У нас два обличия

Я прохлаждался в саду, обыскивая взглядом диковинные цветы, ища среди них знакомые мне. Но все цветы не всплывали картинками в памяти, хоть и были довольно яркими. — И сколько здесь разновидностей? — спросил я не отрывая заинтересованного взгляда от пестрящих лепестков, которые я разглядывал впервые. В это время надоедливая муха кружила перед глазами, докучая и теребя мои нервишки своим назойливым жужжанием. Она начала кружить перед глазами, словно специально привлекая к себе внимание. — Более миллиона, — отозвался бравурный мужичок, сидя на корточках и обновляя почву у растения. Он тут был главным вертоградарем и хорошо следил за садом. Мужичок не любезничал, не припоминал подлизывающиеся словечки, которые спешили польстить. Даже видя, в чем облачен мой стан, какое на мне золото и как я себя виду, он прекрасно знал из какого я сословия, но не спешил произносить навязчивое «господин». В этом он мне и пригляделся, и сам завёл с ним беседу, когда увидел, как он старательно ухаживает за растениями. А мне уже так надоело лицемерные, откровенно врущие со своей наигранной улыбкой слуги, придворные и советники Короля. Все, кроме Авита. Этот вообще был скуп на эмоции и ходил каменным изваянием. — Хм, интересно, — нагнулся я над заинтересовавшим меня растением, оглядывая это чудо природы. Иначе не назовешь. Растение имело дикий вид и сразу отгоняло любителей полюбоваться красотой, так как красоты оно и не имело, наоборот, походило на раскрытую пасть пираньи с алым сердцевинами. Я рассматривал его, как диковинку, пока надоедливая муха снова не стала мельтешить перед глазами, и я поспешил отогнать это надоедливое насекомое. — Не мешай её трапезе, — отозвался мужичок, о существовании которого я и забыл. — Что? — спросил я, не скрывая удивления. — О чем вы? — поспешил уточнить. — О растении. Смотри внимательно на муху, — указал мужчина, и я не смел возражать. Муха лениво полетала в воздухе, неспешно побродила по стеблям растений, потирая лапками не спеша, и, когда очередь коснулась до «чуда», мушка села на раскрытую пасть пираньи. Я не понимал в чем же суть и оглянулся на старика. — Смотри-смотри! — повернул он мою голову обратно к цветку. В это же мгновение пасть захлопнулась, и муха стала жалостливо жужжать, пытаясь освободиться. Через длинные зубья пасти этого монстра, словно в клетке, тарахтели её крылья и выползали черные короткие лапки, прося о помощи. И, когда жужжание прекратилось, на моем лице удивление сменилось отвращением. «Какая гадость!» — промелькнула искра омерзения в голове, от чего губы скукожились в чернослив. — Весело, не правда ли? — совершенно со спокойной и невинной улыбкой спросил мужичок, шурша седыми усами, перетекающими в серебристую бороду. — Да, обхохочешься, — произнес я, смотря на старичка разодолженным взглядом. — Что это за гадость такая? — поспешил спросить, пока он не успел заняться другими делами. Мужичок не спохватился отвечать на вопрос, только вернулся к смене почвы, садясь на корточки. Только потом ответил: — Мухоловка, — крикнул он за спину. — Сын неба, Высочество Дариус велел их посадить в напоминание своему брату. «В напоминание?» — Он умер? — не подумав, спросил я. — Если и так, то характер у его брата был не сахар и не карамелька, если в его честь сажают такие «цветочки». Мужичок захохотал в седые усы, поморщив нос. — Живее всех! — подал голос мужичок, откашлявшись от смеха. — А вот характер, — не спорю! — не сахар, так не сахар. Скандалист. Вечно ссорится с Королем, показывая свою важность. Пороховая бочка, а не омега, — хохотнул снова мужичок. Его словам я улыбнулся, пока, неожиданно, непонятно откуда, появился