Faceless

      Пока среди Лайнской армии готовился заговор, мы прокладывали для будущего восстания ровную дорогу прямо в президентский дворец. По понятным причинам, мы не могли сделать это открыто, но в наших силах было обеспечить успех военного мятежа.       Майор Аккер сильно расстроился провалом переговоров с местными бандами, но альтернативный план разработал быстро. Все-таки он не зря потратил годы, сидя в штабах за картами. И первое время его идея даже пришлась мне по душе. Масштабная военная операция. Первая по размаху со времен захвата Руда. Снова под чужим флагом, а то и вовсе без него. Снова без единого письменного приказа и хоть какого-то доказательства нашей деятельности. И это не говоря о категорическом запрете попадать в плен. Такая уж у разведчиков доля.       В остальном задача была простой и понятной. Очистить территорию вокруг столицы острова от любых вооруженных отрядов. В тот день, когда военный переворот начнется, у лояльных империи сил не должно оказаться конкурентов. Узнав о падении власти, каждая хоть немного организованная группа попробует отхватить себе кусочек разрушающейся страны. Скорее всего, проникнут в город, и выбить их оттуда станет нелегкой задачей. Дальновиднее расправиться с боевиками заранее или хотя бы свести их количество до минимума. Более того, на нас лежала и второстепенная задача по поиску и ликвидации сбежавших бандитов из бывшего отряда Веллера. Свидетельства причастности этих подонков к имперской армии могли всплыть в самый неподходящий момент.       Нам выделили не так много солдат. Чуть больше взвода, не считая отряда Ренна, который больше занимался разведкой и мелкими операциями в тылу противника, а мы сами по себе. Даже не вспомню, когда мы последний раз виделись лично. Только на брифинге перед началом, а дальше связывались по радио.       Остальной гарнизон активно изображал бурную деятельность для возможных разведчиков федерации. Если взять больше, то диверсанты с той стороны обязательно почувствуют неладное. Мы уходили глубокой ночью в трехдневные рейды и возвращались в кромешной темноте, сохраняя радиомолчание. Даже часовые не знали дату возвращения заранее, что несколько раз едва не приводило к боевому столкновению. Им часто сообщали о нашем появлении в последний момент из соображений секретности.       Я обрадовался шансу снова оказаться в своей стихии, особенно после угнетающего многодневного бездействия. Но радость быстро сменилась иными чувствами. Будь война на нашей территории или хотя бы ведись официально — имперские войска решали бы проблемы быстро и в короткий срок. Чего стоит разбомбить деревню, занятую врагом? Лишь связаться с командованием и запросить удар по нужным координатам. А дальше зачистить остатки, чего иной раз даже не требовалось.       Здесь же шансы куда скромнее. У нас была возможность вызова артиллерийского удара, но делать это позволялось лишь в крайнем случае. Ведь мы же притворяемся очередным местным отрядом, расправляющимся с конкурентами. А откуда у дикарей с автоматами артподдержка? Приходилось всякий раз рисковать. Хоть имперские солдаты и были не ровней для мятежников, но каждый раз вступать в близкий контакт с врагом — рискованно. Если к этому добавить и другие опасности, вроде совершенно диких, непроходимых зарослей, оставленных ловушек, потерянных мин или банально ядовитых животных, которые тут тоже водились, то получался солидный набор неприятностей. За неделю мы потеряли троих бойцов и лишь один был ранен в сражении. Двое других оказались небоеспособны от природных условий. Один, похоже, чем-то отравился и был отправлен обратно в лагерь, второй пал жертвой ядовитой змеи и выбыл из строя.       