Взломщица

Во-первых, дорогие читатели, поздравляю вас с наступающим Новым годом (как же без этого, раз мне всё-таки удалось дописать главу в качестве "новогоднего подарка" =)). Во-вторых, стишки в главе отчасти канонные, отчасти собственного сочинения, и первые для порядка отмечены звёздочкой. На этом хватит примечаний, и перейдём, собственно, к тексту)

***

        Мало кто хорошо соображает спросонья, особенно если спал недолго и в неудобном месте. Яснотке сквозь дремоту казалось, что её кто-то тянет за одежду и щекочет, но в голове не было ни единой мысли насчёт того, что это, к чему и где она вообще находится. Наконец щеки коснулось что-то липкое, что она попыталось смахнуть. Не получилось. «Нечто» действительно прилипло к коже.         — Кили, исчезни. Не смешно и я хочу спать, — пробормотала хоббитянка. Это, как ни странно, тоже не возымело эффекта. Так что она открыла глаза…         Яснотка боялась больших пауков. И сейчас мгновенно осознала: в том, что такое «большой паук», она очень-очень сильно ошибалась. Однако с того времени, как она покинула Шир, её реакции претерпели некоторое изменение. И вместо того, чтобы завизжать и хлопнуться в обморок, она завизжала и ткнула в мерзкое существо мечом.         Паук шарахнулся назад, прекратив заматывать её в паутину, и Яснотка поняла, что ещё чуть-чуть — и она бы уже не смогла освободиться из липкого кокона. Это почему-то разозлило её сильнее, чем напугало. Так что когда паук издал неприятный скрежещущий звук и кинулся на неё, она ткнула его снова. И снова. И стыдно ей не было ни капли. Сама не позавтракав, она совершенно не желала становиться чьим-то завтраком! Впрочем, на сытый желудок её мнение не изменилось бы.         Когда паук издох, Яснотка очень удивилась, и только. А испугалась через несколько минут, когда проснулась окончательно, и до неё в полной мере дошло, что она совсем одна, не считая паучьей тушки, держит в руках меч, с которого капает гадость противоестественного цвета, и вообще её только что чуть не съели.         Впрочем, визжать ещё раз Яснотка не стала, а минут через десять и вовсе сумела более-менее успокоиться. Ещё раз ткнула тушку, чтобы убедиться, что та правда дохлая, потом вытерла клинок о траву и убрала. И наконец огляделась, пытаясь понять, где она и что по этому поводу следует делать дальше.         Результаты были неутешительными: во все стороны наблюдались только деревья и немного кустов разной степени иссохлости и залепленности паутиной. Но, только она успела прийти к выводу, что двигаться стоит туда, где паутины меньше, как издалека донёсся приглушённый вопль. Как раз с той стороны, где липкие сети на деревьях становились гуще!         Нельзя сказать, что Яснотка узнала голос. Если честно, не узнала ни капли. Зато узнала выражение, за которое Фили как-то схлопотал от своего дяди подзатыльник (надо полагать, оно было неприличным даже по гномьим меркам). Это наводило на определённые мысли… которые ей совсем не нравились.         Пожалуй, хоббитянка проторчала бы на месте ещё незнамо сколько времени, терзаясь сомнениями о том, что делать дальше, если бы не вспомнила — о чудо! — про кольцо, до сих пор лежащее в кармане курточки. Волшебное кольцо было весомым аргументом. От гоблинов она с ним спряталась, так, может, и от местных обитателей спрячется? Она посомневалась ещё совсем немного, после чего решительно направилась в сторону, где слышала крик — уже невидимая.         Паутины на деревьях становилось всё больше, и местами её нити толщиной напоминали канаты. Хорошо ещё, что земля оставалась почти чистой. Потом Яснотка увидела пауков: живыми они выглядели ещё противнее, чем мёртвыми (первого паука она в живом виде разглядеть не успела). Они переползали по веткам и паутине с места на место, и, к большому её удивлению… разговаривали. Речь была неразборчива, как бормотание заядлого пьянчужки, однако это была именно речь. И, когда хоббитянка прислушалась, содержание ей совсем не понравилось. Слова «съесть», «убить» и «свежее мясо» она расслышала достаточно ясно.         