У нас два обличия

Несмотря на узкий проход, стук моих каблуков отдавался эхом от теснящих стен. На каждом углу сырость вбивалась в ноздри, и тлелый запах повис над головой, а влага этой узкой пещеры неприятным мокрым осадком скопилась на моем лбу, поблескивая бархатным блеском от сияния светоча. Сырой холод сквозит по узким ступенькам, оставляя после себя шлейф пугающего призрачного гула, который был тихим и от этого наводил немалый страх. Пару раз под каблуками моих сапог шустро пробегали крысы, испуганно пища и добавляя красок в эту пугающую картину. Я сиганул в этот темный и сырой проход не задумываясь и не дожидаясь, пока страх атакует тело. Теперь, ощутив свою ошибку, описанную яркими красками, я мысленно щелкал себя по лбу, да давал сам себе подзатыльник. Ступать по узким тропам и по рыхлым ступенькам, которые крошились от моего веса, — не самая приятная прогулка в моей жизни. Каждый раз шугаясь любого еле проскользившего шороха, при этом, со вздрогом проделывая каждый шаг. В руках уже вспотел светоч, прилипая к коже. Я не знал, сколько мне щеголять по тесной лестнице, ломая ноги об разрушенные ступени. Теу говорил, что я должен упереться в тупик и найти рычаг на стене. Насколько я был рад, что, наконец, узкая лестница закончилась. Стена расползлась, отодвигая в сторону спинку шкафа. В глаза ударил полумрачный свет зашторенной комнаты сквозь вспыхнувшее облако потревоженной пыли, и когда я шагнул в ее объятья, выходя из книжной стенки высокого и массивного шкафа, то светоч ярко озарил рельефы комнаты, построенные с помощью различных комнатных атрибутов, и их тени шустро заплясали на дубовом полу, прикрытым дорогим ковром. Я внимательней осмотрел комнату, присматриваясь к деталям. В кабинете моего отца всегда был бардак, и стопки различных бумаг не спешили покидать его стол, громоздившись разбросанной и рыхлой кучей. Однако рабочий стол Дариуса был чист, и только пустынного перекати-поля не хватает на его поверхности. Либо он не часто приходит в свой кабинет и посвящает часы бумажной волоките, либо он слишком педантичен. Но душу грел больше первый вариант, утешительно даря мне надежду, что Дариус не посетит кабинет еще в ближайшие часы. Но широкий диванчик, стоящий вблизи с массивным камином, давал ощущение, что хозяин кабинета проводит здесь и ночи, не решая покинуть работу. Стол стоял спиной к стенке, прикрывая собой не менее массивный и фигуристый стул. Я обвел его, продолжая нервно облизывать губы и воровато оглядываться на главную дверь кабинета. Дрожь и нерешительность слабо бунтовали во мне, но, вспомнив, кто такой Дариус, я забил свое колебания подальше, да поглубже. Этот чертов демон убивал каждый росток моей жизни, отстранив сначала от свободы и права слова, а теперь оградил стеной моих родных. От этого дрожь стала гневной, я впопыхах и резко, чуть ли не выдергивая, открывал ящики тумбы, рыская в бумагах. Конверты на глаза не попадались, лишь только сложенные листы договоров. Один из них я взял в руки, шустро пробежав строчки взглядом. Мне хотелось увидеть его почерк. Дариус жил, точнее выживал вне дворца, и, соответственно, получить образование было куда сложнее. Но мне пришлось подавиться своей усмешкой, предвкушая детские корявые строки. Почерк Дариуса был красив, широк и размашист, напоминая извивающуюся змею, растянутую на молочно-желтых листах бумаги. Я хмыкнул, оглядывая договор, описанный о присвоении обедневших земель. Листы снова стали шуршать в моих руках. Так жуликовато я еще не рыскал. Кажется, что еще веет его запахом, и опасливость пронизывала мысли. Кажется, еще чуть-чуть, и в комнате появится его сильный стан, облаченный маской лик, открывающий только жаркий взгляд цвета раскаленного золота. Почему-то сейчас я занервничал. Все было тихо, но руки непослушливо создавали ворох в тумбе, обыскивая каждый листок; глаза быстро бегали по строчкам, ища нужное мне имя, и когда взгляд спасительно зацепился за вскрытый конверт, я в душе