Насколько хватит твоего воображения. Ч. 2. Бесконечно

Говорят, если ты не в состоянии разъяснить пятилетнему ребенку мудреную для его возраста концепцию упрощенными терминами, то ты сам ее не понимаешь. Пытаться втемяшить еще даже не полуторагодовалому сыну элементарную мысль, что бегать по двору сломя голову неразумно, кажется затеей провальной на корню. Ходить Лэнни так и не научился: фаза спринтерского ползания резко перескочила в стадию беготни на автопилоте с торможением лицом и руками обо все, что встает на пути. О чем свидетельствует поцарапанный и заживающий темной сухой коркой нос. То по клумбам возле гостевого домика, то на армированно-полипропиленовом покрытии бассейна – спасибо, что его вообще быстро соорудили за свежекупленным на мысе Пойнт-Дьюм в Малибу коттеджным домом, – то вокруг мягких блоков огромного конструктора «замок на стероидах». Изрядно набегавшись за мальцом на заднем дворе, Вера подхватывает Лэнни на руки. Бодаясь и приговаривая «кто тут непоседа», получает в ответ несвязный, но уверенный лепет и до смеха потешные рожицы. Миниатюрная копия Мэтта, удивленного, с расширенными глазами, или отрицающего, с надутыми губами. ГЕНРИ: (встревоженный голос за спиной) Ох, что ж ты делаешь? (подбегает и забирает малого) Идем, попрыгун, перекус готов. (к Вере) Там Том приехал, хочет тебя видеть. Пробурчав «догадываюсь, что он от меня хочет», Вера поглядывает сквозь тонированные стеклянные полстены внутрь на шевелящиеся фигуры и огибает желтовато-салатово-молочное одноэтажное здание следом за гувернанткой. Когда все трое избавляются от верхней одежды, Вера также уходит в столовую. Потянув носом ароматы готовки со стороны кухни – смесь пряного букета специй и свежести овощей, – выбирает из вазы с яблоками желтое: «ну, почти зеленое». В гостиной на диване Мэтт с Томом кукуют рядом. Замерев на миг и нахмуренно переглянувшись с Верой, фронтмен продолжает часто дергать ступней, заложенной на вторую ногу. Том, оторвавшись от лаптопа, мимолетом указывает явившейся сесть по другой бок от себя. ТОМ: (бегло к Вере) Наших фанатов признали лучшим фан-сообществом на NME. ВЕРА: (уверенно кивая) Справедливо! (и откусывает яблоко – хрум!) ТОМ: (повернувшись в другую сторону, к Мэтту) Неплохо было бы отблагодарить какой-нибудь затравкой. МЭТТ: (скороговоркой) Определенно, да, надо будет. Можно сэмпл из Psycho. (усмехнувшись) Один фиг этот рифф бродит уже полтора десятка лет. 0305030, я о нем. Кивнув, Том разворачивается в другую сторону, а Вера отгрызает новый кусок яблока. ТОМ: Ты. Скажи мне, может, есть какое-то наивное объяснение, почему каждый раз, когда ты беременеешь, рядом возникает этот... ВЕРА: (перебивает с набитым ртом) Пушул... ВЕРА и ТОМ: (одновременно) Ну х...й! (и) На х..й? ТОМ: (укоризненно) Старо. Могла б уже изобрести что-то поновее. Под ее невнятное бубнение «зачем новое, если и старое неплохо работает?» в гостиной скромно нарисовывается Дом, оттянув на себя внимание троих присутствующих. В преддверии скорых туров ударник так проникся тематической серьезностью нового альбома MUSE, что из солнечного блондина перекрасился в мрачного брюнета. Незлые шутки обожателей группы на манер «Дом, когда ты помоешь голову?» гарантированы. ДОМ: (сдержанно) Народ, если кого-то интересует барбекю, то мясо можно жарить. Потому что еще пару часов, и мы сможем его в маринаде прямо из миски поесть. Хрум! Бросив жевать, Вера косится на соседей по дивану – Мэтт с Томом неприязненно гримасничают и переглядываются. Намек на дикарское поглощение сырого мяса, похоже, никого не вдохновляет, и фронтмен с медиа-менеджером, как по удару гонга, подскакивают и торопливо удаляются. Покривлявшись обоим в спину, Вера дожевывает яблоко, а барабанщик, взвесив пошатнувшийся баланс группового настроения, приземляется около нее, аккуратно отодвинув лаптоп Тома в угол дивана. ДОМ: Может, можно как-то восстановить твои файлы? Вера жалостливо посматривает на него. ДОМ: Ну, я имею в виду, как-то можно было бы, если бы ты об него не разбила свой комп? ВЕРА: (махнув рукой) Да ну это все... (вздохнув и качая головой) Чмо криворукое... ДОМ: (слегка улыбнувшись) Первый раз, что ли, когда Мэтт с компьютерами портачит? ВЕРА: (мотнув головой) Да не он, я. Сама оставила на виду, сама виновата. ДОМ: (невозмутимо) Может, если бы не побежала на свидание с тем павлином, то он бы и не рылся в твоей машине? ВЕРА: (с вызовом подняв брови) Моралист? Неопределенно склонив голову набок, Дом резко вспыхивает белозубым оскалом и смехом, а Вера, тяжело выдохнув, с грустной улыбкой отводит взгляд. Дислокация на заднем дворе соответствует предполагаемой: в противоположном от бассейна углу возле главного дома столпились мужчины у каменного стола-острова. Парочка из гостиной плюс третьим к ним затесался тур-менеджер. Глену, похоже, доверили торжественное разжигание пламени в газовой жаровне, венчающей центр стола. Почти варочная плита, но вместо конфорок – решетки, и с крышкой-навесом. Том занял пост главнокомандующего будущим ланчем, Мэтт же, засунув руки в карманы брюк, – независимого ревизора. Приблизившись к троице, Дом интересуется, как давно греется жаровня; а Вера, вплотную подойдя к избитому аудитору, кладет лоб на его спину. Скользя ладонями в кольца рук, обнимает, затягивает объятие и скрещивает кисти у Мэтта на животе. В мгновение вытянувшись и оглянувшись через плечо, фронтмен сначала прижимает к себе ее руки, затем ощупывает Веру, где достает за спиной – как будто она могла прийти не вся, – и наконец, вывернувшись, мягко толкает в сторону и вперед, придавив у себя под крылом. Глаза переполошенно-внимательные, что мимовольно цепенеешь: как вообще можно в него метать вербальные громы-молнии и бросаться вполне материальными вещами? МЭТТ: Карэн костюмы прислала, хочешь глянуть? Вера кивает, быстро и не задумываясь. Улыбнувшись, фронтмен вытягивает руку к Тому, но медиа-менеджер демонстративно передает мобильный напрямую Вере, и Мэтту не остается ничего другого, как неприкаянно и жуликовато спрятать ладонь в карман. ВЕРА: (рассматривая снимки в экране, кивает) Полетные комбинезоны. В черном стильно смотрятся. (увеличивает картинку) А вот эти детали, шнуровка, жгуты, рельефы... Почти высотно-противоперегрузочные костюмы. (улыбается Мэтту) Жаль, для полного образа не хватает шлема с кислородной маской. МЭТТ: (опешив) Какая маска? Я же... И Крис даже иногда петь пытается! Только... (экспрессивно нахмурившись, поворачивает лицо к ударнику) ДОМ: (иронично) Ну да, мне только маски на шоу не будет хватать и вот этого... (изображает руление) ВЕРА: Не вот этого... (копирует жест с рулем) А вот этого... (кольцеобразно складывает пальцы и двигает левой рукой к себе и обратно, вверх и вниз) Дом двусмысленно ухмыляется, Том с Гленом издают по смешку, и Вера, смущенно улыбнувшись и поведя плечами, опускает руку. МЭТТ: (присматриваясь к ней) Э-э-эм...