А когда она поняла, кто выступает в роли «свежего мяса», происходящее перестало ей нравиться окончательно. Насчёт того, что — точнее, кто — содержится в коконах из липких нитей, из которых торчали то сапог, то край плаща, а то и конец бороды, сомнений не возникало.         Здоровенный паук подобрался к самому объёмному из коконов (то ли туда замотали сразу двух гномов, то ли Бомбура…), бормоча что-то насчёт «отщипнуть кусочек»…         Нужно было срочно что-нибудь сделать, отвлечь внимание. Почему-то Яснотке вспомнилось, как она с кузенами, ещё совсем мелкая, пошла воровать яблоки из сада Отто Большенога. Мальчишки отвлекали старика, а девочки в это время лезли через изгородь. «Старый Отто, вот дурак, не поймает нас никак!». Она считала, что эти дразнилки злые и невежливые, поссорилась с кузенами на целую неделю, а в рейдах за яблоками больше не участвовала.         — Эй, паук, вот дурак! — выкрикнула она, а вдобавок ещё швырнула палку (даже, надо заметить, попала, хоть и не в того паука, в которого целилась). И растерянно замолчала, не зная, что делать дальше.         А потом в голове что-то щелкнуло, как будто она перестала быть собой, вежливой Ясноткой Бэггинс, и стала одним из своих бестолочей-кузенов:         — Эй, паук, вот дурак!         Не найдёшь меня никак,         Может, здесь, а может, там,         Вот безмозглый — стыд и срам!         Она выкрикивала слова нескладного стишка, продолжая швыряться всем, что попадалось под руку, так что внимание публики ей было обеспечено. Неизвестно, взбесила ли пауков дразнилка, летящие «из пустоты» камни, ветки и шишки или просто шум, но они все рванули в её сторону. Только вот Яснотка не стояла на месте и уже отбежала на пару десятков шагов.         — У паука         глаз дофига,         но всё равно         зренье… — тут она поняла, что сочинение на ходу ни к чему хорошему не приводит, осеклась и закончила: — плохое.         Ритм в стишках постоянно менялся, да и рифма выходила слабоватая, но Яснотку это ни капли не смущало. Пока она сочиняла глупые дразнилки, было не так страшно. А хороших стихов эти гадкие твари не заслуживали, вот! Впрочем, она здраво сомневалась в своей способности сочинить хорошие стихи в любых условиях. А при беготне по лесу — точно.         Прежде, чем продолжить донимать пауков, Яснотка сняла кольцо. Потому что, как ни обидно, но трудно заставить их гоняться за пустым местом. Отбежала подальше, замахала руками и во всё горло заорала:         Толстый паук         Лезет на сук         И не видит меня         Среди белого дня!*         Старый дурак,         Вот тебе знак*:         Камнем — и в лоб,         Чтобы ты сдох!         Мало кому понравится, когда его обзывают «толстым», «старым», да ещё дураком. И желают сдохнуть. Пауки разозлились не на шутку и кинулись ловить оскорбляющего их наглеца, а Яснотке только это и надо было: она каким-то чудом успела придумать план. И теперь, выкрикнув пару оскорбительных куплетов, перебегала каждый раз всё дальше от места, где были развешаны по дереву гномы. Иногда надевала кольцо обратно, чтобы выиграть время, но потом снова снимала (хоть и не хотелось).         Один раз Яснотка чуть не застряла в паутине, потому что смотрела больше на пауков позади, чем на то, куда бежит. Но разрубила перекрывающие проход нити прежде, чем преследователи до неё добрались. Фантазия у неё на данный момент уже иссякла, да и дыхание сбивалось, так что стишки она почти не читала. Только стучала подхваченной с земли палкой по всему подряд — как показал опыт, меч, если стучать им, иногда пытался застрять. А потом невидимкой тихонько спряталась за деревом и переждала, пока пауки уносились вдаль, уверенные, что всё ещё гонятся за кем-то…         За пять минут она не особо отдышалась, но всё-таки назад кинулась бегом. Хоть пауки не выглядели особо умными, но они когда-нибудь сообразят, что их обманули. И вернутся. Нужно было освободить гномов раньше. А лучше ещё и сбежать вместе с ними. О том, что они могут быть не в состоянии бежать, Яснотка себе думать запретила. Тем более что были более насущные вопросы. Например, как забраться на дерево. Это вам не ёлка, у которой ветки начинаются почти от земли (и на которую её всё равно подсаживал Фили!). Не придумав ничего лучше, Яснотка полезла прямо по паутине: толстые нити-канаты были не очень липкими. И достаточно прочными: туго натянутые, под её весом они почти не прогибались.         