Faceless

      После той ситуации с нападением на конвой мы с отрядом Ренна разделились. Нам с Брайном надо скорее было уезжать с Пайренийской границы, подальше от фронта. Чем скорее мы вернемся в Майнхорн, тем безопаснее. Ренн забрал Хелену, я взял с него обещание защитить ее. Опрометчиво было доверять малознакомому человеку, но что я тогда еще мог сделать? Мысли так и жрали меня изнутри. Я такую кашу заварил, что до пенсии не разгрести. А ведь до нее еще как-то дожить надо. Мы перебили целый отряд имперской службы безопасности. Это уже приговор каждому из нас. Если хоть кто-то из нас проговорится об этом, никто даже до суда не доживет, сразу казнят, без разговоров. Точно так же, безжалостно, как и мы их. И ведь будут правы.       Обратно в аэропорт мы добирались все той же грязной, разбитой дорогой, иной тут все равно не было. Нас взялся подвезти один из водителей, которому как раз было по пути, вез какие-то документы в штаб.       — И что теперь будет? — я окинул взглядом Аккера, который увлеченно теребил пальцами магазин пистолета, из которого он застрелил того офицера.       — Посмотрим, могу сказать лишь то, что этого не было в изначальном плане, как и всего остального, — он осуждающе взглянул на меня.       — Что с нашим заданием? Все прошло хорошо или…       — Все совсем наоборот.       — Что там случилось? Где Хамади? И вот еще что… Ренн упоминал «Тень», о чем это он? Они знакомы?       — Мы встретились с информатором и он указал, где прячется «Тень». Я взял на это дело лейтенанта Ренна и мы пошли брать подонка, только все обернулось не в нашу пользу, кто-то его предупредил и он скрылся, оставив нам подарок в виде бомбы, — он вставил магазин на место и поставил оружие на предохранитель. — Мы обошлись без потерь. Хамади я отправил в столицу сразу после инцидента, а сам поехал вытаскивать тебя и твою подругу.       — Зачем привлекать наемников к этому делу? — с недоумением спросил я.       — Не задавай идиотских вопросов. Если в наших рядах шпион с такими связями, как «Тень», то ему будет известно о такой операции. Нужны люди со стороны, — объяснил Аккер.       — Только вот «Тень» все равно испарилась? Значит, ему кто-то вас сдал.       — В наших кругах определенно завелся вредитель, может быть, это ты, Мартин? Пропал прямо перед операцией, снова объявился так же внезапно.       — А может быть, ты? — парировал я. — Мне до вашей разведки и дела не было, пока ты меня не вытащил с южных границ.       — Мне незачем рисковать своей карьерой, я всецело предан империи, — Аккер поправил воротник формы.       — Тогда кто? Информатор?       — Сомневаюсь. У него тоже нет причин так поступать. Мы точно знаем, что «Тень» не работает на Восточную Федерацию, а для местных держав шпион такого уровня не по силам. Тут что-то совсем другое, — лицо майора сделалось задумчивым.       — Откуда такая уверенность, что он не шпион Федерации или кого-то из соседей?       — Да посмотри вокруг, Мартин! — он резко повысил голос. — Это нищая, разрушенная бесконечными войнами дыра. Думаешь, в других регионах лучше? Кайя, Пайрени, Хива, даже Ромелия. Все приграничные страны в упадке. Бедные, голодные и злые. Они десятки лет режут друг друга или на нас зубы скалят, — сердито объяснил Аккер. — Во время своей службы на южной границе много шпионов повидал? Хоть одного?       — Не сам же он все это делает. Кому-то он ведь должен служить, в конце концов?       — Вернемся домой, посмотрим, что скажет генерал. Быть может, другие агенты что-то узнали.       Мы прибыли в аэропорт как раз к тому моменту, когда за очередной партией погибших прибыл транспортный самолет. Здесь данная процедура уже вошла в рутинный список дел. На оборудованном под эту церемонию участке, неподалеку от взлетной полосы на фоне реющих на ветру имперских штандартов с орлами, готовились к отправке гробы, обитые в деревянные ящики для транспортировки. Здесь же, в окружении почетного караула, офицер отдавал им последние почести, накрывая каждого мертвеца одеялом имперского флага красно-черного цвета. Цвета крови и смерти. Жены и матери, встречайте своих героев. Так красиво упакованных, с таким уважением и гордостью переданных в ваши руки. Отдавших жизни за вашу беззаботную жизнь, за имперский порядок на этих беспокойных землях.