А что это за устройство для дрочки было? ВЕРА: (под смех остальных, настороженно) Это джойстик, все современные летные машины управляются... Мужской хохот нарастает, Мэтта начинает трясти от придавленного смеха, и Вера выпутывается из-под его руки, растерянно переводя взгляд с одного обхохатывающегося на другого. МЭТТ: (через смех) Понятно, что joystick/палка радости, палкой для печали... ха-ха-ха... только в нездоровых случаях... (резко успокоившись, к Вере) Знаешь, есть вот эти шлемы с наведением, (жестикулирует влево-вправо) куда пилот головой вертит, туда и летит... Так можно и другие части тела... ха-ха-ха... задействовать! (залившись высоким смехом, отступает в сторону – на всякий случай) ДОМ: (вставляет на фоне смеха) И жди потом жалоб о дискриминации по гендерному признаку. МЭТТ: (оборвав хохот) Точно! (к Вере, тараторя) Представь только, какой остросюжетный социально-фантастический порнотриллер мог бы выйти! Может, еще доснимете? Ха-ха-ха! У тебя как раз там про пилотов! И твоя подруга-режиссер вполне прогрессивных взглядов! ВЕРА: (поглядывая на него со смешком) Фильм уже в постпродакшене, и к тому же именно героиня там становится адмирал-майором флота в конце... МЭТТ: Ну конечно, после того как ты перебила всех... ха-ха-ха... природных носителей (сдавленно и высоко через смех) джойстиков. Вера открывает рот, чтобы выдать тяжеловесный аргумент в защиту своих персонажей, коллег по киноцеху и фильмоиндустрии в целом, но один вид ржущего квартета красноречиво говорит об истеричной стадии, где любое вкинутое слово, как дрова в топку, только повысит градус веселья. К тому же в этот миг на задний двор сначала вылетает Лэнни, а потом из-за угла показывается и Генри, волоча за бампер массивную игрушку-трак. Досмеявшись и пронаблюдав бурное явление еще двух фигур в их компанию, Мэтт спохватывается и, настигнув гувернантку, отбирает пульт и машет руками, чтобы та оставила машину в покое. Триумфально визжа и набрав максимальный разгон, Лэнни несется обратно из дальнего конца участка, нацелившись на игрушку. Выставив руки вперед... шлепается лицом в жухло-травянистый грунт прямо к ногам Мэтта, как раз когда монстр-трак дергается и с электрическим урчанием бойко отъезжает. Мужские руки – одна с черным радиоконтроллером – подхватывают заревевшего мальца, и, бросив Генри через плечо «все в порядке», Мэтт возвращается к бибикьюерам. Пока два менеджера с писакой решают сложную логико-геометрическую задачу, как пожарить все мясо, в один заход разместив его на решетке, фронтмен вручает пульт неприкаянному Дому. Обождав, пока Вера протрет сыну лицо и руки, подбрасывает и ловит малого, проговаривая по тону что-то воспитательное. В какой-то момент Вера с силой жмурится и резко открывает глаза, вслушиваясь: то ли показалось, то ли Мэтт и вправду сказал что-то нелитературное наподобие «смотреть под гребаные ноги». Радиоуправляемая Домом машина-гигант несколько раз таранит детский модульный замок, пытаясь заехать внутрь. Когда стена рушится, фронтмен обменивает контроллер на Лэнни и подзывает Веру. Треугольный красно-желтый блок, еще два мягких модуля – кубоидный с треугольной призмой сверху, – затем пропасть и обратная горка с другой стороны. Короткая автострада с резким подъемом собирается в четыре руки за пару минут. Разобравшись с жаровней, Том с Гленом подтягиваются к «дорожным строителям» около «столба»-неподвижного барабанщика, замками куртки которого Лэнни вдруг не на шутку заинтересовался. ГЛЕН: (к Мэтту) Уклон слишком резкий и поверхность мягкая, не заедет. А если заберется, то не перепрыгнет. Большой проем, свалится. МЭТТ: (резко повернувшись к нему) Хорошо, хорошо. Только если перепрыгнет, то ты, то ты... Он оглядывается, отвлекаясь на жужжание медленно расстегиваемой молнии – Лэнни старательно мучает застежки, сидя на руках у барабанщика. Губы надутые, взгляд нахмуренно-пораженный из-под кромки осенней шапочки. МЭТТ: (поворачивается назад к Глену) То ты всю весну проходишь в белой шапке! Неуверенно улыбнувшись, Глен кивает, а Вера качает головой. Спорить с фронтменом – дурной знак. Мэтт редко проигрывает споры. Отогнав машину назад, он резко пускает ее к трамплину. Но перед самым подъемом тормозит и со словами «мало места» задним ходом отводит почти на границу дворовой лужайки. Зарычав, монстр-трак бросается к горке, взбирается по крутому подъему и, пролетев разлом, скатывается с другого бока дороги под радостный фронтменовский выкрик «ха». В белой шапке-бини тур-менеджер выглядит как упавший с Луны три раза, когда со стартом британского мини-тура в поддержку нового альбома группа и ее приближенные экипируются в черное даже вне пределов сцены. Отыграв по одному концерту в небольших залах ирландского Белфаста, шотландского Глазго и уэльского Ньюпорта, они возвращаются к родным пенатам в Девон. По-домашнему, на поезде. Решив в одиннадцать ночи срочно пройтись вдоль набережной по городку детства. Крис и Андерсон передают привет чайкам и сбегают к семьям. Оставшиеся путешественники той же лос-анджелесской когортой с примкнувшим Морганом, выгрузив Генри с малым и личные вещи у Мэтта, тесными улочками за несколько минут выходят на открытую дорогу к побережью. Желтый свет фонарей, плеск моря в тишине и безлюдность – как будто время замерло и утро не наступит завтра – откликаются внутри высокими таинственными нотками с часто меняющимися полутонами неизведанного, а потому слегка тревожащего. Еле слышно переговариваясь во всепронизывающем очаровании ночи, шестерка достигает Гранд-пирса. Старинное деревянное одноэтажное здание с объемной крышей, преграждающее выход на пристань, удостаивается роли фона для исторического группового фото. Глен сходу вызывается щелкнуть камерой, но медиа-менеджер тут же осаждает его, возведя белую шапку в главное украшение снимка. Но в итоге Вера отступает на другой бок улицы, оставив мужчин хаотично позировать и крикнув выпихнутому в центр Глену, чтобы не прятался за спиной Мэтта. Все-таки это их город и связанная с данной точкой на земном шаре память. Шутливый ответ тур-менеджера за белую шапку доставляется на следующий полдень к дому лидера группы. Заметив в кухонном окне жест Мэтта подойти, Вера уходит наружу, чтобы пронаблюдать картину озадаченности вживую. На площадке перед домом лупоглазыми фарами на Мэтта смотрит сверхкомпактный бордовый с белыми полосами и крышей MINI Cooper, а фронтмен, расширив глаза, пялится на машину. В руках ключи и документы. А на все потенциальные вопросы уже готов ответ – стилизованный номерной знак гласит «maybe/может быть». След арендодателей на дороге простыл и пылью засыпался. МЭТТ: Э-э-эм... (наморщив переносицу) А она ездит или они ее за шнурок прикатили? Засмеявшись, Вера успокоительно хлопает его по плечу. МЭТТ: (быстро) Интересно, сюда Родригез, Родригез поместится? (к Вере) Может, ты за руль сядешь? Все так же смеясь, Вера качает головой, и после обеда в Эксетер фронтмена отвозит телохранитель. Отпустив Генри и оставшись вдвоем с малым, Вера раскладывает на диване матерчатые кубики по цветам, но Лэнни, проснувшись, гасает по комнате от мягкого уголка к надувному замку без малейшего шанса быть усаженным за обучение. Тогда несостоявшийся педагог обкидывает его учебным материалом, чем вызывает ажиотажный детский восторг при каждом попадании кубика. Угомонить малого получается только на полдник, врубив на экране мультфильмы и заинтересовав поглощением еды. С другой стороны, Мэтт, решив, что оставшейся дома, наверное, скучно, с завидной периодичностью телеграфирует свои фото: «я на саундчеке», «я после саундчека», «я переоделся», «я с прической», «с чаем», «с Морганом», «с какой-то х...йней здесь в гримерке», что Вера не выдерживает: «Дорогой, у тебя там концерт или селфи-сессия?» Через полтора часа приходит снимок вспененного Мэтта: «Я ПОСЛЕ КОНЦЕРТА!» Еще два небольших зала в Манчестере и Брайтоне – и пара с ребенком и пузожителем перебирается в лондонскую квартиру. На пятом месяце и к тому же в теплом апреле живот не скроешь уже, но и особо выставлять напоказ желания никакого. Критично оценив себя перед зеркалом с задранной туникой и в брюках на широкой резинке, Вера поправляет одежду и уходит из спальни. Задумчиво хмурится и пожимает на ходу плечами: или свет кривовато падает, или она и вправду со вторым ребенком поправилась на лишний миллиметр. В гостиной, пыхча и упираясь ногами в сидение дивана, Лэнни изображает какой-то грузоподъемно-тяговой механизм, пытаясь за ворот футболки сдвинуть отца с места. Отвлекшись от телефона на мелькнувшую тень в разлетайке и свободных штанах, Мэтт подскакивает, опрокинув малого на спину. Тут же ловит включившуюся обиженным ревом живую сирену, смущенно озираясь на Веру, и с комментарием «через два часа будем» передает успокаивающегося сына подбежавшей гувернантке. Зона отдыха «Паддингтон» тянется по правую руку за окном медленно катящегося джипа: футбольное поле за сеточным рубежом подальше, велодорожка меж двух на удивление зеленых газонов, хоть и с лысыми деревьями, и стриженный кустарник впритык у низкой решетки-оградки близ тротуара. Однако Мэтт, сидя за рулем, высматривает припаркованные на обе стороны улицы машины, пока со словами «вот она» не останавливается бампер к переднему