***
Кэт сидела на своей кровати и рассеянно листала страницы Песен. Ещё утром у неё был чёткий план на день: обязанности и задания, а также время, отведённое на их выполнение. Ей нужно было прочесть хотя бы одну главу Песен, но в свете последних событий её сознание было как в тумане, а сама она понятия не имела, с чего начать. Она уже почти решила простить своего Безликого Мастера за нанесённую на уроке боевых искусств обиду. Она дождалась конца ужина, прежде чем подойти к нему. Кэт проследовала за ним в ведущий к комнатам мастеров зал, периодически оглядываясь, чтобы убедиться в отсутствии преследования. Она чуть ли не подскочила, наступив на что-то тёплое и пушистое, но тут же поняла, что это лишь толстый серый кот. — Как поживаешь, Нед? — по привычке спросила она кота. Для неё это был лишь риторический вопрос. Кот зажмурился, когда она обняла его. Ищу мышей в этом огромном храме. Она заморгала, пытаясь понять, откуда всплыла эта неожиданная информация в её голове. Она решила не обращать на это внимания и убедила себя, что любой кот стал бы искать мышей — именно поэтому она сама и ответила на свой вопрос. «Девочка передвигается как мышка, но человек всё равно слышит,» — сказал ей однажды Якен, когда она пробралась в ванные Харренхола и назвала ему второе имя. — А ты тоже слышишь, как по коридорам бегают мыши, Нед? — сказала она, опуская кота на землю. Кот в ответ лишь лениво пошел прочь от неё, словно уговаривая Кэт следовать за ним, как свита за каким-нибудь коронованным монархом. «Ну и где же Якен?» Она прошла по залу и наконец нашла его, по иронии судьбы, вновь в ванных храма. Дверь в комнату была открыта. Она аккуратно сняла сандалии и на цыпочках двинулась к двери, пока наконец не увидела стоящего к ней спиной Якена. Нижняя часть его тела была погружена в горячую воду. Он расчесывал пальцами свои мокрые рыжие волосы с белыми прядями, и вода блестела на них в мерцающем свете лампад. Даже его кожа светилась в этой полутемной комнате, а загар казался золотым. Мышцы его рук и спины были такими рельефными, что девочка невольно спросила себя, не боги ли вырезали его из мрамора. "Без сомнения, даже идеально высеченные статуи королей в столице не могли бы составить ему конкуренцию." А когда он тряхнул головой, капли с его достававших до плеч волос полетели в разные стороны, подобно драгоценным кристаллам. Такой… идеальный. Девочка всё ещё стояла в дверях, не в силах отвести взгляд. Её пальцы сжимали дверной косяк, а сама она вдруг поняла, что дышит через рот. Она облизнула засохшие губы; где-то в животе всё переворачивалось в неведомом раньше чувстве, сердце бешено билось в груди. Она закусила нижнюю губу и уже готова была сделать шаг вперёд, но тут… — Да? Вздрогнув, она обернулась на голос и лицом к лицу столкнулась с Бродяжкой. Кэт замерла на месте, не в силах вымолвить ни слова. Что она делала у ванных? Что она делала у ванных босиком? Она попыталась собраться с мыслями. Быстро, спокойно. Безликость. — Н-нед. Кот. Я шла за ним, и мне показалось, что он пошёл сюда… Бродяжка склонила голову на бок и прищурилась, явно не веря ей. Она задумчиво постукивала пальцами по кувшину, который держала в руках. — Старейшина искал тебя. Девочка кивнула в знак согласия. Затем Бродяжка зашла в ванную, где был Якен, и, к удивлению Кэт, закрыла за собой дверь. «Что вообще…» Кэт помедлила ещё пару секунд. Она услышала голос Бродяжки, и голос Якена… И его низкий смех… После этого она лишь помнила, что бросилась бежать прочь от ванных и остановилась только в атриуме, где столкнулась с Добрым Человеком. Старейшина спросил, в порядке ли она, ведь она была «бледна как северный снег», но Кэт заверила, что с ней все хорошо. Он говорил о дезертире Дарионе, которого она убила, о Кодексе Безликих и о том, что Безликие вручают дар смерти, но не имеют права судить его получателя. Ничего из этого она так и не услышала. Мысли Арьи Старк полностью захватили Кэт. Иногда воображение — вещь жестокая. Да, оно даёт людям силу преодолеть смертельную границу: оно позволяет создавать собственные реальности, даёт возможность быть кем угодно и делать что угодно. Но оно же может и полностью сломать человека. Вызванные злым умыслом мучения почти безграничны, люди смешивают деградацию с жалостью к себе. Нет, воображение всегда жестоко. В этот самый момент её воображение