Сандзару

OST: Nick Cave & The Bad Seeds – Red Right Hand Джон выслушал Шерлока с большим вниманием. Признания, которых он не ожидал, были произнесены. Сказать, что они поразили Уотсона, значит, не сказать ничего. Он чувствовал некое внутреннее раздвоение и даже признаки приближающейся простуды – озноб и покалывание в горле. Из всего рассказа Шерлока можно было сделать несколько выводов, и главные из них - Холмсу нравились мужчины, и у него был секс с мужчиной. Всё это до странности взбудоражило Джона, заставило кровь закипеть под самой коркой мозга. Но дать своим мыслям зайти еще дальше он побоялся. - Шерлок, это очень интересная история. Знаешь, я кажется, утомился. Мне бы прилечь. Я пойду в свою спальню, - зачем-то уточнил Уотсон и ушел. Последние два дня Джон чувствовал себя неважно, и решив немного отдохнуть, сразу же заснул. ---------- Шум собственной крови в ушах. Бешеный стук сердца. Рваное дыхание. Джон бежит по винтовой лестнице. Он изредка дотрагивается ладошкой до стены, чувствуя прохладу камней. Его побег уже обнаружили. Позади слышны тяжелые шаги. Сквозь прутья железной лестницы он видит ботинки своего преследователя. Раз-два, раз-два. Ботинки перескакивают ступеньки. Джон смертельно напуган. Он все еще слышит крики других мальчиков, хотя знает, что их уже нет в живых. Перед глазами стоит жуткая картина – лысый клоун с рыжими волосами по бокам и безумным оскалом вместо улыбки. Джон знает, тот догоняет его. Клоун хохочет без остановки и на ходу выкрикивает ругательства. – Тебе не убежать от меня, глупый мальчишка! – крик клоуна разносится по всему коридору и несколько раз возвращается эхом вместе с безумным смехом. Джон ощущает усталость. Надежда на спасение тает. Ему страшно до одури. Хочется реветь или сесть на ступеньки, потому что силы покидают его. Он не понимает, как оказался в жутком каменном доме с бесконечной лестницей. Джону кажется, что он здесь уже очень давно. Будто он уже убегал от кого-то по этой лестнице. Он помнит это место. Помнит предсмертные стоны других узников. Мертвенно-бледные лица мальчиков: покорность одних и жажду жизни других. Он помнит клоуна. Костюм, заляпанный кровью. Осыпавшийся грим. Парик с клочьями рыжих волос. Клоун смеется как заведенный. Вытирает свой нож о разноцветную рубашку, кокетливо поправляет бабочку. На ногах у него грубые ботинки, у настоящих клоунов таких не бывает. Пахнет подвалом и плесенью, но это здание не подвал, просто кругом сырость и дикий холод. Джон думает о других мальчиках. Они были босиком, когда умирали. Им было холодно, и их уже никто не отогреет. Почему они были без обуви? Неужели родители позволяли ходить им босиком? Нет, это клоун решил заморозить их до смерти. Он мучил их. Смотрел, как угасают дети, которым холодно. Джону тоже зябко. Он в рубашке, шортах, носках и сандалиях, он бежит, но ему все равно холодно. Зубы стучат. Джон спустился по лестнице и подбежал к двери. Детские ручки вцепились в засов. Он повис на железной щеколде, пытаясь открыть ее. Руки саднит, будто он провел ими по наждаку. Шаги приближаются. Джон снова слышит жуткий смех. Он изо всех сил тянет запор и тот поддается. В глаза бросается яркий свет, ослепляя Джона. Он щурит глаза и снова бежит. На улице мирно стрекочут кузнечики. Природе наплевать на Джона. Кругом никого, только зеленые луга с проплешинами желтой травы, выгоревшей на солнце. Он понимает, что сейчас лето. Приближается полдень – солнце почти в зените. Он бежит куда глаза глядят, не смея останавливаться, потому что клоун все еще бежит за ним. Ему страшно оказаться в лапах этого чудовища. Он точно убьет Джона, но сначала вдоволь наиграется с ним. Стоны других мальчиков – они повсюду. Джон не может им помочь. Он не помнит их лиц, не знает их имен. Джон не видел других. Только одного, белого, как мел. В длинной ночной сорочке, как у девчонки. Он кашлял кровью и рассказывал, что сидит в замке уже два года. Этот мальчик. Томми, Том, Томас. Он никогда не рассказывал, что клоун с ним делал, но Джон знал, тот издевался над мальчиком. Он успел разглядеть шрамы от притушенных сигарет у того на руках. Им удалось поговорить всего лишь раз, когда Джон попал в это страшное место. Где сейчас Томми? Джон мчится во весь дух. Трава не вовремя щекочет ноги. Он выбегает на заброшенную железную дорогу. Рельсы заржавели, шпалы прогнили, и Джон чувствует, как под ногами разваливается труха. Он понимает, что бежит все медленнее, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Он сильно запыхался, на лбу выступила испарина, а дыхание почти закончилось. Слезы отчаяния застилают ему глаза. Его трясет, ноги сводит судорогой, в боку появляется резь, он то и дело облизывает пересохшие губы. Только бы добежать! Но куда бежать? Далеко-далеко его ждут родители, родной дом, где всегда тепло. Сейчас он один-одинешенек, и никто его не спасет. Ему не укрыться от клоуна, на железной дороге он будто в центре мишени, под прицелом. Шаги приближаются. Джон слышит, как тяжело дышит клоун. Он кричит: «На помощь! Помогите!» и слова застревают в горле. Он падает на землю. Бьется в истерике, размазывая пыль по лицу.