Faceless

      Будильник, как обычно, зазвонил ровно в семь утра, но Эльза сразу же отключила его, позволив сыграть всего пару нот. Она всегда просыпалась за три минуты до сигнала, так что включать его по вечерам было, скорее, делом привычки, чем насущной необходимостью не опоздать на службу. Накануне Эльза два часа провела на тренировке, и теперь поработавшие мышцы приятно ныли. Потянувшись и убедившись, что нигде ничего не болит сильнее, чем это допустимо после нагрузки, девушка быстро встала и прошла в кухню включить чайник. Многие начинали день с кофе, но Эльза предпочитала чай.       Стоя перед большим, во всю стену, зеркалом в ванной, девушка окинула свое отражение внимательным взглядом. Все как обычно. Коса, заплетенная перед сном, растрепалась и явила на голове художественный беспорядок, по которому плакала расческа. Решив, что этим можно будет заняться позже, Эльза вернулась на кухню и занялась завтраком. Несколько минут расслабления после сна закончились, мозг постепенно включался в привычный рабочий режим. Предельная собранность — положение обязывает. Тем более, сегодня предстоял непростой разговор. Чем дальше — тем больше ее начинал нервировать Мартин Росс. И хотя явных преступлений за ним не числилось, что логично, чутье безопасника подсказывало, что все не так просто.       Скользящий взгляд на часы — завтрак занял восемь минут. Не больше и не меньше, чем всегда. Привычка. Вся жизнь полна привычек. Некоторые сложились еще в детстве, другие сформировались после того, как Эльза, едва получив лейтенантские погоны, съехала из отцовского дома и начала жить полностью самостоятельно. Утренние сборы по часам, впрочем, были данью еще школьным временам. И какая разница, какую форму нужно накануне разгладить на вешалке — кадетского класса спец-школы или специального отдела Имперской службы безопасности. Меняется только цвет и нашивки, да на погонах прибывает звездочек. Суть остается прежней.       Китель застегнут до последней пуговицы, волосы свернуты в пучок, на лице ни грамма косметики. Эльза не считала нужным рисовать себе каждое утро новое лицо, берясь за тени и румяна только по большим праздникам. Она давно заметила, что девушек с подведенными глазами или крашеными губами иногда могли не воспринимать всерьез. И если в общении с сослуживцами или начальством это можно было исправить, наглядно проявляя свою компетентность, то вот с собеседниками иного рода допускать подобные вольности не стоило. Тем, кого вызывали на допрос, было бессмысленно что-то дополнительно доказывать. Их следовало выбивать из привычного русла сразу. И давить, давить, пока не сознаются. А брызги крови на порумяненных щеках — выглядит откровенно смешно.       Сунув табельный пистолет за пояс брюк и одернув китель, девушка поправила фуражку перед зеркалом и вышла на лестницу. Часы показывали без четверти восемь. Значит, в восемь она будет на месте. Как всегда. В восемь тридцать должен явиться Росс. Эльза спускалась на первый этаж, чуть покачивая головой. Жаль, нельзя его прижать по-настоящему…       Машина завелась с пол-оборота, и через несколько минут Эльза уже вырулила из спального района на проспект. Иногда Штербенлос ходила до штаба СБ пешком, и в такие дни забавно было наблюдать, как опускают глаза встречные, стоит им только разглядеть имперского орла на черной форме. Как будто боялись, что она отыщет признаки измены в их взглядах. Впрочем, Эльза не сомневалась, что отыскала бы и доказала вину любого, потребуй этого интересы Империи. Абсолютно невиновных нет. Именно такой принцип исповедовала Имперская Служба Безопасности с самого момента своего возникновения. Другое дело, что не всех следует немедленно привлекать к ответственности. Взять того же Росса…       Зарулив к своему привычному месту на парковке, Штербенлос заглушила двигатель и быстро вышла из машины, захлопнула дверь, не оглядываясь, включила сигнализацию и зашагала к служебному входу. Огромное здание в десять этажей. Сочетание мрачных темно-серых тонов угнетало непосвященных одним своим видом. Но у Эльзы оно всегда вызывало восхищение. Не своим обликом, в котором не было особого изящества, а преобладала простая утилитарность, но той силой, которую оно олицетворяло. Силой карать и миловать, уничтожать врага и хранить величие Империи.       