Она так сосредоточилась на том, чтобы не свалиться и не влипнуть, что не видела, как на ветку над ней выбирается толстый паучище, оставшийся сторожить «еду». То ли самый умный, то ли самый ленивый, то ли просто хромой, так что не мог кинуться в погоню вместе с остальными… Он не понимал, кто карабкается наверх — хоббитянка не сняла кольцо — но заметил шевеление нитей, и теперь нависал над плетением, пытаясь многочисленными глазками рассмотреть хоть что-нибудь.         Увидев прямо над собой эту тушу, Яснотка оцепенела. Паук загораживал единственный путь, обойти его было никак, да и вообще приближаться не хотелось. В том, что она сможет спуститься, не сорвавшись, хоббитянка сомневалась. А бить, цепляясь за паутину, ужасно неудобно. Однако она всё равно вытащила меч. Другого выхода, похоже, не было.         — Мошка… — пробормотал паук. — Что за мошка ползает по сетям? Почему я её не вижу?         Говорил он, конечно, не так отчётливо, но смысл Яснотка поняла. Даже дыхание задержала, не решаясь лезть выше. Но паук был слишком далеко, чтобы нанести удар.         Она потом так и не собралась спросить, услышал ли Двалин слова паука и попытался ей помочь, или просто брыкался. Сейчас же она вовсе не знала, что это именно Двалин. Просто паутинный кокон, болтавшийся на ветке, внезапно затрепыхался, а торчащий из него сапог весьма метко поддал пауку по заду, отчего тот покачнулся и начал заваливаться в сторону Яснотки.         Она, недолго думая, выставила вверх меч. Паук сумел не свалиться, но всё-таки напоролся на клинок.         — Мошка жалится! — взвизгнула раненая тварь. — Где? Где?!         — Вот тебе жало! — Яснотка ударила ещё раз, не очень разбирая, куда. Паук пытался вслепую нашарить её лапами — одна из них как раз подвернулась под лезвие меча. Ещё одну хоббитянка перерубила уже прицельно.         Сдох ли паук от удара о землю, или сорвался уже мёртвым, она не поняла и даже знать не хотела. Сразу заползла на ветку, гадая, как теперь снимать гномов. Висели они высоко, так что, если просто перерубить нити, которыми крепились коконы — им бы пришлось несладко.         Убедившись, что врагов рядом больше нет, Яснотка сняла кольцо. Взялась за ближайший кокон и, орудуя мечом, разрезала паутину, а потом счистила её, освобождая Двалина. Болтающийся вверх тормашками бритоголовый гном, пожалуй, выглядел потешно, хотя бранился от полноты чувств так, что хотелось заткнуть уши.         Двалин посмотрел вниз — оценил высоту — покрутился вокруг своей оси и, ухватившись руками за ветку, сказал:         — Вот теперь руби.         Легко сказать! До нити, тянущейся к его ногам, Яснотка не доставала даже кончиком клинка. Пришлось потратить ещё время (и немало нервов!), чтобы заползли на ветку повыше. Потом она так и перебиралась на этом уровне, а Двалин придерживал коконы с товарищами, когда она перерубала нити. Как он сумел не свалиться, хотя его слегка шатало от паучьего яда — осталось за гранью её понимания.         Фили и Кили, бодро отчистившись от паутины — похоже, им отравы досталось меньше — помогали тем, кто освободился, спускаться на землю. Тоже непростая задача, надо заметить, особенно когда дело дошло до Бомбура, которого пауки на всякий случай укусили два раза: чтобы хватило на его вес.         Двалин, Ори, Дори и Яснотка ещё были на дереве, когда начали возвращаться пауки, осознавшие, что гоняются за призраком. Хорошо, что Ори и Дори уже не висели, а выпутывались из остатков коконов. Двалин помог хоббитянке перебраться с верхней ветки к ним, но вот на землю они четверо не успевали… По крайней мере, нормально спуститься.         