заликовал. Письмо от имени Габриэля: его почерк красуется на рубашке белого конверта, а бумага еще хранит его цветочный аромат. Я шустро, не теряя времени, закинул письмо под ткань кафтана, прикладывая к горячей коже, и бумага медленно охладила жаркое и испуганное сердцебиение, но ненадолго… За спиной прозвучал скрип, и сандал вцепился в горло, завязывая петлю. — Ты себя бессмертным возомнил? — донеслось за спиной, резко и грубо вбиваясь в уши. Кровь волной пронесла по всему телу вздрог, а я во всполохе поднял голову. Взгляд резко стал четким, оглядывая фигуру демона, которая так внезапно появилась и замерла, преграждая своей широкой спиной главный вход в кабинет. Его размашистые плечи прикрывали не менее широкую дверь. — Как ты?.. — отскочил от письменного стола, оторопев, произнес я дрожаще и проглатывая половину слов. Слишком резкий запах сандала душил, стягивая горло. Слишком неожиданно показался Дариус, пугая меня. Весь его вид, его сложенные руки на груди, укоризненный янтарный взгляд, порицающе давили на меня, и я опасливо попятился к стенке, мало ожидая поощрение с его стороны. Что-то было странное в его запахе — слишком резкий, слишком напористый. Кошачьи зрачки округлились, оттеняя темнотой золотистую каемку. Воздух стал пульсировать, отдавая заразные волны, распространяя жарость и сухость по всей комнате. У него гон… Я поперхнулся отравленным воздухом, который пропитался резким альфьим запахом, и прилип к стенке морской звездой. Этот запах через легкие потрошил меня изнутри, выворачивая наизнанку. Губы опять стали сухими. — Мало того, что я позволяю тебе из меня веревки вить, так ты еще и подставляешь меня. — Он сделал шаг навстречу, оплыв письменный стол. Оглянувшись на незакрытый потайной проход, демон хмыкнул, вонзив в меня раскаленный взгляд. — Ты словно напрашиваешься. В эту минуту я не стал бежать к незакрытому проходу, потому что знал, что меня это не спасет. Я уже ощущал на голых плечах его сердитое дыхание, которое отбивалось мне в подбородок, словно приподнимая его. Это дыхание преподносило его запах, этот ядовитый аромат сандала, который въедчиво впитывался в мою кожу. Невольно хотелось, в свою очередь, впитаться в стену, слиться с ней, чтобы раскаленные золотые глаза перестали меня испепелять. Дариус был суров. Маска и в этот раз забралом прикрывало половину его лица, но его эмоции и жар можно было читать только по одним глазам, которые ничего не утаивали, словно специально, раскрывали его состояние, срывая с себя личину спокойствия. И от этого мне становилось куда труднее стоять перед ним. Гон его чувствовался, угнетая меня как альфу, как более слабого… — В таком состоянии меня не стоит выводить из себя, — произнес демон чуть ли не с хрипом, срывая горло на более рычащий звериный рык, урчащий, вибрирующий до небольших бархатистых волн. Был бы у меня хвост, и то я его позорно поджал, ни как понуренный взгляд, который во всю дырявил пол под ногами демона, изредка цепляясь за кожаные носки его сапог. И в этот самый момент, его рука скользнула медленно к шее, мазнув гладко по скользящей поверхности моего золотого ошейника, и, заковыривая указательным пальцем, он царапнул шею и подтянул меня ближе к своему лицу. Сандал уже кружил голову до боли, а его глубокое дыхание прогулялось по моему лицу. — В гон демоны слишком буйные, — с этими произнесенными словами он мазнул губами по моей скуле, скользя к уху и кусая его клыками за завиток. — Так что сопротивление тебе выйдет боком. Я ничего не мог поделать, как замереть и замолчать. Его руки стали тянуть меня к письменному столу, но я уперся каблуками в пол, начиная буянить. Все ситуация отдаленно напоминает ту сцену в кладовке, когда мы остались с Деяном наедине. Я не хотел примерять его шкуру, не хотел оказаться как он, — придавленный животом к столу со спущенными штанами. И когда ребро стола больно ударило в тазовую кость, я единственное смог только прорычать вперемешку с болью: — Не здесь!.. Дариус