~•~•~
-Да, Лора работала тут, - прохрипел старик у кассы, сжимая иссушенными пятнистыми руками стойку. Глаза его голубые слезились то ли от возраста, то ли от грустной вести, олицетворявшейся в тот момент в хрупкой Тине, уверенной рукой делающей пометки в блокноте. Как будто не могла пера заколдовать. Чуть сжав свои покусанные губы, девушка подняла на него почти что чёрные глаза, в которых не было видно дрожащего зрачка. На согнутой в локте руке безвольно болталось серое пальто, грозившее скатиться на пол переливом скользящей непрактичной ткани – подарок Куинни, который Тина носила уже второй месяц. -А, - протянула она, приоткрыв рот, втянув аромат жареных кофейных зёрен, вспышками непонятно откуда взявшихся ярких пятен возвращавший в атмосферу недавнего разговора в кабинете начальника, - вы хорошо знали мисс Линн? Едва ли не синие бледные губы старика распахнулись, и он разразился кашлем, нахмурив свои бело-серые длинные брови, делавшие его похожим на филина. Но он быстро отмахнулся, опустив худощавую руку с точным рисунком зеленоватых вен обратно на столешницу, невесело улыбнувшись. -Да с кем только Лорочка не возилась, - он чуть помолчал, будто окунувшись в омут памяти на миг, распростёртый в его голове на много лет. – Добрая душа была. Водила всех кого ни попадя к нам, бедняков в основном. Наливала за свой счёт кофе с молоком, чтобы те согрелись. – Он вздохнул, почесав покрытую щетиной дряблую щёку, не замечая осторожного кивка девушки, нервно пригладившей свои ломкие волосы. – Теперь вот тут один сижу, не особо хочется на её место брать новенькую. Тина снова кивнула, не зная, что стоило отвечать в такие моменты. Она уже собралась уходить, натягивая шапочку на голову, когда вновь услышала его голос. -Будете кофе? – спросил он, мягко смотря на неё. Голдштейн вздохнула. Она уже два дня не пила этот напиток, изменяя ему с зелёным чаем, боясь потерять навеки вкус того самого, принятого из его заботливых – она надеялась, что заботливых, - рук. Нотки пряностей с горсткой сахара всё ещё летали в танце сладости на кончике её языка, грея, заставляя покрываться щёки неровным румянцем. Бросив короткий взгляд за покрытое разводами окно, где собравшиеся тучи предвещали первый снег, а холод не давал свести дрожащие зубы, она снова посмотрела на владельца пустеющего поздним вечером заведения. -Да, пожалуйста, - губы её тронула ответная улыбка. – Два на вынос, мне и моему… - она почему-то запнулась, и кончики пальцев её похолодели, - коллеге. -Оба с сахаром? – негромко уточнил мужчина, когда Тина обратно приблизилась к прилавку, чтобы рассмотреть немногочисленную выпечку за чуть отдающим желтизной стеклом витрины. И только сейчас её осенило, что она совсем не знала предпочтений Грейвса – ни капельки. Всё, что у неё было, - это тот самый приготовленный им кофе. Интересно, это был семейный рецепт его матери, передававшийся из поколения в поколение, хранящий привкус родственных тайн и уютных вечеров? Порпентина вздрогнула, вынырнув из глубоководных морей мыслей, растерянно покачав головой. -Добавьте в один немного сахара, будьте так добры, - девушка закусила внутреннюю сторону щеки, уже и так покрытую мелкими шрамами. – И две слоёные булочки с джемом, вот эти, - указав на две крайние, она довольно кивнула, когда старик завернул их в бумажный пакет, поставив рядом два высоких картонных стакана, какие недавно появились во всех кофейнях Нью-Йорка. Отдав ему два доллара, она попрощалась с ним. В её грудной клетке расплывалось воодушевление от одной мысли о том, что она сможет отплатить Персивалю Грейвсу тем теплом, которое он, может, неосознанно подарил ей два дня назад, притупив тоску по родителям.~•~•~