младший отец, за которым шла свора здешней прислуги. Увидев меня, он засверкал глазами и отправился ко мне, а за ним следом и стайка слуг. — Маркус! — крикнул он. — Где ты пропадал? Мы всё обыскали, чуть ли не под картины и ковры заглядывали! — Отец, успокойтесь, — попытался я утихомирить его, но тот шел в никакую и продолжал бурчать. — Я просто прогуливался по дворцу. Дедок-вертоградарь ушел подальше на задний план, поняв, что одной пороховой бочкой стало больше. Младший отец прильнул к моей груди носом, принюхиваясь. Увидев незастегнутую пуговицу на кителе, он стал её застегивать и сдувать пылинки, словно кошка, вылизывая котёнка. Наверное, он посчитал, что запах у меня с цветочной ноткой, потому что я гулял по саду, а пуговица просто так соскочила с петли — зацепился. По крайней мере, я так думал, что он так подумал. Скорее молился об этом. — Ты не представляешь, кого я встретил, Маркус! — снова начал щебетать младший отец. — Оказывается, что у посла южных земель — у Господина Аврэля, есть сын. Он такой замечательный омега!.. — Отец, пожалуйста, — перебил я, мягко убирая тонкие руки с плеч, норовившиеся снова что-то поправить в моём костюме. — Не нужно меня ни с кем сватать. Омега хлопнул светло-карими глазками. — Но Маркус! Ты не представляешь какие южные обычаи! Альфа, взявший южанина в мужья может!.. — Отец! — снова перебил я его, но тот не торопился замолчать, пока он не взглянул мне за спину. Я обернулся и увидел, как в нашу сторону шагают два высоченных альфы в вооруженном одеянии, в шлемах, с которых свисала чёрная львиная грива, а высокие сапоги стучали каблуками по кирпичной плитке; на пряжке у каждого сверкали ножны меча, и моё горло непроизвольно сжалось от ощущения холодка, пробежавшего по телу. — Сын Дорасес? — спросил один из них, нацелив на меня взгляд. Я не спешил с ответом, но и стражники не ждали его. Они взяли меня за плечи, решив отвести куда-то, но я попытался отдернуться, от чего их хватка усилилась. — Что вы делаете? — завопил отец. — Куда вы ведете моего сына?! Отец попытался схватить одного из стражников за руку, но тот обернулся, кинув на омегу холодный взгляд. Отец поежился от страху. — Сделайте что-нибудь! — попросил отец у прислуги, но те так же скукожились от страха, понимая, что стражникам Короля перечить не стоит.

***

Топот шагов бился в унисон с моим сердцебиением. Во мне бушевала ярость одновременно с боязливостью. Глупо отвергать страх и говорить, что ты ничего не боишься. И я не отвергал это чувство, но злости во мне было куда больше. Я пытался пнуть конвойщиков ногами, зацепить и выбить их сконцентрированность на деле. Но моё сопротивление было сравнимо с трепетанием той мухи, что сожрал цветок — обсолютно бессмысленным. И я смиренно остался на весу у сильных рук стражников, а они в свою очередь быстро вели меня неизвестно куда. Перед нами всё чаще раскрывались тяжелые двери, впуская то в один зал, то в другой, и хлопки открывающихся громоздких дверей застряли в голове эхом. — Куда вы меня тащите? — зарычал я, задавая очередной вопрос, на который никто не спешил давать ответ. Меня завели в зал, но он отличался от всех остальных своей величественным простором. Высочайшие колонны, упирающиеся в потолок, протяженно стройным рядом тянулись к престолу, возвышающийся на подъеме из трех ступенек. И на этом троне сидел мужчина, облаченный полностью в угольно-черное одеяние, сливавшееся с его смуглой кожей, но на левом плече, заигрывая со светом, мерцала золотистая бляшка, удерживающая ткань на теле. Лицо не разглядеть — лик скрывала такая же черная, как и тога, тканевая маска, удерживаемая на горбинке носа. По сути, вся его голова