Белая бабочка (White butterfly)

Потайной двор был выстроен вокруг обвязанного толстыми белыми верёвками дерева, росшего на большом неровном холме, вершину которого венчали узкие каменные надгробия. Искусно вырезанными шпильками для волос, такими, какие женщины носили с собой для самозащиты, к дереву крепились соломенные куклы, изготовленные жрицами. На вершине же была белая шёлковая бабочка. Дерево было большой вишней, такой же, как вишни за порогом комнаты онмёдзи. Зима обнажила ветви, и двор казался пустынным, но прекрасным особой, хрупкой красотой. Крошечные куколки и шёлковая бабочка трепетали на ветру. – Мы помним наших усопших, – сказал Ая и пошёл по ведущей наверх дорожке, которая бежала вдоль всех четырёх внешних стен, защищавших дерево. Стены были простыми деревянными и очень толстыми. – Я не готов показать вам все наши секреты, – прямо сказал Ая. – Хозяин вы или нет, но Фудзимия всегда были немного скрытными. – Он оглянулся через плечо. – Здесь холодно, пойдёмте со мной. – Вслед за этим он предложил Кроуфорду руку. – Дорожки обледенели, смотрите куда ступаете. В отличие от остального поместья Фудзимия, эта его часть была открыта непогоде. Дорожки, вымощенные камнем, не были отполированы до яркого блеска сотнями ног, свежие слои лака не покрывали стены, и поэтому дерево казалось волокнистым и серым, что только усиливало ощущение одиночества, которое придавала этому месту большая вишня на холме. Весь двор походил на заброшенное святилище. Ая провёл онмёдзи мимо вишни, даже не взглянув на неё, и не объяснив ничего о могилах или том странном убранстве, что украшало дерево. Хотя у Кроуфорда возникло внезапное видение о горящем дереве и о том, как он сам оттаскивает от него Фудзимию. Хотя онмёдзи до конца так и не был уверен, было ли это видением или просто плодом воображения. Однако он понял, что белая бабочка, венчающая дерево, олицетворяла Аю – потерянную душу среди принесённых в жертву принцесс. На двери, к которой привёл его Ая, был вырезан герб Фудзимия. Она разбухла от непогоды, так что открылась только после сильного рывка. Внутри комнаты были яркие чистые циновки и большие подушки, разложенные вокруг массивного деревянного очага, в котором ревел огонь. – Сюда ты уходил во время своих исчезновений, – сказал Кроуфорд, и это был не вопрос. – Нет, – ответил Ая, – не сюда. – Он глубоко вздохнул. – Моя оба-тян была онмёдзи, внесённым в реестр, она могла видеть будущее в пламени этой мандалы, – и он указал на большой деревянный ящик, в котором пылал огонь. – Мы далеко от других комнат, и много стен отделяет нас. Этот дом таит много секретов, а я не могу доверять вашим намерениям относительно него. Если вы убьёте меня, я с радостью унёсу их с собой в могилу, ведь я знаю, что теперь вам известно, где похоронить меня. Кроуфорд закрыл дверь и уселся на одну из огромных подушек, она была мягкой, удобной и настолько большой, что даже подпирала спину: – Здесь мы можем говорить свободно, и я могу сказать тебе то, чего не мог раньше. – Вы мой хозяин, но я всё ещё Фудзимия. Моё тело к вашим услугам, но не мои знания, не моя верность. Онмёдзи вздохнул и закатил глаза. – Тебе нравится быть мучеником, да? Ты позволяешь Фудзи думать, будто желаешь его Бучо, хотя очевидно, что это не так. Ты завидуешь его мастерству и их близости, а теперь говоришь всякие глупости, будто я владею твоим телом, хотя сам отказываешь мне в этом. – Кроуфорд ущипнул переносицу, словно борясь с головной болью. – Я могу приобщить тебя к всевозможным удовольствиям плоти, но вместо этого ты стоишь тут и отпускаешь странные замечания. Ты злишь всех, кто был бы для тебя сильным союзником, в том числе и меня. – Я не могу раскрывать наши секреты, – запротестовал Ая. – Ты думаешь, что их трудно раскрыть? Ты всё ещё ребёнок. Я знаю, что у этого дома больше тайн, чем ты показал мне. Я мог бы раскрыть их и сам, если бы они волновали меня, но мне они безразличны. Я знаю о тех путях, которыми Фудзимия собрали своё богатство и свою силу. Я знаю больше, чем ты думаешь. Ты интересуешь меня не