У нас два обличия

— Так, Маркус, ты не раз прятался в омежьих и дамских шкафах, избегая рогатых мужей. Ты дрался до последнего свиста в легких… Ты помирал в конце-то концов!.. Я стоял, облокотившись об столь знакомую балясину балкона, всматриваясь в завораживающую высоту и пытаясь загипнотизировать, околдовать или усыпить либо ее, либо моё дерганое дыхание. Я сжимался, скукоживался от нерешительности и страха, стуча каблуками по плитам, в раздумьях вырисовывая на полу балкона круги. Я подготовлен: утаив костюм, предоставленный Клементом, надел его, чтобы не выделяться полуголым видом и не привлечь ненужного внимания; оставленная прислугой мазь от запаха метки тоже помогла — окунулся в нее с головой, высекая едкий запах сандала. Но — черт возьми! — от этого страх не переставал стучать в горле. Я с детства боюсь высоты, с того самого момента, как мелким шкодливым мальчишкой упал с высокого дуба, чуть не разбив голову в кашу… — Ну все!.. — вздохнул я, собрав крупицы смелости. Каблуки сапог стукнули на белокаменном парапете балкона. Сердце задрожало, дыхание стало жарким и жадным. Я хотел последовать по протоптанной тропе Теу — сползти по балкону. Как это делал этот негодяй — по сей момент мне не известно, но покинуть комнату хотелось в нетерпеж. Нужно встретить Теу и тщательно переговорить с ним все, переварить моменты… У меня все сильней загорались новые вопросы, ответ которым я сам найти не способен. После того случая на свадьбе, Дариус прекратил наши встречи с Клементом, запретив нам видеться. И только стражники стояли перед нами стеной, а Иво стал узким проходом в ней. Он часто приносил со своих занятий по этикету мне весточки и записки от Клемента. В одной из таких весточек я узнал, что мне в замок приходят письма, которые вылавливает Дариус. Когда я узнал, что мне шлют письма, я немного обрадовался, но эту радость затмила буря недовольства и ярости. И это стало мощным толчком моей безрассудной смелости. Я, встав на толстый парапет, облокотился рукой на наружную стену замка, вцепляясь в нее когтями. Шустрый ветер сада, трепещущий деревья, старался и меня расшевелить. Словно подталкивая вперед невидимым толчком, он заставлял меня соскользнуть с балкона и отправиться в полет. Но, сжимая стучащие зубы, я еще сильнее прилип к фасаду замка и стал карабкаться вверх, упираясь каблуками сапог в твердые уступы. За каждым шагом и ползком вверх скрывался недюжинный страх, а осознание того, что я в любой момент могу сорваться — подкидывало сухих дровишек в этот костерок. — Черт! — визгнул, когда я обернулся и посмотрел на замершую высоту. От этого руки закаменели, сливаясь с краями стен. Я стал подниматься по уступчатой колонне, аккуратно, продумывая каждый шажок и каждое действие. И когда я поднялся и врезался рукой об окна второго этажа, то сам не поверил, что сделал это. Но стоило мне снова обернуться к высоте, то сердце опять сжалось в страхе, а ветер холодным мандражным сквозняком прошелся под одеждой, пробуждая мурашки. Я подполз по выпирающему уступу в бок, медленно подходя к балкону. — Ох, черт! — вздохнул я, когда ноги коснулись пола балкона. Еще с дрожащим сердцем посмотрел вниз и вздохнул с облегчением. Высота все еще окутывала меня страхом. Но я, поджав губы, открыл двери балкона и вышел в протяженный холл коридора. Я плохо знал замок, поэтому пришлось выбирать дорогу по наитию. Осмотрев коридор, я сразу вспомнил, что в правой части есть тропа к высокой мраморной полувинтовой лестнице. Как-то Теу упоминал, что вид из его мастерской выходит на прекрасные Средние сады. Какая эта мастерская я не знал, но прекрасно помнил, что эти упомянутые Средние сады несколькими этажами выше. И, с нарисовавшейся еле заметной ухмылкой, я побежал в сторону лестницы, избегая попадающиеся на пути фигуры прислуги. Оказавшись на месте, я еще долго бродил по залу, по пустынным коридорам, ища намек на присутствие Теу. Гул моих стучащих каблуков обманно выдавал эхом мерещащийся голос беты. Я все оглядывался по сторонам, и все мне выдавало обманчиво блики фигур стражников, но это было миражом моей фантазии. Остановившись у одной из дверей, я услышал шорох и скрежет мастихина по натянутому холсту. Этот знакомый звук был мне не чужд — младший отец любил рисовать маслом, и в носу до сих пор застыл этот едкий запах