была обмотана в ткань, напоминая чалму, которую носят буржуи и на жарком юге, чтобы скрыть лицо от песчаного ветра. Она оставляла только небольшой разрез для глаз, но и те выделялись, подобно бляшке на плече — сверкали золотом, притягивая всё внимание к себе. Я стал оглядываться по кругу, выворачивая шею, как сова, но стражники не давали большей свободы и маневренности к изучению тронного зала. Однако я мог видеть всё, что входило в радиус трона: над ним нависал стеклянный купол, бросающий дневной свет; позади опять были диковинные заросли растений; по бокам журчала вода, текущая в небольшие пруды, украшенные живыми кувшинками. Большему удивлению меня привела вольно разгуливающая пантера. Я был без понятия, кто он такой и почему меня приволокли сюда силой. Если бы мне полностью объяснили ситуацию, то, возможно, я со смиренным духом пришёл. А так, я не оставлял попыток задеть стражников и оттолкнуть их от себя. Но, на спектакль этому мужчине, мне не хотелось кричать и ругаться, я просто пытался высвободить руки. Я краем глаза застал Авита, который стоял недалеко от трона, упираясь телом об мраморную колонну. Его взгляд зацепился за мой, и он прожигал во мне дыру. В его глазах смешивался коктейль из разочарования и злости, которым он пропитывал меня насквозь. Кроме глаз, ничто на лице этого каменного изваяния не излучало жизни, только руки, скрещенные на груди, напряглись, и вены вздулись, как от ярости. Хотя, «как» тут было лишним. Он напрягся потому, что желает набить мне морду, а я даже не могу понять, чем же заслужил это. И кто, все же, этот человек, скрывающий свой лик? — Сын неба, Дариус, мы привели его! — громко провозгласил один из стражников, ответив сразу на мой вопрос, терзающий мою голову до этого. Это он. Сам Дариус сейчас передо мной. Скорее, я сейчас стою перед ним, сжатый между двумя альфами. В горле моментально забились удары сердца, а ноздри сами уловили раскаленный запах дыма, выходящий из двух кадильниц, висящих на колоннах. Этим временем большая черная пантера улеглась в ногах Дариуса, словно домашняя кошка, поглаживая мордой об его ногу. Я сглотнул ком. Седой дым порхал над лицом Дариуса, прикрывая его второй маской, не давая рассмотреть даже формы его лица. Но густой дым не мог спрятать янтарные, ядовито-желтые глаза с золотистыми прожилками вокруг миндалевидного зрачка. Его глаза гуляли по мне с интересом, рассматривая моё лицо и плечи, сжатые в сильных тисках стражников. Казалось, что даже взгляд Авита был больше пропитан злобой ко мне, чем у Короля. Авит стоял сбоку от трона, готовый в любой момент шепнуть Королю на ухо совет. Но он стоял смирно и молча, скрестив руки на груди, смотрел на меня как на прокаженного, с таким удивлением и злобой во взгляде. Но из кадильницы опять хлынул душистый дым новой волной, встав между нашими взглядами полупрозрачной стеной. Я глотнул кусок воздуха, и дым застрял в горле, обжигая, словно после долгой засухи, а в носу так и застыл смолянистый запах ладана. Аромат одурял, опьянял, пронзал моё тело насквозь тонкими иглами, заставляя расслабить напряженные мышцы, и ноги мои покосились, притягиваясь к полу. Державные руки стражников не давали мне упасть на колени, подтянув моё тело и сильнее сжав в тисках, они держали меня на весу. Я снова увидел ядовито-желтый взгляд, устремлённый на меня. Заметив мою минутную немочь, его зрачок округлился, как у кошки, и янтарный взгляд прошелся по мне с новой волной интереса, но более ощутимой в глазах кротостью и любознательностью. Слабина ушла, я стал возобновлять попытки скинуть массивные руки со своих плеч, но те лишь сильнее сжали мои плечи, доставляя ощутимую боль. Меня