Взломщица

        Единственной надеждой на относительную безопасность было уйти до заката достаточно далеко от пещер, ведь, как только зайдёт солнце, гоблины кинутся в погоню. Правда, то, что Гэндальф зарубил короля гоблинов (тот, придя в себя раньше своих приспешников, пытался преградить дорогу пленникам), могло создать некоторую сумятицу. Но всё же очередная мерзкая тварь на этот пост могла найтись быстро. Там ведь были полные туннели мерзких тварей!         Однако через некоторое время возникла заминка: отряд оказался на краю впечатляющего обрыва, и было не очень понятно, что тут можно сделать. А на предгорья уже опускался вечер. Они двинулись вдоль кромки, но чем больше сгущались сумерки, тем меньше оставалось надежды найти хоть относительно безопасный спуск.         Когда совсем близко, и, казалось, со всех сторон раздался волчий вой, гномы чётко и слаженно заняли оборонительную позицию, задвинув внутрь круга тех, кто лишился в пещерах оружия (пусть они уже успели подобрать всякие палки и камни, против волков это было бы плохим средством).         — Глупцы, лезьте на деревья! — громогласно крикнул Гэндальф, видя, что дальше «обороны до последней капли крови» тактическая мысль гномов не ушла. — Варги лазать не умеют!         Его послушались, потому что даже упрямый Торин Дубощит не стал бы утверждать, что мысль противостоять стае варгов (большой стае, насколько можно было судить) силами восьми вооруженных и пяти безоружных гномов и одного волшебника (а хоббитянку, хоть у неё и был кинжал, он не посчитал вовсе) была удачной.         И тут перед Ясноткой встала очередная проблема. Она не могла дотянуться даже до самой нижней ветки самого низкого дерева! Если бы её не подсадил Ори, она бы, о ужас, осталась на земле до того момента, когда появились первые варги. Ори, который из-за этого залез на дерево последним, чуть не лишился сапога, под которым волчьи зубы щёлкнули совсем близко.         Вот и получилось, что гномы, хоббитянка и волшебник сидели на деревьях (Яснотка успела перемазаться в смоле и даже этого не заметила), а варги бесновались внизу. Не слишком приятное зрелище, что ни говори, но была надежда, что с рассветом звери могут уйти. Или что им просто надоест караулить и они отправятся на поиски менее древолазающей добычи.         Стемнело. Огоньки звериных глаз внизу, рычание и ворчание создавали совершенно непередаваемую атмосферу. По крайней мере, Яснотка чувствовала, что её впечатления от всего этого словами не передать — ну, теми словами, что подобает употреблять приличной барышне.         Поначалу гномы ещё разговаривали. Фили и Кили пытались поддержать боевой дух товарищей, рассказывая байки и вспоминая какие-то застольные песни. Но толку вышло мало: в сгустившейся темноте любая история сама собой превращалась в мрачную и страшную. А если в тексте песни упоминалась еда, для голодного отряда это было совершенно некстати.         Усталость давала о себе знать, и даже гномам приходилось прилагать усилия, чтобы не заснуть. Последние часы перед рассветом растянулись в дурную бесконечность. Некоторых, кажется, поддерживала только надежда на то, что восход солнца избавит их от общества варгов.         Но от этой надежды немного осталось, когда появились новые действующие лица (или, скорее, морды). Торин Дубощит спокойно и мрачно сказал:         — А вот эти умеют и лазать, и рубить, и жечь, — и добавил с той же холодной ненавистью, с какой говорил в пещерах: — Азог Осквернитель.         Яснотке, право, было совершенно всё равно, как зовут кого-то там из явившихся по их души тварей. Хватало того, что она, голодная и уставшая, сидела на дереве (и, между прочим, боялась высоты!), а внизу бродили волки.         Орк (чем орки отличаются от гоблинов, она не знала, но Балин сказал, что это — орки), названный Осквернителем, сказал что-то грубое и резкое, в котором знакомыми были только слова «Торин, сын Трайна», и через несколько секунд оказалось, что бродящие внизу волки — это была ерунда, терпимо. Варги начали бросаться на деревья, будто забыв, что они не кошки и лазать им не положено. Деревья дрожали и шатались под ударами тяжеленных туш, и хоббитянка вцепилась в ствол сосны всеми конечностями, только бы не соскользнуть.         Когда сосна начала заваливаться, — видимо, на скале корни держались недостаточно крепко, — Яснотка перепугалась настолько, что даже не смогла завизжать и на несколько секунд вообще перестала среди воплей и треска понимать, что происходит. А когда пришла в себя, то очень об этом пожалела, потому что висела поперёк ветки уже другого дерева (как? видимо, бывает и такое везение), и под ней было не с десяток футов пустоты, а пара сотен. Эта сосна стояла на самом краю обрыва! Что может быть хуже?         