Faceless

      Деревни горели, кровь лилась рекой. Весь этот хаос стал для меня чем-то обыденным, и новости об очередном разрушенном поселке не вызывали у меня прежней тревоги в сердце. Места для сострадания там оставалось все меньше. Я уже не задумывался о том, как поступить правильно. Лишь перебирал варианты, как поменьше взвалить на себя и не сойти с ума до конца операции.       С тех пор, как мы с Лавуан убили капитана Веллера и казнили тех бандитов, я почти не появлялся в их лагере. Это было и не нужно. Во множестве стычек с мятежниками и разборок между собой их поголовье за неделю сократилось наполовину, а через две отряд перестал существовать как подразделение. В один из дней оставшиеся просто не вернулись с задания. Попали в засаду и погибли, а может, разбежались, осознав, что терять им нечего и они не доживут до амнистии, которой и не существует на самом деле. Около сотни человек кончились меньше, чем за месяц, и это даже без открытой войны. Имперская армия не оставила никаких явных доказательств своей причастности, но слухи, само собой, ходили разные. Восточная федерация не оставила их без внимания. На каждый наш рейд они отвечали руками мятежников. Нападали на патрули, устраивали всевозможные провокации, вели беспокоящие обстрелы наших позиций. Три дня назад даже попытались атаковать аэропорт, но все обошлось без жертв с обеих сторон. И самое болезненное — они делились с мятежниками разведданными, что усложняло нашу работу. Чтобы с этим разобраться, меня отправили в город. Гадерман разыскал возможного агента федерации на Лайне, и Аккер придумал очередной хитрый план.       Сегодня выдался солнечный жаркий день, даже хорошо, что я не в своей форме. Для дела пришлось раздобыть гражданскую рубашку с коротким рукавом по локоть и неприметные мешковатые брюки болотного цвета. Как бы я ни старался сойти за местного, постоянно ловил на себе слишком долгие взгляды прохожих. Пусть я солидно загорел за месяцы на острове, но северные черты лица выдавали во мне чужака. С другой стороны, это хоть и вызывало некоторое подозрение у коренных жителей, но не являлось чем-то особенным. Остров иногда звали прибежищем тысячи народов. На далекий, защищенный от мировых войн кусочек земли сбегали все, кто хотел уйти от пристального внимания великих держав, и те, кто хотел начать новую жизнь. Здесь можно было найти кого угодно: беглых солдат и офицеров, вроде Гадермана и его людей, бандитов, скрывавшихся от правосудия, опальных политиков, кому повезло вырваться с награбленным. Здесь всем находилось место, но это вовсе не означало, что гостям тут были рады.       Я держался в стороне от широких улиц, предпочитая двигаться дворами между рассыпанных без всякой логики и порядка невысоких городских зданий. Не стоило попадаться на глаза местным бандитам и любопытным наблюдателям. И к своему несчастью заблудился, плутая по неприметным дворам, опоздав на встречу.       В глубине души я даже радовался этому факту, ведь на месте ждал никто иной как Рейн. И он был первым в списке людей, которых я никогда не хотел видеть. Вот только жизнь всякий раз провоцирует именно такие ситуации.       Он ждал на углу многоэтажного жилого дома. По мертвым, темным дырам окон без стекла, составлявшим до половины от всех, я сделал вывод, что здесь если и живут, то очень немногие и точно не от хорошей жизни.       Рейн стоял, оперевшись локтем на приоткрытую дверцу серебристого джипа. Одет на удивление опрятно на фоне своего обычного вида. Побритый, в чистой рубашке, штанах почти в обтяг, модный ремень с блестящей бляхой. Не знай я, кто он, подумал бы, что какой-нибудь серьезный бандит из местных, хотя велика ли разница?       — Пришел. Я уже надеялся, что тебя по дороге прирезали, — язвительно поприветствовал меня Рейн.       — Давай пропустим эту фазу. И так уже времени много, — я проглотил злобу.       — Надо с одним делом разобраться, раз уж все равно здесь, — уже не глядя на меня, сказал он.       Его взгляд привлекала крайняя левая дверь подъезда этого полузаброшенного дома. Я не стал ничего спрашивать, ожидая естественного развития, которое не заставило себя долго ждать.       Дверь приоткрылась, и из нее вышел, слегка пошатываясь, мужчина средних лет в выгоревшей камуфляжной форме с шевронами Лайнской республиканской армии.       