Порочные

      Эдвард затаился возле своего шкафчика. Он почти не дышал. Казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет, нужно было как-то взять себя в руки, успокоиться, сделать вид, будто складываешь книги и тетрадки или еще что-то. Через пару шкафчиков от него стояла Анна Флоэр. Как и всегда, волосы аккуратно собраны в хвост, длинная юбка в пол, легкая кофточка и книга в одной руке. Она была похожа на фею из сказок: загадочная и красивая. Калифу хотелось подойти к ней и разглядеть поближе черты ее лица, запомнить все четко, как фотографию. Но он не решался. Они слишком разные, из разных миров. Нет смысла начинать что-то, если плохой конец заранее известен. Поэтому Эдвард выбрал позицию наблюдателя. Иногда ничего не приходилось делать, она просто появлялась возле него. А порой Калиф ходил по многочисленным коридорам и искал свою возлюбленную. Если находил, то прятался и тайно присматривал за ней.       Анна Флоэр устало вздохнула. Она сняла с плеча сумку-рюкзак темно-коричневого цвета и достала оттуда телефон. Эдвард лишь молча наблюдал, продолжая делать вид, будто что-то ищет в ящике. — - Алло, — раздался тоненький голос девушки. От этого в груди юного богатого наследника кольнуло. Впервые он слышит ее голос. Такой нежный, мелодичный и в то же время тихий. — Я не буду выбирать, мам, — продолжает говорить в пустоту Анна. Ее выражение лица резко меняется с нейтрального на грустное. Пухленькие губки слегка надуваются и, кажется, что сейчас она заплачет. От происходящего Калифу становится не по себе. От злости, что не может подойти и утешить, он прикусывает нижнюю часть губы до того сильно, что выступает кровь. — Вы — это вы, как ты не понимаешь? — тон голоса у Флоэр меняется и теперь уже звучит более грубо, нежели был до этого. — Я так не могу, пойми! Я и так осталась одна, теперь еще и это! Прости, но я не выдержу, правда, — теперь Эдвард уже отчетливо слышит всхлипы. Она плачет. С ее глаз одна за другой скатываются слезы, и это сводит с ума. Калиф, наконец, решается подойти и сказать хоть что-то, а может просто обнять, да какая разница что, главное не стоять, как идиот у ящика и смотреть, как любимой плохо. Он закрывает дверцу и, полный решимости, поворачивается по направлению к Анне. Но что-то внутри, словно щелчок, дергает, и Эдвард останавливается. Его ноги будто вросли в пол и не могут пошевелиться. — Мам, давай потом, — произносит Анна и садится на корточки посреди огромного пустого коридора. Ее голова опускается на колени, а руки обхватывают нижнюю часть ног. Затем тишина. Ни всхлипов, ни рыданий или еще чего, просто тишина. Калиф смотрит на девушку, от которой замирает его сердце и понимает, что сейчас совершает самую ужасную ошибку в его жизни. Ему надо преодолеть страх и свою суть, подойти к ней, все сказать, и будь, что будет. Но он молчит. Это длится, словно вечность: она в слезах и он, не в состоянии предоставить свою рубашку. Мир снова ожил, когда звонок раздался эхом по территории учебного заведения, и учащиеся, сломя голову, направились прочь из кабинетов.       *** — Вон он! — воскликнул Эван, показывая на самый дальний столик в столовой. Людей почти не было. Кому охота пить или есть на первом уроке? Однако Даниэль не из числа обычных, поэтому каждое утро вместо того, чтобы идти на занятия, он заходит в столовую, берет кружку красного чая и садится возле окна, наблюдая за чем-то. — Чувак, мы нашли тебя, — кричит Фишер и размахивает руками в разные стороны в качестве приветствия. Грей недовольно вздыхает и уже собирается покинуть место, как ему дорогу перегораживает Калиф. — Помоги нам, — робко произносит Меган, вытирая черные круги под глазами рукавами дорогой кофты. — Тебе же это ничего не стоит, — она протягивает ему бумагу с посланием и умоляюще смотрит. Это так не похоже на Палмер, но выхода нет, поэтому даже такие унижения не пугают. Даниэль с неохотой берет лист и, поправляя квадратные очки, начинает читать. Ребята с замиранием смотрят на него и ждут. За те несчастные 60 секунд, которые позаимствовал Грей у времени, «подданные» успели представить тысячу вариаций того, что их может ожидать. Кто-то даже шепнул, мол: «Давайте уйдем и оставим Бакер ему, как в прошлый раз?» — но в ответ ничего не последовало. — Ну, — Меган прерывает тишину, не в состоянии больше ждать. — Мне прислали его утром, а потом все эти расклейки с гадостями… — девушка снова вздыхает. — Как меня это достало, — наконец выдает Грей. Он кривит губами. Ему и правда не хочется играть в эти игры с жертвой и спасителем. — Послушай! — Валери расталкивает ребят, прорываясь вперед, и подходит так близко к Даниэлю, что их губы могли бы слиться в поцелуе, будь он ее избранным. В очередной раз она отмечает, что его телосложение и рост отличаются от таковых у забитого ботаника. Такой явно мог бы и сам врезать, если бы захотел. — Ты тоже был в этом чертовом списке. А что это значит? То, что ты тоже должен участвовать в этом каламбуре, где на кону стоят наши жизни и репутации. Может, тебе и нечего скрывать, а нам есть! Поэтому я клянусь, что если ты не перестанешь так себя вести, то я… — но Грей не дает закончить Валери. Он кладет руки ей на плечи и резко поворачивает лицом к остальным. Затем наклоняет слегка голову, потому что она ниже его ростом, и шепчет на ее ухо слова, от которых у Бакер мороз проходит по коже.