красок. Сам себе не веря, я прильнул к двери, источающей знакомые звуки, вслушиваясь. Но я никак не мог ожидать, что ветвистая зараза начнет распускать медные завитки, и я грохнулся на порог комнаты. — Какого… — вздрогнул знакомый голос, и облаченная осиная фигура спрыгнула в испуге со стула. — Маркус! Теу подбежал ко мне, не успев я ровно встать на ноги и отряхнуться, так он повис на моей шее. Мне очень повезло, что я так быстро его нашел… — Теу, — вздохнул я, смакуя имя друга. Мне хотелось назвать его другом, а не просто знакомым… Как только я хотел спросить о его самочувствии, так в нос ударил едучий запах альфы. Этот горький привкус другого резко вбивался в ноздри и наводил в голове свои порядки. Теу был снова в своей белоснежно-белой рубашке, которая оголяла красивый карамельный островок груди. Я беспардонно отдернул край ворота рубашки. Под левой ключицей, на месте старого шрама, красовался укус метки, источающий запах ладана — запах Авита. Теу понурил смущенно взгляд к полу. Я лишь вздохнул и отошел от него подальше, садясь на один из стульев, и стал лениво водить взгляд по мастерской. На мысли стала давить тишина, которая прерывалась от моего громкого гула сердцебиения. — Поздно я одумался, да? — с жалким вздохом разрушил эту угнетающую тишину, которая замерла в мастерской и капала на нервы. — Это точно, — ответил Теу с щемящей улыбкой. Он снова присел за мольберт с обтянутым планшетом и одарил его этим горьким взглядом. — О побеге уже нет смысла… — Нет, — перебил мягко бета. — Я запутался… — И что же тебя спутало? — с нелегко улыбкой полюбопытствовал, вставая со стула. — Его слова… после которых я сам ему подставился. Я не хочу уходить, Маркус… Я обвел Теу, подходя к балкону и распахнул двери, выветривая запах едких красок, желая выпотрошить этот запах ладана из комнаты, который удушливо застрял в моем горле. Обернувшись, я опять застал желтые глаза, дырявящие пол и снова вздохнул, но уже с нотой кручины. Как же трудно признавать чувства, даже душевно, утаивая от чужих ушей. Я сам не вслушивался в чужие признание, но знать то, что Теу теперь для меня потерян и закрыт — самая колкая боль. Я не знаю, что к нему чувствую, но, увидев метку Авита, испытал знакомую горечь. — Кажется, и я тоже потерян, — произнес я, переводя дыхание на более тяжелый диалог. — Я не знаю, куда деваться. Твой чертов брат не дает мне и вздоху свежего сделать, Теу. Мало того, что он застал меня на твоей свадьбе, так еще держит взаперти и утаивает письма моих родных. — Тебе стоит потерпеть, пока он не распустит гарем, — сказал Теу, словно не выдав ничего нового. Я внимательно вглядывался в спокойное лицо, не скрывая заинтересованность. — Постой… Это как? Теу лениво стал водить кисточкой по холсту, только изредка поднимая на меня глаза и пуская их вновь гулять по обтянутому планшету. С таким задумчивым взглядом он незатейливо вырисовывал мазками разные блики на картине, отстранившись от нашего с ним разговора. Но потом он ответил, слегка потомив: — По традиции демонов, после бракосочетания Высшего Сына, он должен распустить свой гарем и быть верным своему супругу, с которым сыграет три свадьбы. — А почему сразу три свадьбы? — заинтересованно спросил, переведя взгляд снова на спокойного Теу. — По закону трех меток, — кратко ответил бета, но увидев моё не соображающее выражение, он, со вздохом, стал снова меня вразумлять: — У демонов, в отличие от людей, одна метка не несет никакой силы, и она быстро сходит. Только после третьей метки запах заключается на всю жизнь. Я непроизвольно почесал застывшую метку, которая зарылась в золотистых волосах, скрываясь от чужих взглядов. Она стала затягиваться, и я заметил, что и запах становился водянистым еще до использования мази. Но потом меня прошибло током, в голове мелькнул новый вопрос: — Поэтому Дариус так быстро отказался от свадьбы — не хотел с гаремом расставаться? Но почему тогда именно Габриэль? — Дело в твоем отце. Дариус не смог бы свергнуть Асура без посторонних сил. У твоего отца был торговый флот, где солдаты Дариуса прикрывались, чтобы без подозрений войти к пристани Тигрис. В то же время я и был там предоставлен, как подарочек для короля орков. Внезапная битва меня и спасла… Тигрис превратился в развалины, да в одно сплошное пепелище. Повстанцы Дариуса