на минуту немного застыл, ослабив сильную хватку, и пальцы перестали прощупывать моё плечо до кости. К телу снова прильнула свобода, но только на мгновение, когда Дариус отстранился от меня и за это короткое время закрыл единственный близкий путь к отступлению. За спиной опять зашуршали плитки стены и книжный шкаф со скрипом встал на свое место. — Ты прав, — согласился Дариус, схватив меня больно за локоть и отлепил от письменного стола, — здесь не место. Он сильно поволок меня из кабинета, несмотря на то, что я и так отдавал малые попытки сопротивления. Скорее, я хотел скинуть его руки, которые до синяков проминали мышцы. Но шаг демона был ускоренный и четко с гулом отбивался от каменных стен, и я не успевал ни то что скинуть его тиски, но и даже поспевать за ним. Я не знал куда он меня ведет, но мы недолго шли по вытянутым проходам коридоров, замерев у нужной ветвистой двери. — Мне больно, — прохрипел натужно, сдерживая остатки той злобы, что мало, но прицельно продолжала колоть. Дариус и минуты не задержался на мой просьбе, он только впихнул меня в комнату, толкая в плечо. Воздух принял ударом моё раскаленное рычание и несдержанные выкрики угроз. Даже сейчас, когда я, понурив достоинство, пошел в его комнату добровольно, хоть и в тисках, Дариус продолжал вести себя по-собственнически. И когда дверь связала узлы за его спиной, я снова опустил взгляд и стыдливо, и зло проглаживал им пол. — Я еле сдерживаюсь, — признался демон и отцепил маску от тонкой чалмы, оголив влажные губы и блестящие клыки. — Если не хочешь получить в украшение пару синяков, то советую не сопротивляться. Да, мне нравится твоё упрямство, но не в этот момент, когда я могу тебя порвать. Мне пришлось сердито, сдерживая ярость на поводке, прикусил зубами щеки, не давая волю соблазну оголить клыки и наброситься на демона. А соблазн был не малый… Он намного сильнее меня, и я в этом убедился не единожды, но от этого ярость еще сильнее бушевала внутри от осознания моей слабости. Даже сейчас, когда демон сделал шаг ко мне, я оступился назад, признавая и оголив еще мой самый главный порок — страх. — Что я тебе только что говорил? — прорычал в воздух Дариус. Его глаза опять зло отдавали блики раскаленного золота, а его сильная рука притянула меня, цепляясь за шкирку моего ошейника. Золото чисто заскрипело в шквальных руках демона, которые жестокосердно и жадно пытались расцепить этот золотой обруч с моей шеи. Я вцепился в его широкие запястья, пытаясь успокоить грубые руки, но ошейник поломано щелкнул, освободив шею. Дариус откинул его на пол, обводя пальцем моё адамово яблоко и вцепился губами в один из синяков, оставленных после ношения тяжелого кольца. Губы влажно очерчивали ключицы, а острые клыки ощутимо кидали ноту боли. Мои руки с его запястий спустились на его плечи, короткими когтями вонзаясь в напряженные мышцы, которые слегка пульсировали. — Мне всегда нравились такие незаметные черты на теле, — прохрипел Дариус, переоблачаясь в зверя. Его раскаленное дыхание, в такт с раскаленными глазами, опалило мою шею, выжигая свои инициалы, словно ставя вторую метку. — Эти красивые ключицы и аккуратная впадина между ними… — продолжал демон, — ты словно выточен из золота. Демон своим телом все толкал меня в сторону винного балдахина, принуждая нырнуть под него на мягкую кровать. И сдерживаться не было сил: губы уже до алого искусаны, а в горле кололся всхлип, желая выбраться наружу с намерением обрадовать слух Дариуса. Спина утонула в облачной перине, и шкодливая рука демона по-варварски резко поползла под ткань моего кафтана, цепляя пальцами украденное мной письмо. Дариус и на секунду не задержал на нем взгляд и так же, как и золотой ошейник, отправил в полёт легким пером на пол. — Черт! — провожая порхание письма, рыкнул в плечо Дариуса. Дариус, не теряя ни минуты, запрыгнул на мои бёдра, вдавливая все глубже в мягкое перино. В глаза ударило его возбуждение. Я отзеркаливал его желание. Кажется, что