Faceless

      Утро началось спокойно. Не считая пары выстрелов в лесу, давно такой тишины в округе не наблюдал. Ничего удивительного. Солдаты прощались с товарищами, погибшими в битве с пауком. Капитан Вар не тревожил их. Похоже, и сам пребывал в траурном настроении. У меня на сердце и того больнее. Многие другие отстранялись, желая не чувствовать вины, но я так не мог. Каждая смерть моих людей — это моя ошибка, стоившая кому-то жизни.       Чтобы совсем не впасть в отчаяние, я решил прогуляться, проветрить мозг.       Пасмурное серое небо грозилось скорым ливнем. Выбравшись на улицу, я прошелся по периметру вдоль стен, швырнул камушек в скучающего и явно засыпающего на посту часового и завернул к казармам, прошагав вдоль палаточных рядов. У самого края на улице сидела Хелена на раскладном стуле и увлеченно чистила сапоги. По возвращении я отселил ее и Лавуан подальше от лишних глаз. Ведь за этой вздорной женщиной нужен присмотр, да и бойцы глазеть не будут.       — Доброе утро, — учуяла меня Лисманн и с улыбкой повернулась в мою сторону.       — Как поживаете? — я встал напротив, упершись спиной в стену из мешков. — Не обижает соседка?       — Разрываюсь между сочувствием и желанием придушить ее среди ночи.       — Понимаю. Она слов не выбирает, — я усмехнулся. — Как ранение?       — Порядок. Не первый раз, привыкла. В отставку выйду вся в дырках, если раньше не прикончат, — девушка тут же опустила взгляд и начала еще усерднее полировать голенище, словно до блеска желая натереть.       — Давно хотел спросить, — мне не хотелось уходить, но развивать тему смерти хотелось еще меньше. Пришлось импровизировать. — Ты веришь во что-нибудь?       — Нет никакого бога над человеком. Выше нас никого. Но родители мои, как и большинство жителей моей деревни, верили в Богиню Хаду — мать всего человечества. В империи ее многие почитают. Моя бабушка рассказывала в детстве. Помешанная на всех этих сказках была. Чушь для стариков и деревенской черни. А ты веришь? — девушка внезапно выпучила глаза, с тревогой ожидая моего ответа. Словно только сейчас поняла, что могла сказать лишнего.       — Никогда не верил. Но чем дольше мы тут находимся, тем больше я начинаю сомневаться. В моей жизни наступила сплошная черная полоса, словно кто-то наказывает меня за неправильную жизнь.       — Все это полный бред, — вернулась к прежнему тону Хелена. — До того, как я выбралась из родного дома, мой мир был ограничен деревней в пустыне и имперской крепостью на границе, где проезжавшие путники делились новостями о внешнем мире. Подумать страшно, кем бы я выросла, не дай империя мне шанс на лучшую жизнь. Здесь, в армии. Я и подумать не могла, каким большим и сложным оказался мир. После этого верить в какое-то божество? Невозможно, — начистив обувь, она завязала шнурки и стукнула ноги друг об друга, стряхивая песок с подошвы.       — Может, ты и права. Устал я чего-то. Вот и все.       — Сегодня праздник Синей луны. Вечером будем праздновать.       — Первый раз слышу.       — Не удивительно. Империя не поддерживает культуру покоренных народов, — ответила она без злобы. Просто констатируя факт. — Каждый год примерно в эти дни луна становится синеватой, а затем приходит сезон дождей. Наша пустыня расцветает. Вся округа наполняется живительной прохладой после долгой жары. Самый главный праздник моей родины. Ребята с юга всегда отмечают.       — Праздник дождя, значит? — задумчиво уточнил я. Мне лично дождь не казался поводом для празднования.       — Для майнхорнцев это звучит странно, согласна. На Лайне дожди льют и того чаще. Вся эта сырость мне быстро разонравилась. Пару шагов сделаешь и полдня потом отмываешься, — с внезапной злостью произнесла Хелена.       — Но праздновать все равно собираешься.       — А как же, — невесело усмехнулась Лисманн. — В конце концов, в году не так много поводов напиться.       — Загляну к вам, если время будет. Отдыхай, капрал.       Девушка одобрительно кивнула, поднялась со стула и нырнула в палатку. Я прошагал до своего жилища и краем глаза заметил, как на территорию лагеря через главный пост ступил лейтенант Ренн с громоздкой камуфляжной сумкой через плечо. На этот раз совершенно один, без своих людей. Он неторопливо осматривался, пока наши взгляды не встретились. Без слов стало понятно, что лейтенант искал меня. Я подошел, мы поприветствовали друг друга.       — По делу или в гости? — я дружески хлопнул его по плечу, приглашая пройтись.       — Вызывают в столицу на награждение, — пояснил Ренн без особой радости в голосе. Наоборот, в нем чувствовались оттенки грусти, на грани разочарования.       — Это же отличная новость, — подбодрил его я. — Когда отправляешься?       — Как раз собирался. Проводишь? Поговорить надо без лишних ушей.       — Поехали.       Я распорядился выделить нам машину с водителем. Ренн погрузил вещи в багажник, и мы незамедлительно отправились к аэродрому. Колею настолько развезло от дождей и еженедельных грузовых колонн, что скоро здесь не проедет даже танк. На некоторых участках дороги нас трясло так, что я подскакивал и ударялся головой об металлическую крышу автомобиля. Обстановка не то, чтобы сильно располагающая к разговору, но я силой вжался в спинку кресла и мне удалось сохранить устойчивое положение.       — Не вижу радости во взгляде, — я повернул голову к угрюмому лейтенанту. — Наградят, может, и отпуск дадут. Семью повидаешь. Она ведь у тебя есть?       — Получу все, что положено, и сразу назад, — Ренн на короткое время замолчал. — Семье без меня спокойнее.       — Тоже проблемы? Меня сестра и муж ее на дух не переносят. Целую вечность их не видел. А у тебя кто?       — Жена, ребенок, — коротко пояснил Ренн.       — Не захотела ждать? Бросила? Я угадал? — спросил я.       — Нет. Я ушел. Война пьянит хуже вина. Сначала хорошо, но наступает день, когда просыпаешься и понимаешь, что ничего в твоей жизни не осталось. Ни любви, ни мечты, ни радости. Одно желание — взять автомат и в рейд с такими же, как ты, — «алкоголиками».       — Знакомо. Счастливое время было — гонять мятежников по пустыне. А не это все, — печально вздохнул я. — Так о чем ты хотел поговорить?       — Помнишь то нападение мятежников на ваш лагерь? В ночь перед ним на мою группу тоже совершили налет. Двоих насмерть, один пропал. Живым взяли. И это точно были не местные дикари, — уверенно сказал Ренн.       — А кто? — недоумевал я.       — Специалисты, скорее всего, СБ. И если они взяли одного из моих парней живым, то — сам понимаешь. От них ничего не утаить. Значит, они узнают все про нападение и будут мстить за своих. Будь осторожен.       — Твою же мать! — выругался я. — Мне обещали решить вопрос с ними. Спасибо, Ренн. С тобой и в жерло вулкана не страшно прыгать.       — Еще повидаемся, будь уверен, — Ренн чуть улыбнулся.       Машина как раз тормознула на стоянке у аэродрома. Я вышел попрощаться и мы расстались, пожав друг другу руки. Я еще немного походил по бетонной площадке, разминая ноги и думая об услышанном, поглядывая на взлетающие самолеты, постучал по забрызганной жидкой, густой грязью пассажирской дверце и скомандовал водителю собираться в обратный путь.       Доехали без проблем. Не успел я выйти из машины, как подскочил дежурный и передал, что меня разыскивает майор Аккер со срочным делом. Я решил не медлить и быстрым шагом отправился к штабу.       Аккер молчаливо кивнул, приглашая зайти. Сам же он сидел за своим рабочим столом, что-то увлеченно записывая на листе бумаге.       — Зачем вызывал? — не слишком весело спросил я.       — Хотел рассказать тебе новый план действий, — майор отложил ручку и, сложив пальцы вместе над столом, продолжил: — Восточная Федерация не позволит нам действовать открыто, но остановиться мы тоже уже не можем. Ситуация так разогрелась, что осталось только спичку поднести, и этот остров сгорит в очистительном пламени. Мы близки к триумфу, Мартин.       — А теперь ясно и по делу.       — В республиканской армии зреет раскол, и чем хуже обернется ситуация на острове, тем быстрее мы добьемся военного переворота. Генерал одобрил мой план и скоро все начнется. Запомни этот момент, друг. Империя будет гордиться нами, — Аккер мысленно уже принимал почести, закатив глаза.       — Не нравится мне это, — буркнул сказал я, как услышал рев множества моторов на улице.       У лагеря остановились четыре крытых брезентом армейских грузовика, из которых начали выпрыгивать люди.       — А вот и спички, — прозвучал вдохновенный голос Аккера позади меня. — Пойдем смотреть.

