Веселый голубой вагон...

Американские горки – кто их не любит? Разве что сердечники и люди, страдающие энурезом. Тот накал, который испытываешь, поднимаясь вверх, не может сравниться с драйвом полета вниз. Сердце еле успевает за телом, глаза немного впереди планеты всей, и где-то посредине – ты, весь в соплях и удовольствии. Зачем мы подвергаем себя пыткам убийственным страхом? А хрен его знает. Человек – самое загадочное существо с непонятным механизмом внутри черепной коробки. Сейчас, стоя посреди комнаты и ощущая дикое эмоциональное возбуждение, я переводил взгляд с трясущейся жены на испуганного кобеля, стоящего на балконе. Вот это аттракцион! Про логику своей благоверной даже не хочется говорить, у нее в голове всего одна шестеренка, причем в стразиках и подвешена на ниточку, натянутую между двумя ушами. Не дай, Боже, от неосторожного движения нитка разорвется, и единственная полезная запчасть упадет куда-то в желудок. Но что в голове у этого кренделя? Нахрен ему эти «американские горки»? Имея такую крутую тачку, тыкаться с замужней бабой у нее дома, пока муж на работе? Совсем страх потерял? Или боязнь быть застигнутым врасплох подогревает сексуальный интерес? Да уж, правду говорят: каждый дрочит так, как хочет… - Детка, у нас сантехник? – сбросив первое оцепенение, продолжил я. – Или к нам Карлсон прилетел? - Микки, ты не так все понял, - заикаясь, пролепетала она и почему-то побежала задергивать шторы. - Ты совсем спятила? Думаешь, я идиот? – меня взбесил ее поступок, - нет, мать, ты с дуба рухнула, если считаешь, что я твоего ёбаря приму за обман зрения. Мне было ее жалко. Я видел, как в ней сражаются два чувства: страх и ненависть. В ее прекрасной головке, где болталась одинокая шестеренка, появились две фразы: «Прости меня» и «Иди на хуй». Теперь, судя по выражению лица, она мучительно силилась выбрать один из вариантов. Я решил ей помочь. - Милая, я не сержусь. Я понял, что тебе пиздец как нужен экстрим, - я, скрестив руки на груди и прищурив глаза, продолжил, - значит так. Я иду в гостиную и жду вас там. Обоих! Пусть натягивает брюки и выходит, - развернувшись, я пошел в комнату и расположился в кресле. Минут через десять, после шорохов и сдавленного шепота, после шуршания и нескольких нажимов ручки в комнату вошла жена, за ней появился он. Странно, очень знакомое лицо. Неужели я его уже не раз видел? Или мне это кажется? Высокий, холеный, с иссиня черными волосами, уложенными в идеальную прическу и в абсолютно выглаженной одежде. Такое впечатление, что его только что достали из витрины магазина. Подняв глаза, он… закусил верхнюю губу. Стоп! Это…? Нет, не может быть! Я сплю? Или мне это кажется? - Ро-о-одька? – мой рот приоткрылся настолько, что будь у меня золотые коронки на зубах, я бы начал пускать зайчики по комнате. - Ты-ы-ы? – удивление и ужас нарисовались на лице вошедшего и следствием стали мертвенная бледность, резко потемневшие глаза, дрожащая губа и легкое шевеление волос на голове. Последнее, возможно, было плодом моей фантазии, но уж очень явно мне это увиделось. – Не может быть! - Ага, по-другому наша встреча не могла произойти, - сплевывая слова, я не отводил взгляда от давнего «друга детства»… *** - Макасина, ты обещал, - наиграно хмыкая, Родька начал ковырять своим кедом дорожку, комкая ее и подкидывая. - Родька, прекрати, - оттолкнув друга, Макс наклонился, чтобы поправить половик и тут же ощутил на своей спине тяжесть. – А теперь покатай меня, большая черепаха! – громко крикнув и схватившись за плечи Макса, пацан начал улюлюкать и махать свободной рукой, как конармеец с шашкой наголо. - Дуралей! Слезь с меня! В тебе центнер веса, - причитал Макс и пытался скинуть неугомонного дружка. - Ты обещание не сдержал, за это тебе смерть, - громко хохоча, мальчишки продолжали носиться по комнате, пока Макс не сообразил повалиться на постель и избавиться от «наездника». - Ро-о-одь, а Родь. А давай на речку сходим, скупнемся? - А ты покажешь? - Не начинай. - Ты мне не друг. - А ты – балбес. Так, в перепалках, легких тычках, подзатыльниках, криках, скачках на одной ножке, пустой болтовне и футболе с консервной банкой друзья добрались до берега реки. Тут, в окружении нескольких деревьев и обрамлении камышей, открывался пологий берег с деревянной кладкой, уходящей в воду. Именно здесь и купались все