Рейн как бы случайно двинулся навстречу. Я пошел за ним. Перекрыв ему путь, мой невольный напарник попросил у него закурить.       — Свои купи и кури, сколько хочешь, — с агрессией ответил военный, от которого стойко несло алкоголем.       — Я заплачу, — Рейн достал из кармана неаккуратно сложенную купюру, зажал ее между двух пальцев и протянул солдату. — Сил терпеть нету, магазин еще попробуй найди. Мы не местные.       Военный замер, разглядывая ценную бумажку, потянулся рукой в задний карман штанов и вытащил пачку сигарет. Открыв ее, принялся вытаскивать сигарету и в этот момент получил от Рейна кулаком в грудь и сразу же другой рукой в челюсть, после чего свалился.       — Какого черта? — вырвалось у меня.       — Тащим его внутрь, пока не видит никто, — крикнул Рейн, заламывая солдату руку за спину.       Я механически подчинился, не задавая вопросов. Рейн приоткрыл дверь, и мы затолкали мужчину в темный подъезд. Солдат споткнулся и упал прямо на каменную лестницу. Придя в себя, он обернулся. Взгляд его источал страх и непонимание. Он не кричал, не пытался бежать или звать на помощь. Я видел этого человека впервые и так же, как он, не понимал, что здесь происходит. Рейн, стоявший чуть позади, сделал шаг вперед, доставая из-за спины пистолет.       — Вы ошиблись. Я ничего не знаю, никуда не лезу. Я ничего вам не сделал! — вдруг завопил солдат, а его колени задрожали.       — Не дави на жалость, — спокойно ответил Рейн. — Тебя тут некому жалеть.       После этих слов прогремел выстрел, отдаваясь болезненным звоном в ушах. Пуля угодила точно в грудь, моментально прервав жизнь военного. Я засмотрелся на застывший в его глазах ужас, не сошедший даже после смерти. Рейн одернул меня за плечо и потребовал срочно уходить.       Мы выскочили на улицу, сели в серебристый джип и машина рванула с места.       Снова не стал ничего спрашивать. Отстраненно поглядывал в окно и старался делать максимально безразличный вид. А вот Рейн напротив повеселел после хладнокровного убийства. Я замечал его довольную ухмылку в отражении лобового стекла, и от этого мне становилось мерзко.       Напарник, чувствуя на себе мой взгляд, начал поглядывать в ответ с какой-то усмешкой.       — Чего побледнел так? Урода этого жалко? Зря. Я вот жалею, что таких дважды убить нельзя, — своеобразно подбодрил меня Рейн.       — Кто это был и за что ты его?       — А не видно было? Солдат с блокпоста. Убил за дело, но это долгая история и тебя не касается.       — Ты прав. Меня не касается, — вздохнув, согласился я.       — Соберись уже. Если ты с такой рожей появишься на встрече, то нам даже за деньги ничего не расскажут, — продолжал настраивать меня Рейн. — Гадерман выбил встречу с одним парнем. Говорят, конченый садист, но с мозгами и, что важнее, — с федерацией связь держит.       — Какой план?       — Говорить буду я. Сиди помалкивай и рожу попроще сделай, когда на месте будем. Со стволами не пустят, оставь в машине, если есть, — не отвлекаясь от дороги, Рейн бросил пистолет в бардачок и несильным ударом кулака захлопнул крышку.       — Сегодня без оружия. Вроде мирная встреча, — пояснил я.       — По этим улицам без ствола? Да ты из смелых. Я без пушки даже спать не ложусь. Паранойя мучает. Профессиональная травма, — засмеялся Рейн.       Я молча кивнул и снова отвернулся к окну. Мы выехали из города и по разбитой асфальтированной дороге проехали пару километров по трассе, пока не свернули на грунтовку, проходящую через лесную глушь. Через несколько поворотов уперлись в высокий металлический решетчатый забор, чередующийся каменными колоннами. Сразу за ним, вдоль гладко уложенного газона, на бетонной площадке стояли пара машин. Один темный фургон без задних окон, другой такой же джип, как и наш, но темно-синий с отполированным до блеска бампером металлического цвета.       Нас встретил здоровый щекастый мужчина в черной свободной майке, камуфляжных шортах до колена и с коротким автоматом на ремне через плечо. Он что-то спросил у Рейна на местном языке и, получив утвердительный ответ, жестом позвал нас за собой.       Мы прошли через стоянку к солидного вида особняку в два этажа с декоративными колоннами и арками, по которым разрастались вьющиеся цветы. У двойной двери с парадного входа стоял еще один вооруженный охранник. Они перекинулись парой слов и небрежно обыскали нас, прежде чем пропустить.       