Когда девушка поднялась по серым с чёрными вкраплениями гранитным ступеням Магического Конгресса, двумя руками прижимая к себе пакет с выпечкой, на ходу левитируя стаканчики с остывающим кофе, её встретил Райтн – старший аврор. -Добрый вечер, мисс Голдштейн, - с улыбкой на губах поприветствовал её мужчина, заставляя девушку остановиться, пролепетав короткое приветствие в ответ, сосредоточившись на напитках в воздухе, боясь уронить их отвлекающей шальной мыслью. – Думаю, вам и вашей сестре придётся повременить с булочками, - Тина чуть удивлённо вздохнула, стараясь не выдать себя. Он подумал, что вторая порция для Куинни. – Мистер Грейвс просил передать сразу же, как я вас увижу, что было совершено второе убийство. Вы, кажется, занимались расследованием, вот он и не сразу снял вас. Чуть нахмурившись, девушка пожала плечами, постаравшись изобразить правдоподобное огорчение, чуть шмыгнув носом. -Хорошо, - добавила она тихо, подняв взгляд двух перезревших сладких слив. – А он сам там? -Да, - усмехнулся мужчина, потянув Тину за предплечье к выходу, - и ждёт нас обоих с минуты на минуту. Чуть не уронив кофе и не упав сама, Голдштейн с расширившимися от секундного страха глазами засеменила за Райтном к краю антиаппарационного поля.~•~•~
С лёгким хлопком и неприятным ощущением, скрутившим живот, они аппарировали к месту убийства, и Голдштейн едва успела подхватить перекус, бережно прижимая к себе. -Вы решили выпить двойную дозу, чтобы сестре не досталось? – улыбнулся Райтн без попыток скрыть горящие в его глазах смешинки. Не самый правильный настрой, который можно было принять в двух шагах от мертвеца, погибшего не своей смертью. -Нет, - несмело подняла уголки губ Тина, - я подумала, отдам его Грейвсу. Он тут, наверняка, давно, - она оборвала фразу на середине, хотя, можно было и посчитать, что девушка закончила свою мысль. В темноте позднего зимнего вечера, наступившей слишком рано для привычного хода дня, было ярко освещено лишь место преступления. Она видела Персиваля Грейвса таким впервые. Нет, дело было не во внешнем виде широкими шагами подходящего к ним главы департамента, совсем нет. Он выглядел так же эффектно, заставляя сердце девушки сначала ощутимо сжиматься в грудной клетке, а потом гулко бить в висках, затмевая уличный шум. Полы распахнутого пальто развевались за его спиной, привычный синий шарф весьма небрежно был накинут на шею, а белоснежная рубашка выделялась режущим глаз пятном. Дело вовсе было не в этом. Он выходил из ореола света во мрак ночи, и лица его не было видно, но Тина застыла, на доли сантиметра едва заметно разомкнув губы в невольном восхищении, и в сливающемся с ночной тьмой цвете глаз отразился мужской силуэт, горящий холодным пламенем света – он был похож на неземное существо, сошедшее со страниц книг о Древней Мифологии. Она никогда не видела его в лучах света - мужчина всегда был погружён со спины во мрак, колышущийся на задворках подозревающего неладное разума Голдштейн, которая смыкала его створки при виде Персиваля. Такого прекрасного, чужеродного к этой грязной улице Нью-Йорка. -Райтн, - он по обыкновению кивнул коллеге, чья задорная улыбка при виде застопорившейся Тины тут же мигом сползла с лица, оставляя лишь серьёзное выражение. -Вечера, Грейвс, - ответил он, начиная отходить. – Я пойду к опер-группе, у них всё узнаю, - и быстро ретировался, оставляя мужчину один на один с растерявшейся девушкой, которая очнулась от странного наваждения, лишь услышав голос начальника. -Голдштейн, - он окинул быстрым взглядом её фигуру в безразмерном переливающемся пальто, остановившись на сжатом тонкими руками бумажном пакете и двух стаканах уже практически остывшего кофе. Заметив это, девушка встрепенулась, и прежнее плавившееся воодушевление резко превратилось в лёд неуверенности, сжавший девичью грудную клетку в оковы, не давая сделать и вдоха. Она слишком резко вскинула руку вперёд, едва не разлив в который уже раз напиток. -Мистер Грейвс, - высокий голос Тины сейчас был приглушённым от неуверенности, её большие глаза безо всякой хвалёной смелости мракоборца смотрели на весело вздёрнутые полоски густых бровей, но мужчина, протянув как обычно затянутую в чёрную кожу перчаток, с полоской белеющего от света позади блика руку, принял кофе. Их пальцы не соприкоснулись, как того тайно ожидала она. Но