натянули, как холст на раму, чтобы демонический взгляд снова прошагал по мне медленной прогулкой. Во мне разгоралось новой волной злость, и я не смог сдержать язык за зубами. — Отпустите! — потребовал я шквально толкаясь плечами, но хватка стражников ни на секунду не ослабла. И рык отчаянья сдержать было уже невозможно. Услышав на кончике уха моё рычание, глаза Дариуса прищурились в улыбке. — Какой ярый, — растрясло горячим дыханием, прогоняя парящий дым над лицом Короля. Его голос был жестким, шершавым, как будто в его горле шипела металлическая стружка. Можно представить, что его голос был схож с рычанием тигра, когда тот скалился от гнева. Но в словах Дариуса гнев не просквозил. Альфа встал с трона, пантера под его ногами отскочила в сторону, давая проход желтоглазому демону и вальяжно отправилась следом за ним. Дариус подошел ко мне вплотную, и только тогда я сравнил с ним силы. И в росте я проигрывал. Он смотрел на меня свысока, а я не мог его обвинить ни в чём, ведь он возвышался на голову выше меня. Сгорбленный от хватки стражников, я всё же пытался задрать голову и посмотреть ему в глаза. Удивило, что у него по-женски длинные ресницы, особо заметно это было на нижнем веке. — Ты хоть знаешь почему ты оказался здесь? — бархатисто поинтересовался он, но в его вопросе были ощутимы властно-приказные нотки, ждущие ответ. Я лишь хмыкнул, потому что не имел и малейшего представления. Я скользнул взглядом по фигуре этого альфы. За черной балахонистой тогой держащейся на одном плече золотой бляшкой, выглядывала смуглая грудь. Заметив жест, альфа, сдерживая грубость на поводке, взял моё лицо за подбородок, приподняв его и устремляя взгляд на себя. — Смотри мне в глаза, — нейтрально прозвучали его слова, когда ядовитые глаза вонзились в мои, не источая ни гнева, ни усмешки, лишь интерес. Мне казалось, что его взгляд уже мерцает кротостью, словно уже простил то, за что меня обвиняют, но всё равно выжимал из меня последние соки, чтобы я сознался. Отрицая это, я попытался мотнуть головой, но большой палец его руки силой надавил на мою щеку, заставляя ослабить челюсти. Он проводил пальцем по царапинам, оставленные Деяном, и до меня стало доходить осознание моего преступления. Мои глаза распахнулись в удивлении ещё больше, чем до того, когда меня схватили стражники. Увидев мою реакцию припоминания о сделанном ранее, альфа ухмыльнулся глазами и приказал стражникам ослабить хватку, поняв, что я смирился и готов к серьёзному разговору. Свою вину я не стану отрицать и как мужчина понесу наказание. — Ты оплевал моего младшего брата, — пояснил альфа суховато оглядываясь на меня. Пантера у его ног стала тереться об него, цепляясь иссиня-черной шерсткой об черную тогу. Я смотрел на эту кошку, потому что взгляд сам дернулся в истерике. Я проглотил язык, голова откочевалась от тела, не подкидывая идей к размышлению и построению последующих действий. Оправдывать я себя не хотел, лишь только в сердцах обвинял эту тварь Деяна в том, что тот не представился полным именем, не указав на свое родство с Королем. Гневные мысли сбивали друг друга с ног, а я не в силах выдать и предложение, что сразу заметил Дариус: — Скажешь что-нибудь в свое оправдание? — поинтересовался он с усмешкой в глазах. — Какое будет наказание? — наконец выдал я, собрав сдержанность и серьезность в кучу. Со стороны прозвучало хладнокровно. Стражники даже переглянулись между собой, а я ощутил их взгляды у себя на затылке. Я не видел смысла оправдываться и как тряпка молить о снисходительности в приговоре. Я не понимал, что может быть хуже смерти, ведь смерть обещана всем, кто смеет оскорбить члена королевской семьи. Но, давая