из-за своих семейных тайн, а потому, что я считаю тебя красивым, потому, что я хочу овладеть тобой. Более того, все говорят мне, что ты умён и можешь быть полезен в уничтожении Такатори, но сам я вижу только зелёного юнца, который упивается своими страданиями. – Ая прятал взгляд от хозяина. – Я причинил тебе боль, и я признаю это. Я не понял, что Хикарин собиралась уничтожить тебя из-за красоты, которой ты ещё только будешь обладать в будущем. Рукия говорит мне, что ты столь же мудр, сколь и красив, но я сомневаюсь, что сейчас тебе можно доверять. – Я не должен был рассказывать вам эти секреты, – возразил Фудзимия. – Я не стал бы показывать вам святыню моей бабушки, раз вы оскорбляете меня. – И ты даже не сказал Фудзи, что тебя не интересует Тэзука. А всё потому, что хотел, чтобы он наказал тебя, может быть, даже убил, и он бы сделал это. Ая смотрел на татами, куда угодно, но не на Кроуфорда. – Оттуда, где я сидел, я слышал всё, что он тебе сказал. Я не глуп, Ая, и не хочу, чтобы меня держали за дурака. – Чего вы хотите? – спросил Ая, сжав кулаки. Впервые в нём вскипел его норов. – Вы всё время противоречите сами себе, в половине случаев я не могу понять, что к чему. Вы хотите, чтобы я сделал это, вы хотите, чтобы я сделал то, и в половине случаев это бессмысленно. – Его щёки красиво разрумянились от гнева. Он казался почти возбуждённым, глаза у него блестели в свете пламени. – Вы хотите, чтобы я предал единственных людей, которые помогли мне, когда умерли родители, и не даёте мне для этого никаких оснований. – Такатори воспользовались слухами о твоих родителях, чтобы оплатить свои собственные ошибки. Воспользовавшись дружбой твоего отца, они уговорили его занять деньги у Тайра, а потом сами взяли их взаймы у твоей семьи, – холодно ответил Кроуфорд. – Они использовали вашу семейную дружбу, чтобы продлить долг, а потом, из-за того, что Такатори взяли у Фудзимия деньги без всякого контракта, выяснилось, что Фудзимия – единственные, на ком лежит долг, который они не могли выплатить. – Его тон был ровным и холодным. – В своих махинациях Такатори Рэйдзи сыграл и на том, что твоя семья хранила в тайне – происхождении Фудзимия, ведь считалось, будто ваша семья ведёт свой род от Идзанами-из-чертогов-где-вечная-тьма, и что твой отец скорее убил бы себя, чем допустил такой позор как императорское расследование. Он знал, что если бы император просто заподозрил, что вы поклонялись ей, если бы он увидел то дерево, что вы скрывали в потайном дворе, то вся ваша семья была бы сожжена, включая тех отпрысков, о которых ты даже не знал. Хотя он и заявляет, что не верит в богов, но Рэйдзи испугался гнева Идзанами, или, точнее, гнева её последователей, тех, что живут на холмах и в лесах вокруг этого места, которое для них свято. Он принял вас обоих, несмотря на ваше бесчестье. И даже выдал твою сестру за своего старшего сына, таким образом забрав ваши земли как свою собственность, ведь как сын, лишённый наследства, ты не представлял ценности, но твою сестру наследства не лишали, так? – Я не понимаю. – Конечно, не понимаешь, – ухмыльнувшись, сказал Кроуфорд. – Они были добры к тебе. В то время как единственная причина, по которой они не убили тебя, состояла в том, что Хирофуми предпочитает мужчин женщинам. Ну, и ещё потому, что из-за цвета волос про тебя говорили, будто ты избранный Идзанами, возможно, даже её реинкарнация. – Тогда почему вы не убили меня? Онмёдзи молитвенно сложил руки на груди, откидываясь на мягкую подушку. – Я не такая бывшая деревенщина как Такатори. Мне неинтересны ни ваша родословная, ни их богатство. Я ничего никому не даю и ни от кого ничего не требую. Я нахожу тебя очень красивым, и я признаю, что твоё тело волнует меня. – С его лица медленно сползла улыбка. – Я вижу вспышки твоего блеска, того ума, которым известны Фудзимия, но в основном я вижу избалованного мальчишку, влюблённого в собственное отчаяние, и мне это не интересно. Если ты не можешь быть полезен для моих махинаций, тогда бери ту шпильку для волос, которую ты так прячешь, и о