Лисичка

- Стой, не шуми и наблюдай за инструментами. Транспорт заныкай, – сказал Гена напарнику и зашел в здание. Нужные квартиры находились на седьмом этаже. Туман уже с пятого не давал разглядеть землю. Напасько отчего-то содрогнулся: слишком белым и плотным было его покрывало, и в этом городе оно прежде всего ассоциировалось с саванном, в который заворачивают трупы. - А ведь ни один, сука, синоптик такой подлянки не обещал, – заметил он. На месте перед мужиком предстало безрадостное зрелище: в комнатах не осталось почти ничего целого, в одной подгнившая кровать была перевернута и лишена половины досок – видимо, сталкеры костер разжигали. Повсюду валялись бумаги и многолетний мусор. Но батарей и труб осталось на удивление много. Они-то и были целью мародеров. Напасько, увидав положение вещей, вынес лаконичный вердикт: - М-да. И спустился к напарнику. Курехин, как оказалось, стоял и наблюдал вовсе не за велосипедами – он достал мобилу увлеченно запечатлевал трещины на стенах. - Инстаграммерша хуева. – хмыкнул Напасько. – В доме никого, берем инструмент - и пошли. Где всё? Велосипеды и вещи Курехин спрятал в зарослях бузины. Он уже собрался было доставать болгарки, как заметил в рюкзаке кое-что лишнее. - Ах ты ж, твою мать! – заорал мародер и отскочил от него, когда понял, чем именно лишнее оказалось. - Цыц! Чё ты, сучара, орешь? – возмутился Гена. – Тихо! - Иди сюда скорее! – позвал Вася. – Щас такое покажу! Среди болгарок, их аккумуляторов и кусачек лежала, не дыша, изуродованная лисица. Напасько присвистнул и осторожно пошевелил ее веткой: никакой реакции, явно окочурилась. Тушка еще совсем не окоченела, однако при этом уже начала подгнивать – видно, несчастное животное серьезно болело. Зверек был небольшим и, несмотря на нездоровый вид, очень пушистым. В его рыжем меху запутались листья, ветки и какой-то мусор, а на морде и лапках красовались ужасные раны: кожа была содрана или даже срезана, через раны проглядывали белые кости. Но не это было странным: создавалось ощущение, что зверь ничего не ел уже недели две. Маленький скелетик, обтянутый шкурой – должно быть, подумал Гена, не кормил никто: некоторые представители чернобыльской фауны стали уж слишком зависимы от человека, и без него попросту обречены на голодную смерть. - Ну застрелиться и не жить. Откуда она взялась? – спросил Напасько. - Не знаю... – пробормотал Курехин. Напарник смерил его злобным взглядом. - Честно, не знаю, чувак! Отвернулся на секунду, вон домики фоткал, ни шагов не слышал, нихуя! Может, она сама пришла... Гена схватил его за шкирку и притянул к себе, раздраженно смотря тому в испуганные глаза: - Сама, блять, пришла сюда за пять минут и сдохла! Если окажется, что ты ее сюда запихнул - сам при мне и сожрешь, понял, шутник сраный? - Я не шучу, сука, Гена! – прошипел Курехин. – Какой смысл мне тащить падаль в сумку? - Ну… - Напасько отпустил его и стал рассматривать находку. – Да хрен тебя знает. Может, и сама. А жаль ее, мучилась, наверное. Такая хорошая шубка пропала. - Фууу! – напарник аж задергался. – Ты серьезно? Она, может, чем-то болела, а ты про шубки. Вдруг бешеная была, подралась с кем-то. - А может, она еще и … - Гена в шутку достал дозиметр, переведенный в беззвучный режим, - радиоактивная, а? Глянул на него и обмер. Ему хотелось заорать, но хватило мародера только на сдавленный шепот: - Вот это ни…фига себе!.. - Что там такое? Фон от велосипедов, как оказалось, исходил знатный: еще недавние восемь микрорентген в час сменились тридцатью, и уже милли-. - Как? – сдавленно прошептал Напасько, и тут же ему вспомнились скачки показаний и тот несчастный 1 мкР/ч. – Глючит, наверное. - Если бы. – Василий достал свой. – Тридцать миллирентген. Какого хрена? - Может, ты, придурок, положил их на горячую точку? - Да неееее! – мотнул головой Курехин. – Там чисто было. - Ладно, выбрасывай этот подарочек и пошли. - Давай ты, мне противно. – ответил Вася. - Ты нежная календула ебучая, - вздохнул лысый, закатив глаза, но согласился. Но нечто зацепило его внимание. Что-то не так было в зверьке. Гена окинул его взглядом, и вдруг понял. Холодок пробежался по шее, медленно расползаясь и заползая под кожу. «Она что, шевельнулась, или так и лежала? Да нет, не так же!» Лисица как будто повернула голову. Ее золотистые («слишком светлые, не от радиации ли?», подумалось Напасько) остекленевшие глаза были широко раскрыты, словно наблюдали за ними. И тут мертвое создание на их глазах шевельнулась, медленно подняло израненную голову и мутным взглядом посмотрело на людей. - Живая… - пробормотал Василий. Мародеры застыли на месте. Зверюга тихо, но сердито зарычала, показывая острые клыки. - Твою мать, она сейчас, походу, кинется, – шепотом проговорил Гена. – Лучше не шевелиться. Может, бешеная. - Если ударить ногой, ей хана, – рыжий приподнял сапог, собираясь занести его над животиной. – Отмучается быстрее. Но тут она поднялась и неожиданно резво вскочила. - Твою ж! – воскликнул парень и пнул… всего лишь воздух. Лисица мигом оказалась в стороне, фыркнула на них и клацнула зубами. - Опа! – удивился Курехин. - Как это ты так, несчастье ходячее? - Она что, притворяется раненой, что ли? – Геннадий недоуменно рассматривал хвостатую. – Резвая как не знаю кто. Может, от лисят уводит. Не убивай, пусть бежит. Внезапно хищница, только что на их глазах скалящая зубы, просто исчезла. Как сквозь землю провалилась. Металлисты одновременно разинули рты. Рычание раздалось уже со стороны девятиэтажки, которую стало видно еще хуже. Лиса находилась в трех метрах от них, и отбежать на это расстояние за секунду она вряд ли успела бы. Гена повернулся к ней так резко, что чуть не упал. Его хватило только на шокированное: - Это… как? И тут зверь разбежался и прыгнул, словно заяц, на Василия. Тот ойкнул и отскочил, прикрывая лицо, но вдруг услышал крик напарника и почувствовал зубы у себя на штанине. С силой махнул ногой, и лисица откатилась в сугроб. Впрочем, она отряхнулась, как ни в чем ни бывало, снова подошла к инструменту, легла себе и стала наблюдать. - Ты, блять, шизанутое создание! – сплюнул Курехин, а затем посмотрел на Гену: того мелко трясло, и диаметры его глаз приближались к диаметру пятикопеечной монеты. - Что сейчас было?.. Что. Вот это. Сейчас. Было, Васенька? – Напасько в шоке показывал на хвостатую. – Ты понял? Она телепортировалась! Пока металлисты с бурными эмоциями выясняли, как это возможно, зверь и не думал прыгать. Лежал на рюкзаке, катал лапкой аккумулятор для болгарки и злобно поглядывал на людей. А где-то рядом послышались шаги, и парни разом насторожились, но никто не появлялся. - Отойди! – попросил Курехин. – Пожалуйста. Это мои вещи, мне нужно взять. Понимаешь? Ответом послужило резкое рычание. - Ты еще не успокоилась? Ну все, Ген, не судьба нам порезать батареи. – развел руками Вася. - Пожрать ей надо дать, – тот достал сухарик из кармана и кинул лисе, но та увернулась