себе отчет, что меня не казнят, ведь скоро и я стану частью этой семьи, во мне проснулись смелость и облегчение. Дариус посмотрел на меня, приподняв удивленно брови. Я прекрасно понимал, что он ожидал совершенно не такой ответ, а скорее представление с жалкой иронией на доказательство своей невиновности, истерики и, — Творец мира всего знает! — что еще напридумывал этот высокий демон в своей голове, представляя моё раскаяние. Но ошибку свою я признал, раскаялся и пожалел, поэтому и не видел смысла оправдываться. — Казнить тебя — не вижу смысла, — сразу облегчил и оправдал мои размышления Дариус. — Ты знатного рода, но это тебя не оправдывает. — Он шагнул ко мне ближе, чтобы рассмотреть меня со всех сторон. Стражники отскочили, и альфа стал медленно кружить вокруг меня, как акула. — Ни о какой свадьбе с твоим братом не может быть и речи, раз ты опорочил моего, — подытожил Дариус. Он говорил это так легко и ненавязчиво, что у меня появились сомнения — хотел ли он вообще выходить замуж за Габриэля? Мне самому не верилось, что он так легко откажется. Конечно, раненную честь и гордость брата — нелегко простить. Но альфа говорил так непринужденно, что и за своего родного брата, кажется, не переживал. Пантера не спешила отправляться за ним, она нашла новую грелку и стала тереться у моих ног. На моем лице заиграли желваки, потому что хотелось отпихнуть пинком эту здоровую животину, которая норовила толкнуть всем своим телом меня на пол. За этим молча наблюдал Дариус. Готов поспорить, что, если бы маска не прикрывала половину его лица, я бы увидел его острую ухмылку. Но, сделав выводы, то получается, что я всё-таки сдержал обещание — Габриэль свободен и я почти безнаказан, если… — Но, чтобы не показаться совсем мягкодушным, — неожиданно прервал он мои размышления, и я неожиданно понял, что это ещё не конец и слишком рано радоваться. — Ты станешь моим одалиском*, — поставил он точку и ухмыльнулся. Стражники снова стали прожигать во мне дыру взглядами. До меня так и не дошел смысл его слов и мой приговор — я не понимал, о чём он, а вот Авит, стоявший всё это время в сторонке, встрепенулся в удивлении. — Так нельзя, Дариус! — неожиданно возгласил Авит, подходя к нему. Двое альф сравнялись в росте, и я для себя отметил, что Дариус ничуть не уступает Авиту — они практически равны. — Ты хоть представляешь, какой шум поднимется? Каждый в городе будет поносить его имя! — не унимался Авит, вставший, кажется, ко мне на защиту, хотя смысл его слов был мне далёк от понимания. — Он сам виноват, тем более он признал вину и готов нести наказание! — грозно отмахнулся Дариус. Он не желал смириться со словами своего друга, и его брови насупились от злости. — Послушай, Дариус, он совсем молод для этого. Он недавно ребёнком только был. Одумайся. — Одуматься? — повторил Дариус. — Этот вчерашний «рёбенок» успел опробовать половину омег своего города, да еще покусился на моего брата. Авит поджал губы, да так, что до меня доходил скрежет сжатых челюстей. Но он снова поспешил оправдать меня: — В беседке Деян сам строил ему глаза. — Мне всё равно, что строил Деян и кто был инициатором. Никто не смеет оскорблять моего брата, — спокойно произнёс Дариус. Пантера снова легла к ногам демона, отстранившись, наконец, от меня. — Это будет позором для его семьи, — вздохнул Авит. Прядь светлых волос сползла на его лоб, но он не спешил её убрать обратно. — Тогда стоит промолчать об этом. Скажешь, что свадьба не состоится, а его, — Дариус кивнул на меня взглядом, — я взял над ним опеку, и его жизнь в моём праве. Я встрепенулся, решив подойти к этому ублюдку Дариусу, чтобы разобраться с ним по-мужски, но