***

      Прибывшие выстроились в несколько линий вдоль стены лагеря под прицелом небольшого отряда имперских солдат с автоматами. Все мужчины, ни единой девушки. Грязные, морщинистые, худощавые лица, бритые головы, изорванная одежда без опознавательных знаков и хоть какого-то стандарта. Они не держали ровный строй, переминались с ноги на ногу, вертели головой, явно не понимая, чего от них хотят. Я и сам не сразу понял, что здесь происходит.       Словно из ниоткуда появился Рейн. Мы недобро переглянулись, но Аккер быстро увлек наше внимание.       — Добро пожаловать на остров Лайна, — громким командным голосом произнес майор. — Каждый из присутствующих здесь является заключенным. Вы дефектные организмы, которые оказались не способны приносить пользу обществу и были осуждены за различные преступления. Будь моя воля, я бы лично убил каждого из вас прямо здесь. Вы грязь и пыль под моими ногами. Вы вообще не люди, — Аккер получал нескрываемое удовольствие от своего выступления, чего нельзя было сказать об остальных. — Но империя великодушно дает вам шанс искупить грехи перед обществом. Те немногие из вас, кто останется жив через три месяца, получит помилование и шанс вернуться к нормальной жизни. Правило только одно — беспрекословное подчинение командиру и другим офицерам. Наказание тоже одно — казнь. Бежать смысла нет. Поверьте моему слову. Пуля в затылок — куда гуманнее, чем то, что ждет дезертиров, которых выпотрошат местные банды. У кого-то остались вопросы?       — Я отказываюсь воевать за империю, — послышался хриплый низкий голос из толпы.       — Кто это сказал? Шаг из строя! — рявкнул Аккер.       Вышел высокий немолодой мужчина с впалыми щеками, в дырявых сапогах. На костлявых пальцах, едва выглядывающих из-под рукавов шинели, красовались какие-то слаборазличимые татуировки.       Майор сделал два шага в его сторону, вытащил из кобуры пистолет и выстрелил наглецу в голову. Тело рухнуло на землю. Толпа вздрогнула — то ли от грохота, то ли от страха.       — Кого еще тяготит священный долг перед родиной? — спросил Брайн, поводя пистолетом вдоль рядов.       Больше желающих не нашлось. Майор убрал оружие обратно на пояс и поравнялся со мной и Рейном.       — Я не буду командовать таким дерьмом. Это унизительно! — я обратился к Аккеру.       — Тебе и не придется. Их непосредственным командиром будет капитан Веллер. Он скоро приедет. А ты будешь следить за его работой, — объяснил майор. — Дежурный! Убери отсюда этот мусор, — он показал пальцем на тело убитого.       — Так вот какие они. Герои с плакатов, — сыронизировал Рейн.       — Твое место среди них, — резко отозвался Аккер. — Сержант Лукас Рейн. Дезертир и военный преступник, застреливший собственного командира. Думал, я не знаю о твоем прошлом? Кому-нибудь другому сочиняй легенды про борьбу за свободу или что ты там выдумал в свое оправдание?       — Что поделать. Настоящую верность не вдохновить штыками за спиной, — с ухмылкой ответил Рейн.       После этого открытия Рейн стал мне еще больше отвратителен. Я буквально возненавидел его. Я терзал себя за то, что в какой-то момент искал оправдание для его поступков. Все-таки одна из худших вещей на этой работе — необходимость сотрудничать с последними тварями. Ведь это его отряд напал на нас. Это Рейн в конце концов хладнокровно убивал моих боевых товарищей. А сколько погибло не от его рук, но просто по его вине? Я старался не подавать виду, что закипаю бешенством. Если он заметит мое недовольство, то начнет издеваться, я точно не сдержусь и пристрелю эту сволочь. И пусть меня потом судят.       Рейн будто чувствовал это напряжение и уже приготовился отпустить какую-нибудь мерзкую реплику в мою сторону, но Аккер буквально встал между нами.       — Займитесь делом. Мартин, к этим недолюдям нужен отряд сопровождения. Иначе они разбегутся, едва получат в руки оружие. Рейн, с тобой поговорим в штабе.       