бамперу серебристого «Фольксвагена». Из-за водительской двери «германца» напротив грациозно вырастает Кейт и торжественно огибает свою машину, уходя на тротуарную плитку. Хирургически аккуратно уложенные волосы, облегающая плавные изгибы юбка-карандаш, туфли с острыми носками на тонком каблуке и короткий жакет строго по фигуре, в меру дразнящий объемной грудью. ВЕРА: (издает некоторое подобие свиста) Тут бы и я, наверное, соблазнилась. МЭТТ: (просяще-растерянно расширив глаза, цепляет на макушку солнцезащитные очки и поворачивает к ней лицо) Безнадежно? ВЕРА: (указав за окно, хлопает глазами) Да я в десяти метрах от тебя буду! Человеческая растерянность на лице Мэтта сменяется щенячьей мольбой. ВЕРА: (слегка кивнув и тихо) Бесконечно. (оживляясь) А может заодно и?.. (поднеся ко рту сложенные кольцом пальцы, ритмично отводит и приближает ладонь) МЭТТ: (пораженно расширив глаза и улыбнувшись, хватается за ручку двери) Напомни мне потом, где мы остановились. Вышмыгнув из авто и оглянувшись с хитрецой, он торопливо удаляется вдогонку за Кейт, а Вера шустро перебирается за руль и с интересом посматривает за окно. Ее величество добредает к лавочке у асфальтированной дорожки по иной бок оградки и, приземлив на сиденье ридикюль, уставляется назад, откуда пришла. Насмешливо пробурчав «здесь будем ждать мы, я и моя сумка», Вера крутит к себе зеркало заднего вида. Инспектирование пялящегося отражения вызывает желание быстрей вернуть рефлектор на место: веселые близнецы-прыщи на лбу; торчащие, будто их неделю не чесали, лохмы; и в довесок ко всем прелестям – семейная царапина на кончике носа, спасибо Лэнни. С выдохнутым «зато беременность молодит» Вера небрежным взмахом отворачивает зеркало и цепляется взглядом за приближающуюся к скамейке худоватую мужскую фигуру. Еще и мелковатую: Мэтт оказывается ростом ниже Кейт с ее дизайнерскими туфлями. Размахивая руками, улыбаясь и оглядываясь на все стороны, он первым начинает что-то тараторить. Вера настороженно всматривается, а затем хлопает себя по лбу и копирует характерные сбивчивость и потерю звуков «r»: «Сразу скажи, скажи, где тут фотографы попрятались, в какую сторону мне лыбиться? Куда смотреть, да, куда позировать?» Однако Кейт невозмутимо втирает что-то в ответ. Пожав плечами, Вера манерно озвучивает: «Понятия не имею, о чем ты. Не королевское это дело – знать, где снуют плебеи, которым деньги платятся, чтобы нас удачно снимали...» Мэтт, акцентированно выгнув бровь, перебивает. «Надеюсь, с доплатой за токсичность. Ураном. Потому что им уже не страшно! Бен, что насчет Бена? Я могу его увидеть? Сегодня, завтра, когда-нибудь?» – «Если сможешь меня убедить, что для этого соблюдены все положения из моего списка супер-пуперских условий». Мэтт сверху вниз карикатурно заглядывает в лицо Кейт, пока та продолжает. «Первое, я не хочу, чтобы рядом околачивалась эта твоя... Как ее там? Она перевернула лодку на Мальдивах, вдруг и машину перевернет...» – «Вообще-то я сейчас за рулем, потому что...» – «Это отнюдь не делает ситуацию лучше. Второе, возьми телохранителей, одного для себя и двадцать пять для Бена и...» – «Устрой парад охраны на Трафальгарской площади и вокруг мемориала Виктории? Я вообще-то хотел в парке прогуляться и, может, в мяч перекинуться или на скейте...» Кейт, категорично отстранившись и прикрыв глаза, качает головой. «Бен посещает охренительно престижный спортивный клуб, не вздумай портить мне технику. Это третье, никакой простонародной самодеятельности». – «И никакого детства! Кейт, ему еще четырех нет...» Однако «величество», похоже, нагрузив фронтмена под завязку шантажными аргументами, изящно и гордо сваливает. Мэтт, нахмуренно отнаблюдав ее спину, обескураженно поворачивается к джипу и разводит руками. Все же через пару дней он, арендовав машинку-жука для гольфа, уезжает катать старшего сына по Гайд-парку – впервые заполучить Бена отдельно от его взыскательной матери кажется слабым, но тем не менее прогрессом. Двумя кварталами восточнее, отмерив дневную норму ссадин в Гросвенор-сквере, Вера с Лэнни и гувернанткой возвращаются к обеду домой. В онлайн-чате с Любой и мамой, как обычно, разговор дрейфует в русло «как ты представляешь по турам кататься, если у малого скоро школа». Хотя Вера соглашается с британской системой образования с четырех-пяти лет, однако упрямо намекает на домашнюю учебу. Что нехарактерно, в конце разговора сестра нерешительно дает понять, что сама съездит на могилу к отцу в поминальное воскресенье и Вере лучше поберечь себя и будущего ребенка. Грустно улыбнувшись, сидящая в Лондоне кивает, искренне благодаря, и прощается. Вечером Мэтт сгоняет всех, кого находит в радиусе английской столицы, на домашнюю конференцию «как спасти Бена, пока его не выдрессировали в оловянного солдатика». Слушая дебаты краем уха, Вера кивает на замечание Келли о том, что у мальчишек – Лэнни и его сводного брата – просто разные темпераменты, и зависает в лаптопе. До сих пор безымянные, а потому загадочные топы фильма через линейного продюсера сбросили данные маркетингового тестирования финальной сцены и двух ключевых моментов. С рекомендуемыми изменениями – и ждали заключения по согласованию от производственной бригады. По крайней мере, они идут на диалог. Что одно уже стоит благодарности и шанса побороться за первичность идеи. Отстучав по клавиатуре, Вера поднимает лицо на окрик Мэтта и, сравнив тему виртуальную с реальной – методы нащупывания компромисса всегда одинаковы? – советует не прямо, а косвенными путями и поочередными шагами гнуть свою линию. Подводя итог, собравшиеся вдруг вспоминают о затихшем антиподе виновника дискуссии: понимание, что Лэнни не издал ни писка за последнюю треть часа, заставляет встать щетину и волосы дыбом от предположений, куда он мог влезть. Однако малый обнаруживается быстро. Сразу же за дверью в прихожей. С цветными маркерами, раскрашенным под психоделическое стенное граффити лицом и ранее белыми кроссовками Дома, ныне буйно разрисованными. Тоже семейное, если вспомнить, как Мэтт однажды расписался на белой рубашке ударника, когда тот преградил фронтмену путь к стене для автографа. Быстрый забег на американский фестиваль Coachella предваряет короткий предальбомный майский тур по Соединенным Штатам – два зала в Нью-Йорке, бывший кинотеатр Майа в Лос-Анджелесе и концерт от радиостанции KROQ в Ирвайне неподалеку. Три новых сингла встречаются на ура. Вера же старательно прячется от объективов камер, отворачиваясь спиной или прикрывая живот то объемной сумкой, то жакетом через руку. Только когда от Дага приходит краткое сообщение «Дипан», она моментально пересылает название фильма во языцех Роуз и Тому: если уж и появляться в открытую на публике, то с апломбом, а ближайшие светские тараканьи бега по красной дорожке – в Каннах. Марина, услышав название французского кинофестиваля, в окошке видеоконференции театрально закатывает глаза, но обещает что-то придумать. Узрев свежеподаренный, даже в упаковке агрессивно выглядящий квадрокоптер и догадавшись, что нынешняя игрушка не ездит, а летает, стилистка дипломатически предлагает вначале потренироваться в его управлении снаружи, не заходя в дом. Опустив Лэнни на дворовую лужайку, Мэтт было шагает к двум старшим Марининым детям – почти подросткам, – чтобы разобраться с мини-дроном, но она и фронтмена тоже манит в дом. ВЕРА: (к Марине) Так за Лэнсом надо смотреть, он постоянно бегает, падает и нос обдирает. МАРИНА: (оборачиваясь с улыбкой) Можно подумать, что он первый такой. Не переживай, ниже земли не шлепнется. Указав головой дочке с сыном на Лэнни, модельер уводит гостевую свиту. Когда на пороге Вера оглядывается, малый завороженно крошит пенопласт, засыпая волшебным теплым снегом ярко-зеленый стриженый газон. Золотисто-белый наряд, украшающий серый безголовый манекен, видно со входа в мастерскую: Вера с Мариной подходят к тунике с широким поясом под грудью и свисающими по центру, расшитыми полосами-концами в египетском стиле. Рядом на вешалке у стены едва колышутся сквозняком широкие прозрачные брюки из