Общий боевой дух неуклонно падал, и виной тому стала далеко не усталость, а медленное разложение морали отряда. Многие пользовались тем фактом, что ни по каким документам нас тут быть не могло, а если нас тут нет, то и преступлений совершать некому. Как бы я ни пытался навести порядок, все лишь делали вид, что слушают и повинуются. Стоило отвернуться, как тут же начиналось мародерство. Со свежих трупов снимали все ценное, а если судьба заводила в обжитое местечко, вроде уцелевшей во всем этом ужасе деревни, то грабежу не было конца. Уставшие, обозленные на местных, помогающих мятежникам, имперские солдаты не стеснялись никаких слов и методов. В одном из случаев даже пришлось прибегнуть к расстрелу, но волну жестокости это не пресекло. Стали осторожнее и хитрее, но не остановились. И нет, я вовсе не хочу сказать, что утратил контроль или солдаты под моим командованием оказались горсткой жестоких бандитов. Многие четко исполняли приказы и не принимали участия во всем этом безобразии, но была и другая группа, доставляющая проблемы. Я мог расстрелять одного или двух, но не десяток. В таком случае наш отряд поредел бы на треть, и они тоже понимали, в каком мы находимся положении. С точки зрения закона и устава, они не нарушали правил. Помощь местных вражеским силам расценивалась как прямая угроза, и я не мог бы ничего им предъявить, даже если бы они перестреляли всю деревню, а потом сожгли их дома и еще сапогами по пепелищу прошлись. А уж в нашем нелегальном положении прав у меня и вовсе никаких. Я только мог призывать их к порядку на пару с капитаном Варом и наказывать совсем зарвавшихся. Каждый, замеченный мною в мародерстве, по завершению рейда исключался из отряда и отправлялся на десять суток ареста с выговором в личное дело, но всякий раз даже полностью новый состав рано или поздно попадался на чем-то подобном. И самое жуткое было то, что большинство из тех, кто занимался этим, искренне не осознавали, в чем их вина. Если рекрутированные из внутренних земель еще имели зачатки чести и совести, то пришедшие в войска с окраинных земель иногда поражали степенью цинизма даже сурового капитана Вара.       В итоге методом искусственного отбора мне удалось собрать отряд, полностью состоящий из выходцев с внутренних территорий империи. Количество преступлений и необоснованной жестокости снизилось до минимума. Боеспособностью пришлось немного пожертвовать. От дикарей в имперской армии, несмотря на проблемы, была непосредственная польза в бою. Теперь же во взводе оказалось целое отделение новобранцев, прибывших с последней ротацией, и для большинства это была первая боевая командировка. Я отделил их от основных сил и использовал в качестве резерва и для всяких вспомогательных целей. Из-за дефицита кадров пришлось взять в отряд даже лейтенанта Хамади, чему я совсем не обрадовался. Но ее навыки переводчика оказались очень даже полезны. В те редкие случаи, когда удавалось взять кого-то живым, она развязывала пленнику язык не хуже палачей из СБ. Иногда схожими методами.       Этой ночью мы вышли снова. Отряд Ренна обнаружил новый лагерь мятежников, и наш взвод отправился на зачистку. К утру мы вышли на позиции. Типичное местечко. Обжитой участок леса с минимальными удобствами для небольшого партизанского отряда. Обтянутая маскировочной сетью, сложенная из бревен хижина, самодельные столы и табуретки. В центре тлел недавно потухший костер. По периметру из множества листьев и веток тянулся забор, скрывающий весь этот самострой из вида. Со средней дистанции и правда казалось, что это лишь очередной участок непроходимого леса. Даже без него, дальность обзора оставляла желать лучшего. Случалось и так, что днем удавалось подобраться к противнику на расстояние вытянутой руки, прежде чем он заметит мельтешащий среди тысяч кустов и деревьев силуэт в камуфляже. Я дал приказ командирам отделений окружить лагерь, не выдавая себя. Как только начнется стрельба, они запаникуют, и мы быстро подавим сопротивление ударом со всех сторон.       Едва солдаты заняли позиции, я подал сигнал к началу. Метким выстрелом между глаз Амели сняла часового. Затем совместными усилиями мы расправились с остальной охраной. Из хижины полезли проснувшиеся от грохота мятежники. Первый, кому не посчастливилось выскочить наружу, погиб от автоматной очереди. Еще несколько по инерции пытались рассыпаться по территории, но их тут же постреляли, не позволив оказать малейшего сопротивления. Оставшиеся закрылись в домике, окруженном со всех сторон имперской пехотой. Когда мы уже приготовились забросать их гранатами, изнутри начала доноситься повторяющаяся фраза на местном языке. Просят пощады, тут и переводчик не нужен, по жалобному, испуганному тону слышно. Но на всякий случай я подозвал Хамади, и она лишь подтвердила мои догадки. Я попросил лейтенанта перевести мои требования выходить по одному без оружия. Они без раздумий подчинились и стали осторожно выбираться наружу, все еще опасаясь, что их пристрелят, едва они окажутся в прицеле.       