***
Слепая Девочка сильнее сжала рукоять клинка. — У девочки проблемы, — заговорил лоратийский мастер. — Проблемы с доверием. Человек всё понимает, без зрения сложно понять, права она или нет. Как ей быть уверенной хоть в чём-то? — он продолжил тихо приближаться к ней. Она настороженно вслушивалась в этот голос, хоть и знала, что он принадлежал её мастеру. По неизвестным причинам Слепой Девочке было очень трудно поверить тому, что он ей говорил. — Я должна понять, кто ты. Если ты Якен, то скажи мне что-нибудь, о чём знаем только мы с ним. Лоратиец, явно очень весёлый, тихо засмеялся. — Или что? Ты метнёшь в человека клинок? — Да, — процедила Слепая Девочка, поднимаясь с пола. — Девочка метнёт в человека первый кинжал и перережет горло вторым, чтобы убедиться, что он мертв. Звук его чудесного смеха эхом зазвучал в маленькой комнате. — Хорошо, милая девочка. Я расскажу тебе не одну, а целых три вещи. В следующую секунду тело Слепой Девочки оказалось прижато к деревянной двери. Затем она услышала звон металла — её клинки оказались на каменном полу. «Ловкость рук, — подумалось ей. — Слишком быстро, слишком тихо, слишком незаметно!» Руки лоратийца зажимали её с двух сторон, и она едва дышала от ярости, беспомощности и ещё какого-то неясного чувства. Она почувствовала, как он подул на её лицо, чтобы убрать упавшие на лицо пряди. Его губы коснулись её уха. Она заскулила, но он лишь снова засмеялся в ответ. — Три вещи, которые знаем только мы, — сказал он почти неслышно. — Чизвик… Ласка… Ласкин суп. Он сильнее прижался к ней. Если бы она ничего не сделала, то точно потеряла бы сознание. — Отпусти меня, — ядовито выплюнула она. Он даже не двинулся. — Девочка любит играть в опасные игры. Девочка угрожает ассасину — к тому же своему Безликому Мастеру — своими чудесными клинками. Она даже грозится убить его. Она всерьёз считает, что человек стал безликим, терпя пустые угрозы от милых девочек? Её грубо бросили на кровать. Она тут же яростно уселась на её край и сжала в руках подушку, сражаясь с накатывающей волной эмоций, которые она не понимала и тем более не могла назвать. Она оттолкнула от себя все эти мучительные мысли и стала планировать свои дальнейшие действия. Стоит ли ей сопротивляться? Задавать вопросы? Она услышала, как он взял что-то с её маленького столика. Он пододвинул стул, сел перед ней и поднёс чашу к её губам. Пахло свежим тёплым молоком. — Если девочка назовёт своё имя, — сказал лоратиец, — человек вернёт ей зрение. Это было слишком просто. Она носила множество имён и так устала быть слепой — Арри, Воронье Гнездо, Ласка, Арья-лошадка, Нэн. Кэт из Каналов, Слепая Бэт, Волчица… Арья из дома Старков. Вместо этого она сказала то, что он хотел услышать. — У девочки нет имени. — Именно так, — ответил Лоратиец, и Слепой Девочке показалось, что она услышала нотки недовольства в его голосе. Он приложил чашу к её губам и заставил выпить сладкую тёплую жидкость. Она закрыла глаза и, открыв их, увидела Якена, держащего перед ней обсидиановую свечу. Остроконечная и закрученная, тонкая, как меч, она распространяла сияющий свет, заполнявший всю комнату. Обсидиановая свеча горела в его руках. Для того, кто семь дней был слепым, слабое пламя обыкновенной свечи покажется самой прекрасной вещью в мире. Но это была обсидиановая свеча — невероятно, почти волшебно яркая. Девочка, бывшая когда-то Арьей Старк, слышала о них от Старой Нэн, которая при жизни верила, что старинная магия и мистика всё ещё существуют в мире, что ужасно огорчало мэйстера Люпина. — Свечи из драконьего стекла, дитя. Они позволяют видеть через моря и пустыни, через горы и равнины — но только тем, кто происходит от чистой магии. Они позволяют говорить с теми, кто находится в бессчетном количестве миль от тебя. Всю свою жизнь она считала эти свечи мифом, а теперь она в изумлении смотрела, как желтое пламя искрится, становясь золотым на конце, а волосы её мастера блестят багрянцем и слоновой костью. Вся комната была наполнена невиданными цветами и отблесками. Стоило ей