В Визжащей Хижине было довольно холодно для середины октября. Кэсси куталась в теплое пальто, но все равно периодически вздрагивала от холода. Или от волнения. Мысли путались в голове, а внутренний голос вопил, что отсюда надо сматываться, пока не стало слишком поздно. Но она старательно затыкала противный голос, почему-то подозрительно похожий на голос Нарциссы.
Подул новый порыв ветра и вся Хижина будто затряслась. Даже оставшиеся стекла в окнах задребезжали. Кассиопея стояла среди хлама и пыли, то и дело поглядывая на дорогие часы на руке. Ноги затекли и стоять было сложно, но она так и не рискнула сесть куда-либо. В углу стоял небольшой столик и стул, которые покрылись слоем вековой грязи и комьями пыли и явно не внушали доверия. Не менее пыльная и ветхая кровать стояла напротив прогнившего дверного проема. Вот и вся мебель, что была в этом месте.
Часы показывали почти полночь. Если ее обнаружат вне территории Хогвартса в такое время, то точно назначат наказание до самого выпуска. Хотя Кэсси это волновало в последнюю очередь.
«Он не придет».
Было одновременно и страшно, и жутко интересно. Каким он будет? Как будет себя вести с ней? О том, что отец окажется тем сумасшедшим, каким его выставляют в газетах, Кэсси старалась даже не думать.
Очень хотелось надеяться на лучший исход. На то, что отец примет ее вот такой, что она наконец-то обретет семью, пусть даже эту семью и разыскивает вся магическая Британия. О том, что отец может помочь ей избежать помолвки, девушка даже и не думала. Рано мечтать о таком, когда отец может оказаться действительно чокнутым убийцей.
Прошло около получаса, прежде чем она услышала хоть какой-то посторонний звук. И сердце сразу забилось чаще, а рука механически достала палочку из кармана брюк. В голове начали рождаться самые ужасные картины, где ее мучают и убивают. А следом шли сцены, где папа смотрит на нее и говорит, что ожидал увидеть не это
И что он очень ей разочарован.
Шорох стал еще громче. Прогнившие половицы противно скрипели. В полной тишине Хижины этот скрип оглушал, а звук все приближался, но когда неизвестный оказался около дверного проема, то, вдруг, замер. Кэсси тоже замерла, направив палочку на дыру, на месте которой когда-то была дверь.
Секунда. Секунда, казавшаяся целой вечностью, когда время замирает, а пульс набатом стучит в ушах. Секунда и из-за двери появляется большой черный пес.
— Мерлин, - Кэсси выдохнула и спрятала палочку. Тело плохо ее слушалось, а в ушах все еще раздавались отзвуки барабанов и противный звон. Дыхание было сбивчивым, но уже не казалось, что она сейчас хлопнется в обморок от нехватки воздуха. — И откуда ты взялся?
Пес заскулил и осторожно подошел ближе, словно опасаясь, что его сейчас ударят и прогонят. Кэсси опустилась на колени, выпачкав светлые брюки в пыли и грязи, и поднесла руку к морде пса. Он ткнулся теплым носом в ее ладонь и Кэсси, осмелев, погладила его за ухом.
У собаки глаза были серые, словно сделанные из стали. Очень похожие на ее собственные. Но эта мысль осталась где-то на задворках сознания. Кэсси гладила пса по грязной и местами свалявшейся шерсти и улыбалась по-настоящему, а не вежливо или фальшиво, чтобы никто не понял, как ей плохо. Улыбалась впервые за месяц.
Внезапно он гавкнул так, что Кассиопея даже отскочила и упала на пол. А в следующее мгновение ее ослепил яркий свет. И на месте пса уже стоял человек. Человек, который вызвал в ней всю эту волну противоречивых эмоций. Которого она ждала и опасалась одновременно.
Сириус Блэк.
Человек, подаривший ей надежду.
С минуту они смотрели друг на друга.
Отец и дочь.
Такие похожие, но такие разные.
Сириус выглядел, мягко говоря, плохо. Высокий, но очень худой, он был словно обтянутый кожей скелет, длинные сальные волосы свалялись в колтуны, а глаза горели безумным огнем. Хоть Сириус и выглядел довольно пугающе, но она не могла оторвать от него взгляд. Стальные — блэковские — глаза пересеклись и взгляд его будто прояснился и потеплел.
— Ты так на нее похожа, — голос низкий и хриплый словно отрезвил Кэсси, или пробудил от долгого сна. — Боже, как же ты похожа на Роксану, только цвет волос и глаз мои.
— Папа? - ее глаза заполнились слезами. Да, последнее время она слишком много плачет.
И совершает много необдуманных поступков.
Ровно десять секунд ушло у Блэк на то, чтобы вскочить с пола и броситься в объятия такого пугающего мужчины. Ровно десять секунд, после которых исполнилось главное ее желание детства.
Ровно десять секунд понадобилось Сириусу на то, чтобы это осознать. Дочь Роксаны. Его дочь. Стоит и обнимает, цепляется за его тюремную робу, как за спасательный круг. Сириуса словно жалящим заклинанием прошибает до костей. И на глаза тоже наворачиваются слезы. Руки сами обвивают девочку и прижимают ближе, настолько, насколько возможно.
И как же больно смотреть на смесь его самого и девушки, которую он любил. И какое счастье испытывать, что кто-то тебя так же сильно любит, хоть и видит впервые в жизни. Наверное, первый раз за очень много лет Сириус понял, что ему есть, для чего
и для кого жить.