Каждый, кто появлялся на пороге, оказывался немедленно схвачен солдатами и подвергнут обыску. Не раз такие сдачи в плен оборачивались гибелью наших бойцов. Ведь кто-то из пленников мог припасти гранату. Обо всем этом я неоднократно говорил перед каждым рейдом. Наши солдаты знали, что делать в таких случаях. На этот раз обошлось без жертв среди взвода. Выживших мятежников оказалось шестеро. Приказ насчет пленных был четким и ясным. Их допросят и ликвидируют. Хотя бы не мне на этот раз выпала участь расправляться с безоружными.       — Обыскать тут все! — приказал я солдатам.       — Пленных на допрос, — со мной поравнялся Вар. — Не убивайте, пока со всеми не закончите. Пусть не теряют надежды.       Капитан вместе с Хамади отошли к столику у костра и приступили к делу.       Я застыл у пробитой пулями хижины. Запах утренней свежести так быстро сменился не менее приятным для меня запахом горелого пороха. Я чувствовал извращенный интерес, разглядывая место битвы. По пулевым отверстиям, лежащим гильзам и общему хаосу воспроизводить в голове, как это происходило. В бою редко есть время разглядывать окружение. Скорость важнее точности. Лучше нажать на спуск дважды, чем сделать один, но прицельный выстрел. Другое дело сейчас. Когда, не торопясь, можно представить каждый миг сражения. Увидеть все преимущества и допущенные ошибки. Мне это казалось полезным, помогало строить тактику боя в дальнейшем и просто успокаивало кровь после сражения.       — Поганый червь! Что ты сказал? — резкий крик Хелены вырвал меня из мыслей.       Я обернулся и увидел, как девушка с силой ударила одного из пленников коленом в живот и швырнула на влажную землю. Уложив его на спину, Лисманн не дала ему подняться, прижав сапогом его горло.       — Здесь тебе самое место! — выкрикнула она и принялась пинать его ногами.       Пленник лишь свернулся клубком, не оказывая сопротивления.       Девушка стояла ко мне спиной и, похоже, не видела, что я совсем рядом.       Слева от меня подошла Амели, безразлично разглядывая эту сцену.       — Что это с ней? — негромко спросил я у снайпера. — Можешь почувствовать ее мысли?       — Не нужно обладать никаким даром, чтобы понять, что с ней. И будь ты немного умнее, давно бы все понял, — ответила Лавуан, поправляя оружейный ремень на плече.       Не стал уточнять, о чем она. С этой женщиной конфликтовать никому не пожелаю.       — Прекратить, солдат! — рявкнул я.       — Простите, господин майор, — девушка отскочила в сторону от пленного и вытянулась, как на построении. Не поворачивая головы, одними глазами посмотрела на Амели.       — Что с тобой? Стресс? Усталость? — я заметил синие круги в глазницах, казавшиеся издалека обычной грязью.       — Он что-то сказал мне. Я не поняла, но уверена, что ничего хорошего.       — Помоги остальным с обыском. Направь свои силы на что-то полезное.       — Да, господин майор, — с ноткой вины в голосе ответила Хелена и, развернувшись на месте, зашагала по лагерю.       Лавуан тоже куда-то испарилась. Я же отправился проверять посты. Хоть их база была уничтожена, мы все еще на вражеской территории и расслабляться не могли. Несколько человек всегда оставалось по периметру на случай внезапной атаки. Двое солдат как раз несло дежурство в тыловой стороне лагеря. Тихонько подкравшись, я смог услышать интересный разговор ничего не подозревающих бойцов.       — Слышал, у мятежников есть отряд. Ничего особенного на первый взгляд, вот только командир у них женщина.       — И чего такого? У нас тоже вон лейтенант. Поздоровее многих наших парней будет.       — Да ты не понял. Она им не просто командир. Она им мать и жена всем. И все у них общее. Ну, знаешь. Выполнил приказ, а она тебя в постель зовет в знак благодарности. В таком отряде я бы первым на все подписывался.       — Ну и бредятина. Тебе кто эту хрень навыдумывал? Совсем уже без женщины с ума сошел. Сходил бы хоть к местным в город.       — Нет уж, они грязные все и больные. За минуту удовольствия потом месяц лечиться.       — А общая жена в лесной канаве — это другое дело, да?       — Да иди ты…       Я вытянул длинную веточку из забора, аккуратно подкрался на расстояние вытянутой руки и с размаха стукнул фантазера по шлему.       