невесомого газа. Мэтт без внимания к одежде первым делом плюхается в кресло и сгребает попавшийся в руку журнал, открывая наобум и пробегая глазами по картинкам. МЭТТ: (ухмыляется, быстро листая) Поверить не могу, что люди и правда платят бешеные деньги за тряпки и побрякушки. (наморщив переносицу) Наверное, надо быть фетишистом, или законченный материалистом, или обоими сразу. МАРИНА: (застегивая молнию туники на Вере) Ну, откровенно говоря, в большинстве случаев все-таки арендуют. Вам Chopard не звонили? МЭТТ и ВЕРА: (одновременно) Шоу кто? (и) У нас еще пригласительных нет. МАРИНА: (помогая Вере натянуть штаны, к Мэтту) Кутюрная ювелирка, партнеры кинофестиваля. Большинство фотографий обычно «Шопаром» подписаны и названиями домов высокой моды. Это считай что еще одна неделя кутюрных показов у них, только на кинодивах. Не столь важны женщины, как то, во что они одеты. МЭТТ: (настороженно откладывая журнал) А если у нас не будет этого «Шоу-пада»? (усмехаясь) Мы же ни над каким дресс-кодом не надругаемся? МАРИНА: (уклончиво и улыбаясь) Можно другие украшения глянуть, Bulgari, например. (показывая на голую шею Веры) Сюда бы колье не помешало. Разбуди лаптоп, там есть некоторые образцы на странице. Вера, подозрительно глянув на подругу, с комментарием «не трожь машину, я сама» бросается с места к Мэтту, пока он только и успевает развернуться к ноутбуку. Просмотрев коллекцию золотых ожерелий, они останавливаются на одном, строгой плоской формы, равной толщины по всей окружности, собранного из трапецеидальных секций, инкрустированных бриллиантами и соединенных крестообразными перемычками. Простое за счет геометрической строгости линий и тоже отдающее египетским. И сражающее наповал ценой: шесть знаков, даром что первый двойка, а валюта – доллар. МЭТТ: (расширив глаза) Оно стоит, ни хрена себе, оно стоит как хороший микшерный пульт! ВЕРА: (выравниваясь от стола, пораженно усмехаясь) Да ну его, я и так красивая. Марина изящно и легко уплывает в другой конец мастерской, и Вера с Мэттом молча смотрят друг на друга и моргают в ожидании. Наконец, окинув взглядом хрупкую фигурку с выступающим животом и мечтательно сузив глаза, Мэтт заговаривает первым. МЭТТ: (тихо, но с акцентом) Ладно, черт с ним, давай купим. ВЕРА: (тоже тихо и пожав плечами) Потом на аукционе продадим каком-нибудь. Усмехнувшись, фронтмен кивает и окликает Марину. Подходя, она сообщает, что отобрала из Вериного канадского паноптикона золотистые босоножки на высоком каблуке. Которые оказываются невостребованными. За день до торжественного шествия ко Дворцу фестивалей и конгрессов на скрининг пальмоносного «Дипана» околофестивальное сообщество – женская его часть в основном – разражается бушующими цунами возмущения. После того, как даму-продюсера с частично ампутированной стопой четыре раза тормозят на подступах к элитному ковру, высказывая претензии к ее обуви на низком ходу. Каннскому мероприятию припоминается длиннющая череда и других случаев форменного шовинизма и старомодной кичливости. Поэтому, явившись парой на 68-й французский кинофестиваль, Вера непривычно уступает Мэтту в росте на полголовы. Впервые за дюжину, а то и больше лет отказавшись от каблуков. Выражения лиц фейс-контроллеров непередаваемы – нужда озвучить неписаный код при взгляде вверх спотыкается о созерцание заметного живота и вконец разбивается о Bulgari на Вериной шее, подкрепленная свидетельством о смерти – козырными пригласительными. Формально позировать скучно, а дурачиться с шестимесячной беременностью не тянет. Остается складывать друг на друга руки и кривляться, изображая то господина с наложницей, то египетскую царицу с подданным. Растиражированные к ночи в глобальной сети фото резонансно окрашивают протестную волну Каннской выходкой пары, а на профилях Мэтта и Веры появляются идентичные записи: «Надеюсь, что следующая женщина пройдется босиком». Следующее буквально вводит в ступор: оригинальные посты и их дубликаты на соцстраницах MUSE и команды непонятно с чего засыпаются вопросами-комментариями об угрозе выкидыша и медицинских предписаниях для Веры забыть о шпильках. Уж не дирекция ли фестиваля пошутила? Пока другие клепают серьезные опровержения, Том лихо заглушает антипатичную тему двумя сообщениями. У себя на странице: «Остыньте, киборги не обращаются к врачам. Встречу ее техников, спрошу!» В соцпрофиле группы: «Три лучших коммента получат: два билета, Blu-ray с автографами и футболки с подписями. Погнали!» Внизу снимок: Мэтт, держа Веру сзади за шею и заговорщицки выгнув бровь, второй рукой указывает на нее в районе подгрудного кушака с крылатым солнечным диском, а Вера смотрит на фронтмена вопросительно, открыв рот и недоуменно подняв ладонь, будто собирается или что-то ответить или врезать. Конец мая открывает бурлящий сезон летних музыкальных фестивалей, и за два с половиной часа дороги из английской столицы в Норидж – на первую сцену из тесной череды выступлений – принимается несколько судьбинских решений. К черту комбинезоны пилотов: неудобно, жарко, к тому они еще и растянулись – лучше заменить куртками и брюками с аналогичной декорацией. В конкурсе остроумия наградить мудрилу, изобразившего над головой Мэтта диалоговое облако «Зацените! Я подрос!», а над Верой «Остынь, это я каблуки сняла». Отыскать музыкальный лоток в Вене и купить свой же собственный диск вышедшего в этот день альбома. И отметить день рождения фронтмена в Париже, между тремя интервью, автограф-сессией MUSE и походом на кинофестиваль, куда Веру приглашают с пометкой «можно босиком». Наверное, впечатлившись каннской эскападой. Когда до обоих доходит, что на вечере независимого кино «Елисейские поля» фильм демонстрируют без перевода и английских субтитров, уже поздно: свет погашен, лента запущена. Остается только внимать картинке, наблюдать за реакцией зала и толкать Мэтта, когда тот, позевав и потерев глаза, норовит уложить голову Вере на плечо. Поэтому когда на домашней репетиции, улучив момент передышки и дождавшись перемещения мужчин в лаунж-комнату, Вера заговаривает об открытии Московского кинофестиваля в июне девятнадцатого, Мэтт оборонительно размахивает руками и пятится. МЭТТ: Не попрусь я туда! Я, я полтора часа французский учил прошлый раз. Толку ноль. С русским, я думаю, я уверен, будет то же самое. Более того у меня в 21:45 арена, а часом ранее настройка и проверка, (нервно посмеиваясь) если резвый молодняк до нас, конечно, не разгромит сцену. ВЕРА: От кинотеатра до арены полчаса езды. Мы могли бы и к шести на красную дорожку, и к девяти на шоу успеть. МЭТТ: А к двенадцати на местный космодром! Вера, многозадачность – это отличный шанс про...бать два дела одновременно. ВЕРА: Сказал тот, кто... (машет рукой и залезает с ногами на диван, бубня под нос) Ладно, фиг с ним. Может быть, когда-нибудь потом... ТОМ: (к Вере) Эта аборигенная сходка, это у них что-то крупное? ВЕРА: (пожав плечами) Самое крупное по стране. ТОМ: (к Мэтту) Почему бы тогда не сходить на час? МЭТТ: (не задумывась) Вот и сходи! (часто поморгав, к Вере) А вообще серьезно, бери Кирка и чешите туда вдвоем, если так важно, а к девяти приедете на стадион. (к Тому) Глянешь синхру своих картинок с треком и светом. (горделиво улыбнувшись) Здорово я придумал? Все при деле, и никто никому мозги не выедает. Вера удивленно пересматривается с медиа-менеджером, словно они видят друг друга впервые. Выйдя из душевой кабинки, она шипит и часто перетаптывается на месте: кафельный пол в гостиничной ванной морозно-охлаждающий, даром что снаружи календарное лето. Просеменив к зеркалу и аккуратно размотав с головы полотенце, Вера инспектирует лицо и укладку – к великому облегчению макияж и подобранные наверх асимметричной улиткой и невинными завитушками волосы еще на месте. Обмазаться питательным кремом, кое-как натянуть и прилепить к влажному телу хватающееся за кожу белье, накинуть халат и выползти в центральную комнату. Чтобы узреть около дальней стены болтающих мужчин: фронтмен в полосатой футболке и непритязательных брюках расплылся по креслу и нервозно дергает