и взгляд у меня потемнел, и зрачки незаметно на темной радужке расширились, отгоняя с этой территории белые блики. Я вел себя как тряпка, безвольно совершая сопротивление, потому что так было нужно, придумывая причины по этому поводу, дабы оправдать себя. После долгого ношения нижнего кольца, я сам примерил на себе шкуру евнуха. И третья слабость, как грех, застыла в моей голове, понурив все остатки гордости и тщеславия. И звалась эта слабость желанием… Руки, без моего согласия, спустились с плеч Дариуса, заползая под край его накидки, которая ни на чем не держалась и полностью оголяла загорелый живот. Я решил выбрать путь меньшего сопротивления, прислушавшись к словам демона. Мысленно гнобя свою слабость, я вцепился в него, но уже с другим намерением — притянуть ближе. Я сам не понимал, что я творю, но, наверное, запах ядовитого сандала сильно ударил мне в голову. Это не запах течки, это, несмотря на сладкий вкус, запах альфы — с присущей терпкостью и напористостью, которые удушающе пронизывает легкие, отгоняя и затмевая остальные, более слабые альфьи и омежьи запахи. Но, почему-то, вместо того, чтобы отстранить и выветрить, я утыкаюсь носом в оголенную грудь и ловлю этот аромат, погружаясь в него, добровольно разрешая вскружить себе голову. Руки уже без стеснения притягивают его слабо, но намеренно, цепляясь за края накидки, и довольный рык огладил мою золотую макушку. На загорелых грудных плитах уже выступил блеск пота. Я не брезгуя прочесал носом по ткани накидки, утыкаясь губами в жаркую кожу, которая оставила солоноватый осадок вкуса. Чалма спала на его затылок, и отросшие угольные пряди торчком обвели красивый ровный лоб. И тут я словил себя на глупой мысли, что только лбами мы с ним похожи. У него, как и у меня, такой же аккуратный, небольшой и открытый лоб, который не прикрывала вуаль волос. Полностью оголенный и красивый. — Сними это хреново кольцо!.. — рыча в крепкую грудь, потребовал у хозяина положения. Я чувствовал, как в груди разливается тепло, и последующее возбуждение не было незваным гостем. И, обогнав колкую боль, я хотел уже избавиться от чертова кольца, которое мог снять только он… Рука Дариуса послушно нырнула под мой кафтан и по-плутовски стала стягивать штаны. Я хрипло задышал, прерывая слабый стон, когда его рука, оглаживая препуций, дотронулась до злосчастного кольца, которое уже начинает потихоньку сжимать низ головки. Но, наперекор моей просьбе, Дариус его не снял, а лишь слегка ослабил, позволяя члену полностью налиться кровью. — Сними! — вторично потребовал у демона, цепляясь ногтями в его поясницу. — Сними его! Несмотря на просьбы, Дариус в ответ только рычаще фыркнул мне в темечко, а мои руки все продолжали царапать ему поясницу, промяная ногтями позвонки, которые стройным рядом выглядывали маленькими бугорками. Но Дариуса это не брало на дрожь или раздражение, он все так же придавливал меня к кровати, заставляя утонуть все глубже в облачном перине. — Отказываюсь, — коротко ответил демон, отцепив мои руки от его поясницы и возложил их над моей головой. — Тебе лучше быть окольцованным, а то я вряд ли дождусь следующего момента, когда ты сам добровольно подластишься ко мне. Он положил мои запястья внахлест, при этом крепко держа их одной рукой, а другая тем временем стала шкодливо дразнить меня внизу, прокручивая ослабшее кольцо. Я заскрипел зубами, что даже на щеках стали плясать желваки, но предательское стонущее мычание вырвалось из губ, обрадовав демона, и на его лице промелькнула улыбка, которая мимолетно оголила ямочки на щеках. — Разве это не приятно? — спросил демон, нагнувшись к моему уху непозволительно близко, чтобы говорить такие откровенные вещи. Рука нежно поглаживала уже влажное кольцо, которое плавно стало скользить от основания к головке, что заставляло меня дышать чаще и глубже, затрагивая этим дыханием смуглую кожу Дариуса.  — Это доставляет удовольствие с лихвой… — все продолжал он шептать, затрагивая своим дыханием край моего уха. От этого мурашки волной захлестывали все тело, а багровые пятна залили щеки и даже пульсирующие желваки не могли отогнать этот алый окрас. Демон стал так же жарко дышать параллельно со мной. Его рука продолжала поглаживать меня внизу, и на бархатистой головке выступили щедрые капли смегмы. Дариус размазал маслянистую смазку по всей длине, от чего кольцо стало скользить по члену более юрко и гладко, массируя рельефы и выпуклые венки. Он медленно гладил меня, смазывая руки в смазке, которая, судя по количеству, не прекращала покрывать головку, и демон продолжал меня дразнить, не ускоряя при этом темп. Я, уже уставший от медленных пыток, стал в нетерпении подаваться бедрами вперед, желая уловить больше ласки. В ответ на такое действие Дариус ухмыльнулся и взял в руку мой член более уверенно, даже слегка грубо. Но, когда возбуждение стало невыносимым, Дариус сомкнул кольцо на старом месте — под головкой, не давая спокойно кончить. — Черт! Я сказал, убери его! Я уже стрелял огонь глазами, а горло уже устало рычать от злости, смотря на этого демона из преисподней Клио. Несмотря на моё рычание, он не спохватился снимать кольцо, только хмыкнул, колко улыбаясь. Демон провел влажным языком по шее, останавливаясь у ушной мочки и прошептал «Терпи». Я пнул его коленом по бедру, откровенно говоря этим, что терпеть не намерен. Если я и решил вступить в эту игру, так буду желать, чтобы и Дариус был со мной в одинаковых правах. Роль зверюшки на поводке меня не устраивала. — Дариус, сними его… — без упрека и грубости, произнес я довольно тихо, чтобы это дошло только до его слуха, не отбиваясь от стен широкой комнаты. Я стал еле тереться бедрами об его, стыдливо упрекая сам себя. Дал оплеуху мысленно, и отдернулся, прикрывая поясом голое и стыдливое неудовлетворение, словно ребенок обмоченные портки. Унизительно и глупо. Дариус, вперекор моей просьбе, хмыкнул с улыбкой и заковырнул ладонью под раскрытый подол кафтана, протягивая руку через ослабший широкий пояс. Он задрал кафтан до груди, и его рука перешла на новые территории моего тела. Голая кожа отреагировала скользящим холодком по всему телу, и новая волна мурашек не заставила себя ждать, однако накалённые кровью руки демона усмерили эту дрожь. — Не могу понять… — шепнул мне в лоб демон с доброй усмешкой, — какой именно ты мне нравишься: дикий и непокорный, или же податливый и ластивый, а может даже и до алого смущенный?.. Дариус провел губами еле ощутимо по моему носу, спускаясь к губам. Такие же еле заметные прикосновения губ, словно трепетание бабочки. Он не решался поцеловать меня, зато, почему-то, решился я. В стенах этого замка я позабыл любые ласки, и даже простой поцелуй стал для меня просто немыслимым желанием, которое не терпелось опробовать, заново ощутив чьи-то губы поверх своих. Я и представить не мог, что пожелаю этот поцелуй от его губ. Но Дариус прервал его в самом начале, превратив в более жадный и слегка грубый, впиваясь чуть ли не в дёсна. Он грубо целовал, а я хотел разрядки. Смазка, даже через сжатое кольцо, умудрялась просочиться и огладить блеском головку, но этого было недостаточно. Я притянул его за руку, прикладывая к «больному» месту, и Дариус в очередной раз усмехнулся, прервав поцелуй. Усмехнулся колче, чем обычно. — Терпи, — повторил демон. Его губы стали матово блестеть от поцелуя. — Терпение окупится. Обещаю. После таких слов я мог бы забиться в его руках еще сердитей, но я этого не сделал. Мне хотелось верить в обратное, хотелось верить его словам. И когда его руки скользнули по члену, захватывая влагу, я не стал сопротивляться. Да, мне было неприятно, что мы не на равных, но у меня не было выбора, как послушаться, опустив гордость. Я с нетерпением ждал, когда его руки огладят головку, проскользят по золотому кольцу и ослабят давку. Но этого тоже не произошло. Его рука только игриво поглаживала напряженный ствол, дразня меня еще больше, и я заскрипел зубами, стирая их в