Оба солдата схватились за автоматы и резко обернулись, готовясь стрелять. Но поняв, кто перед ними, опустили оружие, не решаясь что-то сказать.       — И чем же ты недоволен в имперской армии, солдат? — с насмешкой спросил я.       — Не спали, не жрали, по пояс в грязи. Никаких причин, господин майор, — ответил фантазер.       — Вот и я причин не вижу. Есть места и похуже, где в грязь с головой нырять приходится. Если будете и дальше отвлекаться, отправлю прямиком туда.       Не дожидаясь ответа, я развернулся и собрался уходить, как услышал шепот все того же солдата.       — Сам-то из девок целый отряд набрал, а меня даже за слова отчитывает.       На этот раз я не стал реагировать и просто сделал вид, что не слышал его последних слов.       К тому же меня сразу окликнул другой солдат, доложив, что они что-то нашли. Я вернулся к хижине. Один из пехотинцев передал мне какую-то запачканную папку. Я открыл ее и увидел целую стопку документов на иностранном языке. Но не местном, уж очень сильно отличались буквы на городских вывесках от тех, которыми отпечатаны бумаги. Бегло просмотрев их, я предположил, что это какая-то техническая документация к оружию. Похоже, наши дальние соседи из федерации тоже не сидят без дела и у нас под носом проводят свои операции. Не мы одни такие хитрые.       Поблагодарив солдата за находку, я отправился к капитану Вару показать бумаги. Хамади, почитав документы, подтвердила мои подозрения. Это были инструкции к разнообразному оружию из восточной федерации. Более того, пленные рассказали про колонну с оружием, которая вот-вот должна проезжать по ближайшей трассе. Не иначе как очень удачное совпадение. Соблазн захватить этот груз оказался высоким. Узнав об этом, солдаты воодушевились. За такое нередко получали ордена и внеочередные звания. К тому же, перехват этой поставки в перспективе сохранит много жизней наших людей. Даже если мятежники и соврали, не проверить эту информацию было бы ошибкой. Капитан распорядился закончить с пленными и выдвигаться.       Мы бежали как могли, боясь не успеть. Не тратя времени на отдых, я разделил взвод на отряды по пять человек и приказал им подготовить позиции. Мы закопали несколько мин на грунтовой дороге и приготовились к бою по обе стороны. Амели с двумя наблюдателей я отправил вперед, чтобы она предупредила нас, если цели объявятся. Мы понятия не имели, сколько их будет и будут ли вообще, но готовились к самому худшему варианту. Расчехлили пару гранатометов на случай встречи с бронетехникой, но в целом в отряде царил приподнятый дух. Все готовы к бою и верили в успех.       — Чего-то нехорошо мне, — прошипело из рации от Лавуан.       — Сознание теряешь? — спросил я.       — Нет, я про ситуацию. Опасность чувствую.       — Скажи нам, если что-то увидишь.       — Черт, вижу. Три машины. Джип и два армейских грузовика с тентом. Едут к вам.       — Приготовились! Как только первая машина зацепит мину, открываем огонь на поражение, — велел я остальным.       Мы затаились. Из-за поворота показался зеленоватый, потертый джип, за которым, как и ожидалось, тянулись два грузовых транспорта.       Ничего не подозревая, колонна проскочила мимо моей позиции. Еще мгновенье — и мина сработала под первой машиной. Джип подкинуло чуть вверх, и он завалился в придорожный овраг, перевернувшись. По остальным открыли шквальный перекрестный огонь из всего, что имелось. Первый грузовик потерял управление и съехал с колеи недалеко от подорванного джипа и загорелся. Второй и вовсе завалился на бок посреди дороги. Мы продолжали вести огонь, чтобы никто не выжил даже чудом. Когда кабина и тент были разорваны пулями, несколько солдат рискнули подкрасться и закинули внутрь несколько гранат. И только после этого мы осмелились подойти ближе. В завалившемся грузовике перевозили пехоту. После такого обстрела никого в живых там не осталось. Лишь изуродованные тела, залившие багровой жижей кузов. В сгоревшей машине обнаружили несколько ящиков и трубы пусковых установок.       — Господин майор, одного живым взяли, — радостно закричал солдат, толкая перед собой немолодого седовласого мужчину из разбитого джипа. Из его носа и ушей текла кровь, а сам он двигался заторможено и, похоже, не понимал, где находится.       Из укрытия выскочил капитан. Амели к этому времени вернулась к основной группе.       — Вы видите здесь пленных, Лавуан? — Вар обратился к снайперу.       — Только трупы, — ответила девушка.       — Вы слышали, солдат.       — Да, господин офицер, — голос его стал заметно тише и печальнее.       С явным разочарованием солдат застрелил последнего выжившего в спину.       Рейд уже можно считать успешным. Даже несмотря на то, что нам не удалось захватить оружие. Документы из лагеря тоже неплохой трофей, хотя все равно немного обидно. Если бы мы заранее знали, в какой машине груз, будь у нас больше времени и информации…       Я винил себя, хотя моей вины тут очевидно не было. Мы сделали больше, чем должны, и с нулевыми потерями. Осталось лишь вернуться.       — Собираемся, в темпе! — приказал я взводу.       Над ухом скользнула очередь. Я инстинктивно прыгнул за машину. Вар по какой-то причине задержался на линии огня. Он взвыл, стиснув зубы, и повалился прямо посреди дороги. Еще одна очередь ударила над головой. Начал завязываться бой с неизвестным противником. Я дал несколько коротких очередей в ответ, но врага не увидел. Вар смог доползти до поваленной машины. Пуля угодила ему в бедро. Вроде бы, он оставался в сознании, принялся доставать аптечку.       Стрельба возобновилась. Тот парень у джипа, что тащил пленника, упал замертво. Взвод накрыл лесной массив плотным огнем.       — Кто стрелял?! — в ярости закричал я по рации.       — Похоже, мятежники, — донеслось в ответ. — Они отходят через лес.       — Преследуйте! Капитан ранен! Врача сюда!       Я стремился скорее передать Вара взводному санитару и возглавить преследование. Достать этих сволочей лично. В такие моменты время замедляется. Каждая секунда тянется как вечность. А ты сидишь и ждешь, пока враг предпринимает следующий шаг.       Едва врач подскочил к капитану, я сорвался с места и бросился догонять отряд в лесу. Противник быстро отходил все глубже, огрызаясь очередями. Мы старались не дать им оторваться. Бежали что было сил, до кровавого кашля, лишь бы не позволить скрыться. Свистели пули, грохотали взрывы. После легкой утренней прогулки происходящее казалось жуткой бойней. Враг постоянно менял позицию, скрывался в лесной глуши, стрелял очень метко, уложив еще пару человек. Судя по тактике и интенсивности огня — небольшой, но крайне подготовленный отряд, и его не страшил наш численный перевес. Они умело маневрировали, прикрывали друг друга и пресекали все попытки окружить их. Среди моих солдат боевой раж сменился легкой паникой. Я и сам оказался шокирован таким развитием событий. Через двадцать минут от начала погони мы вышли к небольшой лесной деревне. Противник занял позиции в крайнем здании и вел ожесточенное сопротивление. Попытка войти в деревню закончилась тяжелым ранением еще одного с нашей стороны и отступлением. Диверсанты врага заняли круговую оборону и пресекали любые попытки сблизиться. Вместо штурма я приказал взять деревню в кольцо. Бой на время прекратился. Спустя час времени до меня добрался капитан Вар. Стимуляторы позволили ему вернуться в строй, хотя передвигался он с трудом.       — Штурмовать надо. Уйдут. Кольцо не плотное, — объяснил я.       — Если начнем штурм, еще больше людей потеряем. Похоже, спецназ федерации. Они сдаваться не станут, — отдышавшись, сказал капитан.       — А что тогда? Ренна ждать? Он не успеет.       — Артиллерию вызывать надо.       — Но там же гражданские, — у меня заболело в груди.       — Или наши жизни, или их. Тебе решать, майор, — это прозвучало как угроза.       Выбора не было. Пришлось взять на себя ответственность за это решение. Потом буду сожалеть. Сейчас от меня зависят жизни моих людей, и я просто должен что-то сделать.       Капитан с моего одобрения подозвал радиста и связался со штабом. Наш взвод отошел на безопасную дистанцию и принялся ждать, пока артиллерия разносит деревню. Я залег, чувствуя, как разрывы содрогают землю. Как поднимается дым и пыль над кронами деревьев.       