которой, как предполагается, я не должен знать, и вскрой себе вены. Я не буду тебе перечить, проклятье, я даже похороню тебя под этим деревом. Ая так крепко сжал кулаки, что Кроуфорду показалось, будто кожа на суставах лопнет. – Какое доказательство против Такатори у вас есть? Наконец-то, подумал онмёдзи, мальчишка готов выслушать. – Твоя сестра сейчас с императрицей, она защитит её от Хирофуми. У него при дворе есть человек, который может разузнать всё, что так или иначе касается меня. Ты его знаешь, это Сома Хацухару. – Это тот седой человек с проколотыми ушами? – спросил Ая. – Точно, он один из отпрысков императрицы, но, тем не менее, он императорский негоциатор. Хирофуми рассказал ему всё, после того, как провёл свою брачную ночь не с женой, а пируя с ним. Хару сообщил об этом императрице, потому что она любит твою сестру – ей в новинку невинность Аи-химе. Доклад Хару был отправлен из Эдо в Киото, для слуха императорских негоциаторов и самого императора. Хейка выслушал доклад и решил, что из всех негоциаторов сюда следует отправить меня, чтобы узнать правду, а затем расправиться с Такатори. Такатори Сайдзё оказался мне невероятно полезен, он рассказал, каким образом Рэйдзи спланировал всё вопреки его приказу, и что Сюити знал о его замыслах, но ничем не помог. Императору этого было достаточно, чтобы отдать приказ об уничтожении дома Такатори. – Он сделал паузу. – Сайдзё – мой союзник, потому что полагает, будто я просто сею раздор между его сыновьями, и, следовательно, это способствует тому, чтобы его избранным наследником был провозглашён Мамору-оюдзо. Хейка решил, что из всех Такатори только Мамору следует оставить в живых. Пощады не будет, потому что император любил твоего отца, ради этого даже Тайра встали на их защиту. Мне необходимо быть замеченным в связях с Тайра, и поэтому я поощрял твою дружбу с Сано. Ведь ты послушен, так что я могу полагаться на твою верность, когда ты общаешься с ним. Даже если он желает тебя, я знаю, что ты не пойдёшь против моей воли. Если ты не пускаешь меня в свою постель, то ты, конечно, не пустишь и его, если только я не велю тебе. Но ты принадлежишь мне, Фудзимия, и если ты изберёшь других любовников, тогда я покараю их всех, сколько бы их ни было. Если ты изберёшь себе наперсника, я использую всё моё влияние, чтобы ему проткнули барабанные перепонки. Если ты покажешь своё тело кому-то ещё, я выколю ему глаза. Если кто-то коснётся тебя, я отрежу ему руку. Я один владею тобой, и только у меня есть право смотреть на твою красоту, только у меня есть право прикасаться к тебе. Если хочешь быть моим союзником, тогда ты будешь прислушиваться ко всему, что слышишь, ты будешь сообщать мне обо всём, что услышал, будь это слова Рукии или простого слуги, и ты принесёшь все сведения мне. Мы не сможем скрываться вот так надолго, и тебе придётся найти способ передавать мне эти сведения. Ая впервые поднял глаза, в свете от бабушкиной мандалы его щёки были румяными от гнева, потом он распахнул кимоно и позволил ему упасть к ногам. – Вы сказали, что не прикоснётесь ко мне, пока я сам не притронусь к вам. Вы пришли сюда отомстить за моих родителей, моё тело – самое малое, что я могу дать вам. – Он провёл пальцами по груди. – Вы были хорошим хозяином. Если я лягу с вами, тогда вы сможете говорить со мной по секрету, и никто не будет спрашивать, что мы шепчем друг другу. Вы всё ещё желаете меня, хозяин? Вы хотите моё тело? – Не искушай меня, мальчик, – произнёс Кроуфорд, вставая. – Возвращайся ко мне, когда будешь знать, о чём просишь. – Как я могу? – Ая снова сжал кулаки. – Ваши правила гласят, что никто, кроме вас не может прикасаться ко мне. Я даже не могу изучить своё собственное тело, если вы этого не видите, ведь это будет против ваших правил. – Тогда ласкай себя, – ответил Кроуфорд, – там, где я вижу тебя. Ложись на подушку и прикасайся к себе так, чтобы я это видел. – Румянец разлился по груди Аи, вверх по стройной шее, по щекам, носу и ушам, но он сделал, как ему велели. – Ты хочешь доставить мне удовольствие, Фудзимия, – звук