Белая бабочка (White butterfly)

На полу в комнате для хранения кимоно, примыкавшей к библиотеке, которую Кроуфорд избрал в качестве своего кабинета, сидел Ая. При виде тех нарядов, что он собирался надеть, Наоэ презрительно фыркнул и скривился но, в конце концов, сдался и помог Фудзимии одеться. Ая понимал, для чего его готовили – для обольщения. Пока Наоэ гримировал его лицо и наносил слой за слоем косметику, аины волосы с помощью воска уложили волосок к волоску. Фудзимия рассчитывал, что мальчик только оденет его, не больше. Но Наги сначала растёр его тело грубой тканью, затем умастил маслом, а перед тем, как завязать нагадзюбан ещё и нанёс душистую пудру. Аю удивило, что Наоэ не стал возиться с хакама. С помощью жидкой белой пасты Наги превратил аино лицо в подобие маски, точь-в-точь как когда-то делала Хикарин. Маска покрывала шею и неприкрытую кимоно часть груди, но ниже линии роста волос целомудренно была оставлена полоска нетронутой кожи. Точно так же и на затылке, но там незагримированный участок по форме напоминал изящный ласточкин хвост. Наоэ аккуратно подвёл Ае глаза, а с помощью густой тёмно-фиолетовой пасты из спелых ягод и воска накрасил губы. Во время её приготовления Фудзимия внимательно следил за ним. На аины веки Наги нанёс мел, смешанный с бледно-розовым красителем. Затем нарисовал чёрные точки выше естественной линии бровей. Наконец, когда он был доволен тем, как выглядело лицо Фудзимии, Наоэ приколол к его волосам белую шёлковую камелию со свисающей длинной серебряной цепочкой. Кроуфорд настаивал на серебре при одевании Аи, потому что золото сделает его бледным. На Фудзимию надели несколько кимоно – тёмно-фиолетовое, цвета тусклого серебра, цвета небелёного шёлка, кремовое, тёмно-розовое, нежно-розовое и накидку, столь тонкую, что она походила на прозрачную шёлковую дымку. Он чувствовал, что его буквально клонит к земле под тяжестью многослойных тяжёлых шелков и газа цвета пыльцы на крыльях бабочки. Наоэ не дал ему таби, говоря, что Кроуфорд находит босые ноги привлекательными. Однако накрасил Ае ногти на ногах. Фудзимия сидел, дожидаясь Кроуфорда, и нервничал. Он не представлял, что его ожидает. Его одели для обольщения, это ясно, но это как раз и было странно, потому что онмёдзи уже делил с ним ложе после обеда, а все говорили, что он не жаден до плотских утех. Ая не поднял головы, когда вошёл хозяин. Несколько долгих минут Кроуфорд стоял в дверях, просто глядя на него, затем пересёк комнату, взял аино лицо в ладонь и приподнял, чтобы лучше оценить представшую перед ним красоту. – Повернись, – прямо сказал он. – Условия, – прямо сказал Фудзимия, – я хочу определить условия. В течение минуты, казавшейся вечностью, Кроуфорд молча стоял перед ним. – Договор? – спросил он. – Ая, я взял тебя в свою семью из рабского состояния, и я оставил тебя в ней со всеми почестями, которые полагаются наложнику. – Я буду вашим союзником, – тихо сказал Фудзимия, надеясь избежать подслушивающих ушей, – но есть две вещи, которых я желаю. Я буду исполнять вашу волю изо всех моих сил, и не буду противиться вашим желаниям. Я даже буду первым начинать то, что нравится вам. Всё, чего я прошу – это то, чтобы вы дали мне две вещи. – Две? – спросил онмёдзи. – Ты хочешь, чтобы я был очень снисходительным. – Не думаю, что вы будете возражать против них, – сказал Ая. – Я хочу, чтобы Наоэ стал моим компаньоном. Вы сами говорили много раз, что хотели бы привезти для меня слугу из Эдо или Киото. Я не понимаю причин такого решения, ведь Наги уже всему обучен. Тогда ему больше не придётся распутничать. Я займу его место. Кроуфорд сел перед Фудзимией, скрестив ноги. – Решено, – ответил он, – хотя, если он пожелает лечь с кем-то, а я этого не приказывал, то ему это дозволяется. Наоэ достиг нужного