Он просто не такой как все

      Больница… Ну зашибись, блять…       Намджун даже не задумывается о том, где он. Незнакомая комната, капельница, противно торчащая из вздутой вены… Пусть это и вип-палата, но на дом не тянет. У Нама нет спальни — кроватью ему служит рабочий стол — так что… Да. Он определенно понимает, где он.       А ведь раньше всё было по другому. Раньше его никто в жизни не посмел бы отправить в больницу. Управляющий (а Джуну до сих пор больно вспоминать о его предательском уходе) всегда заботился о нём сам. Он бы точно никогда не поставил ему капельницу, зная что иголки оставляют на теле хозяина синяки, даже при правильном с ними обращении. Странная реакция организма, которая всегда была его врагом. Намджун усмехается и прикрывает глаза, чтобы спрятать подступившие слёзы. Тогда это казалось забавным — наблюдать как учитель отчитывает прислугу за слухи, о том, что их хозяин наркоман. Он с таким праведным возмущением отстаивал честь Нама, раздавал налево и направо оплеухи за сплетни и перешёптывания из-за синяков на руках господина.       Господин, ага, конечно… Джун до тошноты ненавидел такое к себе обращение.        Только ради пресечения слухов о «господине» учитель окончил медицинские курсы, чтобы в случае чего оказать помощь самостоятельно. Для того чтобы не прибегать к помощи врачей, которые просто, блять, обожают эти чёртовы капельницы!       Намджун резко открывает глаза и вспоминает новость от которой собственно и упал (хотя в душе он этакий суровый мужик и «это было от усталости», в жизни себе не признается, что его так потрясло сообщение о Тэхёне). Он подскакивает, выдергивая иголку резким движением, а дальше темнота. Голова кругом, в глазах чернота, а чувство полной беспомощности сковывает парня по рукам и ногам. Сколько раз уже такое было, но всё равно страшно, что эта чернота останется, заменив свет и краски. Он стоит, опираясь рукой о стенку и боится пошевельнуться. Считает про себя, чтобы не впасть в панику, пока не вернётся зрение. Противный писк вырванной капельницы лишь нагнетает обстановку.       Дверь не скрипит, но кто-то появляется в палате. Этот человек не вошёл, шаги Нам отличил бы…       Может какой-то пациент на коляске ошибся?       Чей-то судорожный вздох.       Да. Определённо.       Нам понимает, что, с отсутствующим взглядом и опирающийся на стенку, выглядит не очень. Но чувствуя как давление в голове усиливается — а это верный признак возвращения зрения — решает что-нибудь сказать «вошедшему» человеку.       — Эммм… Вы, наверное, ошиблись? Это вип-палата, а вы, судя по всему, не доктор. Прошу меня простить, я пока не вижу кто вы, но зрение с секунды на секунду должно восстановиться. Так что если вам нужна помощь, просто подождите немного… — после такого долгого и несвойственно-вежливого монолога Джун чувствует себя немного неловко. Понимает, что загнул с витиеватостью и официозом предложения, поэтому не может себя сдержать и тихо смеётся.       — Господин? — хриплый, едва слышный голос. Настолько неожиданный, что Джун думает о галлюцинациях. Неожиданно осознает, что начинает видеть и потихоньку разворачивается в сторону двери. Нет, ну если это правда, то это…       — Блять… Тэ?!       Всё кажется дурацкой мелодрамой. Возле двери в инвалидной коляске сидит Тэхён. Весь в гипсе и поддерживающих повязках; бледный, с синяками под глазами. У него в глазах слёзы и он продолжает таращиться на Намджуна.       Намджуну хочется провалиться на месте, потому что Тэ — последний человек перед которым он хотел бы показать свою слабость. Одно дело, если кто-то попытается ей воспользоваться, и совсем другое, когда твоё жалкое состояние увидел человек, который должен считать тебя сильным и всемогущим.       — Господин Нам, — Тэ наклоняет голову, смаргивая слёзы, что не может скрыться от Намджуна. Хочется закричать от всей этой ситуации. Глупо. Как же глупо. Почему-то именно перед этим парнем ему стало неудобно. В коляске сидел не дерзкий, наглый и выбешивающий подчиненный, каким его всегда представлял Джун. Сейчас перед ним был измученный, покалеченный ребёнок: синяки под глазами, меловой цвет лица, бескровные губы… Нам отвёл взгляд и сглотнул. Ему тяжело смотреть на эту куклу. Тэ был фарфоровой игрушкой не в плане красоты, нет… Хотя, тут сложно отрицать, что даже в таком жалком состоянии в парне была заметна слегка утихшая красота, но… Этот Тэхён был сейчас настолько тощий и бледный; совсем как хрупкая кукла. Как он вообще смог выжить?       — Я… Мне Сокджин-хён сказал, что он Вам сообщил о причине моего отсутствия, — наконец выдохнул парень. — А потом я узнал, что Вы здесь. Я так испугался! — Тэхён прикусывает губу и, если бы не его состояние полу-мертвеца, он наверно даже покраснел бы.       — Кхем… — при попытке прочистить горло его лицо исказилось, всего на секунду, но было видно, что ему чертовски больно. Намджун задержал дыхание и искренне не понимал, как он ещё позволяет этому дураку что-то делать, пока он в таком состоянии. — В общем… Я хотел попросить прощение за всё, что наговорил в последнюю встречу. Я правда не хотел!       — Хотел и даже не смей это отрицать, — Нам понимает, что не стоит усугублять ситуацию, но ничего с собой поделать не может.       — Эмм… Простите, — парень сжимается в своём кресле-каталке ещё сильнее, как будто съеживается, стараясь стать более незаметным. — Я только… Если вы меня не выгоняете — как сказал мне хён — то я хотел бы узнать, когда приступать к работе. Вот. Простите меня.       — Чего? — О да! Многословно. Отлично. Ты просто супер.       — Я хочу узнать…       — Да это я понял! Ты в своём уме?! Ты себя видел вообще??! Да ты на мертвеца похож, блять!       Намджун не выдержал, а теперь готов приложиться лбом об стену от своей и Тихоновой тупости. Мальчишка побледнел ещё сильнее, хотя, казалось бы, уже некуда.       Он серьёзно не понимает, что в таком состоянии ему ничего нельзя? Почему, чёрт возьми, он так наплевательски относится к себе? Да и вообще! Какого хрена он решил вернуться обратно?       Нам не идиот и сложить два и два может. Тут даже беспросветному тупице понятно почему это произошло с Тэ. А вот его стремление вернуться в столь ненавистно место — это загадка…       — Но.       — Никаких «но»! Пока не пройдёшь полный курс реабилитации никакой работы! А потом будешь работать моим личным помощником. Ресторан я прикрываю, а секретарь…       Намджун набирает знакомый номер.       — Да. Кажется ты просил отпуск. Ну так вот, ты переходишь в наш филиал в твоём городке. Нет. Да, нашёл. Оформи документы.       Тэхён не знает, что делать и куда смотреть, поэтому с открытой челюстью пялится в пол. Нам прекрасно понял, что тот пришёл расшаркиваться (хотя сам еле сидел) и извиняться, а внезапное повышение и бессрочный больничный выбили его из колеи. Джун был бы рад этой растерянности, но слишком уж подавленным был парень. Как будто сомневался в адекватности своего хозяина.       — Я всё сказал, а теперь… — он не мог решить чего хочет: всю жизнь ещё немного побыть рядом с Тэ или отправить его на лечение и продолжать изводить себя, беспокоясь о своём чужом человеке. Это сбивало с толку. Мысль, как всё может быть. Мысль о близком своём человеке.       — Да. Да! Я понимаю! Простите, что отнял ваше время и… Спасибо.       Он аккуратно разворачивает коляску и выкатывается из комнаты так же бесшумно, как появился, еле передвигая дрожащими руками с торчащей капельницей тяжелые колёса.       Намджун встречает коленками плитку пола и ничего не может сделать с солью разъедающей глаза. «Привет, — машет сознание ручкой. — - Я только что выставил тебя тираном-дебилом перед человеком который тебе дорог! Ты рад за меня?»