стопой, умостив ногу на второе колено; а Том, выряженный франтом в смокинг с бабочкой, стоит перед Мэттом, видимо, оберегая прямоту брючных стрелок. Кивнув им, явившаяся тормозит перед широкой кроватью. Где поперек царственно разложен переливающийся серебром оливковый наряд. Расстегнув боковую молнию платья, Вера оглядывается по сторонам – они снова махнулись номерами с Генри и малым, когда Лэнни уложили на обеденный сон, а здесь только одна гостиная-она-же-спальня и... влажная до одури ванная. Пробубнив «да что они там не видели», собирающаяся на красную дорожку скидывает халат и залезает на кровать. Балансируя на мягкой поверхности, удается по очереди запихнуть обе ноги в кольцо эластичной струящейся ткани. Прилипая и растягиваясь, как жвачка, узкое одеяние упрямо, но лезет вверх. Бинго! Получается натянуть одну широкую бретель на плечо. Попытка нырнуть в другую пройму рикошетит едва не потерянным равновесием: лямка застревает на локте, а ткань на спине угрожающе тянет за стан лифа, вынуждая поклониться. Шоу «как не следует обращаться с платьями», видимо, закончено. Воцарившаяся в комнате тишина тому доказательством. Раздосадованно выдохнув, Вера бросает взгляд на мужчин. Мэтт привстает с кресла и улыбчиво-изумленно поднимает брови, а Том беззвучно скалится и давится смехом. МЭТТ: Э-э-эм... А это разве не через голову должно надеваться? ВЕРА и ТОМ: (одновременно) В теории. (и) В прошлом. Хихикнув, фронтмен выпрыгивает из кресла и приметается к Вере. Освободив плененную руку, она опирается на его ладонь и спускается, а Мэтт отцепляет бегунок молнии, заклинивший каким-то издевательским образом в крючках лифа. Помогает усадить ткань на место и чиркает застежкой, плотно стянув женскую фигурку. Развернувшись к Мэтту, Вера бросает взгляды украдкой на его лицо, пока распрямляются бретели и завязывается встроченный шарф-удавка. Глаза, сощуренные и неспокойные, прожигают умоляющей искренностью, и удержи зрительный контакт чуть дольше, больше не сможешь никуда уйти. Вера опускает взгляд, отсчитывая поперечные черно-белые линии на футболке, ниже и ниже. Широкие ладони накрывают ее плечи теплом и тяжестью, а голос Мэтта в ухо эфемерно извещает, что пора. Если выступление групп на разогреве за тринадцать километров и могло быть слышно у кинотеатра «Россия», то его заглушает классическая музыка. Триумфальная дорожка больше напоминает красное поле, настолько она широкая, и венчается каскадами ступеней при входе в здание – отдавая каннской планировкой. Решение тыняться зигзагом от бортика к бортику приходит стихийно. Позируя на обе стороны, Вера с Томом перешептываются, обескураженно наблюдая выкрики журналистов за оградой и тотальное их игнорирование дефилирующими впереди звездами. Если организаторы в Каннах открытым текстом запретили селфи на красном ковролине, то для московской процессии никаких требований, кроме формальной одежды, не давалось. ТОМ: (шепотом) Тут, наверное, негласный конкурс, кто лучше скроит популярную морду кочергой, и наберет больше очков за бойкотирование медиа. ВЕРА: (в полтона и шагая рядом) Странно до жути. А сравни с премьерой в «Одеоне», где я с изгороди не слезала и, кажется, перецеловалась со всеми, кто там был... Внезапный гул восторженных голосов за спиной заставляет обернуться и сфокусироваться на плотном, живом мужчине в очках и с сединой. Гримасничая и рвано двигаясь, он прибивается к борту и, вытянув селфи-палку, позирует на фоне беснующейся сзади толпы. ТОМ: (улыбаясь) О! Хоть один нормальный шоумен от кино здесь образовался. ВЕРА: (усмехнувшись) От политики, потому что этот чувак из правительства. Белозубо оскалившись с ремаркой «ну это лучшая странная шутка за вечер», медиа-менеджер не удерживается от смеха, и Вера, глядя ему в лицо, заражается безудержным хохотаньем. На следующий оклик из-за барьера они подходят, не задумываясь, успокаиваются и приветствуют корреспондентов. Ответив на вопросы, Вера переводит Тому жалобу на организаторов «Парк Лайва» с драконовскими требованиями к прессе. Медиа-менеджер, вдруг став серьезным, просит Веру записать имейл обиженного журналиста, чтобы напрямую добыть тому пропуск к заветному месту перед сценой, если получится. В фойе за двадцать минут до торжественного фестивального открытия Вера с Томом обходят ту часть местного бомонда, что готова идти на контакт или, по крайней мере, здороваться. В буфете же медиа-менеджер находит еще один повод для злобных шуток: из закусок – попкорн, из напитков – водка. Насмеявшись, оба разворачиваются одновременно: приветствие на английском женским голосом с калифорнийским акцентом звучит неожиданно. Темноволосая актриса с огромными глазами в броском макияже – адресат Вериного гнева на съемках полгода назад – улыбается и, похоже, искренне. Знакомых лиц для нее на мероприятии всего ничего, еще меньше – тех, с кем она пересекалась лично. АКТРИСА: (показывая на себя и Веру) Михалков может гордиться собой дважды, и статус международного фестиваля оправдан, и русскими корнями можно хвастаться! (смеется) ТОМ: Да после вызова с босыми ногами многие найдут с ней (указывая на Веру) кучу общих корней. АКТРИСА: Да, это был мощный ход на публику. Кстати, (к Тому, указывая на Верин живот) поздравляю! ТОМ: (кивая и широко улыбаясь) Спасибо! А с чем? Актриса сконфуженно, как в замедленном кадре, теряет улыбку, а Вера, задушив смех, поблагодарив и извинившись, уводит Тома в сторону. ВЕРА: Боюсь, что мы все для нее на одно лицо. ТОМ: Как так? Тебя ж она запомнила. ВЕРА: После того, как я послала ее прилюдно, на русском, правда, но... ТОМ: О! Я не в одиночестве. Как думаешь, стоит с ней организовать клуб посланных? Вера ловит за рукав отшатнувшегося Тома и указывает головой на вход в зал: поток гостей вальяжно устремляется внутрь. Треп со сцены, знакомство с жюри, снова треп, пропагандистские ролики, и наконец вечер переходит в фазу демонстрации первой киноленты. Которую удается глянуть не более получаса: еще нет девяти, как Вера с Томом просачиваются между рядами на выход. Смеркается – день в целом нельзя назвать солнечным. Пэт рулит по суровой восьмиполосной улице – железо, стекло, камень и ни одного дерева. Том сидит впереди, а Вера за их спинами говорит на русском по телефону. Почти как в старые ностальгические времена, когда ей доставались мелкие поручения во время турне группы. GPS-гид с подсказками от службы безопасности срабатывает на ура, и спустя полчаса трое попадают на озвученный фанатским гулом ожидания стадион. В гримерке наконец получается вздохнуть свободно. Только отлучившись, даже на короткий срок, можно ощутить галопирующую полноту радости от лицезрения знакомых лиц. Особенно одного из них, мелкого и прыткого, уже переодевшегося в сценичный костюм-двойку а-ля вторая версия формы пилотов и пережившего укладку с торчащими вверх и хохолком впереди волосами. Из домашнего зверька, что лишний раз ленится оторвать себя от кресла, Мэтт превратился в воинственного самца, готового сигать по сцене часа полтора, а то и больше. Вжимаясь, сколько позволяет живот, и обняв Мэтта наискось – под рукой и над плечом, – Вера замирает в таком же диагональном захвате. Моменты, как этот, неизмерны: внешний мир схлопывается и уносится в темное пустынное безмолвие, а из пяти базовых источников ощущений остается только один – кинестетика. Чтобы чувствовать крепкие ладони спиной между лопаток, щекотание волос – скулой и теплое дыхание – шеей. Впитывать, пропускать через себя сущность обнимающего, фильтруясь и обновляясь в ответ. Словно отправленная в небытие для повторной загрузки машинная система, переписывающая протоколы. Забывая, отказываясь от печалящего и глупого и усиливая, тиражируя возвышающее и дающее надежду. Чувство времени субъективно и релятивно в такие моменты: секунды, кажется, ускоряются до предельной скорости света, и незаметно пролетают часы. Обретя способность шевелиться, Вера медленно разжимает объятие и отклоняет голову, а Мэтт, шепнув в ухо мягкое «идем со мной», хватает ее за руку и дерзновенно таскает буксиром через всю гримерную, пока не