Внизу гномы хватали кто что: камни, палки, уцелевшее оружие (в основном ножи, всё более крупное осталось валяться там, где их поймали). Пауки бежали по земле, лезли по деревьям, и было их, казалось, несколько сотен.         Ори и Дори, помогая друг другу, ползли вниз по паутине; Двалин пинком сбросил с ветки паука, попытавшегося к ним подобраться. Яснотка пару раз махнула мечом, но бестолково, потому что рядом с ней пока противников не было. А потом их стало сразу много… Тогда Двалин, коротко выругавшись, схватил её в охапку и спрыгнул с дерева.         Тут Яснотка всё-таки завизжала.         Удар о землю получился не таким уж страшным; как до неё дошло с запозданием, потому, что это была не земля, а удачно подвернувшийся паук. Ну, для них удачно. Для него самого очень даже неудачно, потому что от рухнувших сверху гнома и хоббитянки он как-то расплющился и больше не шевелился.         Яснотка на четвереньках отползла от помятой тушки и Двалина, вскакивающего на ноги со зверским выражением лица. Мысль о том, что надо его поблагодарить, благополучно затерялась в водопаде других, основной идеей которых было «что теперь делать?!».         И делала она дальше что-то совсем не хоббитское. Тыкала во все стороны мечом, стараясь попасть по всему, что не напоминало гномов, уворачивалась от укусов и, кажется, вопила нечто не совсем пристойное.         Гномы мало-помалу собрались в круг, прикрывая спины друг друга, но чем дальше, тем яснее становилось, что это их не спасёт. Пауков было слишком много. Требовалось чудо… но Волшебника с ними не было.         Зато имелась одна маленькая волшебная штучка. Идея Яснотке не нравилась, но лучших не было. Идеи гномов, похоже, ограничивались традиционным «умереть, но не сдаться». В чём-то знакомая ситуация… но теперь хоббитянка могла хоть что-то сделать, а не только карабкаться на дерево, обмирая от варжьего воя внизу.         Яснотка отыскала Балина и торопливо начала объяснять ему:         — Вы только не удивляйтесь, я сейчас исчезну и отвлеку пауков, как в начале, — объяснениям несколько мешало то, что пожилой гном методично долбал узловатой палкой по каждому приближающемуся пауку, ускользнувшему от кулаков его брата (перчаток-кастетов Двалин не лишился, так что работал просто руками). Но Яснотка не сдавалась: — А вы тогда бегите в противоположную сторону. Понятно?         Будь ситуация иной, Балин бы, наверное, ей не поверил, или, по крайней мере, завалил вопросами. Но плачевное положение отряда отбивало желание задавать вопросы. И хоббитянка ведь уже сумела освободить их!         — Удачи вам, барышня, — кивнул он. Балин оставался одним из немногих, кто всё ещё обращался к ней на «вы»… Даже Торин уже перешёл на «ты», хоть и странно звучащее в сочетании с неизменным «мисс Бэггинс».         Время для сравнительного анализа явно было неподходящим, так что Яснотка, отогнав лишние мысли, достала из кармана кольцо. Надела его и ещё успела услышать, как Балин потрясённо охнул, прежде чем проскочила под ногами у ближайшего паука и кинулась бежать.         Через пару минут между деревьев снова зазвучало «старый дурак» и «зренье плохое», полетели палки и камни. Пауки, демонстрируя потрясающую обидчивость и изрядный недостаток мозгов, рванули за ней…         К товарищам Яснотка возвращалась невидимкой и сняла кольцо только тогда, когда оказалась совсем рядом с ними. Отчасти просто вымоталась настолько, что не подумала поступить иначе, отчасти — объяснений всё равно было уже не избежать.         К её удивлению, историю про кольцо гномы приняли достаточно спокойно. И хуже думать про неё не стали: они дружно пришли к мнению, что волшебное колечко — это, конечно, хорошо, но в деле с пауками большую роль сыграли её изобретательность и — удивительно — храбрость. Яснотка не ожидала подобной характеристики и просто-таки растерялась, что отвечать.         Кили внезапно спохватился:         — Слушай, как ты обращаешься с клинком?         