Лисичка

В мертвом городе стояла тишина. Людей и правда не было заметно, кабаны лишь изредка шумели где-то далеко, да и птицы не подавали голоса. Седой туман скрывал верхние этажи домов, и только окна – глаза, выклеванные временем – проглядывались дырами с расплывчатыми краями. Напасько все думал, как это туман сгустился так быстро: ночью, что странно, его почти не было. Ржавый листок тополя сорвался словно с самого неба и плавно опустился на землю, будто утонул, атмосфера напоминала стоячую воду. В Припяти всегда дышится легче и воздух намного чище, но именно четвертого числа он был каким-то странным. Перенасыщенным влагой. Слишком густым. И чего это фон, размышлял Гена, постоянно скачет: сначала 17 мкР/ч. Потом резко снижается: 10… 9… 5, 6. Далее поднимается до 24, а следом старенькая «Терра» показывает совсем уж неестественные значения: 3… 1… 14… и снова 17, и снова числа повторяются. * «Заклинило», решил он, и достал еще один, а потом и третий. Но показания почти не изменялись. По кругу шли странные микрорентгены. - Херня полная, быть не может. – сказал Напасько. Васька подошел и сунул в экранчики веснушчатый нос: - Что там, что там? - Пока норма. – сказал Гена, а сам продолжал удивляться: «Как это – один-единственный микрорентген в час? Такие показания даже на чистых землях сложно найти, а тут Зона». - Знаешь, мне все-таки жалко это все, эти квартиры. – вздохнул Вася, когда они, сложив велосипеды и достав инструмент, пошелестели на разведку к многоэтажке. – Распиливать всякое такое. Там люди жили, понимаешь… Геннадий удивленно посмотрел на него. - Ну ты нашел время оплакивать. Жалко знаешь у кого? - У пчелки. Но это же не просто заброшки, это исторический город, как-никак. Гена помолчал, потом махнул рукой куда-то в сторону: - Исторический… Вся эта история скоро рухнет к ядреной бабушке, Васянчик, и все, что не светится, да и что светится - тоже, все пойдет на металл или в землю. Абсолютно. Вот оно сейчас лежит никому не нужное – кому эта история погоду сделает? Курехин хмыкнул, подумал и махнул рукой: - Ну… да. Ладно, забей. Это утро было спокойным и тихим. Даже слишком. Вася, еще не привыкший к припятскому безмолвию, постоянно оглядывался и воровато крался. Пару раз ему даже показалось, что у стены есть желтые глаза, а потом – что там вообще кто-то стоит и наблюдает за ними, но скоро видение исчезло. Между голых кустов промелькнула лисица, выскочила возле самого дома и улеглась на оттаявшей жухлой траве. - Смотри! – шепнул Гена, ткнув напарника в спину. – Тихо, не спугни. Но зверек, видимо, услышал - и куда-то быстро спрятался. С дерева упала шишка и ухнула в разросшуюся калину. В ее сторону прошуршал невидимый зверек. И все, больше никаких звуков. Птицы молчали. - Что-то тихо, как в… а хрен его знает, где так тихо. – прошептал Вася. – Может, туман звуки глушит, но все равно для места, захваченного живой природой, здесь как бы маловато звуков всякой флоры, фауны и прочей фуетени. Склеп, а не город. - Только тебя слышно. – буркнул в ответ Напасько. – Завались. Молчание мог нарушить только наблюдатель, сидящий на ветке высокой сосны. Если бы мародеры могли его заметить, то сию же минуту метнулись бы, наверное, обратно к велосипедам. Потому что выглядел он крайне странно и совсем неподходяще для этих мест: бледный как смерть, худой как палка мужик под два метра ростом, в истрепанной черной мантии. В его длинных волосах запутались паутина и хвоя, кожа на руках, испачканная кровью, местами была обуглена и покрыта жуткими ожогами, но дискомфорта все это приносило ему не больше, чем внезапно замолкшие соловушки и прочие поюще-летучие окорочки. - Мовчать боги, принишкли океани. Везувiї таять в собi свiй попiл… *- с интонацией процитировал Чернобыль и злобно ухмыльнулся.