находит свой телефон. Две фигуры в зеркале вытягиваются и приклеиваются друг к другу – фронтмен мобильным на полувытянутой руке щелкает себя с Верой. Обнимаясь, тулясь лицом к лицу, едва касаясь губами щеки и наконец почти целуясь. Короткий возглас со спины «брейк!» опережает втиснутые между увлекшимися позерами руки, и Том, не колеблясь, расталкивает Мэтта с Верой порознь. Усмехнувшись, Вера прощается до встречи в отеле позже – мало ли что можно ожидать от фронтмена, который загорается с пол-оборота, и беременной, которой все нипочем. Свернувшись на боку возле лаптопа, она с полусонным и наполовину хмурым лицом расфокусированно глядит в экран. Свечения монитора недостаточно, чтобы прогнать из широкой спальни окружившие тени, но с избытком хватает для демонстрации почтового окна с выделенным текстом. «Студия приняла решение о переносе премьеры на весну, точную дату они назвать пока не могут». Откровенно дурной знак для фильма: где одна подвижка, там может случиться и другая. Но если одной ленте не суждено увидеть мир осенью, то, вероятно, другая имеет шанс засиять? Отправив через онлайн-мессенджер вопрос о новостях контакту «Кевин Манара», Вера оборачивается на двутоновое треньканье мобильного в дальнем углу кровати. Медленно доползает, зевая, и открывает смс от Глена: «На сорок минут затянули с подготовкой, только ушли на сцену». Время – половина одиннадцатого. Щелчок отомкнувшейся двери в апатичной ночной тишине гремит набатом. Дверь захлопывается, и пока торопливые шаги еще не достигли спальни, рука нащупывает и будит мобильный. Начало первого. Юркнув в проем, Мэтт, словно по минному полю, с неизвестно откуда только взявшейся осторожностью крадется к постели и, взобравшись на край, нагибается, чтобы поцеловать Веру в щеку. Однако неспящая обхватывает его за шею и подставляет губы. В душ? Слишком долго. Притянув Мэтта и заставив улечься рядом, она беспорядочно целует высокие скулы и напряженную шею. Привкус соли и горечи – от пота и парфюма, – усиленный запахом мягкого животного мускуса просачивается сквозь кожу и заполоняет разум. Трансформируя в податливую однородную субстанцию, принимающую формы под нажимом сильных ладоней, растущую вверх, истончающуюся и выкипающую... МЭТТ: (обнимая мостящуюся ему на плечо Веру, шепотом) Нам, наверное, надо прекращать прыгать друг на друге, если ты не хочешь родить раньше. ВЕРА: (переводя дыхание) Угу. До следующего раза. МЭТТ: (усмехнувшись и довольно помычав через нос) Ладно, все-таки в душ. (резко повернув голову и врезавшись в Верину) Ты идешь или тебе футболку найти? ВЕРА: (потирая висок) Как-то невежливо будет с гардеробщиками и прачечной... (привстает и кутается в покрывало) МЭТТ: (тоже вставая и смеясь вполголоса) Пусть все загадочные пятна местным отельным менеджерам достанутся. Калейдоскоп пестрых, быстро сменяющихся мозаик кружит голову еще месяц. В санкт-петербургском аэроклубе музыкальная троица в сине-красных комбинезонах учится парить на бьющих вверх воздушных потоках, а Вера с коллегами ухахатываются за стенкой прозрачной огромной колбы. Мэтта кренит, Дома кружит, а Крис неизменно идет ко дну. Детские центры в Сейняйоки, Норрчепинге, Брюсселе и еще полдюжине европейских городов оглушают какофонией музыки и визгов и ослепляют красочностью и блеском. Пока Мэтт сигает по сценам фестивальных арен, Лэнни гасает по веревочно-надувным замкам и пятнистым коврам. Бежевая плитка монотонными квадратами на полу лиссабонского аэропорта Портела гипнотизирует, пока удивленный выкрик не возвращает в пять часов утра. МЭТТ: Вера, ты что, спишь на ходу? ВЕРА: Нет, коне... Э-э-э-эй! (открыв глаза, она увиливает от коллизии с тонким столбиком) МЭТТ: (усмехаясь) Что, у тебя на пути ограду внезапно порасставляли? Сидящий у него на холке Лэнни тоже за компанию хихикает, а Вера, буркнув «сволочи», оглядывается. Редкие черные беспорядочные вехи теряются на фоне массивных поблескивающих колонн – техноцветы из широких цинковых труб с выгнутыми на верхушке концами наружу и упирающимися в кольцо еще более широкой трубы. И, наконец, зеленое размытое пятно горшечных цветов в кабинете акушерки, когда Вера поворачивает к Мэтту лицо, обескураженно хмурясь. По коридору они вышагивают напряженно молча, как два заговорщика, спешащих удрать из вражеского лагеря. Спровадив Веру за двери портлендской клиники, Мэтт цепляется за ее локоть и настороженно косится, пересекая стоянку. Только когда захлопываются автодвери, в салоне Вера опять недобро и выразительно уставляется на Мэтта. МЭТТ: (глянув на нее и хлопнув руками по рулю) Ладно! Ты хочешь лететь? Идем возьмем тебе это чертово разрешение! ВЕРА: (уличительно кивая) Значит, это все же ты попросил? МЭТТ: (быстро) Да. Но учитывай... учитывай, первое, полдня перелета, это в одну сторону, это не говоря о времени ожидания, дорожном трафике, сборах-раскладываниях тебя и малого. Второе, это не город, там горы и лыжи. И японский. Ты знаешь японский? Ты сможешь им все это (жестикулирует руками вокруг нее) объяснить? Но не переживай, (усмехается) мобильный родильный госпиталь у нас всегда на подхвате. Я, Дом, Кирк, Крис, Морган и еще несколько идиотов. Только Дом сразу грохнется в обморок, как вежливый интеллигент, Крис уйдет искать помощь и не вернется, Кирк схватится за камеру, Глен удерет, потому что не его компетенция, Андерсон решит, что мы прикалываемся, и только Морган будет тебе анекдоты травить, пока я... Ты ж знаешь, я не брезгливый, могу попробовать! Ты этого хочешь? Встревоженно глянув на него, Вера качает головой и указывает подбородком через лобовое стекло с тихим «езжай». Когда в конце выступления MUSE на рок-фестивале Fuji скалящийся медиа-менеджер встречает фронтмена за кулисами, сунув тому в лицо мобильный со светящимся экраном, у Мэтта округляются глаза. Выхватив телефон, он на ходу что-то клацает. Заходя следом за фронтменом в гримерную, Том испуганно пялится в миниатюрный дисплей и одновременно ругается. К сообщению от абонента Plug-in Bitch/«Электронная стерва»: «Передай этому придурку, что у него родилась дочь», – приплюсовался ответ: «Этот придурок уже летит домой». ТОМ: (к Мэтту) Это как понимать, бл...дь? Завтра Турция! МЭТТ: (спокойно) Отмени. (вытирая волосы полотенцем и одновременно скидывая жакет, к Андерсону) Закажи мне билеты домой и трансфер. (виновато улыбаясь и оглядываясь в образовавшейся тишине) У меня теперь есть дочь. Привязав отмену выступления на стамбульском Nebula Festival к неудачному турецкому военному путчу, Том на официальной соцстранице группы извиняется перед османскими фанатами, и группа инициирует возврат билетов. Разместившись в самолете рядом, Мэтт заглядывает в лаптоп медиа-менеджера, а тот в свою очередь бросает взгляд на мобильный фронтмена. Возмущенно уставившись на соседа, Мэтт прижимает телефон к себе экраном. С учетом разницы во времени к лондонским девяти утра он несется коридором портлэндской клиники, столкнувшись нос к носу с Джеки. Обняв и поблагодарив, раза три спутанно объясняет, где оставил машину, и убегает к указанной двери. Сияющим лицом, заглянувшим внутрь, наверное, можно было бы осветить целый район. Прокравшись целиком и захлопнув дверь, Мэтт бросается ко встающей ему навстречу Вере и сжимает в объятии, тут же заработав по плечам. Отодвинувшись, она пантомимно указывает на себя до талии. Виновато глянув на родившую и кивнув, фронтмен тянет ее к лотку со спящим комком, но тут же его одергивают и тормозят. Вера показывает на вторую часть себя ниже талии. Общий вердикт: объект хрупкий и не подлежит кантованию. МЭТТ: (шепотом и болезненно улыбаясь) История с цветными кошачьими нитками повторилась? ВЕРА: (тоже тихо и с усмешкой) Все проще на этот раз, всего лишь однотонные. Аккуратно обняв ее за плечи, Мэтт наконец подтягивается к лотку новорожденной. Девочка еще меньше, чем Лэнни, и еще легче; брови с изломом, уже отросшие черные ресницы и уперто выпяченная нижняя губа. МЭТТ: (выравниваясь над прозрачной кроваткой) Она красавица. (повернув лицо к Вере) Хорошо, что она на тебя похожа. ВЕРА: (глянув на Мэтта и