Персиваль бы не позволил себе такой оплошности. Отмерев вновь, Порпентина без своей на то воли охнула, забыв про чуть помятые булочки, быстро развернув пакет. Она протянула одну Грейвсу, но тот лишь, отрицательно покачав головой, отвернулся, чувствуя её волну наивности. Обиженно поджав тонкую губу, Тина так бы и осталась стоять с протянутой в руке булочкой, если бы начальник не обернулся, нахмуренно смотря на неё. -Ладно, Голдштейн, спасибо, - сдался он, подходя к ней. Он взял с её руки булочку, недоверчиво осматривая её. Порпентина не смогла сдержать улыбки, увидев, как мужчина откусил кусочек, своим горячим – непременно горячим – дыханием сбивая облачко сахарной пудры. -Хватит как истукан стоять, Голдштейн, - девушка вновь очнулась, и видение разбилось вдребезги. – Нам нужно убийство расследовать, там не до булочек. И кофе я бы не советовал вам пить. Идёмте. Она тоскливо смотрела на удалявшегося мужчину, который был на километры дальше от неё в разуме. И ей никогда не стать ближе к нему. Тина завернула булочки обратно в пакет, на эмоциях выбросив его к стене возвышавшегося близ дома. Сопя от досады, она медленно пошла в сторону света, опустив глаза в пол.~•~•~
Она быстрыми привычными шагами подошла к начальнику, который загородил ей обзор своей широкой спиной, будто намеренно не пропуская её. В два крупных глотка он закончил пить свой кофе, одним движением превратив в чёрные хлопья пепла картонный стаканчик, обернувшись к девушке. Он был слишком близко к ней, что она могла лишь беспомощно разглядывать чуть помятый шерстяной воротник его чёрного пальто, когда, вздрогнув всем телом, ощутила лёгкое прикосновение к плечу. Другой рукой Персиваль аккуратно взял из её рук стакан, отдав его мимо проходившему младшему аврору, недоумённо бросившему косой взгляд на пару людей. Грейвс слегка приобнял её за плечи, чуть уводя в сторону – что было весьма не в его духе. В голове Порпентины резко опустело, а ноги налились тяжестью расплавленного свинца, не дававшего нормально передвигать их. -Тина, - начал он, и тогда девушка подняла на него взгляд своих тёмных глаз, в которых бушевала неуверенность. Мужчина чуть нахмурил брови, непроизвольно облизнув губы, и продолжил, - То, что вы можете увидеть сейчас, может, мягко говоря, шокировать вас. – Он тщательно подбирал слова, стараясь не забить волнением и так напуганную девушку. – Но мне нужно, чтобы вы увидели это – у вас практически лучшая раскрываемость в отделе по части теории. – И снова это «мне нужно». Голдштейн вздохнула, и холодный воздух, взбудоражив её тело, наполнил альвеолы лёгких кислородом. Персиваль заискивающе посмотрел в её глаза, невесомо обхватив хрупкие выступы плеч, заставив ту закусить нижнюю губу, отведя в сторону неуверенный взгляд. Девушка кивнула, не видя его лёгкой удовлетворённой улыбки. – Не бойтесь, Тина. Я буду рядом. Почему-то эти слова вселяли больше уверенности, чем весь опыт, полученный за недолгую, но, всё же, службу в аврорате.~•~•~
Это было ужасно. Даже ощущая на предплечье крепкую хватку начальника, придерживавшего её, Тина едва не оступилась. Правильно было сказано, она была хороша в теории, рассматривая колдографии и изучая документы – практика со всеми багровыми разводами кровяных пятен, заливавших океанами мёртвые тела, была для неё новой ступенькой, которая была слишком высока, чтобы перешагнуть её. Да, именно киноварь соединительной ткани мазками разных оттенков стояла перед чернеющими точками глаз Порпентины, едва способной дышать. Плохой был из неё следователь, думала девушка. На холодном булыжнике дороги, алеющей в белом свете ламп, лежал полного телосложения мужчина – первое, что более внятно смогла рассмотреть девушка. При ближнем подходе, как бы не сопротивлялось бьющееся в ней отвращение, её профессиональный взгляд выловил более мелкие детали: распростёртые словно крылья руки были омыты кровью и влажной прилипшей грязью, живот был вспорот, а губы на искажённом муками лице были в три неровных стяжка зашиты, заставляя