Варги окружили дерево полукольцом и голодно скалились и рычали. На ствол они теперь кидались только изредка, щёлкая зубами не так уж далеко от сапог некоторых гномов и босых пяток самой Яснотки (но лезть выше у неё не было никаких сил). Орки наблюдали, ничего не предпринимая — похоже, считали, что спешить нет необходимости. Ведь беглецы уже никуда не денутся.         Хоббитянка только-только успела заползти на ветку так, чтобы сидеть на ней, а не болтаться, когда её внимание привлёк тихий треск искр где-то наверху. Она подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гэндальф, подпалив сосновую шишку, швыряет её прямо на варгов. Шишка шипела и брызгала искрами не хуже какого-нибудь фейерверка, и как завизжали обожжённые волки! Нехорошо радоваться жестокому обращению с животными, но эти животные были сами виноваты.         За первой шишкой последовали вторая и третья, разгоняя варгов и поджигая лесную подстилку. Четвёртая шлёпнулась прямо на спину одному волку, заставив его с воем кататься по земле, чтобы сбить пламя. С новыми бросками линия огня на земле отгоняла зверей назад, и хорошо, что под самым стволом дерева были только голые камни.         А потом пришёл ответ на вопрос «что может быть хуже». За голые камни корни держатся не очень-то хорошо. И многострадальная сосна, которой уже досталось от варгов, не выдержала то ли порыва ветра, то ли неудачного движения кого-то, кто на ней сидел. Повалилась в сторону обрыва и застыла в неустойчивом равновесии тогда, когда Яснотка уже решила, что на этом — всё.         Впрочем, и так было «всё». Просто грозило им всё-таки не падение с высоты, а варги и орки. Хотя, может быть, не всем: Дори и Ори, сорвавшись с дерева, болтались над пропастью, уцепившись один за посох Гэндальфа, а второй — за пояс брата.         Яснотке было страшно настолько, что происходящее казалось просто нереальным. Куда бы она ни посмотрела, на глаза попадалось что-нибудь, что совершенно не хотелось видеть: пропасть, или висящие над ней Ори и Дори, или огонь, или варги, или орки. Наконец, она остановила взгляд на замершем по другую сторону от ствола Торине Дубощите. Не сказать, чтобы это было сильно лучше: всё-таки помятый, грязный и вооружённый гном — не самое успокаивающее зрелище для респектабельной жительницы Хоббитона. Но сейчас Яснотка совершенно не ощущала себя таковой жительницей. И гном с оружием в руках, пусть и прожигающий яростным взглядом бледного орка, выглядел более-менее привычным и надёжным. Уж куда лучше всего остального!         Только куда это он собрался?..         Торин, сын Трайна встал на ноги, шагая по наклонному стволу дерева так, будто это была нерушимая скала. Навстречу Азогу Осквернителю, который ждал его с глумливым оскалом на морде. Угрожающе рычали варги, не двигаясь с места. Тяжёлые сапоги чётко печатали шаг на выжженной земле…         Врезавшаяся белому орку в лоб здоровенная сосновая шишка, определённо, несколько не вписывалась в обстановку. Настолько, что на швырнувшую её хоббитянку уставились и орки, и гномы (в том числе свисающие с посоха Гэндальфа), и даже, кажется, варги. Только Гэндальф не выглядел удивлённым. Ну, ему и не положено.         — Что я не так сделала? — удивилась Яснотка, взвешивая в руке вторую шишку.         — Это же поединок! Один на один! — объяснил с трепетом взирающий на самоубийственный порыв своего командира Балин. Лица остальных гномов выражали разнообразные эмоции: от того же трепета до ужаса. Но никто из них не считал себя вправе останавливать своего короля…         Наверное, с точки зрения бледного орка это правда было чем-то вроде поединка: ведь он не натравил на слезшего на землю противника никого из своей стаи. Но его точка зрения, и даже точка зрения самого Торина Яснотке значимой не казалась. Наверное, её состояние сейчас можно было считать шоковым: слишком уж много пугающих впечатлений.         — Да? А по-моему, против него двое: большой белый урод… и ещё один белый урод, на котором он сидит верхом.         Вторая шишка отправилась в полёт, но, пожалуй, не стоило говорить и кидаться одновременно. Яснотка промахнулась: шишка прилетела ровно в затылок Торину. В оправдание можно было сказать разве что то, что гном и орк находились в тот момент почти на одной линии…         На хоббитскую арифметику король в изгнании не отвлёкся, но удар по затылку — другое дело. Наверное, он хотел высказать всё, что думает о девчонках, которые, ровным счётом ничего и ни в чём не понимая, лезут не в своё дело, но в этот момент Азог послал варга вперёд. Хоровой вопль «Берегись!» запоздал самую малость.         Уже через несколько мгновений стало ясно, что шансов у короля в изгнании мало. Первый удар булавы орка он сумел отвести в сторону, но тот уже разворачивал варга для новой атаки. А учитывая, какого размера был белый волк, Торин мог попасть своему противнику разве что по ногам. Или же нужно было начинать с варга… но кто ему даст на это время?         Следующий удар пришёлся по плечу и груди так, что, наверное, треснули рёбра. Затем в гнома вцепился варг, отшвыривая его в сторону.         