Внутри нас встречала роскошная, просторная гостиная. Дорогая мебель, кожаный диван и пара кресел вокруг низкого журнального столика, широкие панорамные окна до пола, откуда наверняка открывался прекрасный вид на рассветы или закаты. Главным же атрибутом интерьера была стоявшая между высокими книжными шкафами каменная статуя обнаженной женщины с черепом вместо лица, выполненная во весь рост и наверняка стоившая, как половина этого дома. В межкомнатном проеме появился представительный мужчина с уложенными темными волосами в яркой рубашке с распустившимся бутоном цветка, торчащим из нагрудного кармана. В одной руке он держал бутылку вина, а другой сжимал между пальцев три бокала. Заметив нас, он улыбнулся, поприветствовал нас на идеальном майнхорнском и предложил сесть.       — Фабиан Хассель, — представился хозяин. — Наши общие друзья сказали, что у вас ко мне дело.       Я по договоренности отмалчивался, поглядывая по сторонам.       Один из охранников расположился у дверей с внутренней стороны и пристально смотрел на нас, сжимая рукоять своего автомата. Мне стало неуютно без оружия в руках.       — Я Лукас, — назвал свое имя Рейн. — А это мой партнер — Мартин. Нас интересует немного специфическая информация. Говорят, что ты можешь свести нас с людьми из федерации, ну или хотя бы подскажешь, где искать. Само собой, не за просто так.       — А вы не обнаглели? Мы первый раз видимся и уже такие просьбы, — внезапно разозлился Фабиан. — Судя по лицу твоему и голосу, ты не отсюда, и партнер твой тем более. Может, вы имперские шпионы, и мне проще вас прямо сейчас завалить?       Я запаниковал. Переглянулся с Рейном в нерешительности. До охранника метров десять. Одной очередью обоих сложит, не вариант. А даже если повезет, там еще снаружи бойцы.       — Да ладно, шучу я, — рассмеялся хозяин. — Я же тебя узнал. Пару лет назад ты с людьми Руда в баре сцепился. Как они тебя не убили вообще?       — Повезло, — коротко ответил Рейн и поднял рубашку, оголяя живот, покрытый дюжиной рубцов, судя по всему, от ножевых ранений.       — Тебя просто так не убьешь. По тебе видно. Взгляд хищника, я в этом понимаю, — сыпал комплементами Фабиан.       И делал он это явно не просто так. Затягивал разговор. Потом предложил выпить и, прежде чем продолжить, мы опустошили на троих всю бутылку.       — Так чего? Поможешь на нужных людей выйти? Заплатим, сколько скажешь.       — Да куда вы торопитесь. Выпейте, отдохните. Дела никуда не убегут, — продолжал тянуть время Хассель, и меня это начинало нервировать.       — Нам бы поскорее это решить, — не выдержал я, вмешиваясь в разговор.       Рейн осуждающе посмотрел на меня, но быстро отвел взгляд, чтоб не вызывать ненужных подозрений.       — Я так скажу. Не надо вам в это лезть, — сказал Фабиан, проворачивая в руках бокал. — Вы ведь не для себя это ищете. Вас попросили, но вы не понимаете, во что вмешиваетесь. Хоть тот же Руд. Весь город в кулаке держал, а перешел дорогу — и имперцы тут все вверх дном перевернули, а сам он пропал, будто и не было. Ни деньги, ни головорезы его не помогли, ни связи в верхах. Пропал и все тут. Ни с кем я вас сводить не буду. И никаких денег это не стоит.       — И чего ты тогда время наше тратишь? — дерзко спросил я.       — Хочу предложение сделать. Ребята вы крепкие, по глазам вижу, что серьезных дел не боитесь, иначе бы не пришли. Работайте на меня. Людей сейчас очень не хватает. По деньгам не обижу, девочек сколько хотите. На что вам эти игры с политикой?       — Заманчиво, если подумать, — Рейн сделал крайне заинтересованное лицо. — И что можешь предложить?       — А это смотря, чего вы умеете. Просто стоять, как эти вон, — Фабиан кивнул на охранника: — это одно. А в других сферах можно очень хорошо подняться. Моя ставка тридцать процентов со всего. Остальное ваше. Лучше условий не найдете, прочие половину забирают или того больше. Да и риски выше, а оно вам надо? — хозяин откинулся на спинку дивана, запрокинув голову назад.       — Мы много чего можем, а, Мартин? — весело сказал Рейн.       Я кивнул, слегка улыбаясь.       — Все, что вы видите вокруг, я получил за полгода. Дядя мой раньше всем заведовал, но после пропажи Руда уехал, вроде как по делам. Теперь я тут за главного. Решил времени зря не терять, развиваться, пока можем. Не сегодня, так завтра власть эту хлопнут и непонятно, что будет. Я из ребят проверенных банду сколотил, связи кое-какие поднял. Торгуем мы всем понемногу. Машины, оружие, наркотики и, скажем так, живой товар, — на последнем он сделал особый акцент. — Отменного качества. Лично схему разработал. Мне ребята из мятежников таких девок привозят, аж слюни текут. Даже не знаю, из каких деревень таких вытаскивают, но расходятся влет.       — Вот тебе и борцы за свободу, — вырвалось у меня.       — За деньги они и свободу, и много чего еще продадут. Причем недорого.       Скрипнула входная дверь. В гостиную зашла высокая девушка с ярким вызывающим макияжем, в коротком розовом платье с глубоким вырезом на груди. Она улыбчиво поздоровалась, обошла диван сзади и вложила в руку Фабиана небольшую флэш карту.       — Разобрались с браком. Остальных увезли на ферму. Все хорошо, — вполголоса произнесла девушка и нежно поцеловала его в щеку, оставив на коже след от помады.       — Это Флавия. Помогает мне с делами. Приглядывает за товаром, выбирает девочек на продажу, — представил ее хозяин. — Принеси камеру.       Девушка грациозно прошла по комнате, завернула за угол и через минуту вернулась с видеокамерой, на которой имелся экран для просмотра записей.       Фабиан вставил карту памяти в слот и запустил видео.       Мы с Рейном наклонились ближе к изображению. Несколько вооруженных людей, чьих лиц не снимал оператор, стояли у черного фургона вроде того, что мы видели на стоянке. Затем резким движением объектив переместился левее, демонстрируя стоящих на коленях женщин. Их было не меньше десятка. Все молодые и до смерти напуганные. Позади еще один вооруженный бандит. На передний план вывели двух девушек с залитыми слезами лицами. В отличие от других в камуфляже, напоминающем имперскую форму, но без погон и шевронов, которые были сорваны. Первую девушку силой усадили на колени и чья-то рука, вооруженная длинным лезвием, перерезала ей горло. Камера показала побелевшее лицо и чуть приоткрытый рот второй девушки. Затем изображение отдалилось. Один из бандитов ударил пленницу толстым стальным прутом по коленям, мгновенно сбив с ног, и тут же с размаха разбил ей голову. Изображение снова переместилось. На этот раз на шокированных девушек, вынужденных наблюдать за жестокой расправой. Затем экран погас.       У меня сжались кулаки от злобы. Не будь за спиной автоматчика, я бы голыми руками задушил эту тварь и эту девку заодно.       — Вот так да, — Рейн тоже впечатлился.       — Жестко, знаю. Зато с девками потом что угодно можно делать. Они и слова не скажут. Вечная покорность. Не сразу, конечно. Мы их на ферме еще воспитываем, прежде чем продать. Если не боитесь руки замарать, определю вас за ними приглядывать. А там посмотрим, чего стоите. Если не хотите, можете машины у беженцев арестовывать. Там тоже не без риска. Обычно сразу все отдают, увидев парней со стволами, но на прошлой неделе тормознули машину, а из окна карабин выглянул и все. Двоих наших не стало. Но чего это я вас все пугаю, — глаза Фабиана загорелись страстью. — Посмотрите на это, — он вскочил с дивана и нырнул в соседнюю комнату, зазывая нас.       Мы с Рейном осторожно прошли следом и оказались в спальне. Так же роскошно обставленная мебелью с широкой кроватью, где при желании могло поместиться шесть человек, но похвастаться он хотел вовсе не этим. По обе стороны у стен стояли две клетки высотой в человеческий рост, а в них сидели истощавшие, бледные обнаженные девушки. Обе закованные, ко всему прочему, в стальные ошейники. Они не выглядели испуганными или встревоженными. Пленницы даже не смотрели на нас, но мне запал в душу их пустой, абсолютно безразличный смиренный взгляд. Взгляд сломленных, доведенных до отчаяния и принявших свою судьбу быть декором и мебелью в доме обезумевшего от богатства и вседозволенности маленького князька. Сердце безумно заколотилось.       — Впечатляет, — признал Рейн.       — Полгода и вы не хуже будете жить. Решайте. Завтра дадите ответ.       