порубили и страж отца, и солдат орков с их главой. Завязалась новая война с орками, которая, как ты знаешь, идет и сейчас… Теперь все встало на свои места, и цепочка выстроилась, распутываясь прямо у меня перед глазами, но почему-то радости от этого никакой. Я сглотнул ком, застывший в горле, и дрожаще облизал потрескавшиеся губы. Еще в закромах моего любопытства пряталось много вопросов, которых я хотел обнажить и получить скорейшие ответы. — Дариус решил взять Габриэля в качестве оплаты моему отцу… — Я ошеломленно поднял глаза на Теу, тот только соглашающе кивнул. — А я еще идиот — подсобил не брату, а этому черту! Ярость опять захватила все тело, и на этот раз она пролилась на близстоящий стол, на котором стояли рядом домино наполовину законченные картины. Они раскидались по всему полу, громко хлопая деревянными рамами об выложенный каменный пол. — Эй-эй! — возмутился желтоглазый, подбежав к упавшим картинам. — Я их рисовал не для того, чтобы ты их громил! — Извини! — выкрикнул, будучи еще охваченным гневом. — Просто, вся эта ситуация и осознание того, что я был пешкой — меня накаляет. Я привстал на одно колено, не боясь грязного пола, и стал собирать упавшие картины. Теу собрав пару картин, бросил это дело, взгромоздив все на главного виновника. — Я прекрасно понимаю — меня тоже использовали как живой товар, причем дважды. Хотя Дариус долго не хотел меня отдавать Авиту, ведь я его родной брат. Теу подошел обратно к мольберту, внимательно в него всматриваясь, а тем временем я смотрел на него, прожигая удивленным взглядом. У них одни родители… — Наша мать была наложницей в гареме, — тихо сказал Теу, словно прошептав, и уселся вновь за мольберт. — Как говорил Клемент, она была единственной, кто носил янтарный взгляд и смуглую кожу. Он отдал нам ее письма. Она хотела назвать меня Теутом, в честь мудрости и сострадания, а Дариуса она назвала в честь своего отца. Я скинул с себя имя подаренное отцом и прильнул к имени матери. Жаль, она не дождалась нас… Я замер, стоя на одном колене и посмотрел еще внимательней на опущенные желтые глаза, источающие лишь одну сплошную печаль, без всплесков других чувств и эмоций. Язык снова завозился, щекоча нёбо, а в уши врезалась опять навязчивая тишина, которую хотелось разбавить. Я встал с колена и задал вопрос, прогоняя молчание: — Как он выжил? И как он мог стать главой повстанцев? Теу, отстранившись от горьких мыслей, поднял потемневший желтый взгляд и пожал плечами. Я же поставил собранные картины снова на стол, небрежно складирую одну на другую колючей стопкой. — Мне это неизвестно, — неутешительно проговорил желтоглазый. — Только сам Дариус может об этом поведать. — А что насчет Агны? — не забыл я про демоненка. Факт, что у Дариуса есть ребенок, сильно впечатлил, скорее ошеломил… — Она самая младшая из пяти детей и единственная, кто родился в стенах замка. — «Младшая из пяти»? — я нервно облизал губы и повернулся к бете, не веря в услышанное. — У Дариуса пять детей? Последующий кивок Теу просто выбил из меня дух, и я, боясь свалиться на пол, сел на близстоящий стул. Упираясь локтями в колени и подпер руками голову. — Черт возьми, пять детей… — Ты совершенно ничего не знаешь о демонских традициях… — вздохнул разочарованно бета. — Пять детей — это еще мало. У меня тридцать братьев и сестер, более сотни племянников, пятнадцать внуков и один правнук. И это в мои младые годы. Я схватился за виски, прикрывая их ладонями. Уму непостижимо… — Тогда кто младшие родители детей Дариуса? — еще не отходя от всплеска ошеломленности, спросил я. В ответ Теу в очередной раз пожал плечами. — Дариус утаивает. Знаю только, что Агну родил один из наложников — стервозный такой омега по имени Юко. Он легко отказался от дочки и решил уйти, а Дариус его не держал… И, предсказав твой следующий вопрос, спешу ответить, что остальные четверо — мелкие альфы, которые своей шкодливостью терроризируют всех слуг и нянек. Услышишь где-то панихиду, знай, это сыновья Дариуса. Старшего зовут Демиан, средние — близнецы Мариан и Юлиан, а младшего — Лео. Они жили с Дариусом вместе с повстанческими воинами, и, поэтому, характер дикий и необузданный… — Да, — протяжно произнес, облокачиваясь об спинку стула, — семейка веселая у вас, ничего не скажешь… Теу вновь пожал плечами то ли не зная, что