сыграло над ней чудовищную шутку — она подумала о Якене и Бродяжке, о Бродяжке и Якене, и о них двоих в ванной храма. Два мастера, вместе. Она прерывисто дышала, пытаясь игнорировать ноющую боль в своей груди. Сама того не заметив, Кэт сжала руку в кулак и прижала её к трепещущей груди. Она откинула голову назад, блуждая взглядом по потолку атриума, словно ища самого Многоликого, моля его помочь ей отречься от себя. — Ты не в порядке, — настоял Старейшина, — пей молоко, Арья, и иди спать. Она не могла уснуть. Крупная слеза упала на страницу книги, которую она держала в руках. Она закрыла её и убрала под подушку. Слёзы катились по её щекам, и она со злостью вытирала их. Арья так скучала по ним — Нед, Кэт, Робб и Джон, Бран и Рикон, Ходор, Санса. Снег, богороща, смех у камина и драки за обеденным столом, конюшни, стрельба из лука. Нимерия… Даже Джендри и Пирожок. Арья скучала по всем ним. «Как я вообще могла потерять их всех? Должно быть, я проклята.» И Якен. «Если придёт день, когда тебе нужно будет снова найти меня, просто дай эту монету любому человеку из Браавоса и скажи: „Валар Моргулис“.» Его голос эхом звучал в тишине. Лишь через пару лет Арья Старк поняла, как эта монета может изменить её жизнь. К тому моменту она уже потеряла всех родных, и осталось лишь два пути — окончательно отчаяться или продолжать жить дальше и планировать месть. Она выбрала второе. Когда появился Якен, она была почти уверена, что он послан богами спасти её, хотя и была слишком гордой, чтобы признать необходимость этого спасения. Она была в долгу перед ним, перед этим Домом. Она дали ей приют и еду, и она чувствовала, что у неё в жизни появилась новая цель. Они увидели в ней что-то, стоящее изучения — чем бы это ни было. Они приняли её к себе, когда она думала, что она лишь одинокий волк, последний из своей захваченной, убитой и освежеванной стаей. Да, она спасла его однажды. Но разве он не спасал её множество раз? Даже когда она назвала его имя смерти, он всё равно дал ей ту монету. Он даже предложил ей то, что могло заменить дом. — Девочка будет рыдать, девочка потеряет своего единственного друга. Когда мысли о нем стали для неё безжалостным наказанием? Она помнила, как молила богов дать ей крылья, чтобы она могла полететь назад, в Винтерфелл. «Сделайте меня волком.» Ласкин суп, монета, затем слова. Он покинул её в Харренхоле, но Арья Старк была более чем уверена, что он оставил небольшой, но неизгладимый след в её душе. Храбрость. Якен снова сделал её смелой. Эту смелость она хранила и взращивала в себе. Арья Старк носила это бесстрашие как вторую кожу; казалось, сама Смерть боялась одной её тени. Она прошла сложнейший путь к Близнецам с Джендри и Пирожком, была с Братством, терпела компанию Пса, безжалостно убивала людей, шепча Валар Моргулис; и всё это время она носила Якена в своём сердце. И, возможно, это была правда; каждый раз, проливая кровь, она посвящала эти убийства трём именам: ради Неда, ради Кэйтлин, ради Робба. А затем она оглядывалась и всегда надеялась увидеть Якена, смотрящего на неё с едва различимым одобрением. Это была её вина. Она превозносила Якена, а потому сама тянулась вверх, чтобы доказать, что она достойна. Достойна чего? Быть ученицей? Другом? Кем-то более значимым для него, чем все остальные? «Он — твой Безликий Мастер. И для него… ты Никто.» Снова слёзы. Она смахнула их и легла на кровать, шепча имена, которые не произносила со времен своего возвращения из каналов. — Дансен, Рафф-Красавчик, сир Илин, сир Мерин, королева Серсея, Уолдер Фрей. Валар Моргулис. Она шептала имена снова, и снова, и снова, словно надеясь болью заглушить свои страдания. Наконец, она провалилась в сон.***
Голоса. Следуй за звуком, тише. Они не должны знать, что на них охотятся. Смех. Я слышу шутки. И треск костра совсем неподалёку. Не двигайся, используй лишь своё зрение, способность видеть даже в кромешной тьме. Один… два… трое. И ещё один. Сейчас или никогда… Убивай и ешь. Кэт многое снилось той ночью. Она оказалось в чьём-то другом теле. Не мужское тело и не женское. У неё было четыре ноги и глаза, способные видеть в темноте, и видеть гораздо лучше, чем обычные. Она чувствовала, что шерстяная шубка защищает её от морозного воздуха. Зима близко. Она была посреди тёмного леса со своей компанией. И её компанией были… лютоволки. Она всё ещё