У нас два обличия

Каждый мой шаг отбивался раскатом удара, как волна от громогласного рёва барабанов. Чем дальше я иду, тем сильнее наливались свинцом мои ноги, словно отказываясь подниматься по ступенькам. От Верхних садов пахло скошенной травой и рыхлым черноземом, завезённым с центра Средиземья, где земля богата своим плодородием, которая создавалась на слое тысячелетия, благодаря вулканической пыли и пеплу. И теперь её участь — освежить почву, пропитать её полезными минералами, обогащающие тем временем самые твёрдые стволы и даже самые маленькие стебельки каждого растения садов. Клумбы разрастались широким красочным пятном, расцветая всей разнообразной цветочной гаммой. Благоухая и распыляясь по всей обширной территории, запах с цветочной пыльцой щекотал нос. В начале своего цветения, цветы распространяли не мягкий аромат, а совсем резкий и прогорклый. Но уже к середине вечера, на границе с сумраком, когда солнце переставало жечь пеклом купола садов, запах цветов разбавлялся с вечерним ветром, когда нижние плиты купола открывали, как огромное окно, позволяя этому самому ветру прогуляться по саду, покачивая кроны деревьев и разнося благоухающую пыльцу. Весь этот букет дурмана — парад цветущих запахов, усиливался, несмотря на то, что сад цветёт круглый год. Но, несмотря на верную защиту над кронами сада в виде купола, сад не перестают удобрять, готовя к зиме. Хоть солнечные купола охраняют сады от любых невзгод погоды, но для некоторых трепетных растений нужен особый уход. Даже купол не справлялся с тем, что творится за его границами: сейчас начались ливни, которые в последствии превратятся в снега. Это перерождение садов на фоне капризной погоды не был настолько зрелищным, каким кажется на словах, но я готов поспорить, что Дариус сейчас наблюдает за этим процессом. Когда я подходил к одинокой двери его кабинета, то чуть не столкнулся с Авитом, который с пресным лицом открыл дверь, чуть было не столкнув меня обратно по ковру, да прямиком вниз по ступенькам. Эта скала и слова не обронила в качестве извинения, но он пропустил меня вперёд, давая дорогу в кабинет Дариуса. Белокурый Авит, с каким-то ехидством в холодном взгляде серых глаз, — что было совсем на него не похоже! — обвёл меня с ног до головы, прежде чем скрыться, ступая вниз по лестнице, откуда я и прибыл. Я испугался, что Дариус уже дал ему поручение, касающейся проделки моего отца. И это стало колким стимулом, который с треском ударил меня в спину, и я немедленно ворвался в кабинет Дариуса. — К тебе заходил мой отец? — первое, что я выкрикнул, входя без стука. Дариус оторвался от окна, встретив меня взглядом. Как я и думал: он наблюдает за окном это перерождение Верхних садов. Его лицо было прикрыто маской, но его эмоции верно освещали его янтарные глаза. Разгорячившийся запах сандала, разжигал воздух вокруг Дариуса, словно невидимым барьером. Новый аксессуар на моём предплечье в виде толстого браслета, показалось, стал сужаться, удавкой сдавливая предплечье, из-за чего хотелось его поправить. Тем временем Дариус замерший возле дверей балкона, смотрел на меня отстранённым и холодным взглядом, словно произнесённые мною слова не удивили и никак не затронули его. В редкие моменты я мог застать в его янтарных глазах такое холодное безразличие. — Оперативно вы с ним разминулись, — произнёс он, в его словах чувствовалась еле уловимая скука. Он с тенью улыбки медленно подошёл к своему столу и постарался сесть на кресло, и в этот момент ухмылка сползла с тонкого лоскута его маски, превратившись в гримасу, которая очерчивалась на нахмуренных бровях и поморщенной от боли переносице. Это показывало, что капризная рана всё ещё не сошла болезненным пятном с его тела. На смуглой коже рана, может быть, будет незаметна, но боль, предшествующая её виду, была ощутима даже мне. — Как раз наоборот, — поправил я, не дождавшись, когда демон обратит на меня внимания. — Я знаю, о чём вы говорили. — Что ж, — произнёс он. — И что именно ты знаешь? Он этим легким вопросом попытался прощупать почву, чтобы неловким движением или ни к месту уроненным словом не провалиться в омут сомнений. Однако я решил высказаться прямо и честно. — Я узнал, что он был причастен к твоему покушению, — без страха заявил я. — Если ты сейчас обдумываешь план, как собираешься ему мстить, то это будет последнее… Запнувшись на середине предложения, я посмотрел на его глаза, и удивился. Они не горели как раньше диким пламенем, а были какими-то тусклыми, заполненными печалью. Этот взгляд я видел нечасто на его лице, и не сразу мог понять причину его появления. Дариус всегда был в приподнятом настроении, и держал хитрую улыбку на своем лице. Даже скрывая её под тканью маски, она все равно вычерчивалась тенью, а янтарные глаза горели, прожигая насквозь. — То, что я держу тебя здесь — и так хорошая месть. — Его выражение лица было прикрыто тканью маски, которую он тут же снял, сев за кресло, но в этот раз уже удачно. Лицо не приобрело выразительности и было таким же мрачным, как и его голос. — Константин в который раз показал, насколько он тебя любит… — Любит? — переспросил я, словно последние его слова унесло ветром. Он промолчал, а я сокрушался со своими бесчисленными мыслями, которые заполнили мою голову. Я не понимал его. Когда я впопыхах бежал сюда, то представлял его ярость, его мстительность, загадывая будущее и без своих вещих снов. Но предстоящая картина, напрочь выбила меня из колеи. Я не представлял увидеть Дариуса настолько спокойным, учитывая сколько боли пришлось вытерпеть после ранения. А тут он олицетворял само хладнокровие, вот только в глазах его отражался холод. За пределами стен кабинета отбивался строевой шаг стражников, делающие очередной обход. Это давило на уши, и я сократил между мной и Дариусом дистанцию, сев за противоположное кресло. Воздух, казалось, сгустился между нами. Я с вызовом смотрел на демона, сквозь прозрачную стену сухого безразличия в его взгляде. Впервые я видел, как янтарные глаза оттенял холодный свет. Этот взгляд хотелось разбавить, узнать его причину, развеять тем самым своё сомнение и любопытство, вместе с въевшейся тревогой, из-за которой я нервно почесывал браслет, сквозь тонкий лоскут рубашки. — Ты зол? — прозвучало моё любопытство, отбившись от стен кабинета, пока за их границей все дальше удалялся походной шаг стражников. — Я ожидал увидеть тебя в гневе, а ты меланхолично считал ворон за окном. От выражения своих мыслей, я треснул ладонью по колену и откинулся на спинку кресла. В голове бушевала буря, но это как-то вычерчивалось на моем лице, и для Дариуса это не было преградой, чтобы задать такой же встречный вопрос: — Ты зол? — Этот вопрос таким не казался, он был похожим на утверждение. Удивительно спокойный Дариус, своим задумчивым выражением лица пугал и одновременно злил. Он не был на себя похож, из-за этого я думал, что что-то не так. Словно вскоре грянет буря после долгого затишья, и моя смелость перед ним стала постепенно улетучиваться, оставил