местные любители водных процедур. Сегодня, в начале недели, когда на дачах почти никого не было, берег был пустынный, только недалеко в лесочке были слышны крики местной ребятни, игравшей на поляне, где взрослые соорудили из старых бревен небольшой кемпинг. - Ну чё? Купнемся? – Родька, хитро прищурив глаза, уставился на Макса. – Только давай голяка? - Чего это вдруг? – возмутился Макс, недоуменно уставившись на друга. – Не буду я перед тобой раздеваться. Ишь чего удумал. - Ну ты же обещал, - закусив губу, бесенок с мольбой заглянул в глаза, - покажи, чего там у тебя? - Дурак ты, и уши у тебя холодные, - обиженно сказал мальчишка. – Я вообще могу не купаться, тем более, что с гипсом грести не удобно. - Ладно, забудь, - как-то сразу согласился Родька. - Ну, Родь, не дуйся, - начиная стягивать одежду, Макс продолжал объяснять другу: - чего это я должен тебе что-то показывать? Вот возьми, стащи свои панталоны и гляди, сколько влезет. - Свое не интересно, ты же у нас теперь крутой, у тебя уже по-взрослому «палатка» была, - бесенок жалостливо кинул взгляд. – Вдруг я недоделанный? Может, у меня чего-то не так? - Родь, прекрати. Один раз ничего не значит. И вообще, нечего про это вспоминать, пошли лучше купаться, - Макс, оставшись в одних трусиках, весело подпрыгивая, побежал к воде. - Ну, ладно-ладно, Макаська, я тебе это припомню, - с ухмылкой прошептал Родька и, изображая дикий восторг, тоже ринулся к воде… *** - Надо же, кто бы мог подумать, - мужик, натянув улыбку, немного расслабился. Конечно, ведь не каждый день можно пальцем в небо попасть. Из миллиона возможных женщин выбрать в любовницы жену бывшего друга. - Да, Родька, думать - это не твой конек. У тебя всегда действия опережали твой мозг, - я, чувствуя, как подкатил комок к гландам, нервно сглотнул. – Даже при последней нашей встрече ты умудрился так отключить мозги и нагадить в душу, что и по прошествии многих лет у меня не прошло желание прибить тебя. - Микки, вы что, знакомы? – вдруг напомнила о своем присутствии жена. – Как такое может быть? - Да, детка, тебе повезло. Тебя одновременно трахали два бывших друга, - презрительно кидая взгляд на повзрослевшего Родьку, я отчетливо вспомнил нашу последнюю встречу. – А ты, оказывается, до сих пор заришься на чужое? Тогда - на мои трусы, теперь – на жену? Чего тебе в жизни-то не хватает? - Ай, брось ты, мы ведь тогда детьми были, - нервный смешок выдавал его волнение. – Трусы стянул, тоже мне – великие проблемы. - Да проблема-то не в моих трусах, а в том, что ты, сукин сын, созвал всех ребят посмотреть на меня голого. Тебе, бля, мало оказалось просто стянуть у меня плавки в воде. Тебе захотелось выставить меня посмешищем перед местной ребятнёй. А ведь там полно и девок было. - Ой, ну что ты стеснительный-то такой? – казалось, Родька до сих пор не понимал, насколько унизительно было пацану-подростку сидеть несколько часов в воде, пока местная пацанва, тыкая пальцами и гогоча, нарезала круги вокруг голого заморыша. - Тебе не понять, сучонок, - я, встав и подойдя к Родьке вплотную, ткнул ему палец в грудь. – А давай теперь я сделаю то же самое? А? Сниму с тебя портки и похохочем вместе, – я оглянулся на супругу и весело добавил: - Ну, что, милая, стоит мне посмотреть на его хозяйство? Есть чем удивить? - Микки, прекрати, - залившись краской, жена попятилась к дивану. – И вообще, я лучше не буду в этом участвовать. - Хуя! – выкрикнул я. – Как пихать в себя чужое добро, то ты у нас первая! А как разборки, всё – в кусты? Это же не меня он оттрахал во все дыры? Так что уж будь любезна, оставайся, - повернувшись к «другу», я продолжил: - а ты, дорогой, можешь не стесняться, тут все свои. Меня ты голым видел, жену изучил вдоль и поперек. Так что давай, приобщайся. Я только схожу на кухню за топориком, подровняю тебе чуток твое дышло. - Так, не кипятись, - кровь опять отхлынула от лица Казановы. – Я не знал, что она твоя жена. - А мне проебом! – заорал я. – Мне абсолютно насрать, что ты думал! Если не моя, то, значит, другого такого же кретина! А ты, хрен моржовый, лезешь своей елдой в семью! Неужели мало свободных и нетраханых? - Он меня любит, - пискнула где-то из угла комнаты жена. - Что? Любит? – я, округлив глаза, уставился на нее. – Это он тебе сказал? - Может и люблю, - невнятно промямлил горе-любовник. Я замер с открытым ртом.