и зашипела, словно кошка, готовясь снова прыгнуть. - Съебываем. Потом придем, время еще есть… Сейчас! – крикнул Курехин и побежал. Зверь, рыча, помчался за ними. Парни, крича и матерясь, рванули через половину улицы, забежали меж домами – и увидели… - Она же только что была, блять, в другом дворе. Лиса сидела над ними, на втором этаже, выглядывая из окна, и скалила зубы, словно улыбаясь. Нет, она и правда улыбалась – по-человечески, издевательски и зло. - Может, это другая? – прошептал Вася. Он сам себе не поверил: да откуда тут возьмутся две абсолютно одинаковые раненые тварюги? Но как, как такое изнеможенное существо за несчастные пару минут бесшумно переместилось на две сотни метров, еще и на второй этаж? Не запрыгнула же. Она ведь не кошка. «Мутации, эксперименты…» - пронеслось у него в голове. Хвостатая наблюдала за ними, собираясь напасть. А затем она прыгнула с останков подоконника на стену и… преспокойно по ней побежала – словно по бетонному тротуару, только что повернутому на девяносто градусов, помахивая пушистым хвостом и перебирая лапками с абсолютно непринужденным видом. Гена схватился за сердце, потом перекрестил сначала себя, потом товарища, потом раз десять – странную зверушку, однако никаких результатов это, разумеется, не дало. Парни одновременно бросились бежать, отчаянно пытаясь не споткнуться и вспоминая на ходу какой-то инструктаж: «В Припяти бегать опасно: асфальт проваливается, про канализацию я молчу, заросли под ноги лезут». Под ногами предательски хрустели ветки. Ветер, как назло, дул в лицо, туман сводил на ноль видимость, еще и шаги невидимых людей слышались совсем рядом. Везде были снег, голые ветки и мутная пелена – вот и все. Куда они направляются, металлисты не знали. Они остановились во дворе неизвестной улицы. Все казалось до невозможности сжатым и в тоже время огромным, знакомым и чужим в этой затуманенной зимней глуши. Пошел снег, появляясь словно прямо над их головами. Курехин подошел к стене, чувствуя, что у него даже уши дрожат, и прижался к ней лбом, сдавленно матерясь. - Тихо, брат. Ты сам понимаешь, где мы находимся. Здесь радиация… - начал Гена, положив руку на его плечо. - То есть какая-то лиса, сука, просто так облучилась и пошла гулять по стенам, да? – издевательски перебил Вася. – Охуительно, восхитительно! Сейчас пойду в подвал медсанчасти, постою там часок, а потом вместе с нею побегаю, теряя зубы по дороге. -Так, угомонись. – Напасько, чувствуя, как мысли распадаются на хаотически метающиеся частицы, судорожно попытался притянуть за уши хотя бы самое идиотское объяснение. – Мало ли что могли исследовать в этом самом Чернобыле. Это же закрытая зона. Вот ты, например, точно можешь сказать, чем все эти люди занимаются, которые тут работают? А этих людей несколько тысяч. Не зря же все всегда говорили про мутантов. В этом должна быть, ну… доля правды. - Вообще зашибись... – простонал Курехин, опуская голову на колени. – Мутанты. Снорки там, кровососы. Ты еще скажи про аномалии и выжигатель мо… Тут кулак Геннадия врезался в дерево. - Да блять! – крикнул Напасько. – Издевается он! А что это?! Давай, скажи мне, что это за тварь, откуда она появилась! С неба, блять, прилетела, а? Скажи, сука, умник нашелся! Лисица наблюдала за ними. Она ярким пятном выделялась на ветке дерева, довольно высоко над землей. А еще за ближними девятиэтажками послышался шум, треск и хрюканье. - Кабаны, зуб даю. – тяжко вздохнул лысый. – Пошли отсюда.