только крупицы для последующего грубого ответа: — Конечно зол! — вырвалось у меня. — Мало того, что у меня проблемы, так отец ещё подлил масла в огонь. Черт, зачем он вообще за это взялся?.. Словно утверждая свои слова, я подкрепил их действием, схватившись за мокрый лоб, взъерошив волосы. Дариус неожиданно скромно засмеялся, и почему-то это немного облегчило груз на моей груди. — Я завидую тебе. — Что? — переспросил я. Подумал, что послышалось. — Будь у меня такой отец, как Константин, то я бы сидел на троне по праву наследства, не проходя сквозь кровавую бойню за право своего существования. Я обомлел, минуту смотря на него. Кого это он старается выставить отличным отцом и никудышным сыном? — Мне не послышалось? — наигранно уточнил я. — Ты сейчас восхваляешь человека, который хотел убить тебя. Что происходит в твоей голове? — Можно и так сказать. — За минутной прихотью, Дариус снова почерствел, упустив улыбку, и продолжил: — Константин всегда держал своё слово. Он клялся убить меня ещё тогда, когда узнал, что ты у меня в плену. Я сам виноват: стоило ожидать этого от своего старого партнера, который без погрешности выполнял все требования в договоре, чем сам я со стопроцентной уверенностью похвастаться не мог. Да, были просчёты и упущения в моих шагах, но единственное, что я выполнил с идеальной точностью назло себе, так это по воле твоего отца сверг Асура раньше обговорённого плана. Последнее предложение он выронил, словно невзначай, проговаривая его сам собой, и эти слова заинтересовали меня больше предыдущих, что я даже немного дернулся на кресле. — Он тебя торопил? Зачем? — Спроси у него сам. У вас милые разговоры — это обыденная часть совместного досуга. На слух собственный пульс перебивал тихое дыхание. Как же он меня раздражает сейчас. Впрочем, я не помню момента, когда его вид не вызывал у меня желания послать его к прародителям. При первой встречи, смотря в эти жгучие глаза, возникало чувство неприязни, и к демону стал возвращаться этот привычный взгляд: ехидный, колкий и горящий. Я стал вспоминать, почему я его так ненавижу, смотря напрямую в эти огненные блики, отражающиеся в его зрачках. В бушующий контраст огней его глаз, соприкоснулось в сопротивлении его спокойная фигура с расслабленные плечами. Дариус сидит на кресле по общим меркам довольно скромно, не вальяжно, только широко расставив руки на подлокотниках, не затрагивая саднящую рану. Наверное, удар лезвия в мясистый бок научил его скромности, но для меня картина всё равно оставалась какой-то неестественной. Словно что-то не так, и подвох чуется за версту от такого спокойного Дариуса с такими неожиданно заискрившимися глазами. У него был такой задумчивый взгляд, что я чуть ли не слышал, как скрипят шестерёнки в его голове. Хотелось сбить его мысли с толку, кинув в них гальку. Мне кажется, что такое неожиданное возникающее молчание после оживленного разговора, стало небольшой традицией — перерывом, между метанием острот. Однако я не перестал удивляться таким неожиданным паузам. — Ладно. Не хочешь говорить — не говори! Но если ты думаешь, что из-за этого я изменю своё мнение, — разрушил тишину я, неожиданно для нас обоих. — Ты поквитался с моим отцом, но не со мной. — Маркус… Я замолк, словно по приказу. Наверное, боялся пропустить что-то важное, но когда он произносит моё имя, я не чувствую злости или ненависти к нему, как это было раньше. Это какая-то психологическая манипуляция, уловка, которая заставляет меня верить в то, что он мой друг. Раньше он нечасто произносил моё имя, дав глупое прозвище, которое было для меня как клеймо — принадлежность к его гарему, чувствуя себя вещью, а не человеком. А тут родное имя срывается с его уст, словно чужое. Было непривычно его слышать от демона, но оно не вызывало во мне ненависти к нему. Такой разрыв между впечатлениями о первой нашей встречи, когда он заискивающим взглядом осматривал меня, словно находя изъяны или слабость, как торчащую из меня нитку, за которую если потянуть, то я рассыплюсь, словно вязаная кукла… — Я не собираюсь мстить твоему отцу. Эти слова стали словно ключом, снимающим с меня тяжелый замок переживаний. Стало на мгновение так легко, что я не удержался и вдохнул полной грудью, но уже на выдохе я опомнился. Его слова меня так в легкую заставили позабыть его прошлые грешки, что я немного растерялся, поняв свою глупость и наивность. В последнее время я терялся мысленно перед ним. Внутренние переживания о будущем, о пропавших снах и о неприемлемой глупости моего отца давили на меня. Обороняться уже не было смысла, так как последним ударом была эта нависшая плита. — Я не могу тебе довериться полностью, — честно признал я. — Боюсь, что ты мне это говоришь, чтобы я потерял бдительность. Дариус недовольно колыхнулся на кресле, однако рана ограничивала его в движениях. Он был недоволен, услышав недоверие в моих словах. — Что я должен сделать, чтобы как-то расположить тебя к себе? — спросил он как-то нетерпеливо. — Чтобы ты ощутил вес и честность моих слов и намерений? — Я не могу верить тебе, потому что не знаю, кто ты вообще такой… — произнёс я словно обреченно сдаваясь. — Ты и король и бывший раб, переживший смерть от рук родного отца. Я просто хочу знать… В ушах отголоском бился собственный пульс. Я злился на себя, что обречённо позволил выплеснуть те вопросы, что старался решить самостоятельно, стесняясь и боясь их задать напрямую, но как бы я не бился в догадках, никто ничего не знал. Если для меня Дариус был непрочитанной книгой, то для других — наглухо закрытой дверью. Они четко знали его свершения, и не сомневались в кровном родстве с Асуром. Только Авит, возможно, мог поведать больше о Дариусе, чем здешние тумовщики. Но я с ним и простой разговор боялся заводить, тем более задавать вопросы, касающиеся его прошлого и прошлого самого Дариуса. В то время, пока я мялся на кресле, не зная, какие слова ещё стоит подобрать, чтобы спросить его, Дариус сам разбавил это молчание. Это пауза всплывала всегда, когда он о чём-то думал, решаясь ответить. Это было уже маленьким ритуалом в наших с ним разговорах. — Меня звали Зэйлан. — произнёс Дариус. В отголоске затянувшегося молчания, демон всё-таки решился раскрыть своё прошлое, продолжив: — В переводе с диалекта северных демонов значит «Холодный лес». — Его взгляд прогулялся по моему воротнику, а потом вонзился прямо в мои глаза, словно проверяя, слушаю ли я внимательно. — Это имя дал мне отец… Не родной отец, а тот, кто нашёл меня в лесу и спас от смерти. От этого и имя такое… сумбурное. Оно мне никогда не нравилось. Другое дело Дариус — «Дарующий свет». Смотря в упор на него, я замер, даже дыхание прерывалось, когда демон произносил слова, копаясь в своём прошлом. Я внимательно слушал и с жаждой интереса смотрел на него, провожая взглядом каждый его жест и быстрое движение губ. Но недоверие к демону меня не хотело отпускать, вороша печальный опыт и вспоминая того Дариуса, с которым мне, по злой усмешке судьбы, посчастливилось