Я уходил, едва передвигая ноги, шокированный увиденным. Мы сожгли столько деревень, но это место все еще существует. Мы убили столько людей, но такие сволочи до сих пор живы. Я шел, не оглядываясь. Не смотрел даже на Рейна, целиком погруженный в собственные мысли и стараясь не потерять самообладание. Добрались до нашего джипа, как Рейн схватил меня за запястье.       — У меня в багажнике пулемет и лента на двести патронов. В салоне два пистолета. Решай, как поступим, только быстрее, — прошептал он.       — Ты сейчас серьезно? — удивился я.       — В фургоне несколько человек, двое охранников у дома и сам этот выродок с бабой. Можем просто уехать, если не хочешь.       — Сделаем это, — стукнув кулаком по крыше автомобиля, сказал я.       Обойдя машину с дальней стороны, я открыл багажник. Развернул обернутый в ткань массивный пулемет с сошками и лентой, уложенной в коробку с маркировкой калибра и типа патронов. Не вынимая из машины, я быстро зарядил оружие, повернулся спиной к забору, осторожно вытянул пулемет и, обойдя машину, уперся сошками на капот, зажимая спуск. Длинной очередью прошелся по фургону на стоянке, а остальное расстрелял по зданию, не отпуская крючок, пока не опустошил ленту. Гул стоял такой, что не слышно было уже ничего. Рейн открывал рот, пытаясь докричаться, но я абсолютно ничего не мог уловить. Бросив попытки, он швырнул мне пистолет и жестом приказал идти с ним.       Напарник дернул продырявленную десятками пуль дверцу фургона, и оттуда вывалилось тело татуированного мужчины. Весь салон забрызгало кровью и ошметками. Никто не выжил, но Рейн на всякий случай совершил несколько контрольных выстрелов по каждому. После мы осторожно приблизились к двери. Я дернул ручку, и она легко открылась. В коридоре лежали оба охранника без признаков жизни. За расстрелянным диваном среди ошметков наполнителя, измазанных в крови, валялся Фабиан. Еще живой, но без сил подняться и оказать сопротивление с расплывающимся по животу багровым пятном. Рейн прицелился, чтобы добить, но я несильно оттолкнул его руку в сторону. Пусть страдает. Его подруга упиралась спиной в книжную полку. Девушка стонала, пытаясь уползти к спальне, тянув за собой кровавый ручеек, из простреленной ноги. Первой мыслью было забрать их с собой и отдать на растерзание моим солдатам, предварительно показав ту запись с камеры. Но это невыполнимая задача. Решать их судьбу нужно здесь и сейчас. В порыве ярости я схватил Флавию за волосы и поволок в спальню к клеткам. Одна из пленниц оказалась мертва. Одна из моих пуль угодила ей прямо в голову. Вторая же дрожала, вжимаясь в пол, даже боясь посмотреть в мою сторону.       — Где ключи? — рявкнул я на Флавию.       Дрожащей рукой она показала на прикроватную тумбочку. Там и правда оказался ключ, а еще пачка сигарет и позолоченная зажигалка с гравировкой. Я взял это, не выпуская хвост волос Флавии из рук, и грубо потащил ее к клетке. Открыл решетку, из которой выскочила живая пленница, а ее место заняла бывшая хозяйка. Запер ее внутри. Флавия что-то кричала, но я не мог расслышать ничего, кроме отдельных слов. Но страх на ее лице я ощутил всецело. Точно такой же взгляд, как у бедняг на записи. И я стоял перед ней с той же невозмутимостью, без доли жалости, как эти палачи.       Такие, как она хоть и не пачкали руки, но вызывали еще больше омерзения и злобы. Чужими руками они творили ужасные вещи, оставаясь вроде бы и непричастными, хотя без них ничего этого не могло существовать. Пленной девчонки уже не было. Выбежала из дома и бросилась в лес. Даже одежду не прихватила. Я дернул распоротую обивку дивана и поджог внутренний материал зажигалкой, после чего мы с напарником вышли на улицу. Шум в голове поутих.       — Даже не убил ее? Заживо сжечь хочешь? Маньяк, — Рейн выхватил у меня из рук сигаретную пачку и прикурил одну.       — Ты это из чувства справедливости делал или чтобы расправиться с очередным конкурентом Гадермана?       — Если бы я слепо выполнял приказы, то до сих пор служил бы в имперской армии, — уклончиво ответил Рейн.       — И что случилось? Официальная версия про убийство и дезертирство верна? — поинтересовался я.       — Убил офицера и дезертировал. На то была серьезная причина. Иначе поступить не мог.       — Только не говори, что ты невинная жертва репрессий. Не поверю.       — Мне наплевать, что ты думаешь, — Рейн выплюнул сигарету на землю. Дом уже вовсю пылал. — Поехали отсюда.