Пошлые

Очередное утро в семье Им началось в пять утра, когда приёмный ребёнок, как выяснилось спустя некоторое время, оказался мальчиком. Джебом всё так же стоял в дверном приёме со светящимся телефоном и больше напоминал умственно отсталого джедая, чем способного адекватно мыслить отца. Он не сводил настойчивого взгляда со стояка, прикрытого лишь пледом. — Ёбанный Джексон с его «знанием» тайского языка, — Тихо прошептал парень и попытался как можно тише смотаться от этого места, но ватные ноги вмиг подкосились и не удержали его мощное тело, а перед глазами поплыли тёмные пятна. Глава семьи упал в обморок. Громкий звук заставил девушку-парня проснуться и выглянуть за дверь. Заспанные глаза тут же округлились, а познание языка позволило лишь проорать одно единственное, но верное слово: — Мама! Джинён тут же подорвался с кровати и побежал в сторону детской комнаты возле которой валялось вполне дыханное тело мужа. Пак испугался и побежал за аптечкой, в которой не оказалось ничего необходимого. Поэтому он со спокойной душой разломил Иму аспирин и заставил его выпить. Джебом очнулся от того, что тонул в воде из стакана, показавшейся столь бесконечной и опасной. Раскосые глаза ещё долго посылали друг друга нахуй, пока не сфокусировались на одной точке, которой оказалось лицо приёмного ребёнка. Дрожащая рука сжала воротник пижамы Джинёна и потянула его на себя. — Наша дочь — сын. Джебом уверен, что выглядело это эпично, но сам Джинён подумал, что рыжий ещё больший кретин, чем он. Ну не может же дочка вдруг оказаться сыном! Или может? Пак глубоко задумался над этим, пока подростковый стояк прятался под женской ночнушечкой в виде короткого шёлкового платьица. Пухлые коралловые губки слегка надулись, что означало, что в голове у брюнета происходит интеллектуальная борьба между ним и его разумом. Джебом услышал, как скрипит старая мельница в голове любимого и понадеялся, что Джинён сейчас все расставит по своим местам, но женушка лишь потянулся за, валяющимся на проходе, телефоном Има и набрал знакомый номер. Долгие гудки слушала вся семья, которая затаилась от ожидания и вот, когда незнакомец взял трубку, лишь слегка крякнув для приветствия, Пак потер переносицу и встал, чтобы облокотиться рукой об стену. — Джексон, это пиздец, — Джебом хлопнул себя по лбу, когда понял, кому позвонил Джинён и зашипел, когда боль распространилась по всему лицу. Приёмный ребёнок, который вообще ничего не понимал, почесал голову и сбегал за подушкой и стаканом валерьянки для новоиспеченного отца.

***

Ёнджэ отстранённо посмотрел на полупустой стакан и в очередной раз убедился, что он пессимист. Лёд, почти растаявший, красиво переливался и отражался в виски, проводя последние минуты своей жизни в алкогольном напитке. В пьяном бреду Чхвэ подумал, что хотел бы умереть также. Только сегодня его лучшие друзья прилетели с Таиланда с усыновленным ребёнком. Теперь у них были не только поддельные документы, утверждающие, что они состоят в браке, но и очаровательная дочка. А Ёнджэ опять сидит и пьёт в полном одиночестве в баре наркобарона, который используется, как прикрытие уже много лет. Бармен, страдающий раздвоением личности, пребывал в хорошем расположении духа, поэтому протирал один и тот же стакан уже на протяжении двадцати минут, освещая мрачное помещение своей очаровательной улыбкой. Когда Чхвэ попытался улыбнуться в ответ — лампочка над барной стойкой замигала. Парень коснулся своих медовых волос и разочарованно выдохнул. Цвет получился совсем не таким, каким он его планировал изначально. Это ещё больше портило настроение, чем полупустой стакан. Бармен заметил на себе пристальный взгляд и понимающе кивнул. Теперь вместо стакана с виски перед Ёнджэ красовалась стопочка с русской водкой, именуемой «Путинкой». — Вот скажи мне… — Ёнджэ сощурил глаза и уставился в