встретиться. И как бы я не хотел забыть прошлое, это самое прошлое меня отпускать не хотело. Во мне ещё кипела обида. Нервно прищурившись, недоверяя его словам, я присмотрелся к нему: мрачное выражение лица, — возможно, такое же было и у меня, — но застыло оно на его лица явно с нотками кручины. По Дариусу было видно, что его прошлое тоже не торопилось отпускать его, что он так яро держал его за семью замками. Но мне казалось, что он в нём копается, как в старом заваленном подвале, набитом всяким разбитым хламом, и где можно запросто свернуть ногу, пробираясь сквозь этот мусор. — Он усыновил тебя? — заметив запинку Дариуса, я задал вопрос, чтобы тот договорил. Он недовольно переваривал мысли в своей голове, словно разбирая весь тот хлам, который я представлял. Однако демон всё же продолжил с секундной запинкой. — Да, он — Олан, и его супруга Лия. — на удивление скупо произнёс Дариус. Было видно, что эти воспоминания томятся с болью в его памяти. — Не сказать, что он был хорошим отцом. Олан был кузнецом и ремесленником, у него была тяжелая рука… А с моим буйным характером, мне от этой руки доставалось очень часто. Дариус потёр шею, словно вспоминая, как по этой самой шее ему сильно прилетало. Я хмыкнул. Мой кулак тоже часто горел желанием его огреть. — Но несмотря на это, я благодарен ему, что спас меня и воспитал, а Лие, что выкормила наравне с Авитом. Он родной сын Олана и Лии. Когда они приняли меня в семью, Авиту было полтора года. Вторая беременность Лии проходила с осложнением, и Олан решил отвести её в столицу к местным лекарям, но ребёнок был мертворожденный. На обратном пути, уже смирившись с горем, он услышал крик младенца на окраине старой лесной дороги. Он принял это за знак судьбы, однако прекрасно знал, чьими руками была совершена такая жестокость. Олан проговорился мне об этом в минуту пьяной правды, и он не мог уже забрать эти слова обратно или сделать вид, что оговорился. Слишком тяжёл был вес этих слов, что не было сомнений, что это была не глупая шутка, а чистая правда. Я переваривал каждое слово. Неожиданно проснувшееся красноречие Дариуса, погубило во мне злость. Сейчас я был только любопытным слушателем, даже в глубине души, сочувствовал ему. Но я был жаден до новой информации, даже её тяжесть была неспособна насытить меня. — То есть… можно сказать, что Авит и ты братья? — замедлив, уточнил я. Быстро, после услышанного вопроса, глаза Дариуса сверкнули, воспылав на краткий момент. — Мы и так с ним братья! — твёрдо произнёс демон. — Не по крови, но всё же… и несмотря на то, что мы с ним долго находили общий язык. Мне с трудом давалась мысль, что Авит хочет в мужья именно Теу. Мы с ним единокровные братья, что кажется у нас одно упрямство на двоих. А тут Авит, перед которым я в долгу, решает высказать своё желание… Насчёт Теу я был с ним согласен, но он хоть и упрям, зато безгранично добр и мягок, сострадателен и учтив, в сравнении с его старшим братом Дариусом. — У тебя с Авитом были натянутые отношения? — мое удивление невозможно было скрыть. — Он твоя верная тень. И о каком долге шла речь? — Ну-у, — протянул Дариус, — когда мы были детьми, то не думали, как обернётся наша судьба. А Авит в тот момент был сильно подвластен мнению окружающих. Мы с ним были очень разные: он чистый северянин, а во мне текла кровь южных демонов. И из-за того, что мы сильно отличались друг от друга, в поселении ходили слухи о Лие. В частности, что она нагуляла меня от южанина. Олан знал об этих слухах, но раскрыть правду о моем происхождении не решался, так как каждая собака в поселении знала, чьих именно детей отвозят в лес на окраине. Он хотел и меня спасти и не обречь этих глупых демонов на кару Асура. Но все протекло по ещё более глупому и непредвиденному сценарию. На наше поселение напал картель рабовладельцев, которые воровали детей для продажи на рынке. И, предвидев твой следующий вопрос, скажу, что демонов тоже брали в рабство, особенно детей… — И тебя украли… — продолжил я за ним. — Да, — скупо согласился демон. — Меня и Авита, и других детей… К девочкам и маленьким омегам относились трепетно, ценили, как дорогой продукт — их воспитывали для удобства и утоления грязных потребностей богатых и жирных ублюдков. К бетам, с переменной ценностью, было похожее отношение, если те подходили по определённым стандартам, либо оскопляли и отправляли служить в угоду гаремов царских сановников. А вот остальных, то есть альф, ждало только два пути: тяжелый труд или арена. — Ты попал на арену, — догадался я, договорив за Дариусом. — А говорил, что совсем меня не знаешь, раз делаешь такие догадки, — подтвердил он мои слова и впервые за время своего рассказа широко улыбнулся. — Да, я попал на арену, но только после того, как отпахал несколько лет на каменоломне и стройке, таща камни на укрепление оборонительных стен. — А Авит? — Его выкупил один богатый сановник, чтобы выкормить его и натренировать для арены, как личного бойца. У высших демонов это было как развлечение и способ заработка. На своих воинах они зарабатывали огромные деньги, а за победу рабам давали поощрение. И Авит, будучи с рождения крепким альфой, был очень ценным приобретением. А я не был таким, как он… — демон замолк, опустив глаза и как-то задумчиво слегка нахмурил брови. — Это каким же? — спросил я. Мне было мало тех слов, что он говорил о своём таинственном прошлом. Хотелось узнать, каким же неудачником он был. — Я был… мягко сказать, слабеньким, хоть и озорным, точная копия Демияна, — Дариус почему-то произнёс эти слова с улыбкой, прокручивая в голове образ своего старшего сына сорванца. — Помню момент, когда я только начал работать на стройке, и смотрители делали уже ставки, когда я окочурюсь: в этом месяце или в следующем… Я хмыкнул. Наверное, молодой Дариус был тем ещё засранцем, в сравнении с его сыном, наглый образ которого всплывает у меня в кошмарах. Но удивительно, что из слабого ребёнка мог вырасти такой крупный альфа, который по сей день имеет крепкое здоровье, о чем говорит затягивающаяся рана от клинка, украшающая его бок. — Так рабский труд тебя закалил, — почесав подбородок, произнёс я. На вид казалось, что мне этот разговор наскучил, но я постарался просто скрыть своё бесстыжее любопытство. — И сколько лет ты там провозился? — Девять или десять, или одиннадцать… — завозился Дариус. — Забыл цифры? — Уж извини, календарей нам там не раздавали, — недовольно вздохнул Дариус. — И меня схватили, когда я был ребёнком. Я толком и читать не умел… Я немного потупил свой взгляд, опустив его на столешницу письменного стола. Мне было жаль того мальчика, которого звали Зэйлан. Но поднимая взгляд и смотря на взрослого Дариуса, я чувствовал между нами преграду. Даже сейчас, когда он находится не в лучшем состоянии, он источал силу и уверенность в себе, что рассказ о том, каким он был слабым ребёнком, казался мне затянувшимся розыгрышем. Я до сих пор боюсь его силы и амбиций… — Но ты образован… — неловко вырвалось у меня. — То есть, я имею в виду, что