку. Кажется, что он везде, куда бы я не пошла и где бы не оказалась. Проверив все социальные сети, я увидела прямые трансляции, где к Нэшу на фан-встречу пришли тысячи девушек, визжащих при одной его только улыбке, наверное, каждая из них хотела бы оказаться на моём месте, потому он — мечта миллионов. Девушки подходили к Нэшу, обнимали и целовали в щечки, рыдали от счастья и радовались этому моменту, а я сбежала от него, когда он меня обнял. Что со мной не так? Всё так, ибо не одна из них не знает, что такое любить и не быть с ним вместе, не быть рядом и знать, что в итоге всех страданий на расстояние ничего не получится, и терзать себя каждый день за свою глупость и сентиментальность, а я знала и прочувствовала на себе уже не раз. Я допивала бокал вина, собираясь наливать следующий бокал второй бутылки, как раздался звонок в дверь. На часах — шесть вечера, Нэш на встрече с фанатеющими девочками, чьи волосы я готова выдернуть и отдать на спасение другим людям (нет, это не ревность); Мирон, вероятнее всего, находится там же, где и голубоглазый, а Макс не приедет ко мне ещё дня два, потому что провинился, соответсвенно приехала Карина. — И почему ты не отвечаешь на мои звонки? — я была права. Карина с порога же начала повышать на меня тон, — Я переживаю, если что! Так ты ещё и пьёшь, и без меня! — Телефон на авиарежиме, Карин, — жестом я пригласила её в дом, закрывая за ней дверь. — Ну? — вопросительно взглянула девушка, когда мы прошли на балкон, и я расположилась на своём диване. — Что не так? — По какому поводу мы пьём? — Мы? — переспросила я её, потому что планировала вечер отдыха от всех людей. — А ты думала, я дам тебе спиться одной? — недоуменно, как будто так не должно быть, спросила Карина. — У меня осталась последняя бутылка вина. Магазин внизу, — раз, уж, она остаётся, то пусть топает за вином. — Хм, отлично! Мы едем в бар! — В шесть часов вечера? — Для начала тебе нужно смыть макияж, который потек из-за слез, потом снова накраситься и собраться, а это займёт два часа. Ты быстро не умеешь собираться. Карина оказалась правой, потому что на сборы мне понадобилось два часа, к моменту выезда из дома, моё алкогольное опьянение выветрилось, а голова работала трезво. В баре нас встретил Дэвид, который проводил к столику и перекинулся с подругой парой фраз. — За что пьём? — поднимая шот и начиная нашу пьянку. — За всё, что видим и слышим. Спустя какое-то время мы отправились на танцпол, где с нами начали знакомиться пьяные парни. Некоторых из них отшил Дэвид и охрана, каких-то — мы, а с двумя парнями мы познакомились и продолжили пить (интересно было, где в этот момент находился парень Карины). — А вы часто бываете в этом баре? — спросил Олег, который явно хотел со мной познакомится поближе, а его руки пытались проникнуть под узкое платьице. — Часто, — мы танцевали и я плохо слышала его, но какие-то фразы все же доходили до меня. Сама я уже плохо соображала, потому что алкоголь начал активно действовать на мозг. — Тут слишком шумно и душно, может уйдём отсюда? — спросил он, чьё лицо я мутно видела, чувствуя, как мне становится хуже и хуже. Протянув ему свою руку, согласная на всё, я пошла с ним к выходу, но не тут-то было. Около выхода стоял Дэвид, разговаривающий с Мироном и Нэшем. Кареглазый парень не знал их, поэтому спокойно уводил меня из бара, но ему перекрыли дорогу. — Алиса! — крикнул Дэвид. Шепнув что-то на ухо охраннику, он пошёл в глубь бара на поиски Карины. Охранник подошёл ближе к парню, который держал меня за руку и не понимал, почему ему не дают уйти. Нэш подошёл ко мне, а Мирон заговорил с кареглазым. — Отпустил её и ушёл отсюда бегом, пока не получил, — злобно говорил Мирон. В это время я попыталась четко разглядеть лицо Нэша, но попытки были бессмысленны. Я почувствовала, как мои ноги начинают подкашиваться, а за руку никто не держал; я пропустила разговор и момент, когда ушёл мой сегодняшний партнёр по танцам или человек, пытавшийся меня споить, что у него получилось очень хорошо. Через считанные секунды Нэш схватил меня на руки, указывая, чтобы я держалась за его шею, а потом всё помутнело ещё больше и я отключилась. Как я оказалась дома, что произошло вчера ночью, было непонятно. На часах — десять утра, в памяти — провалы, на тумбочке — записка, а рядом стоял стакан воды.