пригладив торчащий вихор) На нас. У нее твой цвет глаз. МЭТТ: (усмехнувшись) Хоть что-то. (вдруг став серьезным, на грани слуха) Скажи мне, что ты ничего не... специально, чтобы ускорить?.. Вера ошеломленно мотает головой. МЭТТ: (горделиво) Вот видишь, я оказался прав! Представь, поехала бы с нами... Вера закатывает глаза и складывает на груди руки, тут же ойкнув, поморщившись и разведя локти в стороны. МЭТТ: (всматриваясь в нее и через паузу) Как оно вообще все... (выгнув бровь) прошло? ВЕРА: (пожав плечами) Быстрее, чем с Лэнни, ничего необычного. По накатанной. Ты ничего нового не пропустил. С легкой улыбкой Мэтт разворачивает ее к себе, и Вера закрывает глаза, прячась в его руках. На весь август они скрываются в тишине, зелени и потоках океанского воздуха равнинной Англии. Что отнюдь не гарантирует уединения и спокойствия: дом Мэтта снова превращается в «проходной двор». А если поверить обещаниям хозяина прорубить вход через задний сад прямиком в Истклиффский парк – чтобы на утренние пробежки не обходить вкруговую, – то дом скоро станет «проходным туннелем». Пробежки, впрочем – слишком громкий термин для неторопливых прогулок грунтовыми тропками по периметру внутреннего сада. Или – что еще комичней – затяжных облизываний у стены того же сада, словно у пары негаданно проклюнулась вторая юность. В один из дней среди знакомых лиц появляется черноволосая, с восточной примесью во внешности Эс Девлин. Грандиозные идеи площадки для выступлений, что в набросках Мэтта выглядели идеально, в проекте дизайнера сценичных декораций грозятся свалиться на головы или не поместиться под сорокаметровой крышей. Из всех обсуждающих в подземной студии – фронтмена, Дома, Тома и Андерсона – Мэтт выглядит самым несчастным. Как будто перед его глазами распускают на нитки любимый свитер: не крестовина под куполом, а горизонтальная подвеска – арена-то овальной формы; не реактивные дроны, а грациозно парящие шары, которые, если и столкнутся, то на зрителей не рухнут; экраны компактней и подвесные, но не сплошной простыней, а из четырех прозрачных баннеров. Эс деликатно вносит правки и заверяет, что, благодаря подбору света, системы проекторов и интерактивной картинки в реальном времени, декорации будут выглядеть новаторски. После ланча, прихватив малого, компания уезжает знакомить лондонского дизайнера с городком, а Вера с Генри и малой наведываются в агентство нянь – уж лучше пусть индианка выберет кого-то под себя, чем остаться без верной помощницы. К ночи в видеочате Надежда на всякий случай интересуется, женское ли это имя – Харпер. Мэтт же обзывает выбранную няню для девочки harpy/гарпией: поразительно деятельная, не сидящая на месте ни секунду и вцепляющаяся разговором, как клещами, молодая энергичная Харпер принимается хозяйствовать так, что дом кажется маленьким. Если не скребет чашки, то гладит вещи, если не гладит, то трет полы, если не трет, то уходит рвать сорную траву на заднем дворе. Мэтт заранее намекает не пускать Харпер в подвал: тут каждый скомканный листок ценен, а хаотично разбросанные провода «все на своих местах». К слову, подвал остается единственным местом в доме, куда без спроса не имеющие отношения к музыке не лезут. Где можно спокойно поругаться, не стесняясь красочных словесных утяжелителей месседжа, или, целуясь, загнать Мэтта в угол и залезть ему в штаны. Однако целый месяц кукования в одной точке Вселенной – это выматывающе много для кочевников, и на первую неделю сентября они перебираются в пока еще солнечный Малибу. Голубой седан замедляет ход на шестиполосном, разделенном травянистой полосой бульваре пальм и фикусовых, словно стриженных шапкой, деревьев и сворачивает на перекрестке. Более узкое шоссе – слева спрятались за живой изгородью невысокие замки, а справа насквозь просматривается дорожный треугольник парковой зоны – сразу выводит к цели. Мэтт притормаживает в хвосте темно-зеленого авто, и одномоментно пассажирская дверь машины-предшественницы выпускает наружу девушку в коротком пляжном костюме. МЭТТ: (поглядывая вперед) Ты уверена, что это он? ВЕРА: Да, это же... кажется, Аманда ее зовут. (оборачиваясь и забирая с заднего сидения сумку) Удивлена, что они так долго встречаются. Для молодняка долго. МЭТТ: (посмеиваясь) Для молодняка? Звучит как комплимент Ховарду. Уже схватившись за дверную ручку, Вера передумывает и откидывается назад. Выкопав блокнот и оторвав лист, протягивает Мэтту, а он, удивленно улыбнувшись, посматривает на нее в ответ. В полдень на улице ощутимо теплей, чем в охлажденном кондиционером салоне. Отошедшая в глубь сквера Аманда едва заметно кивает, и Вера забирается на ее место в зеленую машину. ДЖЕК: (загораясь улыбкой) Сто лет не виделись! Отлично выглядишь! Рад, что ты здесь! Надолго, какие планы после?.. Ну ты понимаешь. ВЕРА: (выуживая из сумки толстый кейс размером с крупный мобильный) Дождаться наконец выхода нового фильма. (протягивая кейс Джеку и улыбаясь) Там для тебя записка. В миг расстегнув молнию, ассистент разворачивает сложенный вдвое сложенный лист – автограф Мэтта по диагонали от края до края. ДЖЕК: Вау, круто! (царапнув и понюхав бумагу) Свежее. (указав рукой назад) Он там? Присмотревшись в боковое зеркало, ассистент рывком оборачивается, и Вера тоже бросает взгляд назад. Через заднее стекло видно, как широкая ладонь с длинными пальцами на какой-то миг свешивается из окна, касается «уха» машины и прячется обратно в салон. ДЖЕК: Охренеть кто у тебя водителем! (чуть ли не выпрыгивая наружу и не выронив с коленей чехол) Можно я подойду поздороваюсь? ВЕРА: (хватая его за рукав) Всему свое время. (указывая глазами на кейс) Первое дело первым. ДЖЕК: (развернувшись назад, достает из кейса черный прямоугольник с зеленым торцом и полосой) Террабайтовый. Здесь?.. ВЕРА: Мастер-копия. ДЖЕК: Просто фан-версия? ВЕРА: Просто. Никто не должен знать, откуда она взялась и как попала в сеть. ДЖЕК: Не переживай, зальем через Китай. Наша официальная позиция? ВЕРА: Нейтральная. ДЖЕК: С признательностью фанам? Вера беззвучно смеется и кивает, благодарит и открывает дверь. Когда она покидает салон, солнце успевает порядочно скатиться с зенита и косыми темно-желтыми лучами красит выгнутую дугой автостоянку, белые строения через дорогу и высокие ивы и клены рядом. Из-за водительской двери нарисовывается Пэт, а с заднего сиденья резво выпрыгивает Лэнни, тут же словленный вылетевшей следом Харпер. Открыв вторую заднюю дверь, Вера склоняется над последним участником разношерстной группы – мирно спящей в автокресле полуторамесячной малышкой. Дорожная зебра ведет на другую сторону тротуара прямо к фонтану с блестящим металлическим крабом. Воздев клешни-пассатижи к небу, членистоногая конструкция, по-видимому, силится взлететь на бьющих ей в брюхо водяных струях. За крабом – нечто похожее на летающую тарелку с застывшим рюшевым бубоном, усаженное на ноги-подпорки. Огромные цветастые постеры на обеих стенах по бокам купольного строения проливают свет на владельцев чудного комплекса: слева – Космический центр им. Макмиллана, справа – Музей Ванкувера. ХАРПЕР: (подозрительно осматриваясь) А мы ничего не нарушим? ВЕРА: (усмехнувшись) Это ж Канада. Тут вообще тяжело что-то нарушить. Максимум они извиняются и начинают объяснять, что ты делаешь не так. (указав стороной вбок на газон с деревьями) К тому же мы через дорожку будем, уже не рядом, а за кленами так вообще нас не увидит никто. Однако и забравшись подальше от дороги на обширную лужайку в тень высоких лиственных, вторая няня еще какое-то время настороженно сканирует местность. Пока наконец не машет рукой и не раскладывается на траве: плед, термосы, яркие бумажные стаканы и тарелки, пирожные и кексы – пикник, не меньше. Чуть поодаль Лэнни заодно с телохранительницей перекидываются мячом, пока мальчуган не растрачивает свои очки и Пэт не берется за дрессировку, вылепив из него стойку по каким-то стандартам своей вольной борьбы. Прилетев в Канаду, она пообещала научить Лэнни «грамотно падать» и, видимо, отступать не собирается. Умостив голову на угол пледа, Вера