Любовь и яблоньки

       Обед мне принесла длинноногая синевласка в шортах и коротком черном топе. Не иначе как Канна Бисмарк пожаловали. Шаманка с видимым отвращением подала мне еду и закурила сигарету. Хи-хи, вот это встреча! Надобно отметить. Я победно отсалютовала чашкой с чаем:

— Привет арийским жопам!

       Отпила. Канна молчала. Неужели она меня забыла? Не может быть! Нет, я не верю. Нас так многое связывало: драка в баре за девятое мая, разбитие барной стойки, бокалов, лица какого-то левого мужика, вышедшего нас разнимать? А она… Так просто…

       Даже есть перехотелось от расстройства, а не от того, что удон оказался совершенно пресный и невкусный. Я крепко сжала в руках ложку и прижала ее к груди. Мой святой долг, как гражданина России на одну вторую, обязывает вернуть ей воспоминания о лучших минутах ее жизни!

— А я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, что тебе нравится Хао, потому что он на Гитлера похож! — начинаю лечение амнезии по рецепту доктора Абигаль Патриотического, — Сколько людей сожгли с помощью концлагерей, ой, то есть, с помощью Духа Огня?

       Бисмарк не реагировала, стоя ко мне спиной. Но я видела, как моя целебная микстура вновь научила сжимать ее кулаки. Закрепляем полученный эффект!

       Подскочила к границе барьера, отделяющей меня от Канны:

— А как будете рождать нацию сверхшаманов?

— Ты будешь жрать или нет? — злобно вопросил меня голос немчуры.

       Вот мы и говорить научились. Выписка! Проводим дорогого пациента песнями.

       Я запела гимн Нацистской Германии и со всей дури ударила Бисмарк ложкой, ибо она-то через барьер проходила прекрасно. Бешеная расистка выплюнула бычок и набросилась на меня, но я успела отскочить и повторно стукнуть, воскликнув:

— Разряд!

— Иди сюда, сука! — взревела Канна и погналась за отчизнолюбивым Склифософским.

— Мы ее теряем! Мы ее теряем! — орала я, бегая по всему барьеру, — Мы теряем главврача!

       Погоня продолжалась недолго. Бисмарк случайно встала ногой в миску и шлёпнулась. Пока враг был ошарашен, я подскочила к нему и вцепилась в волосы. Не единой обороной живёт земля русская. Какое-то время мы катались по полу матерящимся клубком, но какой-то Хао окликнул приспещницу:

— Канна! — мы застыли. Вечно он не вовремя. От серьезного мероприятия отвлекает, сволочь. Укусила шаманку за ногу, чтобы она не обращала внимание на всяких проходимцев. Драка возобновилась.

— Канна! — грозно повторил Асакура.

— Она не выйдет! Она наказана! — поставила в известность я, перед тем как дать Бисмарк в лицо, ибо та опять повернулась к своему господину. Немка же щедро одарила меня целой серией ударов, от которых я не очень хорошо спаслась блоком.

       Битва за Севастополь прервалась: повелитель пламени начал оттаскивать от меня Канну, но я вцепилась в нее мертвой хваткой с криками:

— Не отдам! Это моя корова, и я ее дою!

— Сама корова! — Бисмарк тоже расставаться со мной не собиралась, пытаясь пнуть в живот.

       Мужская ладонь легла мне на шкирку, повела вперед, и в следующую секунду я столкнулась лбом с другим лбом. Отпустила немку и с оханьем начала потирать ушибленное место. Словом, Канна делала тоже самое.

— Успокоились, девочки? — скучающе спросил уже король в своих мечтах, демонстративно положив руку под щеку.

— Господин Хао… — виновато тихо промолвила Канна, широко раскрыв глаза. Кажется, она боялась не наказания, а того, что ее любимый учитель в ней разочаровался. Фу, какая гадость! Как хорошо, что мне на него плевать!

— Свободна, — холодно изрек Асакура, даже не взглянув на девушку. А и правильно. Я симпатичнее.

— Хочу-хочу беситься! — стукнула по полу кулаком и завертела головой в поисках, чего бы такого отчубучить. Канна далеко. Под рукой ничего нет. О, лего-ботинки! Набрала в рот побольше слюны и харкнула в обувь.

       Огненный шаман отреагировал затрещиной:

— Тебя возможно угомонить? — неприкрытая философия в юношеском голосе.

       Где-то в этот момент Канна встала и растворилась во мраке подвала. Приходите еще, но с подарками.

— Не думаю, — разбила надежды Хао, растирая затылок и исподтишка любуясь ониксовыми глазами парня. По ним без труда можно определить, что величайшему нравится мое бесстрашие и пыл пьяного тракториста.

       Улыбнулась. Асакура поднял уголки губ в ответ. Между нами возникла таинственная связь. Сердце пропустило удар, барахля, как старый москвич. Парень наклонился ко мне и… отвесил легкую оплеуху.

       Схватилась за щеку, горящую не от тех прикосновений, которые представляет любая нецелованная, немилованная, но, ох, какая страстная баба.

— За что же? — невинно вопросила.

— За то, что ты опять хотела плюнуть. Только не знала, куда лучше целиться, поэтому детально меня рассматривала, — дурак, просто дурак, вещающий с умным видом. Хотя я поняла. Черти во мне всколыхнулись и достали большой адский котел для извращенцев.

— Нравится меня бить? БДСМ-развратник! — вскочила с места, хотела уже сама влепить ему пощечину, но он перехватил руку. Наши взгляды встретились. Глазки Хао смеялись. Я наступила ему на ногу. Глазены стали сердитыми.

       Огненный шаман легко и презренно оттолкнул меня, повернувшись боком.

— Только не говори, что между нами сейчас ничего не было, — язвительно подстрекнула.

— Я не за этим сюда пришел, — напомнил не то ли мне, не то ли себе величайший, махнув рукой. Барьер, заиграв красной краской, пал, — Иди за мной.

       И вот тут, признаться, стало жутко.