Часовой отдал честь, Эльза кивнула ему, не замедляя шаг. Дежурный козырнул чуть более небрежно, но к таким вещам майор уже давно не придиралась. Приложив электронный пропуск к считывателю, она вошла в проходную. Вытащила из-за пояса пистолет и положила в ячейку личного сейфа. Оружие в здании допускалось только у охраны. Кадровый состав обязан был сдавать оружие при входе. Правила есть правила.       Закончив с формальностями и забрав дожидавшуюся ее с вечера папку с документами — уносить бумаги домой устав запрещал, — Штербенлос таким же быстрым шагом направилась в свой кабинет. До прихода Росса оставалось чуть меньше получаса. Более чем достаточно времени, чтобы еще разок освежить в памяти все подробности его дела.       В восемь тридцать дежурный доложил, что капитан Росс прибыл.       — Проведите в допросную, — отозвалась Эльза, защелкивая папку и поднимаясь из-за стола. Пусть формально он еще не задержан, а генерал Морган настоятельно рекомендовал допустить его к работе в полном объеме, понервничать в комнате для допросов будет для него не лишним. Такие разговоры не ведут в кабинете, где обстановка располагает расслабиться и не осознавать всю серьезность ситуации…       Капитан сидел на том же стуле, что и в прошлый раз. Высокий, в отличной физической форме, которую не скрывал китель. Сидел прямо и неподвижно, глядя задумчиво куда-то в дальний угол комнаты. Когда Эльза вошла, он даже не попытался встать, видимо, желая этой невежливостью продемонстрировать свое возмущение повторным вызовом… Ничего, пусть демонстрирует. Такую нелюбезность с его стороны вполне можно пережить.       — Капитан, вот мы с вами и встретились снова, — Штербенлос неторопливо обошла стол и села, чуть откинувшись на спинку кресла. Закрытая папка легла прямо перед ней.       Росс перевел на нее взгляд и несколько мгновений молчал, словно выбирая подходящее ругательство. В глубине души зашептал задорный голосок: ну же, ну, нагруби, дай мне возможность пришить тебе еще и оскорбление старшего по званию при исполнении… Но капитан ограничился довольно-таки кислой ухмылкой.       — Не могу сказать, что скучал по вашему обществу, госпожа майор.       — Я тоже, — Эльза раскрыла папку. — Но меня от скуки избавили несколько другие обстоятельства. У вас занятная биография.       Росс не шелохнулся. Ни один волос не скользнул из небрежно зачесанных назад коротких темных прядей. Конечно, он не настолько слаб, чтобы занервничать от такой мелочи. Ничего, найдется что-нибудь покрепче, что проберет тебя до мозга костей… Эльза чуть улыбнулась, одними губами. Взгляд остался холодным и пристальным.       — Прежде всего, хотелось бы послушать, что вы сами можете рассказать о себе.       — Что конкретно вас интересует? — ровным голосом отозвался Росс. — Вся заслуживающая внимания информация занесена в личное дело, которое будет выдано вам по первому требованию.       — Конечно, будет. Оно уже выдано, — Эльза небрежно похлопала кончиками пальцев по папке. — Но сухие строчки рапортов никогда не заменят живой доклад.       — С какого момента начинать? С призыва в армию? С поступления в академию? Или с самого рождения? — Росс был едва ощутимо раздражен, но пока держал себя в руках, явно не понимая, ради чего все затеяно.       — С какого вам удобнее. Может быть, с того, когда вы грубо нарушили субординацию и подняли руку на равного вам офицера, а отделались простым переводом, вместо трибунала? — Эльза не спускала глаз с лица собеседника и видела, как его губы непроизвольно сжались.       — Госпожа майор, я не уверен, что вы понимаете ситуацию, — медленно проговорил Росс. — Вам вообще когда-нибудь доводилось служить в армии? Не в специальных подразделениях, которые живут по собственным правилам и особому распорядку, а в обычных частях. В действующей армии. Постоянный психологический дискомфорт, никому ненужные марши с полной выкладкой, с утра до вечера одни и те же… лица. Опостылевший лагерь, где каждый метр плаца уже испахан носом, привычен до рези в глазах и рискует примелькаться еще больше. Рутина каждый день, без просвета и надежды на настоящее дело. Я шел служить своей стране, а в тот раз на восемь месяцев застрял черт знает где. Никому не было пользы от нашего протирания штанов за защитным периметром. У нас не прошло ни одной стоящей операции! А та гнида цеплялась ко мне при каждом удобном случае и без оного… — капитан сжал правую ладонь в кулак, медленно стискивая пальцы и наблюдая, как натягивается на костяшках кожа. — Да даже и без случая. Просто потому что ему необходимо было кому-то портить нервы, иначе он рисковал свихнуться сам. Вдумайтесь, госпожа майор, изо дня в день, без выходных и перерывов на обед. При каждой встрече. Он находил, как меня задеть.       — И по-вашему, такие речи достойны имперского офицера? — задумчиво наклонив голову к плечу, спросила Эльза. — Личное удобство вы ставите выше государственных интересов?       — О каких государственных интересах тут может идти речь… — Росс невесело хмыкнул. — Государству от склоки двух офицеров явно ничего не сделается.       — Продолжайте, — поджала губы Штербенлос. — Возможно, вы знаете о государственных интересах куда больше, чем я?       — Прошу прощения, госпожа майор, — во взгляде серых, словно сталь, глаз Росса не было ни капли раскаяния или сожаления. — Я неудачно выразился. Но в тот момент мое терпение лопнуло. Мне оставалось дотянуть до перевода всего неделю…       — Восемь дней, — небрежно заметила Эльза, даже не заглянув в бумаги, а только чуть прикрыв глаза, и именно поэтому заметив, как Росс быстро кинул на неё прямой настороженный взгляд.       — Какая точность…       — Это моя работа. И я ставлю превыше всего именно ее, а не уязвленное самолюбие, — девушка сцепила пальцы. — А вот вы отправили вашего невезучего оппонента в госпиталь на три недели с трещинами в ребрах, черепно-мозговой травмой и двумя выбитыми зубами.       — Он получил возможность прохлаждаться в увольнительной, а меня перевели в еще больший гадюшник, чем прежде, — сказал, как выплюнул, Росс.       — Не находите, что вы сами в этом виноваты? — Эльза подняла бровь. — Или, может быть, виной всему наше руководство? Выработанная им военная стратегия? А?       Несколько минут они мерились взглядами. Росс был возбужден и раздражен, Эльза — холодна и насторожена, как свернувшаяся перед броском змея. В подходящий момент и глазом моргнуть не успеешь, как получишь полную дозу смертельного яда… Эльзе всегда нравилось, когда отец сравнивал ее со змеей, коварной и опасной. Она еще в академии училась, а отец, полковник СБ, рассказывал ей про долг защитников Империи, которые должны отыскать врага, какие бы он обличия ни принимал, а для этого нужно всего лишь быть хитрее и безжалостнее. И Эльза была готова идти таким путем. Ей было двадцать два, когда в результате штатной служебной проверки она выявила шпиона в одном из ведомств оборонно-промышленного комплекса. Отец настоял на том, чтобы ей дали возможность прокурировать расследования на всех этапах, и девушка часы напролет проводила в застенках СБ, наблюдая, как специалисты выбивали из подозреваемого признание. А спустя месяц то, что осталось от изменника, получило милосердную пулю в затылок. Контроль за приведением приговора в исполнение Эльза тоже осуществила сама. И когда кровь брызнула на стену, она почувствовала только удовлетворение от хорошо проделанной работы. Змея нашла врага и ужалила прежде, чем он успел навредить…       — Я не берусь обсуждать планы генерального штаба, — тихо проговорил Росс. — Его общий замысел нам все равно не узнать.       — А между тем, похоже, в этом замысле есть для вас особое место, если после того инцидента вас перевели в другую часть, даже не понизив в звании, — Эльза подалась вперед, опершись локтями о стол. — Вы уверены, что ничего не хотите мне рассказать?       — Госпожа майор, вы меня в чем-то подозреваете? — Росс тоже наклонился к столу, упрямо поджав губы. Кожа на широком подбородке натянулась.       — Вовсе нет, — усмехнулась Штербенлос. — О вас говорят много разного, но ваша преданность стране — то, в чем мои источники единогласны.       Росс скривился. Вероятно, это должно было обозначать улыбку.       — Но вот кое с чем мне разобраться, к сожалению, не удалось, — прошуршали еще несколько перевернутых страниц. — Полковник Гадерман.       Капитан не шевельнулся, но Эльза, очень пристально наблюдавшая за малейшими изменениями его лица, заметила, как дернулись зрачки.       — Что вы можете о нем сказать?       — Я служил под его началом, и это вам наверняка известно.       — Что вы знаете о его дальнейшей судьбе? — Эльза оставила в покое бумаги и, сцепив пальцы, слегка касалась их подбородком.       — Он предал нас, — это прозвучало просто и искренне, но интуиция подала голос. Слишком просто и слишком искренне. Особенно после агрессивных уверток.       — Что вы думаете по этому поводу?       — Что измена не может быть прощена, а только смыта кровью.       — Вот только не надо мне сейчас по памяти цитировать присягу, — Штербенлос чуть нахмурилась. — Поверьте, мы клянемся точно так же, так что эти слова я знаю.       — Что же тогда вы хотите от меня услышать? — повел плечами Росс.       — Ваше личное мнение о том, почему Гадерман так поступил, учитывая блестящую характеристику, которую он имел в своем личном деле.       — Я служил с ним недолго, но за это время он проявил себя дельным командиром. Известие о том, что он покинул армию, фактически дезертировав, стало для меня шоком.       Интуиция продолжала трезвонить, как залипший звонок на двери, но подкрепить ее пока было решительно нечем.       — За время совместной службы вы не заметили в его поведении каких-либо особенностей?       — Госпожа майор, после его… ухода я уже прошел собеседования с людьми вашей службы, отвечал на вопросы, составлял рапорты. Я уверен, все эти материалы хранятся в ваших архивах. Но сейчас, спустя столько времени, вспомнить детали было бы для меня затруднительно, — голос капитана звучал спокойно, каждое слово взвешенно. Увы, пока он и не думал терять контроль и выбалтывать то, что было у него на уме.       — А если отвлечься от деталей и проанализировать общее впечатление? Капитан Росс, все характеризуют вас как неглупого человека, умеющего делать выводы из имеющейся информации. Я уверена, вы и сами неоднократно размышляли о полковнике после его… поступка. Было бы любопытно услышать ваши умозаключения, — Эльза чуть улыбнулась, словно решив проявить симпатию. Но Росс не повелся на маску доброго следователя.       — За время совместной службы я проникся к полковнику Гадерману глубоким уважением. После его исчезновения я был удивлен и подавлен, потому что дезертирство никак не вязалось с привычным мне образом. Однако, что есть — то есть. Больше мне добавить нечего, госпожа майор.       Юлит. Явно юлит… или знает больше, чем говорит, или думает, что знает. И боится признаваться. Значит, есть в чем…       — Вы уважали полковника, — задумчиво протянула Эльза, закрывая папку и защелкивая замочек.       