стражники снова схватили меня. Дариус, наблюдая за этим, сверкнул глазами и продолжил:  — Уведи его ко мне. Я сам потом с ним разберусь. Авит быстрым шагом отправился в мою сторону, и стражники снова, схватив меня, стали водить обратно по залам и коридорам, но уже в сопровождении Авита, который всё это время шагал позади. Я пытался обернуться и разглядеть его эмоции, но не мог из-за охраны. — Куда вы меня ведёте? — зарычал я. Но стражники, как в прошлый раз, не стали сжимать мои плечи, а вели более бережно. Они долго вели меня, а я все сильнее пытался вырваться из их хватки. Авит шагал молча, как будто он проглотил язык, не успев выйти из тронного зала. Но вдруг прозвучало за спиной: — Теперь вы свободны! — приказал Авит конторщикам, когда меня привели к огромной двустворчатой двери с коваными завитками металла. — Сын неба… — начал тут же один из стражников, но Авит с гневом зарычал: — Вон! Оба альфы не решили ослушиваться второй раз гневного Авита. Даже я, видя этого монстра в свирепом состоянии, оставил все попытки о побеге. Стражники скрылись из виду, и не успели мои руки ощутить свободу, как их силой сжали огромные лапы альфы. Он приподнял всё моё немалое тело в воздухе, вдолбив в кованую дверь. По телу прошла молния боли — один из завитков тупо воткнулся в бок и угол лопатки. — Ты сам подписал себе смертный приговор! — зарычал альфа мне в лицо, ощущая свирепое дыхание. Если я удивлялся его умеренному голосу раньше, то сейчас он был просто насквозь пропитан свинцом и гневом, которые летели в меня со страшной силой. — Можно подумать я знал, что он его брат! — зарычал я в ответ, по-волчьи скалясь и обнажая клыки. Я хотел всем этим показать, что не боюсь этого громилу. Даже то, что он держит меня за грудки — не повод для трусости. — Да хоть прислуга! — парировал он, пронзая не менее грозным взглядом. — Ты не имел права даже носу сюда совать, не то что членом здесь размахивать! Хорошо хоть не повязал его! — Пошел ты! — Я впился в его предплечье. — Еще бы я тебе спасибо сказал! Я ударил его ногой по бедру со всей силы, что была, и его хватка слегка ослабла. — Если бы я не вступился за тебя, сучье отродье, то твою семью, включая и Габриэля, выперли из дворца взашей! Они бы лишились имени и были бы осуждены народом, а о тебе говорили, как о гнильной суке. Ты этого хотел? — сдержав рычание, произнёс он. Во мне разлилась очередная волна гнева. Я хотел вмазать этому ублюдку по роже, но вместо этого утробно зарычал, вцепившись ему в горло руками. Я видел, как металлически-серые глаза прожигали меня, а светлые волосы вздыбились на его голове, как у дикого волка. Я когтями вдавливался ему в глотку, пока не услышал сопение. — Ублюдок! — прохрипел Авит, отшвыривая меня от двери, и я снова ощутил ногами тяжесть своего тела и легкость в дыхании. Он освободил меня, но моментально ухватил за шкирку. Я пытался развернуться и врезать ему, но не смог. Он открыл дверь, которая распахнулась перед ним. Авит закинул моё нелегкое тело, словно мешок, внутрь открывшегося пространства комнаты. Я проскользил всем телом по гладкому полу, пока меня не затормозил махровый ковёр. — Подумаешь, над этим, сам с извинениями приползешь, как миленький, — произнес он с пренебрежением, стоя в раскрытых дверях. Я быстро встал на ноги, желая вырваться из комнаты. Но дверь к тому моменту громко захлопнулась перед моим носом. Кованые завитки, как живые лианы, стали извиваться и переплетаться между собой, замыкая дверь. — Мразь! — рыкнул я в живую дверь, за которой глухо слышались его шаги, и с каждой секундой все отдалённее. И я ударил по двери, не ощущая боли в кисти. — До гроба ждать будешь моих извинений!