даль, предположительно, на бутылку мартини, мирно стоящую на полке за правым плечом бармена. — Марк, — Мягко подсказал парень и с улыбкой взял новый стакан в руки. — Точно, Марк. Так вот. Вот скажи мне, Марк, — Чхвэ взял в руки стопочку и моментально её высушил. — Неужели я настолько плох? Бармен отрицательно покачал головой и обновил питье для посетителя. Он каждый день выслушивает десятки подобных вопросов и ответ его всегда один: « Не бывает плохих людей. Ты хорош для кого-то другого». И вроде бы посетителей всегда устраивал такой расклад, но только не Ёнджэ. Он коснулся лбом гладкой поверхности барной стойки и тихо захныкал. Весь мир начал казаться тупым и несправедливым. Он тоже хочет семью, тоже хочет ребёнка, но девушки тут же бросают его, как только узнают, чем он занимается. — Так, может, ты просто не на том фронте воюешь? — Марк пожал плечами, но тут же обнаружил, что Чхвэ ничего не понял. — Ну… Не за ту команду играешь? Ёнджэ выпрямился и приподнял голову, чтобы осмотреть своё отражение в небольшом зеркальце, стоявшем на верхней полке витрины с алкоголем. Блестящие медовые волосы мило обрамляли личико с чистой кожей. — Думаешь, я могу нравиться парням? Марк цокнул языком и долил в уже пустую стопочку новую порцию русской веселухи. — Ты неправильно поставил вопрос. Не «Нравлюсь ли я парням?», а « Нравятся ли парни мне?». Со второго этажа послышались крики и звук бьющейся посуды. Очередной клиент, неправильно повёвший себя со снятой им проституткой, поплатился здоровьем или даже жизнью. По лестнице спустилась Сана, обычная симпатичная девочка, которая приехала в Корею, чтобы стать айдолом. И вот уже как три года наряжалась, как Сюзи во время очередного камбэка и дрочила каждому встречному и поперечному. Она изящно приземлилась на стул возле Ёнджэ и достала тоненькую сигаретку, которую помог ей прикурить бармен. Её руки дрожали, а худоба была практически анорексичной. В груди у коренного корейца неприятно защемило, что он попытался скрыть это за нервным смешком. Сана мило улыбнулась ему и подняла вверх свой бокал с мартини. Чхвэ, в свою очередь, осушил очередную стопочку и мысли от этого запутались ещё больше, чем раньше. Приятная слабость во всем теле стала более ощутимой не только внутри, но и снаружи. Бармен, заметив это, забрал стопочку и отправил её к прочей грязной посуде. Марку уже давно не давала покоя мысль, что за ними кто-то наблюдает, поэтому он повернулся в сторону зарезервированного столика и лучезарно улыбнулся блондину, который не сводил глаз с нажравшегося в усмерть корейца. Тихий храп и лёгкий свист говорили о многом. Например о том, что глупый Ёнджэ уснул пьяным на барной стойке полубара — полуборделя, где равнозначно предоставлялись услуги девушек и парней. И ещё о том, что домой он вряд ли сможет добраться самостоятельно. Джексон закатывает глаза и думает о том, что его это не касается. Они все равно никогда не ладили, и все равно, что он лучший друг его близких друзей. И все равно, что сейчас к нему подсел какой-то извращенец и сжал через ткань тёмных джинс член корейца. — Мне все равно, — Говорит себе Ван пока довозит Ёнджэ до своего дома. И повторяет себе это снова и снова, когда пытается запихнуть этого алкаша в душ. — Мне все равно, — Вновь шепчет парень, когда Ёнджэ тащит его за собой в ванную и снимает с него одежду. Холодные влажные руки выводят на чужой спине невидимые узоры, которые оставляют след в душе и расползаются мурашками по коже. Прохладная вода продолжает настойчиво обливать разгоряченные тела и Джексону начинает казаться, что от Ёнджэ исходит пар. Блондин запрокидывает голову, когда кореец сжимает его член и массирует его сквозь ткань боксеров, которые через несколько секунд отлетают в сторону. Ёнджэ прижимает Вана к стене и садится перед ним на колени. Мягкие губы слегка обхватывают