Они стояли посреди полуразрушенной хижины, цепляясь друг за друга, как за последнюю надежду. А ветер срывал желтые листья с деревьев и вроде как накрапывал дождь. Но здесь, хоть и продуваемые всеми ветрами, им было тепло.
И позабыты все вопросы. Для них еще будет время.
Главное, что они оба обрели
дом.
***
Возвращалась в свою спальню Кэсси под очень большим впечатлением. Мыслей в голове был целый ворох и укладываться в логическую цепочку они никак не хотели. Встреча с отцом произвела невероятное впечатление. Как положительное, так и отрицательное.
Он, к счастью, не оказался сумасшедшим убийцей. И, хоть не рассказал никаких подробностей про то, как он попал в Азкабан, очень много рассказывал про свои школьные годы. Про лучших друзей и про Роксану Малфой.
И так странно было слышать о ней хоть что-то, после тех лет, когда ее имя было полнейшим табу в Малфой-мэноре. И так странно, что Люциус (по словам отца) вроде как любил и пытался оберегать свою сестру, но настолько возненавидел ее после смерти и вымещал всю эту злость на ни в чем не виновную Кассиопею.
И сама Роксана, которая всегда была некоей дымкой и одной лишь фотографией в памяти девочки, наконец-то, обрела человеческие черты. Она любила рок-концерты, музыку, курить и безумно любила свою семью.
И так отчаянно пыталась быть в ней хоть кем-то, кроме разочарования.
И какими же бесполезными оказались ее попытки.
А Кэсси не могла не провести параллели. Хоть семью Малфоев она и не любила, но первое время пыталась добиться расположения, внимания, да хоть чего-то, что дарили Драко, но чем была обделена сама девочка.
И, хоть Кэсси ничего не рассказала отцу про помолвку, она отчетливо поняла, что одной воевать сложно и бессмысленно. Что на той стороне слишком много людей, которые пытаются ее сломать.
Она не предаст память своей матери и не сдастся, а продолжит бороться.
И ей точно нужна будет помощь.
***
— Перси, можно тебя на секунду?
В библиотеке было почти пусто, ведь занятия закончились совсем недавно. Лишь небольшая кучка когтевранцев корпели над каким-то проектом и несколько первокурсников старательно переписывали что-то из учебников. Ну и Грейнджер, что-то старательно втолковывала Гарри в неприметном углу. Уизли же выбрал самое отдаленное, скрытое стеллажами место и сейчас это играло им на руку.
Удивленно подняв голову, парень уставился на Кэсси, как на приведение. Кроме их случайных столкновений в том злосчастном коридоре, больше они не сталкивались. Да и в обычных своих жизнях они не пересекались, даже когда Блэк была частью той самой "Отвязной троицы", как называли их за глаза большая часть учеников.
Да и по большей части, Кэсси в их случайные встречи либо уже плакала, либо только была на грани слез, так что увидев ее легкую улыбку на накрашенных темной помадой губах, с аккуратной укладкой и не размазанной тушью, он, даже замер, залюбовавшись.
Кэсси была, определенно очень красива. И безумно активна, когда не грустила и не плакала. А еще, несмотря на свою принадлежность к слизерину, очень отзывчива и дружелюбна. Не удивительно, что она была достаточно популярна не только среди ровесников, но и среди парней постарше. Даже однокурсники Перси периодически обсуждали, что бы они сделали с Блэк, если бы им представился хоть какой-то шанс.
И в последнее время Уизли стало безумно тошнить от таких разговоров. Один раз даже захотелось дать одному, особо красноречивому парню, в нос. И сам Перси плохо понимал, что с ним вообще творится, и почему одни только мысли о Кассиопее вызывали такую бурю эмоций и тепло чуть ниже живота. И хоть парень привык все анализировать, тут мыслить объективно не получалось.
— Алло, Перси, — Кэсси пощелкала пальцами у него перед глазами, — все в порядке?
На то, чтобы отмереть, ему понадобилось всего несколько секунд.
— Да, — Уизли мотнул головой, смахивая странное наваждение. Интересно, а в роду Малфоев или Блэков были вейлы? — Так о чем ты хотела поговорить?
— Я подумала насчет того, что ты мне сказал недавно. Ну, — она понизила голос и слегка наклонилась, чтоб парень мог ее слышать, — про то, что можешь помочь мне не допустить помолвку. Ты еще готов это сделать?
Голова несколько закружилась от ее достаточно приторно-сладких духов, и смысл ее слов дошел не сразу. Но Блэк смотрела на него с такой надеждой, будто только он, Перси, сможет ей помочь и решить ее проблему. Будто только ему она может доверить свой главный секрет.
И это безумно льстило самолюбию.
- Конечно, - ответил он мгновенно и не мог не улыбнуться, глядя на то, как засветились ее глаза и как улыбка стала шире. - Ты всегда можешь на меня рассчитывать.
Уизли не знал, почему она пришла именно к нему, ведь Фред и Джордж бы точно ей не отказали и даже сами вызвались бы помочь. И им явно было бы плевать, насколько опасная предстоит затея, когда дело касалось Кэсси.
— Отлично, тогда встретимся после ужина в библиотеке, — она подмигнула ему и собиралась уже уходить, но обернулась, и сказала, — Перси, спасибо тебе.
И ушла, звонко цокая каблуками, и оставляя парня будто в трансе смотреть ей вслед. В носу все еще чувствовались ее карамельные духи, перед глазами стояла ее счастливая улыбка, в штанах резко стало тесно, а мысли совершенно не собирались складываться в кучу для эссе по трасфигурации.
И лишь одна мысль набатом звучала в голове "Как странно и неправильно было бы в нее влюбиться".