официально молчать будто собравшееся говорить мёртвое тело. Прикрыв тонкие веки, девушка вздохнула, не ощущая шестым чувством слегка обеспокоенный нетерпеливый взгляд Грейвса. Она старалась собраться с мыслями, заставляя себя открыть глаза, чтобы продолжить осмотр места преступления. Ей нельзя было провалиться. Она же много раз рассматривала фотокарточки с подобных мест, сдувая пыль архивов с папок с делами, и ей не было так тошно. Может, стоило попробовать представить, что это одна из тех колдографий? Со стальным ароматом, бьющим в нос, оставляющим солёный привкус на искусанных губах. Распахнув глаза, она решительно направилась к телу, высвобождая руку из мужской хватки, не позволяя себе опозориться. Обходя лужи крови, она старалась не наследить своими оксфордами, чтобы в случае чего не уничтожить улики. Сосредоточив всё своё внимание на убиенном, она дрожащими от холода руками достала блокнот и ручку. Открытые застекленевшие глаза, в которых вопреки всем предубеждениям не отразился лик убийцы; посиневшие губы, белеющие под чёрными нитями – их стоило бы проверить на предмет проклятий. Взгляд метнулся ниже, на горло, из которого под наклоном торчала мятая алюминиевая вилка. Начиная с несильно выраженного адамова яблока и заканчивая серединой живота, рваными кусками шёл разрез с запёкшейся кровью по краям. Медленно, с большой неохотой глаза Голдштейн спускались ниже. Вспоротая грудина была раздроблена – перелом был со смещением, видимо, повредивший лёгкие и артерии сердца. Семь пар рёбер, насчитанных аврором, из двенадцати выступали под неестественным углом, будучи более не связанными с телом грудины. Матовым отблеском светилась пятнистая запёкшейся кровью ручка ложки, всаженная, кажется, в печень – Порпентина не могла видеть, но ясно ощущала, что вместо внутренних органов там была лишь свекольно-розовая каша, мысли о которой заставляли вспомнить Тину, чем она обедала. -А, - осипшим голосом пробормотала девушка, вынудив себя подойти ближе, вздрагивая от каждого шороха, ощущавшегося в куполе инстинктивного страха стократ сильнее, - где его кишечник? Вопрос звучал до ужаса странно и неубедительно, но Голдштейн ничего не могла поделать с яркими искрами перед глазами. Она сильно вздрогнула, подавив желание отскочить, когда вновь ощутила скользящее прикосновение кожи перчаток к её пальто. Девушка обернулась, перехватив обеспокоенный, чуть тронутый виной взгляд Грейвса, который кивнул куда-то в сторону. Нерешительно, Тина повернула голову, почувствовав, как её ладони резко похолодели, будто ток крови остановился в сосудах и капиллярах. От щёк отлил румянец, стиравший границы тёмных кругов под глазами, а ноги едва были ощутимы, покалывая страхом где-то в пятках. Кровь на красной кирпичной стене, намеренно – наверняка – едва тронутой блёклым освещением, практически была неразличима, выделяясь местами чёткими разводами у границ. Длинная тонкая кишка складывалась в оранжевеющие остроугольные буквы, поддерживаемые бурыми гвоздями, искривлёнными в разных позах мучеников старостью. Блокнот упал в жидкую грязь улицы, быстро пропитываясь влагой. «Diabolus est mea» - гласило послание, и эти слова – «Дьявол мой» - ясно отпечатались в сознании девушки.~•~•~
Смазанные петли, отдаваясь в густом, вялом воздухе здания удаляющимся звоном камертона, открыли дверь перед Голдштейн, услужливо придерживаемой за плечо Грейвсом, буквально насильно впихнувшим девушку в свой кабинет. В её голове не было пусто, нет. И виски не сжимали силки боли. Она была ошарашена, и только биение её собственного сердца да крепкая хватка на её плече заставляли оставаться в сознании, на автомате стараясь воспроизвести в голове убийство. Но мысли путались, спотыкаясь, падали не на своё место, не желая выстраиваться в нужную цепочку, уступая место лишь ярким лужам крови и той фразе на стене, чей способ передачи вызывал тошноту. -Голдштейн, - серьёзно произнёс мужчина, усаживая девушку на диван. Её онемевшие от шокового состояния конечности никак не хотели