ты смог обучиться письму и чтению. — В оковы рабов попадались и те, кто просто не угодил местной власти. Их ссылали в карьер. Рабочие руки пригодятся больше на стройке, нежели в тюрьме, — ловко перебил меня Дариус. — И одним из таких угодивших в оковы демонов был Ярас. Вроде его так и звали… Но я точно помню, что он был образованным демоном науки и искусства. Мог часами рассказывать о жизни творцов живописи и скульптуры, пока я по двадцать раз бегал с ведрами, набитыми щепками от сточенных балок. Иногда он хитро сбрасывал на меня и свою работу, пока никто не видел. Взамен я получал от него лишь сказы о его жизни и науках, которые тот изучал. Вспоминая этот момент, Дариус рассказывал это с теплом, раскрывая мне образ своего первого учителя. — Первое, чему он меня научил — это счету. — продолжил Дариус. — Возможно, он заметил, как я путаю количество инструментов. Первые мои цифры и буквы были написаны палкой на песке… Дариус усмехнулся. Кажется, что эти воспоминания забавляли его, но я чувствовал в его словах горечь. Сам я учился письму с восьми лет на чистой бумаге чернилами, думая в тот момент о надоедливости этих занятий. От корявого пера руки были постоянно в чернилах, которые педагог меня всегда заставлял вымывать дочиста. Но чернила въедались в кожу так же сильно, как это воспоминание в мою память. Я ненавидел эти занятия… Однако маленький Зэйлан сам искал время, чтобы самостоятельно научиться письму. — Когда я повзрослел и старшие смотрители уже проиграли все свои накопления, увидев, что я так и не окочурился, меня заметил один из богатых отпрысков главы военного совета. Его отец и крутил всеми этими играми на арене. С его кармана строились все подачи ставок, и главный жирный процент всей суммы уходили ему в кошелёк. Так его младший богатенький сынок и выкупил меня. — К тому моменту ты уже не был тощей глистой? — Я уже таскал пятидесятикилограммовые каменные блоки, имея разработанную мускулатуру, но, в добавок к этому, заработал грыжу. Казалось, что к восемнадцати годам своей жизни я стал настоящим альфой, но когда меня перекупили, то оказалось, что здоровье меня все ещё подводило. Первым делом, новые хозяева наняли хорошего лекаря, который вылечил мне спину, и только потом они всучили мне меч и отправили тренироваться. И сказать честно, бой мне нравился больше, чем адский труд на стройке и каменоломне. Это были два этапа в моей жизни, в которых я видел контраст — яркую разницу. Я все ещё оставался рабом, но отношение ко мне было другим. Я все ещё чувствовал эту тяжелую цепь на всей шее, но когда я впервые взял в руки рукоять меча, я понял, что только им я могу её разорвать. И я так и не смог расстаться с мечом. Я был поражён его историей, но старался не подавать виду. Просто мой взгляд скромно ходил по надоевшей столешнице письменного стола, который, почему-то, завороженно привлекал мой взгляд в моменты сильной нервотрепки в разговоре с Дариусом. Я понимал, что жизнь у него не заладилась с самого начала, и даже сочувствовал ему. — Кстати, — вспомнил что-то Дариус, — я стал так любить оружие после того случая, что стал коллекционировать его. Одним из моих первых мечей ты пытался вскрыть дверь моей спальни. После его слов, я передумал, вспомнив в пережитке прошлого, как Авит по приказу Дариуса запер меня в покоях. Какой бы тяжелой твоя жизнь не была за чертой прошлого, это не повод причинять другим боль. — Да, — согласился тут же, — после того, как ты против моей воли закрыл меня в ней. — Ты сам решил принять наказание, — припомнил Дариус. — Такой смелый был, не зная точно, что тебя будет ждать. У меня немного повело скулу. Возможно, на моей челюсти уже пульсировали желваки, и Дариус это заметил, решив сменить тему: — Извини, — переменился он, увидев моё негодование. — Зря я начал ворошить прошлое. — Припоминай его себе, а не мне! — обидчиво заявил я, сжимая подлокотник кресла. — Наша связь с Деяном была добровольной, но — да! Я позволил себе лишнего в словах, и я это признаю. Однако это не было достойным поводом рушить мою жизнь. — Всё-таки мне придётся сковырнуть прошлое, — вздохнул Дариус. — Я признаю, что был жесток и готов исчерпать свою вину, но не кажется тебе, почему именно ты первый поставил на мне метку? И тут я проглотил язык, и даже как-то нервно сглотнул слюну, застрявшую противным комом в горле. — Я… не знаю, — честно признал я, и немного успокоился, погрузившись в мысли. Я действительно не знал, как это случилось. В момент ярости поставить метку альфе — это глупость, тем более так бесконтрольно и спонтанно. — Знаешь ты или нет, но метка на альфе от другого альфы, тем более если тот человек, трудно выводима. А с точки зрения моего высокопоставленного положения — это позор. — Ой, бедолага! — фыркнул я недовольно, когда Дариус перебил мои мысли, прося пожалеть его. — Теперь ты в курсе, какого мне с твоими двумя метками? — Но сейчас-то я не против, если ты и вторую на мне поставишь, — хохотнул Дариус. — При условии, если ты прекратишь мазаться этой гадостью и перестанешь скрывать мои метки на твоей шее. Усмешка на его лице раздражала меня ещё сильнее вкупе с его словами. Но я не сдержался. — Да пошёл ты! — рыкнул я, встал с кресла и, недовольно топая, вышел из кабинета. Раскрыть запах Дариуса на себе — это то же самое, что признать его своей парой. Совместные метки он захотел! Ублюдок! Смеет надо мной смеяться? Сквозняк коридора немного остудил вскипевшую голову. Только за дверью до меня дошло, что я не сделал то, зачем пришёл, ещё не дослушав конец его истории и встречу с Авитом. Повозившись возле его двери и попинав воздух, я, ругнувшись раза три себе за спину, снова осмелился зайти в его кабинет, молча промаршировав к ещё тёплому креслу. Дариус в этот момент успел переключиться на какие-то бумаги. Когда он увидел меня снова в пространстве его кабинета, которое ещё не успело забыть мои ярко сверкающие пятки, Дариус удивлённо улыбнулся. Опять засветившаяся ехидная улыбка на его лице топила во мне надежду, что он просто отпустит эту нелепую ситуации, и сделает вид, что ничего не видел. — Давно не виделись! — съязвил он. — Что-то забыл? — Заткнись! — вырвалось сквозь зубы. — Я не могу с тобой находиться даже в одной комнате. — В такие моменты, ты сильно похож на своего отца. — Можно подумать, что ты знаешь все черты его характера, что можешь проводить параллель между мной и им. — Можно сказать, что они заметны. Точнее, эта схожесть бросается в глаза, как пятно костра в тёмном лесу. Как только моя нога перешагнула порог кабинета уже во второй раз, я снова ощутил этот застоявшийся запах сандала. И я снова чувствовал волнение и злость. — Не тебе ли сравнивать меня с ним. — продолжил я. — Я знаю, что ты впадаешь в ярость, когда тебя сравнивают с твоим кровным отцом… Я не стал произносить имя Асура в слух, боясь проверить сказанное мной ранее на своей шкуре. На удивление, Дариус повёл только бровью. С его смуглого лица давно спала тканевая маска, скрывающая его черты лица, но эмоции злости всё