Надо полагать, это «как» оскорбляло его чувство прекрасного.         — Да никак, — честно ответила хоббитянка, с облегчением меняя тему. Ей совершенно не нравилось, когда её ругали и говорили, что место ей на кухне, но когда её хвалили, даже за дело – ужасно смущалась. От неожиданности, в первую очередь. Так-то она не была столь уж застенчивой. Дочь своей матери, в конце концов, а Белладонна Тук была какой угодно, но только не застенчивой! — Я им тычу. Острым концом. Иногда ещё бью, ну, как скалкой.         — Не, так дело не пойдёт. Дядя, а можно… Дядя?!         Пожалуй, разве что тем, что все гномы были предельно измотаны и измучены, можно было объяснить, что они только сейчас осознали: одного из них не хватает. Да не просто кого-то, а командира отряда. Они заозирались, с ужасом убеждаясь, что это не какая-то ошибка. Торин Дубощит пропал, и никто не мог сказать, когда и куда.         — Из паутины точно освободились все, кто там был, — уверенно сказала Яснотка. Она сама рубила липкие нити и хорошо помнила, что ничего, что было похоже на замотанное тело, не оставалось. Она, в отличие от гномов, не пострадала от яда, так что за чёткость воспоминаний могла ручаться.         — Может, он сумел не попасться паукам?         — Или его утащили в другое место, — мрачно буркнул Глоин.         — Мы должны вернуться и найти его! — Кили воинственно взмахнул палкой. — Что, если его прямо сейчас собираются сожрать? Нужно поспешить!         Раздалось согласное бормотание в несколько голосов. Даже уставшие и нетвёрдо стоящие на ногах, гномы были готовы разыскивать своего короля хоть в паучьем логове, хоть, наверное, в самом Дол Гулдуре, о котором Гэндальф сказал только то, что этого места надо избегать всеми силами.         Вооружённые кто чем, в основном — палками и камнями, — они, однако, всё равно умудрялись смотреться очень решительно. Глядя на это, Яснотка осознавала, что сейчас от неё зависит гораздо больше, чем ей хотелось бы.         — Стойте, погодите, так нельзя, — она торопливо ухватила Кили за локоть и чуть не получила палкой по голове. — Если вы туда пойдёте вот так, почти безоружные, то можете снова попасть в плен, и во второй раз пауки вас уже не упустят! — она бросила умоляющий взгляд на Балина, надеясь, что он, как самый благоразумный, её поддержит.         — И что тогда? — хмуро ответил ей Двалин. — Сбежать, как какие-то крысы?         То, что Яснотка собиралась сказать дальше, говорить ей ужасно не хотелось.         — Нет. Я… я надену кольцо и вернусь одна. Невидимая. Пауки меня не заметят, как не заметили до того, — убеждала она, если честно, скорее себя, чем Двалина или кого-либо ещё. — Если это возможно, я найду нашего командира, — она сама не заметила, что сказала «нашего». — А вы ждите здесь.         Возвращаться было страшно. Очень. Но думать, что тот же Кили безрассудно полезет в паутину, даже не имея нормального оружия — страшнее.         — Не годится так, — кажется, это сказал Нори. Или Дори. Они стояли рядом, поддерживая друг друга: от яда их всё ещё шатало. — Отсиживаться.         — А головы сложить впустую, значит, годится? — Яснотка сердито всплеснула руками. — Думаете, Торин был бы рад, если бы узнал, что вы хотите поступить так глупо, хотя вам предложен другой выход?         Мелькнула мысль, что она слишком много на себя берёт. Не ей упрекать кого-либо в глупости. Сможет ли она сделать то, что обещает? Если найдёт… дальше-то что? Кольцо одно и спрятать может только своего владельца. «Ничего, придумаю что-нибудь», — решительно одёрнула себя хоббитянка. Отступаться от своих слов уже поздно. Да и просто — нельзя. Матушке было бы за неё стыдно, узнай она, что её дочь опустила руки, даже не попытавшись ничего сделать!         — Мисс Бэггинс права, — наконец вмешался Балин. — Чего бы нам ни хотелось, — он строго посмотрел на Фили и Кили, — нужно думать и об общем деле. Не забывайте о цели похода. О том, что меньше всего наш король хотел бы, чтобы всё, через что мы прошли до сих пор, оказалось зря.         