растягивается на траве. Вверху – густая шевелящаяся крона с редкими просветами: если быстро закрыть один глаз и открыть другой, то белые пятна резко смещаются. Бинокулярная диспаратность, обусловленная параллаксом. Мотнув головой, Вера закрывает глаза. На размытом оранжево-зеленом фоне лицо. С ровными бровями, чуть печально внешними краями вниз. Глаза, светлые и глубоко посаженные. И слова: «Из Азии быстрей в Ванкувер, чем в Лондон... После Тайланда я прилечу». В свете ночных фар левая половина темных гаражных ворот уползает вверх. Потянувшись с пассажирского сиденья к рулю, Мэтт переключает освещение с ближнего на дальнее и обратно. Изменение в интенсивности и угле падающих лучей вместе с льющимся из-под укорачивающейся створки беловатым излучением оттеняют вмятину на правом роллете. МЭТТ: (указывая через лобовое стекло) Кто тебе уже гараж таранил? ВЕРА: (пуская машину в проем) Загадка. Мы приехали, этот сюрприз уже был. МЭТТ: (смешливо) И соседка твоя... соседка, что с подзорной трубой у окна живет, не видела? ВЕРА: (останавливаясь в гараже и туша зажигание) Дороти... У нее осенний аукцион как раз в парке был, так что... Досадливо цокнув языком, она выпархивает из авто и, развернувшись на месте, шагает в угол к зияющему входу. Однако не успевает дойти, как вытянутый на потолке рольставень, дрогнув, с механическим гудением начинает съезжать вниз. Только и сделав, что подняв руку к плоской квадратной кнопке, Вера оборачивается – Мэтт с ее телефоном в руке стоит возле открытой пассажирской двери. МЭТТ: Чего ради ты туда побежала? Они как открываются, так и закрываются. ВЕРА: (махнув рукой назад и приближаясь к нему) Когда вручную закрываешь, то чувствуешь, что ты контролируешь все это, а не система живет своей жизнью. (останавливается, кладя ему на плечи руки) МЭТТ: (положив свободную руку ей на шею сзади) Любитель все контролировать. Поэтому ты сама приперлась ночью в аэропорт? (сжав ладонь и придвинув Веру ближе за шею, пронзительно глядя в глаза) ВЕРА: (склонив голову набок и тоже глядя в упор) Потому что я хочу быть только с тобой вдвоем, сколько получится. (улыбнувшись и обведя глазами помещение) Особенно в романтичных местах, как это. С негромким «никогда не смущало», Мэтт ослабляет хватку. Кинув мобильный на кресло и захлопнув дверь, разворачивает Веру спиной к машине. Выдохнув от толчка и распрямившись, она бросает руки поверх его надплечий и закрывает глаза – как при летучем моментальном опьянии от первого глотка крепкого спиртного, так и сейчас веки тяжелеют и кажется, что глаза обильно слезятся. Нет необходимости смотреть, только чувствовать. Сильные руки, скользящие вверх от талии, осторожно по налившейся груди; мозолистые подушечки всегда напряженных пальцев, касающиеся лица. Выдыхаемый на щеку воздух и губы, сначала невесомо, затем все ближе к уголку рта и настойчивей. Вслепую ответить и тернуться спиной о кузов машины, неуверенно ступая вбок и лихорадочно ухватившись за плечи ведущего. Глаза Вера распахивает в секунду, когда Мэтт усаживает ее на капот и, вклинившись, за бедра притягивает к себе вплотную. Чуть отклонив назад голову, смотрит из-под ресниц, как будто издалека, оценивая, медля, втираясь. Твой ход? Азартно глянув на него и приоткрыв рот, Вера опускает взгляд к точке их соприкосновения, тут же зажмурившись и поверхностно вздрогнув. Тянется лицом к лицу. Все равно как и где, пока это ты. В темно-персиковый дом они попадают только утром. Пихнув термосумку с бутылочками и мини-агрегатом для качания рук в холодильник без разбора, Вера на цыпочках устремляется за Мэттом в спальню на втором этаже. Но тот успел смыться в душ. Не долго размышляя, она сбрасывает вещи на пол. Заматывается в халат и, проходя мимо зеркала, отшатывается – рассвет яро влюбленных зомби, не меньше! И семенит в сторону шумящей воды. Начиная с душа ставятся рекорды. За самый беззвучный секс, за максимум обойденных в день гостиниц, за обсерваторию – наполовину, за мужской туалет там же – и тоже наполовину, но в другом направлении.. Пол-октября в Лондоне успокаивают – и, похоже, не только Мэтта с Верой. В один день у фронтмена даже получается с обоими сыновьями заявиться в парк, хотя и при неусыпном надзоре со стороны Кейт и в конвое гувернантки и охранников. Но с началом южноамериканского тура группы Вера и домашний эскорт опять перелетают в Канаду – теперь хотя бы по одну сторону Атлантики. Финальные годовые выступления по Северной Америке стартуют с грандиозного шоу в мексиканском Дворце спорта – впервые с возведением круглой сцены посреди закрытой арены, с мультифункциональным подвесом и летающими «дронами». Мэтт изрядную часть ночи затем хвастается в онлайн-чате, демонстрируя медиадоказательства и свое радостное лицо в видеоокне. Пока не роняет на клавиатуру растаявшую шоколадную конфету из презентованной ему коробки, подставленной к вентиляционной щели лаптопа. Концерт же на ванкуверской Роджерс-Арене кажется вдвойне домашним событием: до стадиона пятнадцать минут езды от Верного дома, и здесь Лэнни впервые видит отца на шоу вживую. Цветные огоньки, правда, на микшерных пультах и картинки транслируемого видео на мониторах привлекают больше детского внимания, чем происхоящее в центре огромной арены. Вспомогательная консоль лежит как на ладони между ярусами амфитеатра в отличие от закрытой основной кабины стадионного звукоинженера, однако, вопреки опасениям, громкий звук нисколько не пугает мальца. Более того, песне на третьей Лэнни начинает кунять и чуть ли не засыпает в кресле. И все же кое-что из услышанного на концерте и, вероятно, дома откладывается в голове вертлявого мальчугана. Когда накануне Рождества Дом заезжает к Мэтту с цветастыми коробками на извилистую улочку в городке их детства, двухлетний Лэнни проносится с каким-то визжащим, горящим огоньками мечом и выкриком «F...cking psycho/гребаный псих». ДОМ: (засмеявшись, к Мэтту) Как-то рано ты себе готовишь смену, тебе не кажется? МЭТТ: (шутливо хмурясь) Не может быть, не может быть, чтобы это он от меня подхватил. Смех ударника набирает децибелы, а Вера, услышав грозный выкрик еще одному воображаемому психу со стороны гостиной, извиняется и уходит на поле нецензурной битвы. За ланчем, пока она впихивает дробленый суп чайными ложками в рот сына и пытается простыми фразами объяснить некультурные слова, Мэтт только поддакивает и одобрительно подмукивает. ВЕРА: Если хочешь, чтобы с тобой играли другие мальчики, то не надо говорить никому плохих слов. ЛЭННИ: (прожевав и как-то грустно) Но папа его даже поет. Засмеявшись, Мэтт чуть не давится своим первым, еще и получает пинок ногой под столом. МЭТТ: (дернувшись и перестав хихикать, к Лэнни) Э-э-эм... папа был немного расстроен, потому что... его расстроили нехорошие люди, но обычно... Обычно, как сейчас, мы такие слова не говорим. (кивает) Мама права. Слушайся маму. Давя улыбку, фронтмен отворачивает лицо, а сын начинает хихикать следом. На следующее утро именинного дня подарков Лэнни врывается в родительскую спальню, скача по ногам и демонстрируя игрушечного дракона-робота, называя его лягушкой с хвостом. Мэтт трет глаза и всматривается, а Вера зевает, натянув одеяло по глаза. МЭТТ: Лэн, это же дракон, и он ходить умеет. Принеси мне, там в коробке есть еще такая х... такая штука... пульт управления, зеленый. ВЕРА: (вставляет) Листик, как у дерева, только большой и не гнется. МЭТТ: Да, принеси мне его, и я покажу тебе, как дракон ходит. ЛЭННИ: (перестает прыгать и настораживается) Х... ф... МЭТТ: (хитро) Что ты пытаешься вспомнить? Это? (быстро и без остановок) Always-frustrating-never-facilitating-people/Всегда-разочаровывающие-никогда-не-способствующие-люди? ЛЭННИ: (нерешительно) Всегда разоро... Всегда рачо... (через паузу) Можно я просто буду говорить «плохие люди»? ВЕРА: (выдохнув) Так даже лучше, милый. (и тянет к нему руки) Свалившись в Верины объятия, малец крепко обхватывает за шею, получив утреннюю порцию чмоков и трепа за ухо и по волосам от Мэтта, и убегает. Упрощенная и сконцентрированная в своем детском обаянии копия их обоих.