моргнуть, этот свет погас. — Г-где ты достал их? Это для храма? Правда, что в них есть сила? Как ты зажёг их? — спросила она, едва дыша. — Всё по порядку, милая девочка, — засмеялся лоратиец, с изумлением глядя на неё. — Да, человек получил эту свечу в Вестеросской Цитадели для храма. И да, говорят, в ней есть магия. Но человек не зажигал свечу, — он взглянул на обсидиан в своей руке и затем снова на девочку, — её зажгла ты. Она моргнула. — Я зажгла… зажгла… — Свечу из драконьего стекла, да. — Как я могла зажечь её, сама того не поняв? — она забрала свечу из рук лоратийца и пальцами ощупала завитки. — Они светятся лишь когда в мире существуют драконы, а они есть, в Миэрине; и они горят лишь под воздействием магии… Лоратиец улыбался. Он поглядывал на свою ученицу и ничего не говорил. — Нет… — девочка покачала головой и сдавленно засмеялась, но даже это казалось музыкой для ушей её мастера. — Я не ведьма, Якен. Ты ведь знаешь меня! — Нет, милая девочка, ты не ведьма, — сказал он, придвигаясь ближе к ней. У неё захватило дыхание от его близости. — Но ты Старк. — Была, — поправила она его. — При чём тут зажигание свечей из драконьего стекла? Это ты у нас любишь использовать магию — как тогда, в комнате для сражений. И в Харренхоле. «Я видела, как ты создал радугу из капель воды в ванных, хотя там не было ничего, кроме рыжины твоих волос,» — проворчала она про себя. Она отбросила эту мысль, когда голос Бродяжки зазвучал у неё в голове: «Якен Х’гар страстно целовал меня в ванных…» Лоратиец лишь улыбнулся. — Большинство Безликих Мастеров способны на такое; но перемещаться в лютоволка и в других созданий, уметь слышать разговоры на больших расстояниях и делать многое другое — на это способна лишь милая девочка. — Затем он шёпотом добавил: — магия у тебя в крови. «Ты удивительна, не так ли, милая девочка?» — Что значит — слышать разговоры на больших расстояниях? Из другой комнаты? Я не подслушиваю! Это запрещено в храме, — сказала ученица. Она закрыла глаза и пожелала, чтобы обсидиановая свеча вновь загорелась, но этого не случилось. Она снова взглянула на завитую ручку, понюхала её. Пахло лепестками цветов. Лоратиец встал и пересёк комнату. — Человек и его братья наблюдали за тобой в таверне Пинто. Ты рассказала Старейшине об услышанных слухах — о взятых в рабство одичалых на кораблях из Лиса, помнишь? — Да, помню, — ответила девочка. Тот пьяный тип рассказывал об этом так громко, что кто угодно мог услышать его. — Да он практически объявил об этом всем присутствующим, как будто огласили новый приказ. — Тот пьяница был на втором этаже, милая девочка, — лоратиец остановился и посмотрел на неё, скрестив руки на груди, — в другой таверне. Мастер, которого ты так нагло зовёшь Красавцем, посадил его там и приказал сказать всё это, пока ты, — он изумленно покачал головой, — ты была на первом этаже таверны Пинто. Ты услышала этот разговор о кораблях из Лиса именно потому, что этот твой Добрый Человек сказал тебе слушать разговоры о пленённых рабах. Мастера решили, что ты владеешь этим навыком, так что мы создали все условия, чтобы ты продемонстрировала его. Кто знал, что это сработает, и окажется, что девочка… полна сюрпризов. Лоратиец прошептал последние два слова с такой необъяснимо чарующей интонацией, что его ученица почувствовала неожиданную, но приятную дрожь. Девочка не верила своим ушам. Как у неё вообще могли быть… способности, о которых она ничего не знала? То, что она была Старком когда-то, ещё не объясняло этих способностей, о которых говорил её мастер. Ни у отца, ни у матери Арьи Старк их не было. Она была едва ли не лучше своих братьев в стрельбе и бою на мечах - только Робб и Джон побеждали её - но это всё. — Это невозможно, — пробормотала она, ибо не знала, что ещё сказать. Безликий Мастер взял её за руки и поднял с кровати. Несколько секунд они просто пристально смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Наконец, лоратиец нарушил тишину. — Невозможное не может существовать просто потому, что его существование