А Азог Осквернитель даже не захотел добивать проигравшего сам. Чтобы понять содержание его приказа, после которого другой орк, помельче, двинулся к лежащему в полубессознательном состоянии Торину, замахиваясь кривым мечом, не нужно было знать тёмное наречие.         Босые ступни нашарили устойчивое положение на шершавой коре сосны раньше, чем Яснотка осознала, зачем вообще ей это надо.         Несомненно, респектабельные хоббитские барышни не бегают с кинжалами, с которыми совершенно не умеют обращаться, и не тыкают ими в совершенно незнакомых орков, чтобы защищать совершенно твердолобых и временами до безумия раздражающих гномов.         Однако мисс Бэггинс была барышней не только респектабельной, но и ответственной. Она не имела никакого желания воевать с орками, варгами, а также теми и другими вместе, но Торин Дубощит отвлёкся именно из-за неё. И у неё, в отличие от судорожно вцепившихся в разные части дерева гномов, была возможность слезть сию минуту.         Что она, собственно, и проделала так быстро, будто у неё на кухне подгорала яичница.         «Яснотка, представь, что это колбаса! Большая колбаса», — уговаривала она себя, наставив кинжал острым концом (максимум, что позволяло её умение обращаться с оружием) на белого варга. — «Большая колбаса… с большими зубами… Не думай про зубы…»         Руки совершенно позорно тряслись: в такой ситуации было бессильно даже туковское безрассудство. Она только что ткнула грязного, вонючего и злобного орка кинжалом в весьма неприличное место, а теперь стояла перед зверем, у которого челюсти были длиннее, чем лезвие её клинка (и «её клинка» — для хоббитянки звучит просто несуразно!).         Мысль о том, что она, Яснотка Бэггинс, дочь почтенного Банго Бэггинса, сейчас умрёт от зубов варга на скале на восточном склоне Мглистых гор, с эльфийским кинжалом в руках и не-факт-что-ещё-живым гномом за спиной, просто не могла уложиться в голове. Даже в тот момент, когда белый зверь кинулся на неё, захватывая пастью и отшвыривая в сторону. Она только вслепую махнула кинжалом, не соображая, что делает.         Дуракам и новичкам везёт. Её скорее откинули, чем укусили. Клыки порвали плащ, курточку (уже лишившуюся во время ползанья по туннелям всех пуговиц!), любимую жилетку, подаренную тетушкой Петунией, и свитер двойной вязки, но только чуть оцарапали кожу.         Кто-то что-то кричал — отчаянно и зло. Кажется, некоторые гномы всё же смогли сползти с дерева. Вооружённые, безоружные — было уже не важно. Кили, увернувшись от зубов тощего рыжеватого варга, кинулся к телу своего дяди и подхватил с земли Оркрист… Его брат не успел последовать за ним, отбиваясь сразу от двоих орков.         Яснотка приподнялась на четвереньки. Почему-то казалось, что нужно встать на ноги, и она встала, чудом не выпустив из рук оружие. Сбившиеся и растрёпанные волосы заслоняли обзор, но она всё равно видела, как неспешно приближается белый варг. На свалявшейся шерсти темнело пятно крови, и хоббитянка осознала, что это результат её нанесённого наугад удара.         Внезапно у неё заурчало в животе. Она ведь не ела столько времени, что скажи кому из соседей — не поверили бы. Приличный хоббит не может и не должен так долго голодать! Впрочем, приличный хоббит также не должен оказываться в ситуациях, когда непонятно, кто страшнее: скалящийся варг или скалящийся бледный орк. Страшно было до дрожи в коленях, до обморока…         Яснотка потеряла сознание ровно в тот момент, когда гигантский орёл сдёрнул её со скалы, как кот — котлету с тарелки. И хорошо, что потеряла, потому что орлы перекидывали спасаемых друг другу, совсем не заботясь о том, какое впечатление на тех производят моменты свободного падения.                  Можно было бы сказать, что Яснотка пропустила самое интересное: то, как орлы расправлялись с орками и буквально в последнюю секунду подхватывали падающих гномов. Как Гэндальф шагнул в пропасть, ни на секунду не усомнившись, что его поймают. И как Кили по инерции пытался отмахаться Оркристом от орла, пока не получил подзатыльник от брата…         Однако сама она была только рада всё это пропустить. И вообще предпочла бы оставаться без сознания как можно дольше. Лучше всего — весь полёт. Ведь одного взгляда вниз хватило, чтобы понять: больше она туда не посмотрит. Никогда, ни за что!         Любоваться на великолепный восход солнца тоже не тянуло, потому что это было почти то же самое, что смотреть вниз. Только ещё немножко вдаль. Яснотка зажмурилась и сидела, вцепившись одной рукой в локоть Оина, а второй — в орлиные перья.         Гном что-то недовольно бурчал, но отвечать ему было бесполезно: слуховая трубка досталась гоблинам (и лучше не задумываться, как они могли её применить), да ещё ветер шумел в ушах… Так что Яснотка молчала и надеялась, что полёт закончится раньше, чем у неё окончательно сдадут нервы.         Хотя, пожалуй, сдавать было нечему — после прошедших дней от её нервов уже просто ничего не осталось.