оставались под замком. Или же, всё-таки, он был настолько спокоен, что мои слова не затронули в нём ничего, кроме слегка встрепенувшейся брови. — Да, — кивнул он, соглашаясь со смелым изречением, произнесённым через мои дрожащие уста. — Единственным отличием между нами: цвет глаз и кожи, невзирая на возраст. Я был на него настолько похож, что казалось, я сражаюсь с самим собой. — Почему «был»? — Теперь-то он мёртв, и меня не с кем сравнивать, — самодовольно произнес демон, вспоминая давнюю победу. — Служащие замка долго ещё называли меня его именем, не до конца веря, что этот подонок ушёл в худший мир, который трудно ещё представить. — Что ты чувствовал, когда… убил его? — нерешительно произнёс я. Уже не было возможности вернуть эти слова обратно, но это было первое, что пришло в мою голову. После того как вопрос достиг его слуха, улыбка медленно растянулась на лице Дариуса. Воспоминая о смерти Асура — единственное, что в этот момент могло поднять ему настроение. Как сладок был для него тот краткий момент мести, приведённый в исполнение? Дариус не заставил меня долго ждать ответ: — Когда я его впервые увидел, вокруг него были горы роскоши и яств, которые никто за стенами порта не мог себе представить. Его окружали женщины и омеги, красоту которых невозможно было представить даже в самых ярких фантазиях. — По мере продолжительности его рассказа, улыбка прекращала выделяться на его лице, а в глазах Дариуса отражался блеск злости, что зрачки его сузились до размера ушка иголки. — Можно подумать, что в тот момент я ему завидовал, но нет. Я думал только о том, как он, без угрызения совести, возвращался к этой роскоши, после того, как убивал своих же сыновей, боясь лишиться всего этого. Я чувствовал ярость и ненависть к нему. Такую ненависть, которая тысячекратно превышает твою по отношению ко мне. Не был бы наш прорыв и вторжение в порт Тигрис так молниеносен, я бы не убил его в спешке, вонзив клинок ему в яремную впадину, а предал бы его тело медленным и мучительным пыткам. Дариус остановил свой раскалённый пыл, увидев мою растерянность. — М… м-да, — кашлянув и покусав губу, промычал я. Я не мог выдавить из себя хоть одно слово, сквозь забитое горьким комом горло. У меня от его слов дрожали поджилки, и пульс забился как бешеный под браслетом, который я прятал за тканью свободной рубашки. Вспоминая изначальную затею, я уже в сотый раз успел передумать насчёт неё, видя, как в глазах Дариуса мерцает красный цвет от налившихся кровью капилляров. После его произнесённой злой речи, моё желание отыграться на нём или даже пошутить резко растворилось в воздухе, в отличие от ярости Дариуса. — После того, как порт был взят и огонь сражения прекратился, я узнал, что Авит заколол кесаря орков. Это не входило в мои планы — разжигание конфликта, ставило палки в колёса, приостанавливая путь к моим целям. Орки были очень серьезными противниками. С ними лучше сотрудничать, чем враждовать. Однако на Авита я не был зол, ведь он защищал Теу… Но вот на твоего отца я гнев не сводил годами, из-за его решения начать свержение раньше срока. Мы потеряли очень много времени и ресурсов в сражениях. Гордость сына убитого короля орков до сих пор отзывается упрямством и нежеланием прекращать кровопролитие и прийти к мирному договору. А теперь я сижу с паскудно ноющей раной в боку… — Но это же… — не договорив до конца предложения, меня сбили собственные мысли. — То есть, отец не мог сам дойти до мести… внушили ему… За сегодня моя интуиция и догадливость побили личные рекорды. За эти несколько лет я стал умнее, что быстро раскусил причастность моего отца к покушению, и с такой же скоростью я раскусил его не полную причастность к этому покушению… — Да, — кивнул Дариус. — Его спиной прикрывались, скрывая следы того, что к этому причастна рука Кира — нынешнего кесаря орков. Зная твоего отца, он не знал о причастии Кира к расправе, и думал, что поступает по своей воле и желанию отомстить. Я прекрасно знал, что Константин подкупал людей, чтобы узнать вести о твоём заключении, и крысы, обитавшие в замке, это разнюхали. Авит взялся за «крысоловство», когда я был уже без сил… — Понятно, — на выдохе произнёс я. — Так ты точно не станешь мстить моему отцу? Я не унимался. Доверять его словам… Я не упускал ни один повод, чтобы в них усомниться. В ответ на мою надоедливость, он улыбнулся. — Нет, я не причиню вреда ни тебе, ни ему. — Хорошо, — после пристального рассматривания его наглых глаз, я согласился и поверил ему. Демон тоже не отрывал глаз от меня. За куполом садов подкрадывался вечер, и сумрак подбирался и к кабинету Дариуса. Это подталкивало меня поспешить с той авантюрой, которую я так смело обдумывал в своей голове. Дариус не смог рассказать до конца, как он с Авитом сбежал и возглавил повстанцев — я на это уже и так махнул рукой. Но мне не было всё равно на изначальный план его покорения. Собрав всю свою смелость, я встал с кресла и медленным шагом направился к его столу. Я старался аккуратно делать каждый шаг, несмотря на внутреннее волнение бушующее в моей груди. Ступал так, чтобы каблуки сапог не отбивались от пола и не нарушали застывшую тишину. Однако стук моего сердца сбивал меня. Когда я уже подошёл к Дариусу, то он, не понимая происходящего, попытался встать, но моя рука смело легла на его плечо, не позволяя этого сделать. — Сиди, — указал я ему. Под моей рукой его плечо напряглось, но потом покорно опустилось. Он облокотился на спинку своего внушительного кресла и посмотрел на меня снизу вверх. В этой позиции я чувствовал себя с ним уверенно, и страх с волнением немного приутих. Вопреки моему ожиданию, между креслом Дариуса и его столом расстояния было полметра, и я в него удобно вписался. Облокотившись бедром об стол и для большего равновесия уперевшись в него руками, я встал напротив Дариуса и посмотрел ему в глаза. Как и ожидалось, ему моя смелость пришлась по вкусу. — А как же то, что ты даже в одной комнате со мной находиться не можешь? — подвесил под сомнения мои действия Дариус, но на лице шалила озорная ухмылка. На эти слова я ничего не ответил, и моё молчание развязало ему руки. Я почувствовал его легкое прикосновение сначала на колене. Оно было настолько легкое, что я его сначала даже не ощутил через ткань штанов. Дариус словно прощупывал почву, думая, что я его остановлю, но я с этим не торопился. Догадавшись, что я не против, его рука уже смело начала подниматься выше. Я не успел это обдумать, как подключилась и вторая рука. Дариус сжал мои бёдра в своих крепких руках, притянув меня к себе. Он лицом уткнулся мне в живот и стал жадно вдыхать мой запах. — Ты сейчас играешь со мной? — быстро догадался Дариус. — Нет, — соврал я. Я чувствовал его жаркое дыхание через тонкий слой ткани. Мой низ живота окутало такое же тепло. Руки Дариуса крепко сжимали бёдра, предотвращая даже возможность, что я от него отстранюсь. Однако руками я всё-таки упёрся в его плечи, желая поубавить этот демонский пыл. — Играешь, — не поддался на ложь