ответить, то ли немо соглашаясь со мной. Я фыркнул, оглядывая мастерскую, впиваясь взглядом в потолок комнаты. Я не знал, что Теу рисует. Схватив одну картину из небрежной стопки, я внимательно осмотрел ее. Работа была не закончена, но в сырых мазках краски читалась зарождающая живость. — Красиво… — скромно похвалил, Теу в ответ тоже скромно зарделся, прикрывая румян за сосредоточенностью на деле. — Почему ты не дорисовал этот пейзаж? — Я его отложил, — не томя с ответом, произнес бета. — Мысли и идеи быстро пролетают в голове, что не за каждую успеваю зацепиться. Начав одну картину, так через мгновение всплывает образ другой. Откладываю на потом одну, начинаю заново другую, и так по кругу. Я поставил обратно миниатюру незаконченного пейзажа и спрыгнул со стула, подходя к Теу и осматривая его свежую работу, которая сбила с пути все предыдущие идеи и вдохновения беты. И это был портрет женщины… Золотистые волосы, золотисто-янтарные глаза и карамельная кожа… Теу старательно выводил ее черты на прочерченном нитями холсте, вырисовывая идеальные линии женского лица, чувствительно подчеркивая каждую жилку вены, выглядывающие на хрупких руках, каждый блик и тени. Обернувшись и осмотрев свежим взглядом мастерскую, я наткнулся на пару тройку незаконченных работ, в которых мерцало незавершенное лицо этой загадочной особы. Она призрачно мерещилась на холстах Теу, продолжая преследовать художника. Он хотел воссоздать ее утраченные черты, но, судя по количеству испробованных холстов, каждая его попытка терялась в бездне неудач, и работы так и стояли незаконченными, по-сиротски спрятавшись в стороне. — Пытаешься возродить ее на холсте? От моего вопроса Теу застыл, а кисточка так и замерла в дюйме от холста. — Неужели понял, что это моя мама? — скептично фыркнул бета. — Это удивительно. — Догадался по ее чертам. Она очень похожа на тебя… — напрямую сказал правду. Теу сильнее зарделся, превратившись в алый помидор, и стал бубнить себе под нос что-то неразборчивое, утаивая от моих ушей. В ответ я только заулыбался, затомив взгляд на пунцовеющих щеках. — Теу, — мягко произнес я, — мне нужна твоя помощь. — Помощь в чем? Незамедлительно повернулся ко мне лицом бета, отложив кисточку на подставку мольберта. Желтые глаза заблестели новыми бликами интереса и любопытства. — Мне нужно выкрасть свои письма у Дариуса, — напрямую изложил суть моего прихода, из-за чего Теу в ответ колюче засверкал глазами и насупил сердито брови. — С ума сошел? — Нет! Теу, мне правда нужны эти письма — они от родных… Я прекрасно понимал, что глупо давлю на жалость. Но, зная Теу, я прекрасно понимал, что он не откажется помочь. Не зря его имя, подаренное матерью, означает «сострадание»… — Хорошо, — пораженно вздохнул Теу, прекращая кусать губы. — Помогу, но если тебя поймают — на меня вину не скидывай. — Хорошо! — соглашающе повторил за бетой, но более задорно. — Вся почта у него в кабинете. По коридору не пройти — тебя все равно заметят… Бета подошел к большому шкафу с книгами, который спинкой прикрывал большую часть стены. Теу уперся об его бок и попытался отодвинуть в сторону. Я глупо стоял на месте, не понимая, что он делает. Только потом решился помочь ему отодвинуть шкаф. Но даже тогда, когда шкаф оголил часть каменной стены, до меня все равно не доходило… А Теу тем временем всучил мне в руки какую-то хрустальную сферу и попутно нажал на одну из каменных плит. Плиты чешуйками расползлись по всей стене, открывая темный туннель за толстой каменной скорлупой стены. Из этого темного прохода подуло, и я сильнее сжал сферу в руках. — Тебе нужно подняться по узкой лестнице наверх, пока не упрешься в тупик. В стене будет торчать штука, похожая на рычаг — с помощью него откроешь вход в его кабинет. То, что у тебя в руках — называется светоч. Скажи ему, чтобы он озарил, и он осветит тебе путь, скажешь «затми» — он перестанет светиться… Услышав слова желтоглазого демона, я зашел в туннель, шепнув светочу указания, и он засеял, озарив сырые стены туннеля. Пахло тлением, источающимся от каменных плит и ощутимой сырости под ногами. — Удачи. Я буду ждать тебя здесь, — с этими словами Теу запечатал заново туннель, оставив меня замурованным в этом проходе. На этот раз гул моего сердца не бушевал от страха — темноты я боюсь меньше, чем высоты…