Младшие гномы оба отвели глаза, понимая правоту Балина, но не желая её признавать. Яснотке было бы их жалко, если бы не то, что сейчас она более всего сосредоточилась на том, чтобы перебороть собственную боязнь. «Я хожу очень тихо. Пауки меня не увидят и не услышат… это безопасно». Только вот, если по правде, в этом лесу ничто не было безопасно.         На секунду подумалось, что можно отдать кому-нибудь кольцо и меч и никуда не идти. Но эта малодушная мысль не задержалась долго. Она не отравлена и не висела неведомо сколько времени в паутине вниз головой. Она ходит тише гномов. И… просто не хотелось кому-то доверять магическую находку. Кто вообще знает, как сработает кольцо у кого-нибудь другого? А вдруг что-то пойдёт не так?         Нельзя не пойти, потому что за то, что ничего не сделала — даже не попыталась — будет потом стыдно до конца жизни. «Своих не бросаем», да? Не бросаем.         — Балин, спасибо, я бы так не смогла сформулировать, — «чтобы до всех дошло». Яснотка глубоко вздохнула, стряхнула с юбки прицепившуюся веточку (внешний вид это улучшило не больше, чем выловленный мальчишками ботинок улучшает вид сточной канавы) и торопливо сказала: — Всё, я пойду. Вы только не потеряйтесь, ладно?         Задумалась, как бы ей самой не потеряться. Ничего умнее, чем выцарапывать мечом крестики на деревьях, в голову не приходило. А потом под нестройные пожелания удачи надела кольцо и шагнула прочь с полянки, где оставался потрёпанный отряд.         Только вот далеко уйти не успела: всего-то на пару десятков крестиков. Позади кто-то (кажется, Двалин) гаркнул: «К оружию!», а потом «В круг!», и она, развернувшись, кинулась обратно, хоть не знала, благоразумно ли это. Кроме громкого возгласа, она ничего не расслышала — всё-таки расстояние было заметным — и не увидела тоже. Что происходит, кто напал на гномов, зачем — оставалось загадкой. В этом проклятом лесу можно было ожидать чего угодно.         К поляне Яснотка не подбежала, а тихонько подкралась. И, как оказалось, осторожничала не зря: она успела ровно к моменту, когда одетые сплошь в зелёное эльфы закончили разоружать гномов и начали связывать им руки…         С одной стороны, эльфы — это, вроде как, хорошо. Гораздо лучше пауков. С другой, то, что они берут в плен её товарищей — явно плохо. Желания снимать кольцо и являть себя собравшейся компании не было ни малейшего. Но оставаться одной в лесу — тоже, так что когда эльфы, согнав пленников в кучу, повели их куда-то — не то чтобы те сильно хотели идти, но под нацеленными на них стрелами и недружелюбными взглядами высказываться не решился даже Кили — Яснотка последовала за ними.         Она ступала по опавшим листьям и траве тихо-тихо, потому что острота эльфийского слуха была общеизвестна. И зрения тоже, так что впервые за всё пребывание в Сумеречье хоббитянка порадовалась, что солнце не проникает сквозь кроны: ведь кольцо прятало её, но не её тень.         Лесные эльфы не переговаривались между собой, только обменивались иногда многозначительными и довольно мрачными взглядами. Яснотка держалась настороже, замирая на месте каждый раз, когда кто-то поворачивал голову в её сторону, и эта осторожность чуть не сыграла с ней злую шутку. Она немного отстала от отряда, когда они приблизились к воротам, надо полагать, своего города. И свою ошибку осознала только тогда, когда ворота уже закрывались.         На то, чтобы сообразить, что сейчас она останется совсем одна, ушла пара секунд. После чего Яснотка опрометью кинулась вперёд и еле успела проскочить между смыкающимися створками, да ещё чуть не врезалась в эльфа, идущего последним.         Тот недоумённо огляделся, чувствуя, как что-то всколыхнуло полу его плаща. Ничего не увидел, и, пробормотав:         — Сквозняки… — поспешил за своими товарищами.         Яснотка, прижимающаяся к стене в шаге от него, облегчённо выдохнула. Но кроме того, что её не заметили здесь и сейчас, хорошего было мало. Что-то подсказывало, что «сквозняком» ей ходить ещё долго. Эльфийские чертоги — это вам не шутки!