Майор увел подонка с моих глаз, и я с облегчением, даже почти с благодарностью, выдохнул. Заглянул в свою палатку за планшетом и ручкой, затем попросил Вара построить личный состав. Каждый уже был в курсе случившегося, то и дело слышались перешептывания солдат. Я постоял молча пару минут, перебирая в голове слова, с которыми предстояло обратиться к бойцам.       — Не буду тянуть время. Сами видели, кого нам в помощь прислали. Я не рад, но ничего с этим поделать не могу, — я уткнулся в планшет, не желая смотреть в глаза своим людям. — Принято решение сформировать отряд сопровождения для этого сброда. Я понимаю, дело не самое благородное, но мне нужно десять добровольцев. Задание опасное и ответственное. Возможно, придется убивать. По этой причине выбираю по желанию и только мужчин. Если не наберется нужное количество, доберу сам. Избавьте товарищей от неприятной участи. Желающие — два шага вперед.       Вызвалось как раз нужное количество добровольцев. Я с толикой облегчения передал планшет Вару и переложил на него задачу по записи имен, остальные по приказу начали расходиться по своим делам.       Среди вышедших из строя обнаружился Эрлер.       — Тебе-то это зачем, рядовой? — удивленно спросил я.       — Личная инициатива, господин майор, — звонко отрапортовал медик.       — Ты нужен здесь не меньше. В чем дело? Давай-ка отойдем.       Я отвел рядового в сторону и повторил вопрос наедине.       — Это невыносимо, господин майор. Лавуан…       — Ни слова больше, рядовой - кивнул я со вздохом. — Иди записывайся. А я проведаю ее.       Стоило начать говорить об Амели, как она выскочила из палатки в майке на голое тело, через ткань которой отлично проступали все ее неровности, и в камуфляжных штанах с армейскими ботинками.       — Ну чего же ты, Эрлер? Прошла любовь? — закричала девушка во весь голос. Медик отвернулся и ускорил шаг.       — Ты какого черта в таком виде? Забыла, что все еще в армии? — возмутился я.       — А ты арестуй меня, майор, — огрызнулась Лавуан. — Все равно мне на этой скотской земле недолго страдать осталось. Зря ты его отпустил. Пропадет парнишка. Даже не знаю, что это он. Спать со мной ему вроде нравилось, — ничуть не смущаясь, заявила снайпер.       — Вот по этой причине пусть и будет от тебя подальше. Совсем обезумела? — зло спросил я.       — А что не так, Росс? Ревнуешь? Тоже хочешь? Я вовсе не против. Мне же недолго осталось, а еще столько надо попробовать, — она рассмеялась. И в этом смехе не слышалось ни толики веселья.       Я не выдержал и отвесил ей звонкую пощечину.       Девушка зашипела как змея, стиснув зубы, и уже сжала кулак, чтобы ответить, но вовремя одумалась.       — Я виноват перед тобой, — тихо, но четко проговорил я, надеясь, что она слышит и понимает мои слова. — Мне жаль, что так вышло, и мне очень грустно видеть, кем ты стала.       — Да пошел ты в задницу! — она смотрела на меня исподлобья безумным взглядом, полным искренней злобы. Радужки ее глаз со времен нашей первой встречи совсем выцвели, стали неестественно серыми. А белые края наоборот окрасились кровавым. От былой красоты мало что осталось. Даже волосы выглядели так небрежно, будто она регулярно стриглась ножом, просто по мере необходимости срезая лишнее.       — Ты убивал за еду? Стрелял кому-нибудь прямо в сердце лишь ради пропитания? — девушка несильно ткнула меня в грудь пальцами. — Я неделю скиталась по лесам, пока мне не попалась девчонка из республиканской армии. Я ее прикончила. Столько крови было, всю снарягу залило. И паек забрызгало. Знаешь, как это было на вкус? — она не собиралась дожидаться ответа. — Лучше ничего в жизни не пробовала. Потом я начала искать что-то ценное в ее карманах, а там ничего кроме патронов и маленькой фотографии. Сестра или дочь, кто-то близкий, к кому она никогда больше не вернется. А все потому, что я убила ее ради еды. Как дикий зверь. Мне ведь тогда застрелиться хотелось, но руки дрожали. И сейчас тоже дрожат. Поможешь? — ее злость внезапно, словно по щелчку рубильника, сменилась жалобным взглядом снизу вверх.       — Рано умирать, — сказал я первое, что пришло в голову, хотя звучало довольно-таки глупо. — Приведи лучше себя в порядок, пока другие офицеры не увидели.