его фамилии, казалось, подействовал на Аю, потому что он покраснел ещё больше, – мой Ая но Бара, тогда делай всё в точности, как я скажу, без малейшего отклонения. А теперь ладонями раздвинь ноги пошире, чтобы мне было лучше видно. – Ая так и сделал, его непробудившийся член вяло лежал между бёдер, но румянец разливался уже по всему телу. Кроуфорд находил это очаровательным. – Ложись подальше, – тихо сказал он, – так далеко, как сможешь. Возьми в рот левую руку, прикуси пальцы, я не хочу слышать тебя, – его распоряжения были ясными и слегка зловещими, – пока. Фудзимия закрыл глаза. Онмёдзи предположил, что ему так легче. – Чуть-чуть подвинься, так, чтобы просторнее улечься на подушке. – Ая так и сделал, теперь Кроуфорд мог видеть всё, даже красноту между его ягодиц. – Правой рукой, – продолжил онмёдзи, – медленно поглаживай от корня до самой головки. Ладонью, а не пальцами, не торопись. Фудзимия так и сделал, медленно теребя свой вялый член. – Левой рукой потри сосок, так, чтобы мне было видно. – Ая снова подчинился. – Оближи пальцы, сделай это, убедись, что они мокрые. – Аина невинность была частью удовольствия от зрелища. И Кроуфорд наслаждался этим. Ая делал всё, что ему говорили, потому что он просто не знал, что ему ещё остаётся. Он не знал, как прикасаться к себе, как лучше доставить себе удовольствие, к каким местам ему нравилось прикасаться и как до них дотрагиваться. Кроуфорд, не останавливаясь, управлял действиями своего наложника. Он видел, как Ая, это было совершенно очевидно, хотел ласкать себя сильнее и быстрее, ведь его бёдра приподнимались, почти против воли, чтобы следовать за рукой, которая гладила член, а сам член увеличивался и поднимался от прикосновения. С губ Фудзимии сорвался вздох, он казался удивлённым. – Возьми яички в правую руку, – Ая нахмурился, но переместил руку туда, куда было велено, – покатай их, насладись их ощущением. Какие они? – Горячие, – выдохнул Ая, – тяжёлые. – Чего ты хочешь, мой Ая но Бара? – Голос онмёдзи был низким и соблазнительным, уголья потрескивали и выскакивали из мандалы, бросая отблески на молочно-белую кожу. Соски Фудзимии были нежно-розовые как бледная свежая роза, но вот эрегированный член – он не была болезненно-красным, как у кого-нибудь с тёмной кожей – был очень насыщенного розового цвета, как сладкий леденец. Кроуфорду было видно, как играют мускулы на подтянутом животе. Это был приятный вид, но он считал, что Ая может быть ещё более аппетитным. – Я хочу, хозяин, я хочу … – Скажи мне, Ая, скажи то, что говорил мне ранее. – Я хочу, чтобы вы позволили мне кончить, я хочу, хозяин, пожалуйста. – Его голос срывался, когда он пальцами левой руки тёр сначала один сосок, а затем влажными пальцами правой руки другой. – Я хочу, хозяин, пожалуйста. Кроуфорд наслаждался этой мольбой, но он пока не собирался давать мальчику облегчение, он наслаждался игрой мускулов и тем, как у Фудзимии время от времени перехватывало дыхание. Его собственный член, твёрдый и тяжёлый, прижимался к животу, но он не был мальчишкой, который получает своё первое удовольствие от собственной руки, он не собирался торопить события. Когда Ая будет удовлетворён, когда он будет томным, а его мышцы расслабятся, вот тогда он позволит мальчику прикоснуться к нему дрожащими руками или даже нервным ртом. – Твоя левая рука, оближи её как следует, пусть твои пальцы будут мокрыми. – Фудзимия сунул пальцы в рот, как и было велено. – Правой рукой просто держись за член. Потри большим пальцем головку, разотри влагу, насладись этим, мой Ая но Бара, я хочу видеть твоё удовольствие. Ая приглушённо вскрикивал и бормотал что-то тихо и бессвязно. Между бровями обозначилась недовольная морщинка, глаза были прикрыты веками, почти зажмурены, а рот приоткрыт. Он выглядел более чем аппетитно. Мускулы руки натянулись, когда он отчаянно боролся с собой, чтобы заставить себя повиноваться хозяину, тогда как всё его тело хотело, чтобы он сдался, чтобы двигал рукой, приближаясь к быстрой развязке. – Ты так хорошо исполняешь свой долг, – приговаривал