Дариус. — Жестоко играешь со мной… — Не ты ли сам этого и хотел? — Хотел, — кивнул Дариус, обняв меня за бёдра. — Но боюсь, что ты притянешь меня, а потом оттолкнешь. Я так и хотел поступить, почувствовав в руках власть над ним. Однако, то, что я реально задумал было куда серьезнее. Даже приятная тяжесть внизу живота не остановит меня. — Ты скучал по этому теплу? — спросил он. — Нет. — А он да, — усмехнулся Дариус и прогладил ладонью мой пах. Я даже и не заметил, как мой член напрягся под его ладонью, и кинув взгляд вниз, я только тогда почувствовал, как ему тесно в штанах. Не в моих планах было так реагировать на прикосновения Дариуса, но член предательски хотел их. Это злило до свиста в ушах, но я всё же старался сохранить спокойствие. Дариус поднял на меня глаза. Взгляд был исподлобья, такой колкий и казалось было злой, если бы не предвкушающая улыбка на его лице. Этот вид замер передо мной, вороша воспоминания в садовом лабиринте. У меня давно не было таких ощущений. Скорее, я боялся почувствовать нечто похожее даже после времени, когда освободился из его рук. И сейчас я не торопился остановить его, и демон это видел, смотря мне прямо в глаза. Убедившись, что я покорно жду его прикосновений, пальцы Дариуса нетерпеливо завозились на моем поясе. Я и сам хотел ослабить эту удавку, но когда Дариус рывком стянул штаны вместе с нижним бельём, я немного застеснялся, прикрыв обнаженную кожу рукой. — Убери руки, — приказал он хриплым голосом. — Я не сделаю больно… Было глупо сопротивляться, чувствуя, как пульсирует под рукой трепетная плоть. Я послушно упёр руки в письменный стол за моей спиной, тем самым выгнувшись в пояснице и выставив бёдра вперёд, что позволило Дариуса рассмотреть меня более внимательно. Свободная рубашка немного припустилась, прикрывая моё только-только наливающееся кровью достоинство. Дариус тёплой ладонью погладил мой живот, задрав край рубашки, и снова оголил пах и низ живота. Я понял, что подол сорочки будет мешаться, и я стал медленно снимать пуговицы с петель, позволив рубашке повиснуть на моих плечах. Дариус завороженно наблюдал, как оголяется моя кожа. Его руки нетерпеливо гладили меня по бокам, заныривая за свободно свисающие края рубашки. Демон поглаживал ладонями мою поясницу, за которую он меня резко притянул к себе и снова уткнулся носом мне в живот. Череда мелких поцелуев ощутилась на голом торсе вперемешку с палящим дыханием. Моя кожа быстро впитывала каждое прикосновение его шершавых губ, что ток проходился по ней от предвкушения, когда эти самые губы опустятся ниже. И мой член не заставил себя долго ждать. Он полностью встал, уперевшись открытой головкой в шею Дариуса, где только начиналась его короткая щетина. От этого покалывания на нежной коже я прикусил губу, сдерживая стоны. Мне было непонятно, почему Дариус остановился только на поцелуях, когда главный герой уже в полной боевой готовности и ждёт его ласк. — Н-ниже… — нетерпеливо просил его, чувствуя очередные поцелуи и покусывания на животе. Чтобы подтолкнуть его к выполнению моей просьбы, я положил руку ему на голову. На лбу демона уже блестел пот, и, чтобы облегчить его ношу, я стянул с его головы платок, пальцами зарываясь в его густые вихри волос, как я и представлял в своих недавних постыдных фантазиях в ванной комнате. — Ниже! — уже приказывал я ему, от нетерпения срывая голос. Я с силой сжимал в руке его волосы: подталкивая его к тому, чтобы он взял мой член в рот. Но Дариус только остро ухмылялся. Игривый взгляд исподлобья пронзал меня своим жаром. Он тоже был в предвкушении, но просто хотел подразнить меня. — Какой нетерпеливый, — усмехнулся он. — Не смущает, что дверь кабинета не закрыта на замок? Про неё я давно забыл. Жар так сильно ударил в голову, что мне было уже далеко наплевать на неё. Даже если вокруг будут вести хороводы — это никак не оторвёт мой взгляд от застывшей перед моими ногами картины. — Мне всё равно! — смело заявил я. — Меня уже видели с тобой в одной постели… Мой ответ, словно спустил Дариуса с цепи. Он ещё сильнее притянул меня к себе. Дыхание стало обжигать чувствительную головку члена, которая застоялась в ожидании. Мгновение, и он обвёл её губами. Я не выдержал и застонал, не успев прикусить губу. Его вёрткий язык знал своё дело — сразу же стал щекотать уздечку и обсасывать головку. Дариус так резко приступил к делу, что я чуть не кончил только от соприкосновения его горячего языка с нежной кожей. Единственное, чего я боялся — его альфьих клыков. Думал, что они сделают мне больно. Но демон нежно облизывал кожу скользким языком, обводя выступающие и налитые кровью вены. Он пухлыми и смазанными моей смазкой губами начал облизывать головку, проталкивая в своё горло член чуть ли не наполовину. Я снова не сдержал громкий стон, когда член упёрся ему в горло. Но демон, кажется, задержал дыхание, даже не поперхнувшись. Дариус делал это со страстью, словно об этом мечтал всю свою жизнь. Он облизывал сначала головку, а потом полностью заглатывал её не останавливаясь, поглощая мой член до самого основания. От таких резких рывков я снова позорно застонал, опрокинув голову назад, с мольбой морща губы. Старался представить в своей голове кого-то, кто был мне более симпатичен, чем этот демон. Однако даже через зажмуренные глаза пробивался образ наглого демона, который так жадно вбирает мой член в рот до самых яиц. И через закрытые глаза я представлял, что его янтарный взгляд всё пристально наблюдает за мной. Я, оттягивая этот момент, всё же опустил голову и поднял свои веки, чтобы проверить и оправдал свои ожидания: янтарные демонский взгляд прожигал меня насквозь, наблюдая за каждой моей эмоцией. Демон обхватил одной рукой основание члена, уверенно поглаживая его. Вторая ладонь крепко ощутилась на моей левой ягодице. Ногтями вцепился, словно жадно пытаясь разорвать. Я сам тоже не ослаблял свою хватку — было так хорошо, что я крепко сжимал его гриву в своей руке. Не подозревал, что его густые волосы могут быть так приятны на ощупь… — Ты мне сейчас волосы вырвешь, — хрипло пожаловался Дариус, предварительно освободив свой рот. Я уже расфокусированным взглядом смотрел, как он сидит у моих ног. Вычерчивался только силуэт, и потом только мелкие черты, как влажный блеск на его губах или растрёпанные волосы. Но ощущение его дыхания на мокрой коже и прикосновение крепких рук затмевало всю визуальную картину, о чем сказывалась моя неудовлетворенность и желание продолжить этот процесс. — Не останавливайся, — тихо произнёс на выдохе. Дариус снова послушно прильнул губами к моему члену, целуя и проводя языком основание, затрагивая яйца. Давно я так пристально не рассматривал его лицо, его янтарные глаза, густые вздернутые вразлет брови, которые словно вычерчены на его скуластом лице углём. Какие чувства к нему я не ощущал, стоило признать, что он был красив. Жгучий брюнет, рослый, с острым на вкус характером и харизмой, с богоподобным телом, которое могло сдать позиции и ослабеть только во время тяжелой