порошок. — И когда оно окупится? — спросил я сам у себя, но этот вопрос долетел до ушей Дариуса. — Этого мало, — ответил с улыбкой демон. — Но, судя по всему, ты ужасно нетерпелив... как и я. Его улыбающиеся губы прикрыли мои, наклонив голову в бок. Легко целуя, я еле ощущал, как трепетно щекочут его ресницы моё веко. Мне хотелось так же улыбнуться через этот эфирный поцелуй, но демон уже отвлекся, стекая губами к моей шее. Он, чередуюя нежность и дикость в своеобразном букете, очерчивал кивательную мышцу, которая выглядывала, когда от неги я опрокидывал голову назад, позволяя губам Дариуса разгуляться там, где только можно. И редко, но ощутимо, не неся никакой боли, а лишь мазки разнообразия, его клыки слегка прикусывали незажившие синяки на стыке шеи. Это не доставляло сильной колкости, но я продолжал впиваться в его плечи, стараясь сильнее притянуть его ближе. Дариус закусил губами выпирающую ключицу и огладил теплыми руками мою грудь. Она не была столь широка и рельефна, как у него, и я снова ловил себя на мысли, что завидую ему, причем в открытую, не скрывая завистливых глаз. Но демон хмыкнул, наблюдая за моим взглядом, исподлобья смакуя мой вид и спускаясь все ниже по моей фигуре, останавливаясь у пупка. Он клыками прикусил косые мышцы живота, потом, услаждая, вылизывал алые следы, оставленные этими самыми клыками. Я все терпел эти игры, надеясь, что Дариус опустится еще ниже и обхватит губами саднящую головку. Но демон, в который раз, обманул меня жестокой игрой и привстал на кровати. Он продолжал дразнить меня, хотя и сам был на пределе — заметная теснота в его штанах открыто намекала на это, и запах сандала становился все сильней и настойчивей кружил мою голову, окутывая мысли густым туманом. Вслед за Дариусом я поднялся на локтях, осматривая его фигуру. Выпрямившись, он скинул с себя накидку, показав широкие плечи и смуглую кожу, которая матово блестела от полумрачного света. Демон притянул меня за колени, наклонился вновь надо мной и наши взгляды встретились. — Мой Ау, — шепнул он мне в губы, и я потерял сам себя. Один эфирный поцелуй сменяется другим, в контраст прошлому, он становился более диким и весомым, жадным и ненасытным. От этого уже опухли и потрескались губы, а слабая колючая боль дает понять, что это не бредовый сон… Я сам подставился ему, сам сжимал его плечи, притягивая ближе, чтобы наше с ним сердцебиение схлестнулось и стало биться в унисон. Я чувствую, какой он живой. Моя рука сама тянется к нему, решаясь на такой смелый шаг, как пронырнуть к его спущенным штанам и обхватить его нежно. Но рука дрожала как от холода, неуверенно поглаживая его член. Но даже так, в моих неумелых руках, он продолжал пульсировать и словно становился жарче с каждым прикосновением проскальзывающим через ткань. Большой палец подушечкой оглаживал его головку, и дыхание Дариуса стало трепетать, тревожа мою золотую гриву. От этого демон еще больше раскрепостился, высвобождая зверя, которого так долго держал. — Повернись, — отстранив мои руки от себя, прохрипел Дариус. Белки его глаз уже процеживали сквозь себя красный цвет. Рваное дыхание выпрыгивало сквозь искусанные губы, давая мне понять, что он уже на исходе. Я прислушался его приказу, и стоило мне его выполнить, как клыки коснулись места уже зажившей метки. Чувствуя, как рвется снова кожа, я зарычал в простыни и схватил его за ладонь, вцепившись в неё ногтями. — Чтоб тебя!.. — зарычал я в те же простыни, утыкаясь в них носом. — Я не переживу твой запах на своем теле опять! — Ничего… — подал голос за спиной Дариус. Я слышал, чувствовал, как он облизывает губы, слизывая мою кровь, соленый запах которой повис перед носом и начинает уже щипать глаза. — Поверь мне, у меня было три попытки, две из них я уже использовал, а третью дарю тебе… — Ненавижу тебя! — вторя своим мыслям, крикнул я, раскрывая рот как рыба и грубо хватая воздух. И только хриплое дыхание за спиной выронило такой странный ответ: — Я себя тоже.