чувствовала вкус свежей крови и сырой человеческой плоти, даже когда пыталась смахнуть слезы тыльной стороной ладони. Но никому не под силу двигать руками в состоянии транса. Кэт полностью контролировала свои мысли и действия. Просто… это была не она. Она убила и съела четырёх человек. Женщина в красной лакированной маске говорила с ней едва уловимым шёпотом. Волчица… Избранная… принеси Зимнему Волку четырёх огненных чудовищ. Ночь будет длинной. Потом она видела великого Титана Браавоса. Могучая крепость, служившая защитником вольного города, разрушалась от сломанного меча и до ног из чёрного гранита. Одинокий корабль приближался ко входу в пристань, но Титан оставался безмолвным — ни единого сигнала предупреждения. Огромные морские волны угрожали перевернуть корабль, но он продолжал двигаться, пока не достиг лагуны. Море кипело и вздымалось, пока его устрашающие волны не разрушили гранит, отправляя Титана в темные бурные воды. Она услышала хриплый плач драконов. «Заберите меня в Винтерфелл,» — сказала она огромному магическому зверю. Один из них внял её мольбе, и они взмыли в небо. Её руки коснулись блестящей чешуи дракона, хотя сама она не видела его. В полёте она видела Серые Скалы, Дредфорт и, наконец, дом. «Здесь,» — сказала она зверю, но он продолжал лететь — мимо Медвежьего Острова и Ледяной Бухты, мимо Драконьего Порта… дальше, на запад, пока Вестерос не остался позади. Лианна… Лианна… любимая, идём со мной. Я обещана другому. Мы оба обещаны. Ты знаешь, я не могу. Любовь моя… ты меня любишь, не так ли? Люблю… горячо люблю. Тогда давай сбежим. Следующим утром Кэт проснулась слепой. «Наверное, это иллюзия или проверка, — успокоила она себя, садясь в кровати. — Или наказание?» Кругом была тьма, а когда она протерла глаза и моргнула раз сто, стало абсолютно понятно, что её зрение попросту исчезло. Кромешная темнота, ни одного проблеска света; она поняла, что эта идеальная тьма отражала состояние её чувств. «Могут ли слепые глаза плакать?» — спросила она себя, стараясь не замечать нарастающую тяжесть в груди. Тут она услышала сладкий, сладкий звук его голоса, согревающий и успокаивающий её. — Милая девочка… Она резко вдохнула. Как бы ей ни хотелось молчать в этот момент, выбора у неё не было. — Якен. Лоратиец встал со своего места и медленно подошёл к кровати. Он встал перед ней на колени и взял обе её руки в свои. Он мягко гладил их, пальцами выводя замысловатые узоры на её белоснежной коже. Затем он наклонился к ней так близко, что его губы могли коснуться её щеки. Мастер не поцеловал свою ученицу, но лишь легко коснулся её лица, словно его присутствия и его мягкого голоса было недостаточно, чтобы успокоить её. — Моя милая девочка… Несмотря на сводящие с ума чувства, вызванные его губами на её коже, Слепой Девочке удалось мягко оттолкнуть лоратийца. Её руки медленно начали ощупывать его лицо, словно впервые открывая его для себя. В отсутствие зрения она использовала свои пальцы, чтобы запомнить его. Его волосы на ощупь были шёлковыми, его брови густыми, ресницы длинными, веки тяжёлыми. Она не видела его глаз, но знала, что они коричневые и блестящие в свете солнца. Его нос был рельефным и сильным, губы полными и мягкими. Он… улыбался. Слепая Девочка опустила руки на свои колени. — Я смотрю, тебе весело? — Вероятно… да, — засмеялся лоратиец. Такое хладнокровие. Вот она, страдает в попытках компенсировать потерю одного чувства всеми остальными, и вот он, с наслаждением смотрящий на всю эту ситуацию. Вот она, пытающаяся излечить невидимые раны своего сердца, и вот он, ведущий себя так, словно это не он поранил её. «Откуда ему вообще знать?» — Пожалуйста, продолжай. Человек не возражает. Он всегда говорил, что девочка может использовать руки для выполнения разных заданий, — сказал он, поддразнивая её. Она проигнорировала это. — Я бы хотела вести продуктивный диалог. Какое задание мне поручено? Лоратиец взглянул на неё и пробормотал что-то насчёт отсутствия у неё чувства юмора. — Кэт из Каналов мертва. Теперь девочка — Слепая Бет, она будет просить подаяний около трактира «Зелёный Угорь» и заведения Пинто и собирать информацию. Она потеряла зрение, так что ей придётся научиться использовать остальные четыре чувства. Она будет слышать истории и распознавать ложь по изменению голоса их рассказчика. Она должна будет различать монеты