***

      До столицы мы добрались лишь к утру следующего дня. В суматохе боевых действий все штатные перелеты были отменены, а свободное место в тех самолетах, что все же отбывали в Майнхорн, не так просто оказалось выискать.       Ехать домой, как и в прошлый раз, не было ни времени, ни желания. Семья же Аккера и вовсе жила в каком-то богатом родовом поместье за городом, так что было принято общее решение поселиться в отеле в городском центре, откуда до управления разведки было рукой подать. Одним из преимуществ службы в разведке была возможность останавливаться практически в любых заведениях, в любом городе за государственный счет. Выбрать элитные апартаменты, конечно, никто не разрешит, но и в кладовку без удобств тоже не запихнут. А в этом отеле цены начинались с заоблачных значений, так что куда бы нас не поселили, это будет солидное место.       Мы закончили с оформлением, разошлись по комнатам. Здесь и правда было достаточно просторно. Мебели самый минимум для комфортной жизни, но вся она явно стоила очень дорого. Широкая кровать у левой стенки, идеально заправленная и так же точно рассчитанная под размер помещения, что в ногах кровати сразу начиналось широкое панорамное окно во всю высоту стены, которое было тонировано с внешней стороны от любопытных глаз, по другую сторону от него располагался угловой кожаный диван с письменным столиком из прозрачного стекла. Я прошелся по номеру, разглядывая все вокруг с интересом. Над головой красовался узорчатый натяжной потолок с объемными фигурами и многоуровневыми изгибами, в которые была вмонтирована регулируемая подсветка из десятков маленьких лампочек, способных менять цвет и яркость. Пол вот вполне обычный, без эстетических излишеств, хотя наверняка и в нем есть какая-нибудь дорогущая система подогрева. Заглядевшись на все эти изыски, я даже не сразу найти шкаф, который тоже был вмонтирован в стену и выдала его только едва заметная позолоченная ручка выдвижной дверцы. Я сложил туда свои немногочисленные пожитки — форма после моих приключений нуждалась в срочной стирке, в такой к генералу идти точно нельзя, а повседневный комплект благополучно остался с прочей одеждой где-то на приграничной базе.       Справа от входной двери была еще одна дверь, которая, как не трудно было понять, вела в помещение с санузлом. Я снял верхнюю одежду и зашел в ванную, дабы найти там корзину для вещей, но ее там не оказалось, зато какая там душевая кабина. Просто огромная, там можно было без труда встать и раскинуть руки в стороны, едва касаясь краев или же лечь и развернуться практически не сгибаясь. Вечером стоит обязательно опробовать это чудо. Я даже на мгновение забыл, зачем пришел. Ничего похожего на ящик для грязных вещей не нашел, только банный халат с логотипом отеля.       Не долго думая, решил спросить кого-нибудь из персонала. Как раз по коридору проходила молодая девушка с какой-то тележкой. Я объяснил ей свою проблему, дама вежливо и с улыбкой сообщила чтобы я ни о чем не волновался и они все решат. Через пару минут ко мне прибыла еще одна сотрудница и вручила мне запечатанный в прозрачную упаковку комплект сменной одежды, а мою забрала в химчистку.       Аккуратная темно-синяя классическая рубашка, пиджак, слегка коротковатый мне, брюки и остроносые туфли, которые я оставил в номере, отдав предпочтение привычным мне армейским ботинкам. Прихватил табельный пистолет, без него никуда. Это все еще не военная форма, но хотя бы выглядеть стал прилично. С таком уже можно было идти на доклад к Моргану. Все равно это самое меньшее, за что мне выскажут.       Аккер снова появился в парадной форме со своим шарфом, который он так любил хоть тот очень даже не являлся частью военного обмундирования. Мы отправились к управлению на служебной машине, хотя тут было совсем недалеко. Не доехали пару сотен метров, как нас остановил гвардеец, едва не бросившись под колеса, размахивая руками.       — Военная разведка, пропустите нас, — выкрикнул Аккер гвардейцу.       — Простите, господин майор, не имею права. Автомобильное движение остановлено до соответствующего распоряжения, — отрапортовал боец.       — Кто распорядился? — надменно спросил Брайн.       — Командир особого батальона Штайнер. Он где-то тут ходит, можете сами его найти, но транспорт придется оставить.       Аккер явно был встревожен, а может, просто возмущен тем фактом, что его посмели остановить каким-то указом. Ведь он привык, что статус позволяет ему игнорировать большинство распоряжений других ведомств.       Машину оставили там же и пошли пешком. Те или иные районы столицы перекрывали регулярно, это обычная практика, но правительственный квартал обладал особым статусом, сюда могли не пропустить гражданских, но людей при погонах да еще и такого статуса… Что-то явно случилось, и Аккер решительно хотел узнать, что именно. Мы прошли пару домов, спросили дорогу у дежурящего на углу улицы гвардейца и в конечном итоге вышли на небольшую площадь перед декоративным садом, что был напротив здания имперского парламента. Здесь было подозрительно безлюдно, если не считать десятков облаченных в броню солдат полицейской гвардии, стоящих вдоль колонн на каменной лестнице парламента и дюжина на площади перед садом. Они держали на прицеле шестерых людей, четверых мужчин и двоих женщин. Те стояли, стыдливо опустив головы вниз, кто-то дрожал, другие же, смирившись с судьбой, просто думали последние в своей жизни мысли. Армейским шагом маршировал среди всего этого представления лишь один человек, облаченный в длинный черный плащ из кожи и офицерскую фуражку. Вероятно, это и был тот, кто нам нужен.       Завидев нас, он жестом показал подойти.       — Кто распорядился? — командным голосом спросил офицер. — Район закрыт на время операции.       — Майор Аккер, военная разведка, — Аккер отдал воинское приветствие. — У нас важное дело. С кем имею честь общаться?       — Полковник Штайнер. Командир особого полицейского батальона «Возмездие», — он так же приветствовал нас по уставу.       Из-под офицерской фуражки, лежащей на его короткостриженной голове слегка набок, на меня смотрели пара серых глаз, выражая холодное безразличие, а высоко приподнятый подбородок и хорошая осанка вкупе с бледными, истинно имперскими чертами лица, выдавали в нем человека высокого происхождения.       — Майор Росс, извините, что не по форме. Так что тут происходит? — я демонстративно осмотрел приговоренных. Сейчас, подойдя ближе, я видел ужас, поселившийся в глазах каждого, разница лишь в том, насколько умело каждый из них мог скрывать его. Большинство облачено в неприметную гражданскую одежду, кроме двоих мужчин. Первый одет в строгий костюм, которые носили многие работники административных ведомств, да и того же парламента, а второй в помятую, изорванную, вымазанную кровью военную форму, помимо этого он явно был жестоко избит и с трудом держался прямо. Множество ссадин, кровоподтеков, левый глаз заплыл, а из поломанного носа к подбородку и шее тянулся ручей высохшей крови.       — Разведка, что же. Тогда можете поприсутствовать. Вам полезно будет взглянуть на это.       — Не введете в курс дела? С чего это вдруг гвардейцам творить самосуд прямо на площади перед парламентом?       — Самосуд, — усмехнулся Штайнер. — Эта грязь, у которой трясутся колени от осознания близости смерти, не достойна никакого суда. Мы и есть то правосудие, которое они заслужили. В наше неспокойное время даже бумагу на рапорты по ним не стоит тратить.       Приговоренный в военной форме внезапно сделал несколько шагов вперед, но ловко был остановлен ударом в живот от одного из гвардейцев. Пленник упал на колени и начал кричать от собственной беспомощности.       — Произошла ошибка, я ничего не знал об этом. Пожалуйста, я не…       Штайнер прервал его мольбы еще одним ударом. Бедняга начал кашлять, сплевывая кровь, и так не смог договорить.       — Грязный червяк! — рявкнул на него полковник. — Умри с достоинством!       — Пожалуйста, передайте это сыну, хоть долю милосердия, прошу! — он вытащил из заднего кармана слегка помятый конверт и протянул в нашу сторону, но выронил после очередного удара одного из солдат.       Вскоре к избиению подключился еще один.       — Все они подонки и предатели, — начал Штайнер. — Вот хотя бы этот, — он поднял конверт с письмом. — Обычный мелкий офицер пограничной службы внутренних земель. У него дома жена, сын, звонит им регулярно. Мечта, а не человек, хоть сейчас на почетный плакат. Решил немного заработать. Сыну на хорошее обучение, жене побрякушки, ну а кто не хочет? Все хотят. А всего-то нужно не досмотреть пару машин с внешних земель, их там сотни ежедневно в обе стороны груз везут. Капля в море, чего такого? Ничего страшного не случится, если кто-то проведет к нам пару безобидных партий контрабандного груза. А когда о его маленьком секрете узнал один из новобранцев и не захотел промолчать, он его убил. Убил хладнокровно и подло, выбросив тело в реку. Руки от крови вытер и позвонил сыну, пожелал ему спокойной ночи и пообещал привезти много подарков, когда выйдет срок ротации. А вон тот в костюме пробрался в самое сердце, в парламент. Он выписывал поддельные разрешения на груз. Что же было в этих машинах? Что такого могло заинтересовать целого работника имперского парламента?       — Оружие? Наркотики? Драгоценности? — предположил я.       — В том числе. И для себя не скупился, целые караваны заказывал. Что-то на продажу, а что-то и для себя. Рабов, женщин с границ в личное пользование. Мнил себя древним царем, наверное. И все это под нашим носом, — Штайнер вынул из кармана плаща зажигалку и блестящий портсигар с гравировкой «Штайнеру за доблесть», достал оттуда сигарету и прикурил. — А этот ничего не знал, и не хотел знать. Он даже не досматривал эти грузы. Настолько ничтожен, что даже пули тратить на него не хочется. И сына его мне тоже не жаль, — полковник поднес горящую зажигалку к конверту и поджег, слегка размахивая им, чтобы быстрее разгорелось. — Этого не стрелять, остальных кончайте и поехали. Устал уже с этим дерьмом возиться, — Штайнер бросил обугленную бумагу на мостовую и растер сапогом.       Те двое, что так усиленно избивали бывшего пограничника руками и ногами на протяжении всего разговора, схватились за автоматы, но стрелять не стали, как и приказал полковник. Развернув их стволом вверх, они принялись добивать бессознательное тело прикладами и в несколько ударов раскололи ему череп, размазав ошметки по брусчатке. Остальных же поставили на колени и расстреляли. Вот так вот просто, без пафосных речей и зачитывания приговора. Сегодня полковник был явно не в духе.       На войне мне часто приходилось видеть смерть, порой и более жестокую, чем то, что пришлось наблюдать тут. Но так открыто, прямо в центре города, без суда. Настоящее варварство. Даже если все, о чем сказал Штайнер, было правдой… Какая-то бесконечная цепь звериной жестокости, от которой становилось не по себе.       К полудню мы все-таки попали на прием к генералу Моргану, и по встревоженному виду Хамади, что молчаливо встретила нас в коридоре я понял, что меня ожидает еще один неприятный разговор.       Мы зашли в его кабинет, из которого веяло зловещим холодом. Он долго разглядывал нас своими жуткими глазами, чего-то выжидая, затем резко поднялся с кресла в полный рост, опершись на массивный стол.       — Мне уже обо всем доложили, — на удивление спокойным голосом начал Морган.       — «Тень» смогла раскрыть наши планы, я привлек к этому делу наемников, но информация все равно каким-то образом просочилась. Не могу представить, где я мог допустить ошибку, — расстроенно признался Аккер.       — Будь это вашей единственной ошибкой, я бы не сказал ни слова, — генерал сердито взглянул на меня. — Мартин, вы ценный человек, но знайте же меру. У имперской службы безопасности очень много вопросов касательно вашей деятельности. И с каждым вашим шагом этот интерес только усиливается, — он явно знал о том инциденте с конвоем, но откуда? Хамади уехала раньше, а с Брайна я глаз не спускал. Вот уж воистину командующий разведки.       — И что теперь делать с «Тенью» и с СБ? — спросил я.       — Лично вам уже ничего. Вы свой шанс упустили, лица ваши теперь ему известны. Им займутся другие люди. У вас будет новое дело. Как раз то, ради которого и был ваш перевод. И в ваших же интересах не провалить его. В противном случае у меня уже не будет мотивации закрывать глаза на ваши приключения. Касательно СБ… Я решил вопрос с их начальством, но эта неугомонная женщина решила серьезно за вас взяться.       — Это будет проблемой? — уточнил Аккер.       — Если будет мешаться под ногами, нейтрализуем ее. Но пока ничего не предпринимать. Пусть девочка поиграет в следователя.       — Какой наш следующий шаг? — поинтересовался я.       — Ваша группа отправляется обратно на остров Лайна. Установите контакт с этим вашим беглым офицером. У империи большие планы на этот остров, но излишний шум приведет туда Федерацию. А если заручимся поддержкой Гадермана и его руками расчистим там все — это даст нам преимущество в предстоящей большой войне, — Морган обошел стол вокруг и вытащил из стопки бумаг пару папок солидной толщины. — Здесь вся информация по предстоящей операции. Здесь все ответы, на любой вопрос, который понадобится вам в ходе выполнения задания. Все это вам нужно выучить с точностью до буквы. Малейшее расхождение ваших слов вызовет подозрения. Разведка Федерации тоже не отдыхает. Конверты запечатаны, вскроете уже на месте, не раньше. Никаких утечек на этот раз быть не может, — Морган выдал бумаги нам лично в руки, отдельно каждому.       — Генерал, если позволите, — неуверенно спросил я. — У меня одна просьба.       — Я догадываюсь, о чем будет речь. Ваша боевая подруга.       — Да, господин генерал.       — Обещать ничего не могу, но попробую перевести ее подальше от всевидящих глаз службы безопасности. Сейчас все ваши мысли должны быть о работе. Надеюсь, хоть в этот раз вы оправдаете мое доверие. Хамади с вами. На этом все, господа. Свободны!       Мы покинули кабинет и больше ничего друг другу не говорили. Каждый был занят своими мыслями о прошлом и будущем. Едва мы вернулись из одной забытой богами помойной ямы, как нас отправляют в еще более глубокую, куда можно нырнуть с головой и уже не выплыть обратно на поверхность. На площади перед парламентом уже успели убрать тела приговоренных, а городские службы старательно отмывали мостовую от кровавых пятен. Будь у меня менее влиятельный покровитель, я наверняка мог бы занять место этих людей, стоять так же перед расстрельной командой, с сожалением вспоминая, где же я свернул не туда. В какой момент все пошло по известному месту. У меня скоро крыша поедет от всего происходящего. Надо было срочно отвлечься, снять стресс любым способом, пока я не тронулся головой.       Я попросил Брайна высадить меня у бара напротив нашего отеля. Хотелось сбежать подальше от всех и напиться до бессознательного состояния. Забыть обо всех проблемах хотя бы до утра.       В заведении царила вполне спокойная обстановка, среди посетителей лишь трое мужчин средних лет, которые что-то увлеченно обсуждали, да одинокая женщина в дальнем углу, отвлеченно смотревшая в окно поверх тарелки с салатом.       Я заказал лишь бутылку вина и небольшую порцию жареного мяса в соусе. Старался ни о чем не думать, сосредоточиться на пересчете проезжающих по улице машин, краем уха слушал новости, что шли по экрану над барной стойкой. Ел я медленно, без особого аппетита, хотя и проголодался за прошедшие дни, неспешно пил из бокала, время от времени подливая алой жидкости из бутылки. Ни одна мысль не задерживалась в голове, лишь пролетала транзитом сквозь мой утомленный мозг. Даже стало забываться поганое настроение, как вдруг по экрану стали транслировать сводки с фронта, возобновляя во мне свежие кадры пережитых ужасов. Я прикрыл глаза и закрыл уши ладонями, чтобы не слышать, о чем говорит диктор. Но вопреки попыткам сохранить самообладание, я услышал звон разбившегося стакана и повернулся в сторону той увлеченной группы людей.       — Да что они возятся с этим Пайрени, — завопил один. — Чего они ждут, надо уже взять города, утопить в крови их и дело с концом, а то все чего-то тянут. Ой, не те времена пошли, ой не те. Неужто ни одного смелого командира нет, который бы там покончил с этими животными!       Ну все! Я достиг своего предела и больше не мог себя сдерживать. Выскочив из-за стола, я быстрыми шагами подошел к их столику и обратился к этому агитатору.       — Слушай, ты, свинья! Думай, что говоришь! Тянут время, да? Ты знаешь, скольких жизней наших солдат стоит эта война, сколько людей погибнут при штурме? Сидишь тут в мирной и безопасной столице, пьешь пиво, жрешь досыта и рассуждаешь о жизнях людей. Штурмом город взять? В крови всех утопить? Сколько нужно утопить в крови наших парней, чтобы ты был счастлив? Тысячи? Миллионы? — я то и дело переходил на крик.       — А ты чего тут раскричался, я на тебя быстро полицию натравлю за пораженческие речи, предатель! — осатанев в своем патриотическом угаре, он вскочил из-за стола, схватив меня за воротник рубашки, за что тут же получил от меня мощный удар в челюсть.       Он повалился на пол, опрокидывая с собой стол, за которым их компания восседала. Те двое схватились за стулья и бутылку, уже готовясь ответить мне за своего спутника, но я рефлекторно выхватил пистолет, прицелившись в сторону ближайшего.       — Кто быстрее, ты или пуля? — спросил я у резко утратившего боевой пыл оппонента.       Только сейчас я смог до конца осознать, что случилось. Осторожно отходя назад, не выпуская оружие из рук, я уткнулся спиной в барную стойку и краем глаза увидел застывшего в ступоре управляющего.       Повернув голову в сторону входной двери, я увидел прямо на пороге лейтенанта Хамади, которая явно была в шоке от увиденного. Ни слова вымолвить не смогла.       Твою же мать! Этот день просто не может стать еще хуже.       — Ты… Это все не то, что ты могла подумать… Ай, да к черту! — я спрятал пистолет обратно в кобуру под пиджаком и едва ли не бегом бросился в сторону отеля. Не хватало еще попасть под арест за драку.       А прямо в холле на первом этаже меня встречал и мой горячо любимый друг Аккер. Я попытался молча пройти мимо, но он остановил меня, желая объяснений.       — Что за дебош ты там устроил? Даже отсюда слышно, — начал допрашивать майор.       — Я не хочу говорить об этом, Брайн, пожалуйста, — попросил я.       — От тебя одни проблемы…       — Заткнись! Твою мать! Просто заткнись! Все было прекрасно, пока ты не пришел ко мне с вашей поганой разведкой. Я не хочу участвовать в ваших чертовых интригах! Раньше я знал, что и как мне делать, я верил в то, что делаю, а сейчас уже ни черта не понимаю. Ничего мне не говори, закрой свой поганый рот и не появляйся на моих глазах хотя бы до завтра.       Аккер понимающе отошел в сторону, освобождая путь к жилым комнатам.              Всегда был терпеливым, но это уже край даже для меня. Зайдя в номер, я с силой бросил пиджак на пол и рухнул всем весом на диван. Наконец-то тишина и покой. Как же мне их не хватало. Поганая столица, поганые гражданские, поганая жизнь! Знал бы, к чему дело придет, пнул бы Аккера вон с нашей базы, отделался бы парой дней в карцере и жил себе спокойно дальше в моей родной пехотной части. Там все просто, вон враг, в него стреляй, а это друг, его стрелять не надо. Плевать, насколько это глупая картина мира, мне, может, другой и не надо. Не создан я для всех этих сложных философских дилемм, пусть другие занимаются, я простой солдат, который лишь хотел приносить пользу миру, быть частью чего-то большего и значимого, чем я сам. Наверное, по этой причине я и пошел в армию. Не потому, что хотел воевать, не ради блестящей карьеры и даже не оттого, что был ведомым идиотом, желавшим походить на грозных ребят с агитплакатов, хотя и не без этого, наверное… Хотелось найти свое место в мире, жить по совести, быть полезным, стать частью большого общего дела, не чувствовать себя одиноким, знать, что спину всегда прикроет боевой товарищ, которому не надо ничего объяснять. Тому, кто тебе ближе женщины, сестры, отца и матери. Он просто всегда рядом, всегда на твоей стороне, понимает без слов и отдаст за тебя жизнь, точно так же, как и ты за него. Это чувство было самым теплым, самым настоящим в моей жизни. Оторвавшись от своего отряда, я снова остался один, в полном бессмысленной жестокости, подлых интриг и обывательской суеты мире, от которого я всю жизнь бежал без оглядки.       