является ошибкой, но вот ты здесь. — Лоратиец нежно коснулся губами её щеки. Арья Старк закрыла глаза и позволила себе утонуть в этих волнующих чувствах, рождающихся в её груди и спускающихся к животу. «Если бы я немного повернула голову и раскрыла рот… Я могла бы поцеловать его.» Она позволила себе пробежаться пальцами по его мягким рыжим волосам. Гвоздика, имбирь, лепестки, летнее море… его запах поражал её. «Я люблю его запах… Я люблю его больше, чем запах северных трав и снега.» Лоратиец коснулся её спины и притянул ближе к себе. Ей едва ли удавалось оставаться в здравом уме. Она положила руки ему на плечи и крепко сжала. — Ты, должно быть, очень устала, — прошептал он ей на ухо. — Поспи, и завтра мы поговорим. Её глаза распахнулись от удивления. — Что? Н-нет, я не устала. Якен, пожалуйста… — та, которая всего пару минут назад была Слепой Девочкой, уже забыла своё угнетенное состояние. — У девочки много вопросов, и человек ответит на них завтра, Мерседен, — сказал мастер. — Мы также обсудим твоё новое задание. — Он направился к двери. — Спокойной ночи, милая девочка. И, пожалуйста, не нападай на людей в лесу этой ночью, — ухмыльнулся лоратиец, уходя. Девочка, которая теперь звалась Мерседен, осталась одна в полутемной комнате, всё ещё желая объяснений и желая его.***
— Я всё ещё помню последний раз, когда горели свечи из драконьего стекла, словно это было вчера, — сказал Добрый Человек. Они с лоратийцем сидели в атриуме прямо под статуей Неведомого. Якен Х’гар только что закончил пересказывать Старейшине события прошлой ночи. — Это было сто лет назад. Никогда не думал, что снова стану свидетелем этого события, да ещё и в этом храме. Если мы продолжим её обучение, то можем быть уверены, что и остальные чувства станут ей доступны. Лоратиец молчал. Тренировки его милой девочки становились всё напряженнее с каждым днём, а его опасения всё сложнее игнорировать. Его одолевало беспокойство за свою ученицу, и за задания в Ордене, и за город. Мучительное чувство, которое он не мог объяснить. Он знал, что поручение, так поспешно данное Орденом его ученице, мягко говоря, очень опасно. Настолько же опасное, насколько и важное. Если видения Лунных Певцов и пророчества Песен были правдивы, то Браавос, возможно, действительно стоял на пороге собственного разрушения. Этот великий город был построен избежавшими цепей Валирийского Фригольда рабами и веками стоял нерушимым. Даже величайшие силы Эссоса и Вестероса не могли сравниться с Браавосом. — Драконы, Якен. Дракон унёс меня на запад Вестероса. Ни одна живая душа ещё не вернулась из путешествия на запад Вестероса. Первый и единственный, кто попытался и узнал, что там находится, был Старком по прозвищу Бран Строитель. Из своей любви к простору океана это бывший Король Севера попытался проплыть по Закатному Морю и так и не вернулся. Браавоссийцы даже написали об этом пьесу, как делали всегда, когда в Вестеросе происходили до смешного трагические события. Лоратиец даже вспомнил её название — «Глупый Строитель». Строитель этот человек, а потому ему и плыть, И Запад Вестероса, место тайн, он должен покорить! О, Боги Севера, чрез бурю, через шторм корабль проведите, Вы вместе с ним, друзья, свою погибель победите! Услышав, как его милая девочка в подробностях рассказывает о своих снах, он почувствовал страх — то, чего не испытывал уже очень, очень давно. Якен Х’гар боялся за неё. — Надеюсь, мы сможем ответить на некоторые вопросы теперь, когда у нас есть стеклянные свечи. Моя милая де… ученица человека без сомнения может использовать их, она уже зажигала их. Говорят, что варг способен усилить действие свечей. Через неё мы сможем увидеть то, что лежит по ту сторону Вестероса, — сказал лоратиец. Если Добрый Человек и обратил внимание на обращение лоратийца к девочке, то виду не подал. — Интереснейшие вещи, эти стеклянные свечи и варги. Не удивительно, что люди так беспомощно… одержимы ими. Лоратиец прикусил нижнюю губу. Он стал допускать оговорки в своей речи чаще, чем до этого. — И ещё