Demons from the outside

-... Она всегда выбирала рюшечки... много рюшечек, - женщина криво усмехнулась, - а когда я спросила тебя, тяжело ли их пришивать, ты лишь вздохнул и улыбнулся, - в голосе у ведьмы мелькнула горечь. – Все всегда потакали ее прихотям. Джессамина хочет новый костюм для верховой езды? Платье? Шляпку? Шей, Ганс. Но ты молодец, я не спорю... мне нравилось то бархатное с пуговками из оникса... Помнишь его? Ты был хорош в своем деле, - Далила наконец повернулась к лежащему в стороне мужчине. - Брось, так и будешь молчать? Бледное лицо дрогнуло, но из приоткрытого рта портного не вылетело ни звука. В смятом сером пиджаке, раскинувшись на пыльном полу, он больше напоминал сломанную куклу, и только блестящие в слабом свете глаза выдавали в нем живого человека. Тело сковал холод. - Как хочешь, - Далила лениво пожала плечами. Она слезла со стола, медленно вышагивая по убогой квартирке Ганса. – Однажды тебе привезли моток черной ленты из тончайшего шелка, помнишь? Гостинец из самой Тивии... такой нежный... - на секунду она приостановилась и негромко проговорила, - ты даже дал мне ненадолго подержать. Никогда не забуду, как лента мягко коснулась кожи. Портной задышал чаще: он помнил этот моток. - Вскорости должны были быть именины отца, и ты пообещал сшить мне прекрасное платье с этой лентой. Ты не делал разницы между нами, - женщина ласково погладила кромку раковины, - и как же я ждала этот день... а Джессамина, - что-то громко хрустнуло, и Ганс испуганно вздрогнул, - ревнивая маленькая сучка, размотала моток. О, Ганс, - гостья повернулась к нему, - она не просто размотала, - с пальцев женщины посыпалась фаянсовая крошка раковины, - она выкинула его из окна, прямо в канал! Еще пару дней на поверхности медленно покачивались черные клочки, разорванные рыбами. Ганс зажмурился до огненных кругов под веками, лишь бы не видеть искаженное яростью лицо Далилы, выросшей в стенах Башни слишком рано. Портной и впрямь никогда не делал между ними разницы. Эйхорн Колдуин бесконечно долго мог нахваливать румянец Джессамины, ее грациозность и вежливость, пышные девичьи реснички, мягкую улыбку и прекрасный голос… но все это проходило мимо Далилы. Угловатая коротко стриженная девочка никогда не забывала, кто ее мать, уж император постарался. Да, обе девушки росли в замке. Обе о чем-то мечтали. Но пока Джессамина, схожая с кремовым пирожным, превращалась в настоящую принцессу, одну из тех, о которых пишут в книгах, Далила копила обиды. Сейчас от былой худышки не осталось и следа: густо, словно сажей подкрашенные глаза, небрежно зачесанные назад волосы, массивные дорогие серьги в ушах. Но ничто не пугало Ганса так, как ее руки – тонкие и необычайно хрупкие, словно утратившие все следы тяжелого детства. - Жаль, в день похорон было у меня было слишком много дел, - небрежно отмахнулась ведьма. – Дорого бы я дала за это зрелище: наша милая Джессамина с синюшной мертвой кожей,- она подошла к Гансу. – Но ты ведь там был, верно? Жалел ее, плакал, проклинал Корво Аттано… С еле слышным шорохом ткани Далила опустилась возле тела. Унизанная золотыми перстнями рука скользнула по лицу портного. Пахнуло чем-то резким, отдаленно напоминающим растворитель. Пальцы осторожно, почти ласково поглаживали обрюзгшую щеку Гансу. - Сколько же проклятий обрушилось на голову лорда-защитника в тот день. Но все было заслужено: плохой, плохой Корво убил нашу любимую Джесс! Ах, Ганс, - сокрушенно качнула головой гостья, - когда-то ты был разговорчивее. Что случилось? – рукой она осторожно стерла скользнувшую по щеке мужчины слезу. – Я тебя напугала? Или это были мои друзья? Они просто хотели с тобой поздороваться, - перед стекленевшим от ужаса взглядом вновь всплыли жуткие теневые фигуры, - Что ж, видимо, в детстве взрослые и впрямь кажутся смелее и сильнее, чем они есть на самом деле. Не бойся, друзья больше не вернутся. Как и я, - уже чуть тише пробормотала Далила. Она поднялась и быстро подошла к столу. Щелкнул замок шкатулки. - Мне не хватало этого, - зашуршала бумага – ведьма стремительно просматривала письма, выбрасывая все ненужное. - Я