из Лиса, Тироша и Волантиса, лишь прикоснувшись к ним. Она должна будет распознавать знатного браавосийца и торговца из Пентоса по запаху. Она должна будет по одной капле на её языке понять, дорнийское это вино или тирошийский эль. Как твой браавосийский и высокий валирийский? — Более чем великолепны, — равнодушно ответила она. — Хорошо. Слепая Бет встала и ощутила пол своими босыми ногами. Каменные плиты были невероятно холодными. Она вытянула обе руки перед собой и проверила, нет ли чего-нибудь у неё на пути. Бет почувствовала, как сильные руки лоратийца сжали её руки. Он слегка потянул её в сторону, чтобы она оказалась перед ним. — Что снилось девочке этой ночью? Она выпрямилась и расправила плечи. — Много чего. То же, что и тебе. То же, что и любому. — Именно так, — ответил лоратиец. — Но в наших снах нас не трясёт, мы не плачем. Мы не стонем и не ворчим, — он произнёс последние слова почти что осторожно. Она ахнула и «посмотрела» на своего мастера. — Я стонала? — Всю ночь, милая девочка, — сказал лоратиец, а затем с оттенком разочарования добавил: — и девочка умоляла кого-то… увезти её в Винтерфелл. Слепая Бет едва дышала. «Мой мастер сидел в моей комнате всю ночь?» Она попыталась сосредоточиться на словах лоратийца. Что сказать? Даже она сама не понимала природу и значение её собственных снов, как же ей объяснить это кому-то другому? — Поэтому мы и зовём это снами, Якен, — пробормотала она в отсутствие лучшего объяснения. — Это позволяет делать что угодно, быть кем угодно. Лоратиец притянул её ближе к себе. Сквозь стиснутые зубы он предостерёг её: — Слушай внимательно. Сны такие же простые или такие же замысловатые, как те, кто их видит. Для некоторых людей граница между сном и реальностью очень туманна или не существует вовсе. Девочка должна решить, хочет ли она служить Многоликому, или же предпочтёт играть в принцессу-в-замке где-нибудь на севере. Кто ты? Она замерла. Когда её Безликий Мастер слегка потряс её за плечо, все сомнения неожиданно покинули её, и она убеждённо заговорила. — Я — Никто. Слепая Девочка почувствовала руки мастера на своём лице. — Через одно полнолуние Совет Мастеров решит, готова девочка вступить в Орден или нет. Человеку известна настоящая степень готовности девочки. — Девочка будет готова, — процедила она, немного грубо убирая его руки от своего лица. — Девочка владеет семью различными видами мечей, готовит яды, убивает людей. Ради всего святого, Якен! Лоратиец тяжело вздохнул в ответ на неожиданное возмущение девочки. «Человеку интересно, разговаривают ли так другие ученики со своими мастерами.» Он проигнорировал это неясное чувство. — Расскажи человеку что-нибудь… что угодно о снах девочки, о которых человеку стоит знать, — потребовал он. Она терялась в догадках насчёт того, что видела во сне: вся эта таинственность одновременно пугала и восхищала её. Но она должна доверять этому человеку, конечно, она должна доверять Якену; ведь если она перестанет доверять ему, то что вообще для неё доверие? — Я убила четырёх человек, — прошептала она. — Валар Моргулис, — ответил он, не обращая на это большого внимания. — Что ещё, милая девочка? — Ты не понимаешь… я питалась ими. Лоратиец был обеспокоен. Слепая Девочка слышала, как он громко выдохнул, услышав её признание. — Т-ты питалась ими. — Она кивнула. — И? — Женщина… — начала девочка. — В маске. Она говорила о четырёх огненных чудовищах — о том, что они нужны зимнему волку. Уверена, это просто ерунда. Если бы девочка могла видеть, она бы заметила волнение на лице своего мастера. «Женщина в маске? — повторил он про себя. — Это невозможно. Она никогда не встречала Арью Старк, человек уверен.» Лоратиец решил оставить свои соображения при себе: всё определят её последующие сны. Однако он знал, что у девочки не должно быть других видений со всякими женщинами в масках; Якен Хʼгар был хорошо знаком с подобными снами, хотя они и считались богохульством в Чёрно-Белом Доме. Нельзя просто так рассказывать о мощном подсознании девочки кому-либо из Ордена — никогда, ни в какой ситуации. — Никогда и никому не рассказывай об этом сне про женщину, — сказал ей лоратиец. — Пообещай мне, девочка. — Она лишь кивнула в ответ, хмурясь в недоумении. — Что ещё? — Драконы, Якен, — созналась она. — Дракон унёс меня на запад Вестероса. И Титан Браавоса — он пал у меня во сне.