Выждав минуту после того, как на землю упал последний снаряд, я отдал приказ на штурм и пошел в числе первых. Дом, в котором засел противник, сложился от взрыва. У других сорвало крышу, где-то повалилась стена, а некоторые просто загорелись. Их было немного. Не больше двух десятков, а теперь лишь руины и перерытая воронками сырая почва. Под сложившейся крышей мы не нашли тел. Лишь разбросанные окровавленные бинты и брошенный, обгоревший автомат нестандартной модели. Точно спецназ, подумалось мне. И что хуже — им удалось вырваться. Из тех наших, кто остался жив и мог сражаться, не вышло перекрыть все пути к отходу. День, который так хорошо начался, обернулся очередным кровавым побоищем, где доверенные мне солдаты снова отдали жизни по моей вине. Может, я вообще ни на что не гожусь? Гонять дикарей по лесам — вот мой предел. Спецназ проклятый! Откуда они вообще тут взялись? Мы целую деревню сожгли со всеми, кто тут жил. И зачем? Ничего не добились.       — Ушли, — заметил Вар.       Я лишь кивнул, не найдя слов ответить.       Под завалом в соседнем доме что-то зашевелилось. Мы с капитаном насторожились и аккуратно подошли с разных сторон. Шорохи продолжились, пока из-под груды мелких камней не показалась маленькая тоненькая рука. Переглянувшись, мы с Варом бросились расчищать завал, под которым обнаружили живую девочку лет десяти, не больше. Худую, всю в грязи и копоти, черноволосую. Из ушей ее стекали тоненькие кровавые капли. Она вылезла на свет и с открытым ртом и выпученными глазами огляделась. То, что случилось с ее деревней, наверняка останется кошмаром на всю ее жизнь.       Вар улыбнулся и жестом подозвал ее к себе. Девочка дрожащими ногами сделала несколько неуверенных шагов, сжимая маленькие кулачки. Вар пошел навстречу и наклонился к ней. На ее глазах проступила влага, затем раздался всхлип — быстрым взмахом она вонзила капитану в шею небольшой осколок стекла. Брызнула кровь. Вар рефлекторно выхватил из кобуры пистолет и выстрелил ей в живот, свободной рукой хватаясь за окровавленную шею.       — Маленькая террористка, — простонал он.       Девчонка бесшумно упала землю, свернулась клубком и, пролив последнюю слезу, умерла.       Мои ноги подкосились и я рухнул на колени. Вар показался мне растерянным. Он вовсе не ожидал такого и уж точно не хотел стрелять. Просто так вышло. Ему не редко приходилось убивать, но дети — совсем другое. Все, кто видел это, пребывали в не меньшем шоке. Обратно мы возвращались в тишине. Кто-то оказался подавлен гибелью друзей, кого-то поразила смерть ребенка. Даже Вар, который всегда был образцом спокойствия, не мог выдавить из себя ни слова.       Я старался держаться подальше от всех. Растерянный командир — это вовсе не то, что сейчас нужно видеть солдатам.       Меня разыскала Лавуан и пристально пыталась поймать мой взгляд, не начиная разговора.       — Чего тебе? Хочешь поиздеваться над моим чувством вины? — устав от ее навязчивости, спросил я.       — Нет. Чувствую, как тебе сейчас плохо. Решила поддержать.       — С чего бы? — удивился я.       — Я чувствую твои мысли. Ты думал, что ко всему привык. Со всем смирился, ведь твои руки уже давно в крови и одна-две смерти ничего не решат. Но тебе все равно на душе погано.       — Видишь всё. Тебе с таким талантом в казино играть, — отвернувшись, буркнул я.       — Надо попробовать, — усмехнулась девушка.       — Неужели это все, что тебе в жизни надо? Такой талант растрачивать?       — Забыл, где живем? У нас нет выбора. Уж лучше так, чем чтобы мозги вскрыли эти умники из оккультного института. Мне даже начала нравиться эта жизнь на грани, — девушка закашлялась. — Каждый день как последний, все краски ярче становятся. Так что давай как-нибудь сыграем в казино. Я приглашаю.       — Какое к черту казино? — сорвался я. — У тебя совсем никаких чувств нет? Плевать тебе и на своих и на чужих. Сука ты бездушная.       — В тот раз… — Амели запнулась. — Тот самый, когда все, кроме нас, погибли. Мой единственный друг и соратник в этом поганом мире. Он был еще жив. Его ранили, а я его бросила. Спасала свою жалкую жизнь. А потом мстила за это всем, до кого могла добраться, хотя виновата сама. Что не подохла там вместе с остальными. Ты не виноват в том, что случилось там. Нас всех используют. Выше ты или ниже рангом, значения не имеет. Наши жизни все равно ничего не стоят. Так почему бы не пожить в свое удовольствие хоть немного? Не изнывать от душевной боли и не думать о том, как хочется пулю в голову пустить. Просто немного порадоваться. Разве можно осуждать меня за это?       Глаза ее покраснели и намокли. Лавуан быстро заморгала и ускорила шаг, чтобы я не видел ее слез.