Белая бабочка (White butterfly)

Жизнь в старом поместье Фудзимия быстро вошла в размеренное русло. Каждое утро и каждый вечер Кроуфорд делил трапезу со своим неопытным наложником, но почти никогда не пытался разговорить его. Вместо бесед негоциатор разбирал письма, или внимал слухам, собранным в окрестностях местными слугами. По опыту Кроуфорд знал, что не следует пренебрегать таким ценным источником информации, хотя и был уверен, что эти же люди потом подробно докладывают о нём Такатори. Такое положение вещей было неизбежным, и даже суровый взор Баба не мог остановить потока сплетен, утекавшего за стены дома. Кроуфорд не ожидал иного и был, как всегда, осторожен в своих действиях и словах. Не только Кроуфорд был немногословен со своим наложником, Ран также почти не заговаривал с хозяином, ограничиваясь просьбами передать соус или предложениями подлить еще чая. Кроуфорд решил, что ему это нравится: большинство наложниц, прошедших через его постель за столько лет, наоборот были слишком назойливы в стремлении удержать внимание покровителя. Ран ел с ним только потому, что ему так велели. И всё. До сих пор мальчик не сделал ни единой попытки соблазнить Кроуфорда, и тот был благодарен за такую сдержанность: он задумал для первого раза Рана гораздо более интересные игры, чем просто взять мальчика на столике во время завтрака. Ожидание усиливало предвкушение (недаром говорят, что голод - лучший соус), но не снимало возбуждения. Молчаливый наложник вызывал не только желание. Три или четыре раза в день Ран ухитрялся исчезать из кукольной комнаты, иногда пропадая в течение нескольких часов. Неоднократные тщательные поиски в доме и его окрестностях не давали никаких результатов, и когда Рана позже находили в его же собственной комнате, невозмутимого, погруженного в чтение, он смотрел на всех с таким видом, словно ничего не случилось. Возможно, думал Кроуфорд, с точки зрения Рана действительно ничего и не происходило. Были и другие загадки, связанные с мальчиком. Кроуфорд никак не мог понять, почему от Рана, особенно от его волос, всегда пахнет фиалками. Почему, несмотря на разрешение носить что угодно, Ран, словно наказывая самого себя, продолжает облачаться в многослойные шёлковые кимоно и негнущийся оби, настолько густо затканный золотой нитью, что, казалось, тронь - и он зазвенит, как пластина доспеха. По поместью гуляли разные слухи, и слуги убежденно шептались о том, что таинственный таю попросту прячет себя в дзюни хитоэ. Таю в доме - всегда к сплетням, и даже Ран, практически не покидавший своей комнаты, не избежал участи стать притчей во языцех. *** Кроуфорд был не из тех людей, что находят счастье в созерцании опадающих вишнёвых лепестков. Размеренность дней навевала на него скуку. Домашние интриги были слишком мелки, чтобы его развлечь, да и Баба пресекала их прежде, чем они становились опасными для домочадцев. Наоэ не прекращал жаловаться на старую ведьму и ее жуткие мази из трав и гусиного жира, но легкие мальчика заметно окрепли, и онмедзи не видел причин вмешиваться. Впрочем, поводов для вмешательств и не находилось - Баба управляла огромным домом с такой военной четкостью, что Кроуфорд твердо решил забрать её с собой в Киото. Если она наладит быт в его собственном доме хотя бы вполовину так же хорошо, как в поместье Фудзимия, ему будет завидовать вся столица, не исключая Дайрай. Единственное, Баба не хватало опытных слуг, и Кроуфорд надеялся, что Шульдих догадается привезти из Киото несколько служанок. Так что, обнаружив однажды в одной из ниш обустроенной под кабинет библиотеки доску го и две отполированные миски с камнями, Кроуфорд обрадовался - может Ран умеет играть? Шульдих умел, Наоэ тоже, хоть и плохо. В конце концов, время можно убить и обучая Рана игре в го. Сайи и Майи не было в поместье - их отослали угождать Сайдзе и собирать