онмёдзи, – мой прекрасный мальчик, мой прекрасный Ая но Бара, – аины бёдра были высоко подняты над подушкой, – пальцами, мой прекрасный мальчик, влажным пальцем скользни внутрь себя. – Хозяин? – голос Фудзимии был ворчливым, но жаждущим. – Дай руку, – сказал Кроуфорд, легко соскальзывая с подушки, чтобы встать перед Аей на колени, между его бёдер, так, чтобы ничего не загораживало обзор. Фудзимия протянул руку, онмёдзи отогнул один палец и поставил его напротив задницы мальчишки, потёр раз, другой, а затем надавил, чтобы самый кончик пальца скользнул внутрь. Ая выгнулся. – Я хочу видеть тебя, – произнёс онмёдзи, прижавшись щекой к внутренней стороне аиного бедра. – Я хочу видеть, как ты прикасаешься к себе. Я хочу видеть, как ты взрываешься от удовольствия, и знать, что моё удовольствие – в твоём. – Он протолкнул внутрь палец Аи до первого сустава, наблюдая, как мальчик выгибается, а затем погрузил в него палец полностью. Фудзимия забыл все слова, он вскрикивал, задыхался, стонал, и у онмёдзи стояло. Казалось, мальчику нравилось, когда на него смотрят, а Кроуфорду нравилось смотреть на него, потому что мальчик был красив, и онмёдзи точно знал, насколько тугим тот был внутри. Ая насаживался на собственный палец, большим пальцем другой руки поглаживая головку. – Хозяин, – умолял он, – пожалуйста. – Что, Ая? Скажи мне, чего ты хочешь? – голос Кроуфорда был низким и хриплым, его дыхание скользило по аиным бёдрам. Ая мог даже почувствовать щетину на щеке онмёдзи, прижатой к внутренней стороне его колена. – Ещё, пожалуйста, – выдохнул он, откинув голову на подушку, – пожалуйста, хозяин, ещё… – Скажи мне, Ая, скажи. – Я, о боги, хозяин, пожалуйста… – Скажи мне, Ая, и я сделаю это, скажи. – Боги, хозяин, я сойду с ума, пожалуйста… – Его бёдра поднимались, когда он толкался себе в руку, и опускались, когда он насаживался на палец. Кроуфорд отвёл аину руку от задницы и смочил второй палец, а потом протолкнул оба пальца обратно. – Хозяин, – выдохнул Фудзимия, – о боги, пожалуйста… Онмёдзи развязал пояс своих хакама. – Скажи мне, Ая, скажи. – О боги, хозяин, о, пожалуйста, боги… – Ты должен сказать мне, Ая, сказать, чего ты хочешь. – Прикоснись ко мне, – Кроуфорд оттолкнул аину руку и прижал свой член к анусу Аи. – Хозяин, пожалуйста, – и Фудзимия, почти сошедший с ума от желания, требовательный и умоляющий, принял его. – Нежно, – тихо успокаивал его онмёдзи, – мой прекрасный Ая, нежно. Я не хочу причинять тебе боль, ш-ш. – Фудзимия мотал головой взад и вперёд, его руки больше не сжимали собственный член, беспомощно вцепившись в подушку, затем он обхватил руками спину Кроуфорда. – Позволь мне, мой прекрасный мальчик, позволь. И Ая позволил, он пустил его внутрь, расслабив мускулы. Потом он начал притягивать онмёдзи ближе, пытаясь заставить Кроуфорда утолить его желание. Фудзимия ногтями старался вцепиться в него, путаясь пальцами в его хаори, вытягиваясь, лёжа обнажённым под полностью одетым Кроуфордом. Онмёдзи только развязал спереди свои хакама, чтобы погрузить член в своего наложника. – Пожалуйста, хозяин, – выдохнул Ая ему в ухо, – пожалуйста… – Позволь мне, – ответил Кроуфорд, – позволь мне быть добрым с тобой. – И Фудзимия позволил, позволил ему проскальзывать внутрь и выскальзывать из него. Он не мог сдерживаться, выгибаясь, встречая Кроуфорда, стараясь, чтобы он толкнулся глубже, потому что это было так чудесно и ново, казалось, мир прекратил своё существование, и на этот раз, как отметил Ая, не было никакой боли, только жажда и желание. Он откинул голову, когда кончил, его тело полностью растворилось в этом чувстве. Бёдра дёрнулись, и ощущение того, что хозяин в нём, усилилось и стало ещё чудесней, напряжение покинуло тело, оставив только одну мысль, что это и есть рай. Глубоко внутри Фудзимия ощутил горячий влажный всплеск – это кончил Кроуфорд. Его удивляло не только то, каким усталым он был после, но и то, насколько защищённым он себя чувствовал, когда вес онмёдзи прижимал его к подушке. Защищённый, согревшийся и приятно утомлённый Ая уснул.