одно, Старейшина. Девочка упоминала, что видела во сне крушение Титана Браавоса. Человек уверен, что это ерунда, хотя… — Когда это было? — Добрый Человек поспешно повернулся к нему, явно обеспокоенный. — В ту же ночь, когда она переместилась в тело лютоволка. Вдруг тишину атриума нарушили уверенные шаги. Красавец, не теряя времени, сразу же перешёл к новостям. — Мне жаль, братья. Морской Лорд скончался прошлой ночью. Добрый Человек и лоратиец обменялись понимающими взглядами. — Валар Моргулис. А выборы нового Морского Лорда? — спросил Старейшина. — Рыцари появляются до сих пор, но некий Тормо Фрэгар, как утверждают, является фаворитом магистров, — ответил Красавец. — Так быстро, — удивился лоратиец, — обычно имя лидера выборов объявляют только за три дня. — Возможно, всё серьёзнее, чем мы думали, — пожал плечами Красавец. — Узнай всё, что сможешь, о Тормо Фрэгаре, — сказал Старейшина Красавцу, и признание отразилось в глазах старика. Затем он обратился к лоратийцу: — когда ты вернёшься в храм Лунных Певцов со своей ученицей? — Как только она закончит задание в роли Мерседен, Старейшина. Она сейчас с Изембаро во «Вратах», — ответил лоратиец. — Отлично. Её шестнадцатые именины через две недели, они совпадут с Раскрытием. Не правда ли, это забавно, что она родилась в день оглашения Браавоса городом остальному миру? Прекрасно, прекрасно, — проговорил Добрый Человек. «Поэтому она и Избранная, — подумал лоратиец. — Поэтому на ней лежит такая великая ответственность.» В тишине храма он обратился к Многоликому. «Огради её от боли. Защити её. Спрячь её за своим могучим плащом.»***
— Где, чёрт возьми, моя корона? Изембаро, глава театра, был в своём обычном сварливом настроении. Всего пару секунд назад на его голове была фальшивая корона, которую он использовал в своей сцене в роли Толстого Короля, а теперь она пропала. За кулисами всегда творился беспорядок, особенно если на спектакле присутствовали известные послы Вестероса. Эти самые послы очень заинтересовали девочку по имени Мерседен. Она увидела Большого Бруско, толстяка, играющего роль вепря; он рисовал вывеску для сегодняшнего спектакля: «Кровавый Десница, пьеса Фэрио Фореля». Она чувствовала волнение где-то в животе, её движения стали нервными. «Я справилась со смертью, и я не дрогнула, убивая. Это всего лишь театральная постановка,» — убеждала она себя. Рядом стоял Бобоно, играющий роль Кровавого Десницы — «демонического карлика», с которым у неё была совместная сцена изнасилования во втором акте. Она играла роль прелестной девы. Мерседен побежала в уборную, чтобы успокоиться, но лишь испугалась ещё больше, когда её вырвало. Девочка чувствовала себя неважно, но сказала себе, что всё, конечно же, не так плохо. Увидев фальшивую корону, она тут же схватила её и бросила Изембаро. — Ваше величество, — пошутила она. — Мерседен, помоги мне с этой шнуровкой, — позвала её Леди Журавль. — Милая, милая девочка, — ворковала она, пока Мерседен шнуровала корсет её платья. Леди Журавль играла Серсею Ланнистер, и если бы девочка была Арьей Старк, то она несомненно подлила бы что-нибудь в вино Леди Журавль, чтобы женщина закрыла глаза и никогда больше их не открывала. «Леди Журавль хороша, — подумала Мерседен. — Она нравится мне больше, чем Дэйна.» — О, посмотри! Быстрее, Мерси! Дэйна выглядывала из-за кулис, разглядывая зрительный зал. Партер был полон людей, как местных, так и приезжих. — Вон там послы Вестероса, — сказала Дэйна. — У них львы на знаменах. Мерседен оглядела зал и увидела знакомое лицо. Неожиданно ей вспомнился мальчишка-сирота, бывший когда-то спутником Арьи Старк, которого они звали Ломми Зелёные Руки. Знакомое лицо принадлежало человеку, который перерезал этому мальчику глотку, когда оказалось, что тот не может идти. Она проскользнула мимо Дэйны и, стараясь не привлекать внимания, направилась в зал. Проходя мимо послов, она поняла, что человек со знакомым лицом уже видел её и не узнал, ведь на ней было лицо Мерседен. — Рафф-Красавчик, — прошептала Арья Старк. — Валар Моргулис.