нужную для подлинной миссии информацию - и поэтому за Раном был послан Наоэ. Постучавшись, Ран не стал входить, а опустился на колени у двери, ожидая разрешения войти, словно послушная женщина. Положив доску го на низкий столик, Кроуфорд взглядом разрешил ему приблизиться и заявил: - Мне скучно, Ран. Ты умеешь играть? - Да, хозяин, - тихо и застенчиво ответил мальчик. - Умею. - Надеюсь, ты будешь более достойным соперником, чем Наоэ. Тот так и не продвинулся дальше 30 кю. Ран кивнул, усаживаясь за столик, но ничего не сказал. - Хочешь фору? - предложил Кроуфорд. - Если это доставит вам удовольствие, хозяин, - спокойно ответил Ран. Баба позаботилась, чтобы им было чем закусить во время игры: присланная ею служанка придвинула к столу лакированный поднос с чаем и кусочками сладкого желе, посыпанными рисовой мукой. - Налить вам чаю, хозяин? - спросила девушка, кланяясь так, что её шея сзади вызывающе обнажилась. Кроуфорд жестом отослал её прочь. Осторожно придерживая рукав большим и указательным пальцами, Ран разлил чай. Этот жест, неуклюже скопированный у кого-то из родственниц, возможно, у матери, после должной практики обещал стать изящным, красивым и даже чувственным, но сейчас выглядел всего лишь трогательным. Такие мелкие ошибки искусными штрихами завершали образ Рана, как и его слегка пожелтевшие таби. Играть в го Ран, и правда, умел. Он быстро выложил пять черных камней на пять "звезд", и Кроуфорд отметил, как уверенно, явно со знанием дела, его наложник держит камни кончиками указательного и среднего пальцев. Поразмыслив и о том, что Ран выбрал малую фору, хотя мог бы выложить на доску сразу девять черных камней, Кроуфорд предпочел начать игру белыми осторожно. Вечер наступил быстро, и Кроуфорд был по-настоящему удивлен тому, как увлекла его игра, превратившаяся в напряженную борьбу. По своему обыкновению Ран всё больше молчал, лишь изредка делая тихие замечания, полные мрачного юмора. Он прислуживал Кроуфорду за чаем и позже, когда Баба принесла им на ужин лапшу, но был услужлив не до такой степени, чтобы проиграть. Еще до того, как были подсчитаны "мертвые" камни, стало очевидно, что Кроуфорд проиграл, как минимум, шесть моку. Удивляясь самому себе, Кроуфорд признал, что компания мальчишки Фудзимии доставляет ему неподдельное удовольствие. Игра с ним оказалась самой интересной задачей, с которой негоциатору пришлось столкнуться за последние несколько месяцев, и это при том, что у Рана была фора. В свои шестнадцать, будучи лишь ненамного старше Наоэ, Ран обладал много большим, чем просто начинающей расцветать красотой. Красотой, что не поблекнет и с возрастом, по крайней мере, лет до тридцати пяти, когда другие таю, подошедшие к этому рубежу, будут цениться только за острый ум, а не за увядшую внешность. Глупец Такатори даже не представляет, от кого отказался с такой легкостью. Воистину, такой подарок умилостивил бы даже императора, но Рейдзи ничего не смыслит в мужской красоте… Как там говорят, глупец выбрасывает алмазы, думая, что это галька? Даже лишенный наследства, Ран всё равно остался сыном даймё, превосходно образованным, нездешне прекрасным. Рожденным для совсем иного. И глядя на него - смиренная поза, пальцы небрежно играют с пиалой, очерчивая тонкие края хрупкого фарфора, - Кроуфорд мысленно благодарил Рейдзи за подарок, цены которому тот так и не узнал. Ран станет прекрасным компаньоном. А будь он девушкой, даже без приданного, стал бы отличной женой. Кроуфорд решил, что лучше отослать Рана назад в кукольную комнату, пока он не взял его рядом с доской го, лишив мизуаге их обоих. В компании Рана безусловно хорошо, но еще больше наслаждения его красота принесет разложенная на футоне. Скоро, совсем скоро из Киото приедет Хикарин - Кроуфорд дождется и ее, и конца обучения Рана. Майя и Сайя уже должны вернуться от Сайдзё. Пока