болезни, однако полностью так ей и не покорившись — такому альфе омеги и женщины липли пачками. Но почему-то это глупый, но, — стоит с болью признать! — красивый демон, готов сделать всё для моего прощения. Даже встать передо мной на колени. Этот вид я так трепетно хранил своей памяти, приукрашивая в своих фантазиях, но реальная осязаемая картина превзошла все ожидания. Каждая мелочь сошлась: его короткая щетина, зарывающиеся в чёрные волосы мои руки и губы жадно сомкнувшиеся на головке, оттягивая крайнюю плоть. Когда я задумался об этом, внизу живота снова разливался жар, видя как Дариус вбирает мой член в рот, смотря снизу вверх на меня. Нижнее веко обрамляли густые ресницы, а глаза горели раскалённым золотом. В этот момент, когда наши взгляды соприкоснулись, я ощутил как тону в его глазах. Я представлял, как брыкался в них, словно в озере, но их берег казался необозримым. И я потонул… — Шустро же ты! — кашлянул сквозь блестящие слюной губы, не скрыв ухмылки. — Но я сочту это за комплимент. — Заткнись, — простонал в потолок, чувствуя как узел на моем члене быстро сошёл. Рассматривать канделябры подвижной люстры мне казалось интереснее, чем его ухмыляющуюся и самодовольную физиономию. Я не предупредил Дариуса, что готов уже кончить, но он понял это как-то интуитивно, что даже не поперхнувшись проглотил всё. Только масляный блеск на его губах пошло блестел в постепенно заполняющейся сумраком комнате, напоминая о только что случившемся разврате. — Много же из тебя вышло, — в очередной раз усмехнулся Дариус. — Ты ни с кем не спал после меня? После нагло прозвучавшего вопроса, я встревожился, не желая отвечать на него. По правде сказать, так оно и было. Да, мне хотелось ощутить ласки, я засматривался на омег и женщин, даже к Марте у меня были схожие чувства, но дальше влажных фантазий и рукоблудства за закрытыми дверями своей комнаты дело не заходило. Возможно я стеснялся близости за время такого долгого перерыва, но почему именно с демоном я вёл себя так раскрепощено и смело я так и не мог понять. Ни проронив и слова, я опустился на колени. На лице Дариуса улыбка сменилась удивлением, что зрачки снова сузились, как у голодного кота. Он явно не ожидал, что я опущусь перед ним на колени, чтобы так же наградить его лаской. Демон от нетерпения сразу же расставил широко свои ноги, чтобы я удобно устроился между ними. Хотя удобного было мало: я так и не подтянул висящие на коленях штаны, и зад обдувало до мурашек, пробирающих от копчика до поясницы. Свисающая с плеч рубашка мало грела, но благо напольный ковёр был мягок настолько, что мои колени утопали в нём. — Ты… — прохрипел он, но так и не договорил, когда моя ладонь коснулась его паха. У него заметно стояло, когда он только ласкал меня. Через ткань его длинной тоги было видно как напряжен его член. Я не хотел вспоминать, какого он у него размера, учитывая, что я прикасаюсь к нему второй раз в своей жизни. Было чуть-чуть завидно, хотя я никогда не комплексовал по этому поводу. Многие дамы и омеги одаривали меня комплиментами, по крайней мере, хвалили эту часть моего тела. А сам я в любовных отношения не часто вставал на колени перед своими партнерами, желая одарить их такого рода ласками. Да, были особы, которых я хотел возвысить на пик блаженства, но сейчас особый случай. Стоит прибегнуть к внимательности. — Это не похоже на тебя, — заметил неладное Дариус. Несмотря на скептицизм в словах, его глаза прожигали меня насквозь желанием. Он так и представлял, как я залезу ему под тогу. — Закрой глаза, — проигнорировав слова демона, произнёс я, подтягивая свои штаны с колен. — Я не хочу, чтобы ты видел… Несмотря на недоверие, его похоть сделала большую ошибку, послушав меня. Дариус покорно закрыл свои глаза, облокотившись всем телом об спинку кресла и задрал голову к потолку. Со своего ракурса я видел, как нервно дернулся его кадык, когда его горло сглатывало слюну. Наверное, на его языке ещё остался привкус моего семени. Это меня так забавляло, что я глупо усмехнулся. Когда я откинул край длинной тоги на его колено, то удивился, увидев под ней свободные штаны из легкой ткани — на ощупь она была как вторая кожа. Это немного затормозило меня, и я поспешил развязать сначала пояс тоги, а потом и завязки на его штанах. В это время я слышал как нетерпеливо срывается его дыхание. Со злорадством я в этот момент думал, что у этого стервеца тоже давно никого не было, раз он с таким трепетом пропускает сквозь себя каждое моё даже мнимое прикосновение. Он был настолько возбуждён, что от его запаха сандала у меня уже першило в горле. Когда с завязками штанов было покончено, то пояс легко поддался моим рукам. Вид открылся впечатляющий. Член демона стоял колом. Только сейчас, смотря на него в упор, я заметил, что он у Дариуса обрезан. Несмотря на солидный размер, член без крайней плоти казался мне таким незащищённым, но довольно аккуратным… Однако многие говорят, что обрезание полезно, но я бы побоялся проверять это на себе. Но вот смельчаку передо мной уже явно не терпелось ощутить ласки прикосновения, когда на его головке начала выступать капля смазки. — Ехидничал, а сам явно членом не орудовал уже давно, — нашёл время, чтобы поиздеваться над Дариусом. Демон в долгу не остался: — Знаешь, трудно заниматься любовью, когда у тебя всё тело разжигает смертельный яд, — произнёс он с явным недовольством. — Но учту все твои пожелания. — А сейчас тебе больно? Я собрал всю свою смелость, и как раз в этот момент взял его член в руку и немного сжал в кулаке. Демон дернулся, а его руки содрогнулись, вцепившись в подлокотники. — Нисколько, — сквозь сжатую челюсть прорычал он. Стоит ему отдать должное — он изменился. Если бы я сделал нечто подобное с прежним Дариусом, то он меня так же хладнокровно задушил, как недавно и своего убийцу. Но вот кому я не хотел отдавать долю уважения, так это себе. И глазом не моргнул, а уже держу в руке альфий член, как свой родной. Хотя отличий не так много: размер и отсутствие крайней плоти. Удивительно, но не противно, даже когда его смазка стёкла мне на руку. — Правда? — продолжал я. В ответ Дариус промолчал, однако не на долго. Когда я начал смазывать его смазкой член, Дариус задрожал, ещё сильнее вцепившись обеими руками в подлокотники кресла, с сильным желанием прикоснуться ко мне. Я боялся именно этого, что его рука потянется ко мне и так же вцепится в мои волосы. Сам-то я практиковал это на нём, но на себе ощущать не хочу. — Держи руки на подлокотниках, — предупредил я его, а себя подстраховал. Дариус послушно держал руки, как я и сказал. Когда я начал массировать усерднее, мне показалось, что его смазки недостаточно, и я плюнул на левую руку, став гладить его член сразу двумя руками. Моя идея вознаградилась хриплым стоном. Я уже чувствовал как под руками наливается его узел. Освободив одну руку, я стал стягивать с себя рубашку, скинув её на пол. Его горячая кожа так и не заметила прикосновение тёплого металла. Браслет свободно уместился на основании его