Может, пошло оно все? Пущу себе пулю в висок — и пусть без меня тут сами решают. Но нет, еще не время.       В дверь постучали.       — Кого там еще принесло? — выкрикнул я.       — Майор прислал проведать, сказал, что его вы видеть не желаете, — в приоткрывшейся двери показалась Садия.       — Заходи, раз пришла, — я вздохнул от усталости.       — Вид у вас неважный, — подметила девушка, присев на диван рядом. — Все ли хорошо?       — Все просто отлично, сама видишь, — огрызнулся я в ответ, больше от напряжения, чем от злости.       — Последние дни были тяжелыми для вас, Мартин. Ваше поведение вполне нормально в такой ситуации, — прошептала она успокаивающим голосом.       — Неужели?       — Вам нужно отдохнуть, расслабиться, — она подвинулась ближе и нежно провела рукой по моим волосам, — позвольте мне…       — Что происходит, лейтенант? — я резко отстранился. — Это так Аккер прислал меня успокоить? Его ты так же успокаиваешь? А то он всегда подозрительно невозмутим.       — С майором Аккером нас связывают лишь официальные взаимоотношения. Ничего больше, — с обидой в голосе ответила Хамади.       — А с чего тогда ко мне такой подход? Это ведь он приказал?       — Ваш друг лишь попросил узнать, как ваши дела. Остальное целиком и полностью моя инициатива. Я вижу, как вам тяжело, я хотела лишь помочь. Хоть мы и так мало знакомы, вы меня заинтересовали.       — И чем же, интересно. Вы даже ничего обо мне не знаете, лейтенант.       — Я бы хотела это исправить. Если вы желаете, мы можем поужинать в том заведении, заодно и принести извинения за инцидент. Если хотите, я сама улажу этот вопрос, чтобы не тревожить вас больше необходимого. Общаться с людьми мне приходилось достаточно.       — Интригуете, лейтенант. Приму ваше приглашение, все лучше, чем в одиночестве с ума сходить.       Мы вышли из отеля и двинулись в сторону того бара. Погода стремительно портилась, я даже ощущал на себе крошечные капельки дождя, а стоило зайти внутрь, как начался сильнейший ливень. Переговоры с управляющим я вести так и не решился, отдал это под ответственность Хамади. Они быстро нашли общий язык и вроде бы на меня больше никто не обижался. Да и кто тут обидится, если она пообещала в двойном размере оплатить наш ужин, в качестве извинений. Хорошо, что смог уговорить девушку разделить счет пополам, ибо она настаивала на оплате моих грехов из собственного кармана.       Мы с ней сидели до самой темноты, не замечая течения времени. Она рассказывала мне о своем тернистом пути в имперской армии. Начиная с ранних лет жизни где-то у границы с государством Хива, что раскинулось к юго-востоку от внешних имперских земель. Про то, как тяжело ей порою давалось обучение, о трудной жизни для женщины ее внешности и имени на внутренних территориях. Но что меня больше всего поражало, так это ее непоколебимая преданность империи, которую другие бы на ее месте возненавидели. А она ценила нашу страну хотя бы за то, что ее мать, которую она почти не знала, была солдатом империи, за то, что после ее гибели их с отцом не оставили на произвол судьбы и дали ей возможность оправдать те усилия, которые были в нее вложены. Не только ради себя, но в память о матери, доказать всем окружающим, что даже люди другой крови, другой культуры могут стать достойными гражданами империи. Я слушал ее с огромным удовольствием, разглядывал ее красивое, нетипичное для наших краев лицо, ее черные, как ночь волосы, смуглую кожу и, конечно же, прекрасную фигуру, которую не могла скрыть даже военная форма. Ее вдохновляющая преданность и верность идеалам офицера и империи завораживали. Невольно хотелось разделить с ней этот порыв, вместе, рука об руку сражаться в бою с нашими врагами, вернуться к той простой и понятной мне картине мира. Жаль, что мы не встретились с ней раньше.       — Прошу меня извинить, но мы закрываемся. В столице наступает комендантский час и у этого заведения нет разрешения на круглосуточную работу, — предупредил нас управляющий.       — Ладно, значит, пора идти, хотя я с удовольствием продолжил бы столь прекрасный вечер, — с сожалением высказал я.       Мы торопливо собрались и пошли к выходу. Хамади едва заметно поежилась, от осознания того, что нам придется идти под холодным вечерним дождем и пока мы пройдем эти десятки метров, успеем вымокнуть. Стоять под крошечным крыльцом и ждать конца этой бури тоже не лучший вариант. Судя по совершенно черному небу, это надолго, быть может, на всю ночь. За неимением других вариантов мы побежали в сторону отеля. Добравшись до дверей, я с Садией, как и ожидалось, целиком промок, мы неловко шли в сторону лифта, оставляя за собой приличные лужи дождевой воды, ручьями стекавшие с волос и одежды.       У дверей номера меня ждала девушка из персонала с красиво сложенной, чистой формой в руках. Я остановился на минуту, забрать свои вещи, а Хамади скользнула внутрь. Поблагодарив работника, я еще буквально пару мгновений оглядывал пустой коридор на этаже и так же зашел в номер, где меня ждало нечто очень неожиданное.       В полумраке темной комнаты, озаряемой тонкой полосочкой света из приоткрытой двери ванной вполоборота стояла она. Полностью обнаженная, без доли смущения, смотрела на меня горящими глазами, соблазняя своим прекрасно сложенным, атлетичным телом. Она улыбалась, зазывая меня ближе, но я отчего-то не решался.       — Ну же, Мартин. Вы же сами желали продолжить наше общение. Скорее сюда, пока совсем не замерзли.       Тут ноги уже сами понесли меня к ней. Садия помогла избавиться от мокрой одежды и практически силой затянула меня в душевую кабинку. Как только с потолка на нас полилась вода, я наконец ощутил блаженство. Будто бы вся усталость, весь ужас и беды стали утекать, смываться с меня теплым потоком. Садия вздрагивала от моих поцелуев, пока я опускался от шеи все ниже, нежно касаясь ладонью всех изгибов ее рельефного тела, слушая тяжелое дыхание девушки.       Закончив водные процедуры, мы, не отвлекаясь от процесса, переместились в постель и продолжили начатое. Ее кожа была так нежна, а она так ласкова и игрива, что резко контрастировало с тем, какой я видел ее прежде. Всегда строгую, невозмутимую и наизусть помнящую каждый пункт воинского устава, который мы прямо сейчас так злостно нарушали.       В одном она была права. Мне действительно нужно было отдохнуть и расслабиться. Мы так утомились, что в конечном итоге уснули вместе, хотя ей следовало уйти к себе.       Проснулся же я куда раньше и еще какое-то время просто лежал, наслаждаясь воспоминаниями об окончании дня. Но как бы мне ни хотелось остаться в этом сказочном настроении, пора просыпаться. Я осторожно коснулся плеча девушки, пытаясь разбудить. Она тут же открыла глаза и села на угол кровати.       — И сколько всего мы нарушили? — добродушно спросил я.       — Достаточно, — коротко ответила девушка. — Прошедший вечер был восхитительным, но все, что было, не должно помешать нашей дальнейшей работе.       — И что же, забудем все, что случилось, будто никогда не было? — я разочарованно вздохнул.       — Такое не забывается, да и не хочется, но долг превыше всего. Как бы мне ни хотелось обратного, — Хамади упорно разглядывала комнату, пытаясь найти разбросанные вещи.       — Тогда может нарушим еще пару запретов?       — О, Мартин, вы слишком торопите события, — она обернулась ко мне с игривой улыбкой, попутно одеваясь.       Стук в дверь. За открывшейся дверью показался майор Аккер. Он явно не ожидал увидеть здесь все это, но виду не подавал.       — Вижу, тебе получше, — подметил Брайн. — Ты вчера забыл, — он бросил на кровать папку с документами, которую я оставил в машине перед походом в бар. Девушку он будто бы и не заметил, а она лишь рассмеялась вслед, стоило ему скрыться за дверью.