они избавят своего хозяина от напряжения в теле. Они всегда счастливы помочь ему в этом. Перед сном Рана, как обычно, навестила Баба. Пока не нашлось опытной служанки, она сама ухаживала за волосами своего любимца, вздыхая, какая это отрада на склоне ее лет. Ран так и не успел пройти обряд инициации, и распущенными его никогда не знавшие ножниц волосы ниспадали до самых колен. Каждый вечер Баба расчесывала их с водой, настоянной на сушеных лепестках фиалок, так что волосы Рана всегда были чистыми и сладко пахли. Затем Баба плела Рану такую же свободную косу, какую делала себе, шепотом желала сладких снов и укладывала спать. А после обращала всё внимание на Наоэ, который принимал ее заботу совсем не так кротко. Той ночью Ран лежал на своем футоне, окружённый фарфоровыми юдзо и принцессами, и слушал, как в соседней комнате стонут от удовольствия Кроуфорд и сестрицы. В ту ночь Ран так и не сомкнул глаз. На утро, как обычно деля с Кроуфордом завтрак, Ран упорно отмалчивался, опуская глаза в ответ на все попытки хозяина завязать беседу, хотя и не игнорируя его напрямую. В конце концов Кроуфорд решил, что его наложник не выспался, отчего не в настроении, и отпустил его. Перед уходом Ран сделал из недоеденного риса несколько нигири и завернул их в широкий пояс, который вынул из-за пазухи простого нагадзубон, надетого вместо привычного кимоно. Эти необычные действия привлекли внимание Кроуфорда. - Зачем ты берешь с собой рис? Если проголодаешься, попроси еще еды. Уверен, Баба не откажет тебе, ведь ты всё ещё растёшь. - Это не для меня, хозяин, - тихо сказал Ран. - Я собирался совершить приношения моим родителям и провести весь день в комнате для погребальных церемоний, молясь и воздавая почести духам предков. Если, конечно, вы разрешите, хозяин. У Кроуфорда не нашлось возражений. Хотя он надеялся провести с Раном больше времени за игрой в го, но как отказать мальчику в его скорби? Пусть Ран и принадлежит ему - он не жестокий хозяин, что бы там ни говорили в Киото. Кроуфорд просматривал последнее письмо от Бикико, выискивая сокрытые смыслы между отточенных строк, когда на пороге появилась Сайя. Было необычно видеть ее без сестры, но еще непривычнее чем-то встревоженной. - Хозяин, - сестрица поклонилась так низко, что собранные в хвост волосы скользнули по плечам. - Исчез мой танто. Я не могу нигде его найти. Вряд ли это возможно, но может, я оставила его здесь? Кроуфорд какое-то мгновение смотрел на неё, затем отчётливо произнёс: "Ран" - Сайя не поняла, была ли это догадка или видение - и бросился мимо нее из комнаты. Сайя побежала следом - через коридор, через главный зал - к комнате для погребальных церемоний. Голый по пояс Ран стоял на коленях перед погребальными урнами и горящими свечами и, прижавшись лбом к отполированному до блеска деревянному полу, горько рыдал. Около него валялся танто. Сайя, отставшая от хозяина всего на мгновение, от потрясения потеряла дар речи. Онмедзи шагнул к рыдающему мальчику и толчком ноги опрокинул его на спину. Живот Рана пересекали несколько длинных тонких порезов - он пытался, но неудачно, совершить сеппуку. Кроуфорд пнул его под рёбра. - Ты принадлежишь мне, - прорычал он и снова пнул мальчика в бок. - Только я решаю, жить тебе или умереть! - Я для вас бесполезен, - крикнул в ответ Ран. - Мне лучше умереть! Кроуфорд схватил Рана за запястье и вздернул вверх грубым рывком: - Только я могу решать это! - отогнул на левой руке Рана мизинец и одним движением сломал его. - Захочу, буду держать как украшение. - С легким щелчком он сломал безымянный палец. - Захочу, буду лелеять, защищать и любить. - Ударил по лицу. - Захочу и убью. - Так сделайте это, - сквозь слёзы прорычал Ран, подставляя своему хозяину, как животное, обнажённое горло. Кроуфорд сгреб растрепанные волосы Рана в кулак и, достав другой рукой из-за