***
Они стояли на крыше Первертса и кормили Рыжика сахаром. Верблюд, казалось, даже тихонько мурлыкал от счастья, и Гаттер в очередной раз подумал, что этот огромный пушистый комок абсолютной силы всё-таки странный: мог бы наколдовать себе горы сахара, превратить в него весь замёрзший Незамерзающий каток, а вместо этого радуется маленьким кусочкам, которые принесли Порри с Мерги. Мергиона стояла у самого края крыши и позволяла ветру играть со своими волосами. Порри невольно улыбнулся: они стали огненными, как раньше, и дело было вовсе не в магии. Наверное. По крайней мере, ему хотелось так думать. — Профессор Мордевольт снова здесь… Бедный Югорус. — Он чудак всё-таки. Все эти птицы на плечах… За него и в любви признаваться должен какой-нибудь гусь или павлин? Мергиона чуть повернула голову. — Зато он хороший. А Модевольт вообще-то черствый, он только свои дурацкие изобреталки любит. Гаттер, несколько обиженный, посмотрел на Рыжика. Верблюд хранил непоколебимое спокойствие. Он обнюхивал руку Порри, и, кажется, единственное, что сейчас его интересовало, — наличие там крошек сахара. Никак не влюблённый или не влюблённый Мордевольт. Гаттер вздохнул и сказал: — Я тоже люблю «дурацкие изобреталки». Некоторые из них… — Гаттер, брось. Я не о том. Ты всё-таки любишь не только их, ведь да? Порри улыбнулся: — Не только. Мергионе, видимо, надоел ветер, и она начала закалывать волосы. Гаттер всё смотрел на неё и думал — и о «дурацких изобреталках», и о Лужже, и о Рыжике… о чём угодно. Ему было спокойно: Мергиона не сбегала, Мергиона не отворачивалась, Мергиона не плакала. Правда, вместо этого она прошибала лбом стены из трёх кирпичей и укладывала рядами нокаутированных арнольдов, но ведь у всех свои хобби. Правда, было ещё кое-что, что вертелось у Порри на языке и о чём он не решался спросить. Мерги оглянулась. — Почему ты Сена не позвала? — Гаттер погладил верблюда по носу. Мергиона неопределённо пожала плечами. Порри усмехнулся: — Твоё личное дело? Что-то многовато их у тебя в последнее время. Мерги вдруг подошла ближе. Протянула верблюду последний кубик сахара, потом взяла Гаттера за руку: — Не моё. Наше. В первый момент он почувствовал себя пойманным в захват, хотя пальцы сжимали руку совсем робко. Мергиона снова улыбалась, не сводя с него глаз, — на лбу завивалась рыжая прядь. Порри улыбнулся в ответ и тоже сделал шаг навстречу. Отвёл локон. Когда Мерги потянулась к его губам, он первым закрыл глаза.2.
9 января 2013 г. в 02:43
— Демон раскаяния к тебе ещё придёт. И не раз. Когда взрослая будешь. Но ты не бойся, взрослые с ним тоже не справляются.
И тётка Чиингииха снова ушла спать. А Мергиона всё лежала и думала. Она рассказала тётке всё. Ну, почти всё. Кое о чём она спросить побоялась. Она, Мергиона Пейджер, гроза всего, что шевелится… побоялась. Один демон, пришедший ещё до демона Раскаяния, кажется, был для неё не лучше этого последнего, заставившего так себя ругать. И этот демон…
Шёпот внутреннего голоса был намного тише, чем раньше. Совсем на ухо, совсем близко, и Мергионе даже стало холоднее.
— Сен или Порри?
У вопроса было многовато смыслов, и голова от них шла кругом. Но был один смысл, который уже давно получил точный, как удар пяткой в лоб, ответ. Порри. И только Порри.
— А раз так, чего же ты его с собой не взяла? Заладила: моё личное дело, моё личное дело…
Это действительно было её личное дело. А Порри с Сеном нечего тут делать. Она просто найдёт Чаши, просто спасёт папу, и…
— А Порри, наверно, обидится.Он считал, что ты доверяешь ему. Он тебе всегда помогает. Кто тебя ниндзей сделал?
— Тринити и черепашки… — шепнула Мерги в тишину.
А ведь врала, нагло врала. Порри. Порри и его кассеты. Кто ещё мог дать ей такой совет, кто проводил с ней в учительской ночи перед колдовизором? Она хорошо это помнила — смотрела, затаив дух, а он спал рядом. Мирно так, волосы растрепались… Мергиона в темноте сжала кулаки. Дура. Ну что она за дура?
— А у него там пол-Первертса девчонок осталось. Амели вон. Видела, какая у неё кожа? А волосы? И живёт с тобой в одной комнате, небось, он и не заметил…
Мергиона перевернулась на другой бок. Голос не отставал. И постепенно Пейджер начинала сердиться ещё больше. Пулен, подумаешь. Француженка. Она эту француженку может ударом драконьей панды… Мерги встряхнула головой. Что это она? Амели любит профессора Харлея. Амели друг. А Порри… и Порри друг. Мергиона полезла в карман и сжала пальцами гайку. И как только не потеряла? Надо будет стащить ещё парочку на всякий случай, когда вернётся.
— Ты у меня один. В смысле одна.
И Мергиона слабо улыбнулась, не открывая глаз.
Утром она всё же решилась. Подошла к тётке, кормившей варанов, и осторожно спросила:
— Тётя Чинги, а как называется демон, который заставляет всё время думать только про одного человека?
Тётка посмотрела на неё очень внимательно. Потом глаза сузились, а на губах появилась хитрая улыбка:
— А не рановато?
Мергиона неожиданно почувствовала, что краснеет, и, чтобы скрыть это, быстро сделала стойку на руках. Но Чиингииха всё не сводила с неё глаз:
— Ай да Мерги…
— Так как? — решив, что теперь румянец будет выглядеть вполне обычно, Пейджер снова встала на ноги и принялась поправлять волосы. Тётка покачала головой:
— Демон ревности, моя дорогая. И он отличается от других. Тем, что его никогда не можешь поймать.