члена, прикрывая полностью узел. Только тогда, когда браслет сжал его кожу, Дариус, подорвался вонзив в меня взгляд, когда я с пущей ядовитостью и смелостью улыбался. Возможно, это был последний смелый шаг в моей жизни… — Маркус! — зло пронзил он металлическим голосом. На это мгновение, повеянное его злым взглядом, смелости во мне поубавилось, но только на мгновение. — Что? — словно не понимая, произнёс я с поднятыми бровями. Он недовольно процеживал взглядом меня, потом снова резко опустил взгляд на свой член. Да, это кольцо сильно задело мою гордость, что я решил отплатить ему той же монетой. Он до последнего не хотел снимать его с меня, теперь я полюбуюсь на то, как он с этим справится. Не обладая демонской магией, мне трудно управлять заговоренным металлом без использования инструмента. Поэтому кузнец-ювелир сковал для меня кольцо и браслет с поручения Клемента. Кольцо на моей руке, которое я за момент игры успел незаметно надеть, было тем самым инструментом, позволяющим мне контролировать браслет. Он в свою очередь обладает такими же способностями, но немного отличается от того кольца, которым меня «наградил» Дариус. То тонкое кольцо располагалось под венцом головки и скрывалась под крайней плотью, а вот мой подарок, который уже облюбовал себе место, был широким и фиксировался на основании члена, сжимая узел, что в момент эрекции было слегка болезненно. Но сейчас он сжимал достоинство Дариуса не так сильно, чтобы он, корчась от боли, решил меня придушить. — А я-то думал, что же ты затеял, — раздосадовано выдохнул он, развалившись без сил на кресле. Но вот член оставался гордо стоять. — Уже понадеялся, что ты и сам этого хочешь. — Мечтать не вредно, — несерьезно поддержал его. — Но тебе стоило прислушаться к своему скептицизму почаще. — Мне льстит, что ты выбрал кольцо помассивнее, — несмотря на обстановку, он улыбнулся. — Если бы ты надел своё старое кольцо, то мы с тобой были бы обручены. — Смешно, — хмыкнул я. Не понимаю, как он даже в такой ситуации умудряется мыслить позитивно. Возможно, это до поры до времени, когда кольцо только слегка сжимает место узла. А что будет, когда он полностью набухнет? Предполагаю, что если не дать узлу в полной мере встать, то член будет стоять часами, из-за того, что кровь не будет нормально циркулировать в этом месте. И я, на свой страх и риск, решил это проверить, приложив руку к браслету, который тут же сжал его член. — Маркус! — снова металлически прорычал от боли Дариус, вцепившись пальцами мне в плечо. — Прекращай! — Почему? — пропустив мимо ушей его приказ и не обращая внимание на боль в плече, я не хотел отступать от начатого. — Это же доставляет удовольствие… Вспомнив свои старые слова, Дариус замолчал, покорно терпя мои пытки. На его лице дергались желваки, губы недовольно сжались в тонкую полоску, словно он съел дольку лимона. Сам я помню эту кусающую боль, когда тонкое кольцо сжимало под головкой чувствительную плоть. Но я куда великодушнее, нежели чем он, и сжалился, не поскупившись на широкое кольцо, боль от которого была не столь резкой. Ему ещё стоит быть мне благодарным за эту уступку, а не пронзать меня злым до остервенения взглядом, учитывая, как он сам бессовестно отыгрывался на мне, держа в руках и другие чертовы приблуду, как тот ужасный ошейник, синяки от ношения которого я ещё чувствую фантомно на своей шее. А прошёл без малого год, и мне до сих пор больно… — Вот поэтому я не могу простить тебя, — ответил я в упор его злому взгляду. — Ты не готов поставить себя на моё место. Дариус недовольно выдохнул, зажмурив глаза. Кажется, что он обдумывает мои слова, и я надеюсь, что он их усвоил и принял, поняв своё нынешнее положение. — Я дал тебе слово… — произнес он, открыв глаза и успокоившись. — Я вытерплю каждую твою прихоть. Вначале я с трудом доверял его словам, но услышав эту фразу, мне казалось, что я стал улыбаться как ребёнок. Словно мне дали в руку поводок от пса, которого я так хотел завести. Но я всё ещё учитывал, как сильно этот пёс может цапнуть тебя, если я отпущу поводок или проявлю сердобольность, несвойственную строгому хозяину. — Если ты не сдержишь своё слово, — проговорил я с более мрачным голосом, на который только был способен, — то узнаешь, как чувствуют себя некоторые евнухи. Он серьезно воспринял мои слова, что смотря на него снизу вверх я увидел, как падает злой блеск в его глазах. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он, не сдержавшись, прибьёт меня. Но этот злой взгляд растворился, когда моя рука потянулась к браслету на его члене. Он секундно дернулся, боясь выполнения обещанного. — Я пошутил, не оторву! — уняв смех, я обхватил рукой браслет. Член демона с данным аксессуаром казался таким тяжелым. — Ого, он так туго сжимает! Когда я ослабил хватку браслета, Дариус облегченно выдохнул над моей головой, что кажется его дыхание согрело волосы на моей макушке. Стоит признать, что он мужественно вытерпел эти несколько минут. Я и не думал, что оно сжало его узел так сильно. Но во мне не угасала садистская колкость, что хотелось резать Дариуса словом, как ржавым ножом. — Тебе приятно ощущать эту тяжесть у себя на члене? — язвил я, держа в руке браслет. — Кажется, что на него повесили огромный замок. Я до конца ослабил браслет, и узел на его члене полностью налился кровью. Над головой прозвучал облегчённый стон Дариуса, руки которого нервно дернулись на подлокотниках. Он так сильно их сжимал всё это время, что кажется на них остались вмятины по форме его рук. Смотря на это, я боялся представить, что на месте этого лакированного бруска дерева окажется моя шея. Но я и так собирался прекратить свои пытки над скованным демоном. Я снова придержал браслет, когда узел с членом значительно спал, а излишки застоявшейся смазки стекли с головки прямо на широкий обруч. Мне понравилось увиденное, да так, что я не мог оторвать взгляд. Невзирая на опавший член, его достоинство казалось ещё более внушительным, будучи увенчанным этим тяжелым обручем. Я думал, что такая картина вызовет только жалость и колкую насмешку, но член с такими размерами всегда выглядит достойно, даже если тот опал, не ощутив достойных ласк и требуемой разрядки. За это время от Дариуса прозвучало лишь только пару недовольных вздохов. Демон так и не получил желаемого, когда моя рука в последний раз дотронулась да сглаженного ребра браслета, чтобы зафиксировать его. От осознания этого, глаза у него были, как у побитого щенка, когда он провожал мою фигуру, попутно поднявшую рубашку с пола и направляющуюся к выходу. В этот момент я стал сожалеть, что дверь не была заперта. Когда я только накинул рубашку себе на плечи, в проёме уже открывшейся двери появился Авит. Наши взгляды схлестнулись удивлением. Он уже во второй раз за день обвёл меня оценивающим взглядом, а мой неподобающий вид только сильнее заострил его холодные светло-серые глаза на мне. От холода этого взгляда хотелось поежиться, и я, обведя его высокую фигуру ещё в проёме двери, сбежал, сверкая пятками.