сгибаться. – Посмотрите на меня. Она очнулась от пространственного путешествия в своей голове, безвольно подняв на него немой взгляд пустой черноты, в котором отражалось недавно посещённое место преступления. Говорить, даже если было бы что, она не смогла – язык безвольно заполнял собой пространство ротовой полости, ощущаясь лишь нёбом. Оценив масштаб ситуации, Персиваль, цокнув, отошёл от девушки, непрерывно следившей за ним, на шаг, скидывая пальто на спинку стула для посетителей. За стеклянными створками, в непроглядной глубине мрака, прикрытого книгами, стояла начатая бутылка того самого бурбона. Именно он мог сейчас восстановить речь Тины, горячо ударив градусом в голову неопытной девушки. Взмахом руки он отлевитировал бутылку к себе, откупорив с лёгким хлопком пробку, и уверенно направился к сидящей в прострации Голдштейн. На стаканы не было времени церемониться. -Тина, - он присел перед ней на корточки, одной рукой подтянув идеально выглаженные магией стрелки на штанах. – Без вопросов сейчас же сделай как минимум три хороших глотка. Подчинение главе Департамента Защиты Правопорядка было на первом месте в списке обязанностей аврора, и девушка, даже не задавшись вопросом о том, что было в бутылке, поднесла остро пахнущее горлышко к высохшим за вечер губам. Может, в нормальном состоянии она бы и была более подозрительной, или же Порпентина просто на подсознательном уровне знала, что за жидкость золотистым отливом поджидала её за толстым, чуть запылённым стеклом, но она безропотно сделала сначала один крупный глоток, зайдясь кашлем с непривычки, ощутив, как изжога внутри рассеивалась теплом. Недоумённо, её глаза смотрели на Грейвса, видимо, готовившегося задать ей какой-то вопрос. -Мистер Грейвс, сэр, - её слова звучали чуть растянуто, челюсть не поддавалась рациональным движениям. – Я узнала от владельца кафе, что Лора Линн была очень доброй девушкой, - она, под лёгким напором мужских пальцев сделала ещё глоток, жмурясь, готовая выплюнуть алкоголь. Её организм не был готов к такому. – Водила, - голос сорвался, и она вновь закашлялась, ощущая лёгкие похлопывания по спине. – Водила нищих в кафетерий, за свой счёт наливая им кофе. Может, один из них и был убийцей… -Хорошо-хорошо, Тина, - он забрал у неё из рук бутылку. Даже в такие моменты она думала лишь о работе, на что такой ярый трудоголик как Грейвс вздыхал, перехватывая расслабленный блеск её глаз, внимательно изучавших его в тот миг. -У вас тут, - она неопределённо вытянула подрагивающую бледную руку к его лицу, стараясь дотянуться до синеющих в темноте ночи губ. Мужчина лишь заворожено замер, наблюдая за её несмелыми действиями, когда она мягкими холодными пальцами тронула его кожу, и он почувствовал лёгкий импульс тепла, взявшегося буквально из пустоты – словно два минуса дали горячий плюс. – Это кровь? – нахмурившись, спросила Голдштейн, размазывая каплю вязкой жидкости по пальцам, стараясь сконцентрировать отстающее от передвижений глаз зрение, двигающееся слишком медленно. -Нет, Тина, вам показалось, - прикрыв глаза, недовольно мотнув головой, произнёс он. – Это всего лишь кофе. Он помолчал, вставая на ноги и протягивая ей руку, за которую она тут же уцепилась, не в силах больше держаться самостоятельно – голова резко отяжелела, и тонкая девичья шея не могла справиться с такой внезапно ставшей непосильной ношей. -Спасибо за кофе, Тина, - шёпотом произнёс он, когда чуть пошатывающаяся девушка против воли оказалась в его крепких объятиях. Она смогла лишь кивнуть, без стыда изучая лицо Персиваля – впервые. Лёгкую сеть морщинок, янтарные проблески в коричневом зареве радужки, две родинки на левой щеке, почему-то, несмотря на строгий образ мужчины, так гармонично вписывающиеся в него. Неровная дуга губ, чей цвет в темноте неопределённо можно было назвать фиолетовым с замашками на алеющий. Но этот миг был прерван. Послышался тихий выдох, а после едва различимые для опьянённого алкоголем и близостью разума девушки слова. «Вам пора домой, Голдштейн».