Лисичка

- Вроде бы отвязалась. – мрачно произнес Гена. Зато кабаны бродили совсем рядом. Сквозь туман проглядывались крупные силуэты. Их было семь или даже восемь, все взрослые. Едва заметная вонь смешалась с запахом сырости. - Думаешь, они могут напасть? – спросил он, хотя сам понимал, что получился риторический вопрос: хрюканье зверей было уж больно агрессивным. И тут одна особь полетела на них. Это было здоровенное свиньище, раза в полтора больше домашней. Мародеры бросились бежать, забыв о возможности провалиться или врезаться куда-то. Кабан рванул за ними. Гена распахнул дверь подъезда, поскальзываясь на обломках плитки, и они с Курехиным галопом погнали вверх по лестнице. Как оказалось, кабан последовал за ними. На третьем этаже они влетели в квартиру и захлопнули дверь, чуть было не слетевшую с петель. Оба тяжело дышали, вжимаясь в стену. Свиньище снаружи обнюхивало замочную скважину и недовольно повизгивало. - С-с-сука… - прошептал Вася. – Твою мать, твою же ебаную мать! - Все, успокойся. Они уйдут - вернемся к великам, а там посмотрим. - Ты уверен, что нам стоило заходить сюда? До боли знакомое рычание раздавалось сверху. И тут они поняли, что зверь подкрадывается к ним по потолку. - Не уверен … - вздохнул Геннадий, постепенно бледнея. - Это уже совсем ни в какие ворота не лезет! – охнул рыжий. Они боялись шелохнуться. Слушали хрюканье за спиной и негодование лисицы, которая чего-то ожидала, пристально глядя на них. Мародеры оказались в ловушке. А еще что-то совсем неправильное творилось с туманом. Ранее просто густой, теперь он клубился подобно дыму в дверном проеме и затягивал потолок, на котором сидела тварь. Василий достал свою «Терру». - Положи… - шикнул Напасько, но увидел, как и без того бледное лицо товарища теряет последние краски. - Что такое? – спросил он. - Двадцать четыре милли- по гамме. А, нет, три… скакнуло. Теперь один. - А сейчас будет семнадцать. – сказал Геннадий, чувствуя, как снова холодеет все внутри. – Потом десять и девять. Это какая-то последовательность, у меня так все дозики показывали, только в микро-. - Ты хочешь сказать, кто-то здесь изменяет фон? Они одновременно посмотрели на улыбающуюся лисицу. И синхронно выдали: - Блядь… Она снова зарычала, приближаясь к ним. И прыгнула. Гена ощутил, как когти лезвиями боли прошлись по его лысому черепу, заорал и отбросил зверюгу в стену – та отлетела, ударилась, но тотчас же вскочила и побежала на парня, который попятился к выходу. Василий схватил его за куртку и рывком вытащил из квартиры, с силой захлопнув дверь. Напасько, матерясь, провел рукой по царапинам. На ладони осталась кровь. - Потом, потом, давай нахуй из дома! – поторопил Курехин. Снова раздалось хрюканье: свинья явно забрела в одну из квартир. Кабаны не ушли далеко, но, по крайней мере, пока что не нападали. Они ходили рядом, ветер гнал в нос вонь от животных. Василий не унимался. Он то и дело нервно бубнил под нос матерные фразочки, его дергало и мелко трясло, словно от холода. Курехин стыдился собственной трусости, от чего нервничал еще больше. Перед его глазами все еще стоял нелегал, погибающий на полу грязного подвала в красной луже. «На обломках каких-то. На железе, на кирпичах. Совсем еще пацан. Ужасная, недостойная смерть. Кровь, это же кровь, посмотри, Гена, это определенно кровь» - вертелось в голове Курехина. Ему хотелось выругаться, заорать, наплевав на то, что их могут услышать – все равно в тумане никого не видно - чтобы избавиться от каши в голове, однако ничего особо вменяемого на ум не приходило. - Слушай, ну что это такое, а? Вот ЭТО? Вот ты понял? Она была дохлая, определенно дохлая, не дышала. Ну хорошо, даже если мы ошибались и она была живая, но… стены, бляха-муха, стены, потолок!.. ну вот что это такое? - Это песец, Вась, песец. – хмуро отчеканил Напасько, прервав вербальную диарею товарища. - Чернобыльская порода. Рыжий и походу… – последнее слово он еле заставил себя произнести, - одержимый. – и мародер снова начал молиться про себя, словно это могло как-то исправить ситуацию. Сколько они шли – час, два или больше? Сколько улиц обошли? Они не знали. Странно, но даже на площади не было никого. Ни туристы, ни сталкеры, ни даже охрана не мелькали, хотя было уже восемь, только кто-то вечно ходил вокруг, шагал, да не показывался, как бы его ни звали. Ветер шумел в верхушках тополей, вихрем гоняя над безмолвным городом. Где-то защебетала птица – и смолкла. Туман и не думал рассасываться, наоборот, стал только гуще. Лиса и кабаны не отставали, но и не догоняли – следовали по пятам. Было уже очевидно, что животные не так агрессивны, как расчетливы и хитры. «Издевается», – подумал Напасько. Кто именно издевался, он и сам не решил: лиса, погода, сама Припять – или же все вместе? Сквозь «саванн» проглядывались очертания улицы Дружбы народов, хотя еще, казалось бы, пять минут назад парни даже на Курчатова не вышли. - Здесь бывает людно. – предупредил Василий. - Ничего, ничего… - ответил напарник. - Спалят – Труха нас отмажет, устроит разбор полетов – ну и хер бы с ним, зато мы будем не одни против тварюги. А может, и не спалят, господи… главное – избавиться от НЕЕ! Рыжая шерсть мелькнула среди сугробов. - Ну уйди же ты наконец! Ну пожалуйста! – простонал Напасько. Но Василий радостно заметил: - Этот упитанней. И морда целая. И… он весь целый, ты понял. Живой! Гена, он живой! - Сёмушка! - прошептал Гена. – Я его знаю! Это же Семен, он здесь живет, он нормальный! Лис заинтересованно наблюдал за пришельцами, нюхал воздух и бегал вокруг. Он любил гостей, но некоторых – по-особенному. В гастрономическом плане. Это были плохие гости, пригодные разве что в еду, и то на случай, когда не будет туристов с угощением. Они могли погладить, покормить, но эти люди калечили Хозяйку, и от таких всегда пахло маслом и железом – ее болью, - так думал зверь. Даже грызть их было противно, хотя голод не тетка. Припять не одобряла людоедства, но сегодня Семен заслужил. Он ведь помогает, и за это Хозяйка даст мясо плохих гостей для его кулинарных опытов. - Пошли в сторону больнички, может, там нелегалы будут. – сказал Василий, увидев, что хитрый лис не собирается нападать.