Сандзару

OST: Coldplay – Christmas Lights Неотвратимо приближалось Рождество. Это можно было понять по развешанным на улицах разноцветным фонарикам, нарядно украшенным витринам магазинов и настроению лондонцев, которых только раз в год охватывала предпраздничная лихорадка. Счастье и ожидание чего-то нового витали в воздухе. Однако на Бейкер-стрит, 221 б Рождеством не интересовались. Череп продолжал смотреть пустыми глазницами с каминной полки, со стены глядел беззубый смайл, и лишь мерно тикавшие часы нарушали всеобщий заговор молчания. В последнее время Шерлок пропадал вне стен Бейкер-стрит. Он с головой ушел в расследование и совсем не появлялся дома. Джон пребывал в полнейшем неведении, чем занимался его сосед, и еще больше удивлялся, что Холмс больше не брал его с собой. Эта вынужденная разлука давала о себе знать. Джон скучал. Он тосковал по Шерлоку, по его неуемной энергии, которая била через край, по их полуночным спорам о природе человеческих поступков и даже по минутам полнейшей тишины, которые возникали между ними, когда каждый занимался своим делом, но в пределах одной комнаты, в поле зрения другого. Тихими зимними вечерами Джон вслушивался в звуки, которые рождала улица. Ему казалось, что она должна как-то по особому известить его о приходе друга. Он заставлял себя быть спокойным, ведь Шерлок никуда не пропадал – они изредка перебрасывались смс-ками с ничего незначащими сообщениями. Джон перестал читать газеты и смотреть телевизор. Его связь с внешним миром, помимо общения с пациентами, ограничилась редкими вылазками в Интернет и еще более краткими ссорами с автоматами в магазинах. Возвращаясь на Бейкер-стрит, он погружался в полудрему и забывался беспокойными снами, в которых не было места радости. Их с Шерлоком жилье казалось Уотсону покинутым. Этой квартире катастрофически не хватало детектива, как запаха еды и смеха детей обычному дому. Джон стал чувствовать себя частью интерьера вроде кресла или диванной подушки. В периоды бодрствования он предавался воспоминаниям: улыбка Шерлока, его рассуждения, поднятый воротник пальто, привычка разгуливать в простыне, скрипичная музыка и даже безумные эксперименты - всё казалось таким близким и привычным. Добрый доктор начал кое-что понимать о самом себе. Новые знания были сродни небольшому, но очень значительному открытию, которые приводили его в замешательство и радовали одновременно. Джон жаждал поделиться новостями с Шерлоком. *** Он пришел среди ночи в рождественский сочельник. Такой же худой, немного усталый – в глазах читалась какая-то досада – молча сел на диван. В это время Джон возился на кухне – звенел посудой, убирал в холодильник оставшуюся праздничную индейку и пудинг. Доктор закрыл дверцу холодильника, развернулся и замер. - Шерлок, - облегченно выдохнул он и улыбнулся. В этом радостном возгласе было всё – и радость встречи, и грусть долгого расставания. Сердце приятно пустилось вскачь. Детектив позволил себе улыбнуться и принять более расслабленную позу. Джон немного пошатнулся, но быстро нашел стул под ногами и удачно приземлился на него. Шерлок нахмурился и пробежал взглядом по другу. - Снова сны? Иногда его манера начинать разговор без какого-либо вступления обескураживала Джона. Тот лишь неопределенно хмыкнул. - Ты плохо выглядишь. Мешки под глазами. Такое бывает после ваших встреч со Стамфордом. Но вы с ним не виделись около месяца. Бледный цвет лица. Учащенное сердцебиение. И тремор, - аристократичным взмахом Шерлок указал на руку друга. Джон вздохнул и упрямо сжал губы. Морщинки поползли по его лбу. - Ты сам говорил, что друзья нужны, чтобы помогать. Позволь мне помочь тебе. Что с тобой происходит? Уотсон мог поклясться, что услышал нежность в голосе Шерлока. Он вздохнул. - Ты прав, мне снятся сны. Но это не Афганистан и не война.