головку, а розовый язык касается горячей плоти. Во рту чувствуется привкус природной смазки, а в ушах эхом отдаются стоны. Правая рука касается упругих ягодиц и слегка сжимает их, в то время, как Ёнджэ полностью заглатывает член Джексона и немного давится им. Рвотные позывы заставляют его отодвинуться. На глаза навернулись слёзы, а в горле запершило. Немного отдышавшись, Чхвэ снова обхватывает губами член, но теперь не во всю длину. Он проводит языком вокруг головки и рисует носом в воздухе знак бесконечности. Джексон понимает, что задыхается. Все это кажется ему прекрасным, нереальным, и… неправильным. Слюна скапливается во рту и Ёнджэ касается уздечки, слегка надавливая на неё, отстраняясь и снова надавливая. Правая рука переместилась с ягодиц на член и теперь ласкала возбуждённый ствол, который после очередного касания к уздечке запульсировал. Рот парня тут же наполнился вязкой спермой. Сплюнув её, Чхвэ снял с себя последнюю одежду и провёл кончиком языка от плоского живота китайца, до его правого соска. Джексон дернулся и неверяще посмотрел на своего знакомого. Возбуждение накатило с новой силой и ноги подкосились в очередной раз, когда Ёнджэ прикусил нежную кожу на шее и начал её посасывать, оставляя багровые пятна на самых видных местах. Пах сводит судорогой возбуждения и Ван берет всё в свои руки. Он наклоняет Чхвэ и трётся стояком о его бедра. Джексон взял шампунь и обмазал им пальцы. Нежные руки разводят ягодицы и он касается двумя пальцами колечка мышц, которые тут же сжимаются. Блондин вводит сначала один палец, а когда мышцы слегка расслабляются — вводит второй и двигает ими на манер ножниц, разрабатывая таким образом проход. Ёнджэ чувствует себя отвратительно и шипит от боли, но это приносит ему какое-то мазохисткое удовольствие, поэтому он выгибается в спине и только ближе пододвигается к китайцу. Через несколько мгновений Джексон входит в узкий и плохо подготовленный проход. Он старается не делать Чхвэ больно, но тот дергается от каждого движения и сильнее сжимает край ванны, от чего костяшки на пальцах белеют. Ван двигается медленно и размеренно, не смотря на то, что ему хочется выебать весь дух из этого проклятого корейца, который его совсем не уважает. Ёнджэ срывается на хрипы, когда головка Джексона касается простаты. Подобрав правильный угол, блондин снова вошёл в Чхвэ и тот протяжно застонал. Сильная рука коснулась возбуждённой плоти Ёнджэ и прошлась по всей ее длине, лишь слегка затрагивая головку, в то время, как Джексон снова задел комочек нервов. Большой палец коснулся купола и слегка надавил на него, приближаясь к уретре. Чхвэ вздрогнул и кончил в чужую руку. Через несколько секунд Ван вошел в горячее тело еще раз и изверг сперму, не успев выйти. Тело Ёнджэ задрожало, а сам он вылез из ванны и не сказав ни слова, отправился в свою комнату на негнущихся ногах, заранее прихватив с собой вещи Джексона. Китаец ещё долго принимал душ, пока не решился пройти к Чхвэ, который уже мирно спал, прижав к своей груди его влажную футболку. Блондин тихо вздыхает и ставит на тумбочку со стороны Ёнджэ стакан с холодной водой и двумя таблетками аспирина. Хотя ему это вряд ли поможет. Кровать прогибается под весом ещё одного тела и сильная рука китайца прижимает к своему телу хрупкого корейца. — Джексон, это пиздец, — До Вана доносятся эти слова, как через стену. Голова гудит после выпитого накануне алкоголя, а тело немного знобит. Он смотрит в окно и понимает, что уже утро, хотя и раннее, ведь небо все ещё окрашено яркими бликами. Взгляд китайца падает на спящее возле него тело. В голову просачиваются разумные мысли и доводы, что, мол, снял в баре мальчика. Давно не было секса, вся фигня, но фигура кажется знакомой. Джексон поворачивает к себе парня лицом и еле сдерживает крик. То ли восторга, то ли ужаса. — Да, чувак, это — пиздец.