имею ввиду простое живое общение. Если захочешь как-нибудь повторить… - она выудила постаревший от времени конверт и хищно улыбнулась, - я всегда готова помочь. Но сейчас мне уже пора. Спасибо за все, Ганс, береги себя. Ведьма скользнула на балкон. Раздался оглушительный грохот, жалобно скрипнули балки, и гостья исчезла. В темной пыльной комнате, вздрагивая от тихого свиста руны, Ганс впервые за долгие годы расплакался. * * * Портной равнодушно провел пальцем по крышке шкатулки. Разбросанные письма так и остались на полу: в глазах Ганса вся их ценность пропала. Как пропало и письмо Джессамины. Он знал текст наизусть, мог повторить его, не запнувшись ни разу, даже различить этот аккуратный округлый почерк в череде других. Но ценность листка была не в этом. Пропал локон леди Эмили. Черный мягкий завиток, любовно состриженный матерью, был для Ганса талисманом. При желании, он мог попросить еще – ходили слухи, что девочку скоро найдут -, но прядь была символом двора. Символом того, что Ганс был кому-то нужен, что, умри он здесь и сейчас, кто-то в этом городе все равно будет помнить старого никчемного портного, правившего своим маленьким королевством шелка и стали. Лучше бы Далила лишила его жизни. Скрипнули остатки балкона, не разрушенного ведьмой до конца: на пороге застыл мужчина. Напряженно разглядывая Ганса, он сжимал в руке меч, а лицо у него сделалось такое недовольное, будто это он столкнулся лицом к лицу с чужаком в своем доме, а не Ганс. - Кто ты? Ты с ней? – вскочил из-за стола портной. Может ведьма передумала и решила вернуть краденое? - С кем? - С Далилой. Ты с ней? – он внимательно всмотрелся в крепкую фигуру гостя. – Нет, на тебе нет никаких роз. Плечи портного тяжело опустились. Иных вариантов не оставалось – незнакомец был бандитом. - Что ты можешь рассказать про Далилу? – неожиданно тихо спросил мужчина, убирая меч в ножны. Столкнувшись с удивленным взглядом Ганса, он кивнул и попытался ободряюще улыбнуться. Лучше бы и не пробовал. - Когда-то я шил одежду для Колдуинов, - портной вновь сел. - Я их обожал, особенно юную, не по годам сообразительную Эмили. Милое дитя, - вздохнул Ганс. - Ты видел императрицу? – лицо гостя помрачнело. И впрямь, глупый вопрос, ее ведь знали и любили все. - Уникальная была женщина. Я имел честь считать ее своим другом. И у меня был локон юной Эмили, - голос неожиданно дал слабину. – П-подарок на память от царственной семьи, который я получил, когда мои руки стали нетвердыми для работы с иглой. Я хранил его как сокровище. - А Далила? - Она навестила меня, - худые руки портного сжались. - Она стала совсем взрослой и очень серьезной. Ты знаешь, что в детстве они с Джессаминой вместе играли? – гость кивнул. - Сначала я думал, что это приятная встреча, но она была… страшная. - Что случилось? От мужчины веяло каким-то спокойствием, и Ганс, чуть распрямившись, продолжил. - По ее приказу… из тени выходили страшные существа. Все еще чувствую холод на шее. Думаешь, я спятил? – но мужчина не ответил. - Возможно, так и есть. Она допросила меня и оставила лежать в углу, как рулон ткани. Я три ночи не мог пошевелиться. Тогда она и оставила эти ужасные метки, которые ты можешь видеть, - словно в подтверждение его слов руна вновь тихонько взвыла. - А потом она забрала мое сокровище, прядь волос милой Эмили, - рука непроизвольно потянулась к шкатулке. - Ах, Эмили, где ты сейчас? Будь проклят Корво. И будь проклята Далила. В воцарившейся тишине незнакомец подошел к руне, осторожно коснулся ее рукой и снял. Перчаткой он стер несколько знаков со стены. Свист стих, а следом и сама руна скрылась в одном из многочисленных карманов алого макинтоша. - Спасибо за информацию, - кивнув напоследок, мужчина вышел тем же путем и, без лишнего шума, исчез. - Что же это… - испуганно выдохнул Ганс. В последний момент он разглядел располосованное шрамом лицо незнакомца. Вместе с одеждой и плавной, неестественно тихой поступью незнакомец переставал быть таким уже таинственным. Не мог же это быть… Нет, видимо, просто померещилось. Сначала Далила, потом Клинок Дануолла – такого просто бывает.