Росс кивнул, но добавлять что-то не стал. Логично — в уважении он чуть раньше лично признался, так что начать хулить бывшего начальника — непоследовательно. А превозносить его достоинства — чревато подозрением в сочувствии. А там и до соучастия можно дотянуть… Стоп. Соучастия? Эльза не шелохнулась, но мысли закружились. По всем описаниям и характеристикам получается, что Росс — человек упрямый и довольно-таки себе на уме. В меру инициативен, так что имейся у него собственная точка зрения на происходящее, отличная от официальной, он бы вполне мог позволить себе ее высказать. Заявить, что никакое дезертирство не может перечеркнуть героизм Гадермана, проявленный в боях с федерацией, например, или что подчиненному не пристало обсуждать своего командира, даже если он по неизвестным причинам покинул службу… или еще что-либо подобное. Он мог бы оскалиться и зарычать. Но не стал… Значит, или не так уж он принципиален, как пишут в рапортах, или знает что-то неожиданное. И интуиция во весь голос твердила, что вернее именно второе предположение.       — Вас бы ранило известие, что Гадерман принял сторону сепаратистов? — как можно четче и внятнее спросила Эльза после минутного молчания, впиваясь взглядом в светлые глаза своего собеседника.       Вот оно. В первое мгновение лицо Росса не дрогнуло, даже ритм моргания не сбился, хотя такое известие должно было озадачить любого бывшего соратника полковника. И только затем, через два, а то и три удара сердца, пришла реакция.       — Что за вопрос, госпожа майор. Вне всякого сомнения. Это было бы шоком…       — Это правда, — перебила его Штербенлос. — Он не просто предал доверие своей страны, он принял сторону ее врагов.       Молчание. Росс внимательно смотрел на нее, словно осмысливая услышанное.       — Перешел к сепаратистам? — наконец пробормотал он, как будто не веря, но Эльза уже почти на сто процентов была уверена, что это ложь. Где-то ложь. Ну не так должен был отреагировать Мартин Росс на слова о настолько полном отступничестве своего давнего командира, которым он совершенно точно восхищался. Совсем не так.       — Именно, — кивнула Эльза. — Удивлены?       — Поражен, — все так же тихо произнес Росс.       — Вы допускали такое развитие событий? — продолжала девушка, не спуская с него глаз.       — Нет, полковник не мог бы так поступить, — взгляд Мартина уперся в нечто невидимое в углу комнаты. Пальцы сцепились — Эльза была уверена, что чтобы не выдать волнения бессмысленным мельтешением.       — Вы ставите под сомнения данные нашей разведки? Хотите выгородить изменника? — почти ласково переспросила она. Ну же, проговорись, дай мне понять, что в тебе не так.       — Ни в коем случае, госпожа майор, — чуть более поспешно, чем раньше, возразил Росс. — Просто для меня это шок.       — Верю, — снисходительно кивнула Эльза. — Может быть, в свете вновь открывшихся обстоятельств вам что-нибудь вспомнилось?       С минуту, наверное, Росс сидел молча, а когда снова посмотрел ей в лицо, там опять осталась только упрямая угрюмость.       — К большому моему сожалению, нет, госпожа майор. Если вас так интересует личность полковника, я буду напрягать память и, в случае всплывания каких-либо деталей, непременно вам сообщу.       Спрятался в свой панцирь, но теперь Эльза точно знала, что панцирь — внешняя оболочка, под которой что-то есть. О, как же хотелось сейчас вызвать бригаду дознавателей и отправить этого хитреца на два этажа вниз, чтобы там специалисты вскрыли этот панцирь по всем правилам… Увы, пока доказательств для отдачи такого приказа не было, а действовать без доказательств Морган запретил явно и недвусмысленно. Так что оставалось только ждать. И копать, копать, копать дальше…