Песни Безликих

«Красная комета на утреннем и ночном небе, которую ни с чем не спутаешь, станет даром всем вам. Эта комета, красная, словно пламя, озарит сотню ночных небес, Красная, словно кровь людей и их детей, Она будет говорить с вами ликом, который она носит, или тем, который она скрывает.» Песни Безликих; XII

***

«Дочь Титана» с большой вероятностью должна была вернуться на восток именно в это время года. Лоратиец потратил свои последние время и терпение на изучение кузнечного дела — той небольшой его части, которой можно было выучиться без практики. Он устал носить лицо свинопаса, ещё больше устал притворяться заинтересованным в бесконечных спорах о том, что даёт людям больше знаний — астрология или астрономия. Он устал от политики, суеты, и спрашивал себя, почему люди так легкомысленны. Спустя неделю езды верхом, он добрался до Солеварен. Капитан по имени Тернезио выделил ему лучшую каюту на корабле и отказался принимать плату. — Валар Дохаэрис, дорогой брат. Не нужно серебра. Но, пожалуйста, помни, что меня зовут Тернезио Терис, а моих сыновей Денио и Йорко. Капитан снова и снова заставлял человека повторять имена; согласно кодексу, безликий не может убить того, чьё имя знает. Наконец они подняли якорь, и путешествие началось. Одна неделя. Лоратиец вошёл в свою каюту, огляделся и улыбнулся. Обстановка действительно впечатлила его: широкая кровать, прикроватный столик с лампой, кушетка в углу, небольшой обеденный стол с фруктами из Вольных Городов. «И ковёр из Пентоса, — подумал он, — в такие моменты человек действенно любит свою работу.» Он присел на кровать и вынул толстую потрёпанную книгу из не менее потрепанной дорожной сумки. Его пальцы скользнули по переплёту, задержались на тиснёных буквах названия — «Смерть Драконов». Задание выполнено, но впереди его ждёт множество других — как только он ступит на родную землю. Он убрал книгу обратно, опасаясь, как бы кто-нибудь не увидел её, войдя в каюту. Хватит с него перерезанных глоток случайных свидетелей. Он лёг на кровать и закрыл глаза, тщетно пытаясь заснуть — это не удавалось ему на протяжении многих ночей, с тех пор, как он увидел то, что дотракийцы называют shierak qiya — кровавая звезда. Ярко-красная комета на утреннем и ночном небе, чьё появление предрекалось в Песнях. И правда — эта красная комета, кровавая звезда, как бы ни называли её жители Вестероса и Эссоса, — она привела его к ней. — Мальчик, милый мальчик! Человек страдает от жажды… Он закрыл руками лицо — своё настоящее лицо — и решил встать с кровати и налить себе вина. Дело было не только в том, что он испытывал жажду в это холодное осеннее утро; его настоящую жажду нельзя было утолить водой или элем. Это была жажда… её взгляда, устремлённого на него, её голоса, обращённого к нему. Это было дитя, о котором говорили Песни, и он… она была… Такой, такой прекрасной. Человек никогда не видел ничего прекраснее. Он снова и снова вспоминал, как всё это началось. Настоящим кощунством было радоваться смерти брата, но если бы его брат не умер, он никогда бы не встретил свою прекрасную девочку. «Неужели она — проклятье человека? — спросил он себя. — Ибо она — единственное его желание.» — Ты должен действовать быстро, — говорил Старейшина на собрании мастеров, — мы получили сообщение от твоего брата; на западе начался хаос. Отец ребёнка взят под стражу как изменник, а сам ребёнок в опасности. Ты должен привезти её. Он не собирался соглашаться так просто. — Как человеку узнать, что это именно то дитя? — Астрография. Один из мастеров, изучающих космические тела, предсказал появление красной кометы через несколько дней. Лунные Певцы говорят о том же, — ответил симпатичный мастер. — На западе тысячи детей, которые могут подойти под описание Песен. Вы уверены, что мы ищем в правильном месте? — продолжил человек. — Никогда нельзя знать наверняка, — ответил Старейшина, — мы лишь можем надеяться, что твой брат не ошибся в интерпретации посланных знаков. Когда ты найдёшь её, присмотрись внимательнее — её лицо, её способности, её характер. Ты знаешь, как её описывают Песни, не так ли? Он ухмыльнулся. — Человек может рассказать слова Песни во сне.  — Замечательно, — симпатичный мастер протянул ему руки в знак окончательного согласия. Он встретил тяжелый взгляд лоратийца и напряжение в воздухе с неким интересом, — начинай подготовку. Через семь дней он прибыл в место, которое вестеросцы зовут Королевской Гаванью. Первым делом он стал искать своего брата, ведь ребёнок был с ним. Он носил лицо гвардейца и беспрепятственно передвигался по подземельям и залам Красного Замка. Он спрятался на несколько секунд при звуке быстрых тяжелых шагов, а после нашёл его рядом со сломанным деревянным мечом — своего браавосийского брата — в крови, едва дышащего, едва живого. — Брат, — он упал на колени рядом с ним, взял в ладони его голову, — где дитя? Браавосиец взглянул на него с невероятным спокойствием. — Найди её. Она сбежала. Найди её. — Сначала человек вытащит тебя отсюда. Нужно перенести тебя в безопасное место, у человека есть снадобье… Брат жестом прервал его. — Валар Моргулис. Найди девочку. — Прерывистый вздох и безмятежная улыбка, и он спокойно ушёл в Невидимое с самим Многоликим. Человек покачал головой, не желая принимать это, но время было не на его стороне, так что он встал и поторопился на поиски девочки. — Валар Дохаэрис, — прошептал он сквозь стиснутые зубы. Он снова вспомнил двенадцатую строфу Песен: Коронованная тенью земных удовольствий, сжимающая сталь Древней Валирии… Он выбежал наружу и осмотрелся; толпа стекалась к подножию септы. — Казнь! За измену! — кричали со всех сторон; их радость была яснее солнца, словно все происходящее было не более чем представлением в театре. Он расталкивал мужчин, и женщин, и детей, попрошаек на каменных ступенях и знать, пока не достиг места, где толпа вливалась в огромное море людей. «Как человеку найти темноволосого ребёнка с валирийской сталью в этом безумии?» — обратился человек к Многоликому. Лоратиец, носящий лицо гвардейца, встал на колени, моля своего бога показать ему девочку. И когда он встал, он увидел её в ногах статуи какого-то божества, чьего имени он не знал. Коронованная тенью земных удовольствий, сжимающая сталь Древней Валирии… Он побежал к ней, но она уже исчезла — её схватил мужчина, одетый во всё чёрное, грубо кричащий ей: «Мальчик! Мальчик!» Мужчина в чёрном потащил «её», которая теперь была «им», к узкой аллее и отрезал «его» волосы. «Хитро,» — подумал лоратиец с лицом гвардейца. Он не мог убить мужчину в чёрном, который держал ребёнка, ибо тот не был помечен смертью. К тому же, девочку нельзя было забирать против её воли. — Жди здесь, у клеток. Я перевезу тебя на север — домой. Хорошо, а, мальчик? Быстрее, пойдём! — мужчина в чёрном подтолкнул её к походным клеткам. — Мне нужно проверить сброд из Чёрных Клеток. Лоратиец помнил, как быстро у него возник план, как он бросился к Чёрным Клеткам и спустя секунды стал заключённым, без ключа, не ломая ни одной железной цепи, не издав ни звука. Тем не менее, его заметили. Два огромных страшных монстра, едва ли похожие на людей, которых он позже звал Рорж и Кусака, держались друг за друга в состоянии полуобморока. Они стали свидетелями того, как человек проник в клетку, не открывая её. «К чёрту, — подумал он, закатывая глаза, — они и так видели человека.» Он закрыл лицо ладонью правой руки. Лицо гвардейца исчезло, он медленно опустил руку, и перед двумя чудовищами оказался мужчина с рыжими с белым волосами. Он прижал палец к губам, и два монстра кивнули в знак согласия. Его ожидало унылое путешествие на север в этой ужасной клетке. Лоратиец глотнул вина из своего кубка и поставил его на стол, приложив больше силы, чем следовало. Он устало потёр переносицу и плотно закрыл глаза. Боги, он хотел спать. Ему необходимо было поспать. Сложность его положения заключалась в том, что он просыпался ещё более уставшим, чем до этого. Ещё сложнее было признаться себе, в чём была причина этого. Неужели она — проклятье человека? Он взглянул на свою кровать, настолько же удобную, насколько и уютную, но не смог заставить себя лечь. На кровати ему виделась одна прекрасная девочка, чьи волосы он целовал, в чьи дерзкие серые глаза он смотрел с желанием, которое не мог объяснить, до чьих нежных губ он дотрагивался, говоря ей: «Назови три имени». Как глупо! Три смерти за три жизни, которые он легко мог бы спасти сам, если бы захотел, — этого нет в кодексе безликих. Он лишь хотел сделать что-нибудь особенное для неё. «Мне следовало поцеловать эти губы,» — подумал он, не контролируя себя, кусая большой палец и слегка качая головой. Осознав, что навязчивая идея вновь подавила его безликость, он вылетел из каюты и направился к палубе.