пояса длинный нож, резким движением отсек их. Ран рухнул на пол. - Мой, - заявил Кроуфорд, поднимаясь, - захочу - отправлю тебя торговать собой, пошлю в самый гнусный бордель Эдо. - Так сделайте это, - огрызнулся Ран, лёжа на полу, - и у меня хотя бы будет цель. Онмёдзи повернулся к потрясенной Сайе, та никогда еще не видела хозяина таким. - Приведи его любимую Ба-тян. Пусть полюбуется на мальчишескую глупость и гордость. Ран мог выдержать всё, кроме груза любви. Кроуфорд за шиворот приволок его в кукольную комнату, толкнул внутрь, а затем отступил под взглядом Баба. Та разрывалась между желаниями тут же броситься хлопотать над ранами глупого мальчишки или же наказать его посильнее, накричать на него или же заплакать. Она смазала порезы медом, приложила к синякам гамамелис, туго перевязала сломанные пальцы. С помощью пары маленьких ножниц, висевших у нее на оби, немного подравняла обкромсанные волосы. Затем сунула в руки Рана дурно пахнущий чай, дождалась, пока он уснёт, и только потом обратила своё внимание на его хозяина. Кроуфорд ждал бури снаружи, прислонившись к перилам веранды. Вышедшая к нему Баба казалась сильно уставшей. - Я дала ему трав, и он будет спать, - сказала она. - У этого безумства есть причины? – Кроуфорд не находил объяснения случившемуся. Возможно, Ран не в себе, и именно поэтому Такатори поспешили избавиться от него. - Да, - ответила Баба, - он запутался, он горюет и ему одиноко. На него просто слишком много всего свалилось. - Она оглянулась на тяжёлую деревянную дверь, ведущую в комнату Рана. - Вы знаете, что он выбрал кукольную комнату только потому, что она рядом с вашей? Кроуфорд удивленно моргнул: нет, этого он не знал. - У вас есть наложник, непонятно для чего. Он потерял родителей и сестру. Рейдзи держал его как залог хорошего поведения Хирофуми. Затем его отдали вам, а у вас он то и дело попадает из тепла на стужу. - На мгновение Баба замолчала. - Зачем вы уделяете ему дни, если ночи проводите с сестрицами? И там, где он может всё слышать? Кроуфорд пропустил мимо ушей тон Баба, хотя заговори с ним так кто-либо другой, он бы уничтожил его, к тому же Баба была права. - Я устраиваю мизуаге, - забормотал он. - И послал в Киото за одной из первейших юдзо, чтобы она обучила его. Я... - Кроуфорд умолк под покровительственным взглядом Баба. - Но вы не сказали об этом никому, даже Рану. Весь вчерашний день вы расточали ему своё внимание, а затем разделили ложе с сестрицами там, где он всё мог слышать. В замешательстве Кроуфорд почувствовал непривычное желание оправдаться: - Я не знал, - запротестовал он. Баба презрела его оправдания с насмешкой: - Великий онмёдзи не знаком с планировкой своего собственного дома, - и веско продолжила. - Ран - сын даймё, образованный и обученный. Он может быть ценным союзником или очень опасным врагом. Ему шестнадцать, он уже входит в возраст силы. Вы владеете им. Он ваш наложник. Не мне судить такого могущественного онмёдзи, но глуп тот, кто выбрасывает алмазы только потому, что враг его принял их за гальку. Она замолчала и поправила выбившуюся из пучка прядь седых волос. - Он проспит остаток дня и всю ночь. Расскажите ему, Кроуфорд, о дарах, которые приготовили для него. Покажите ему его место или вы потеряете его. Кроуфорд избегал смотреть в глаза старухи. Наоэ уверял, что её взгляд может пронзать металл, и сейчас онмёдзи не решился бы это оспорить. - У окаа-сан, хозяйки постоялого двора в городе, должны ощениться хины. Как думаешь, ему понравится такой подарок? - Спросите у него сами, - вздохнула Баба, - а я пойду. Этот дом, как вы понимаете, не управляется сам по себе. - Баба, - окликнул домоправительницу Кроуфорд, - если увидишь Наоэ, попроси его посидеть с Раном этой ночью. - Как пожелаете, хозяин, - послушно отозвалась та, хотя, Кроуфорд был уверен, в ее голосе не было почтения.