возраста. Ая согласился с этим условием. – Ну а другое? – спросил онмёдзи. – Когда придёт время, Такатори Рэйдзи должен убить я. Когда придёт время, я должен быть тем, кто вонзит отцовский меч в его чёрное вероломное сердце. Кроуфорд улыбнулся, услышав эти слова, и свет лампы отразился от его очков. – Ничего не имею против, хотя могут пройти годы, пока я смогу это устроить. – Он наклонился вперёд и шепнуть Фудзимии на ухо. – Сначала я должен забрать всё их богатство, кроме того, что останется Мамору как законному главе клана. Собственность Фудзимия, за исключением денег, взятых у Тайра, будут возвращены тому ребёнку твоей сестры, отцом которого не будет Хирофуми. Он, как я удостоверился, не видел свою жену с самого времени их бракосочетания в Киото несколько месяцев тому назад. Онмёдзи протянул руку и коснулся ладонью аиной щеки. – Наоэ сделал тебя поистине прекрасным, мой Ая но Бара. – Фудзимия потянулся за лаской. – А теперь повернись лицом к стене. – Ая повернулся. – Там есть панель, – продолжил Кроуфорд. – Баба предупредила меня о ней, отодвинь её. – Фудзимия сделал, как было велено, и увидел кукольную комнату. – Теперь тихо. Говори мне, что ты видишь. Фудзи и Тэзука лежал на их общем футоне. Им не было смысла скрываться – все домашние знали, что если бы один из них был женщиной, то они бы с радостью вступили в брак. По существу, всё, чего им не хватало, так это законного признания их отношений. Фудзи развязал на Тэзуке хаори, и теперь его руки скользили по ткани нагадзюбана, а Тэзука крепко держал Фудзи за задницу, массируя ягодицы, и они целовались. Все их движения были исполнены страстью. Тихо, как и приказал Кроуфорд, Ая говорил своему господину, что он видит. Он сообщил ему, что Тэзука впился ртом в шею Фудзи, и о том, как они выглядели, а затем почувствовал, как многослойные одежды приподнялись, обнажая его ноги и задницу. – Говори, – велел онмёдзи, окуная пальцы в маленький кувшинчик с лавандовым бальзамом и массируя аины ягодицы, точно также как Тэзука делал своему собственному любовнику. – Говори мне всё точно так, как ты видишь, мой Ая но Бара. – И Фудзимия говорил. Он чувствовал как пальцы Кроуфорда скользят вдоль складки между ягодицами и прикасаются к анусу, чувствовал как они слегка давят на него, ровно настолько, чтобы добиться слабого отклика. Бальзам был хорошей смазкой, и это значило, что хватит и лёгких прикосновений. Ая всё ещё был немного расслаблен с прошлого раза, и онмёдзи смог ввести внутрь палец до первого сустава. А в это самое время Фудзи облизывал соски Тэзуки, который одной рукой всё ещё массировал зад Сьюске, а другой обхватил его светловолосую голову. Фудзимия видел любовь между ними, и сказал об этом. Хозяин же использовал это как возможность добавить второй палец. Фудзи, почти прикрыв глаза, взглянул на любовника с лёгкой искренней улыбкой. – Бучо, – тихо сказал он и протянул руки, чтобы снять его хакама. – Кроуфорд, – прошипел Ая, – я видел достаточно, чтобы понять их намерения. – Ну и что? – ответил тот, поворачивая пальцы, – я желаю, чтобы ты смотрел, я хочу, чтобы ты говорил мне, что видишь. – И Фудзимия снова наклонился, чтобы наблюдать за любовниками. – Они раздеваются, – сказал Ая, когда онмёдзи вновь начал поворачивать два пальца. Он вынимал их только затем, чтобы добавить ещё бальзама, а потом медленно вводил их обратно в аино тело неторопливыми плавными движениями. – О боги, – вырвалось у Фудзимии, когда Кроуфорд прикоснулся к его простате. В нём двигались взад-вперёд уж два пальца. – Бучо, он, он рукой, он, о боги… – Ая покачивался на пальцах взад-вперёд. – Фудзи, он… – Тихо, Ая, – пожурил его хозяин, – ты ведь не хочешь, чтобы они услышали тебя, нет? – Простите, о боги… – Вот так хорошо, Ая? – спросил Кроуфорд, его голос ничего не выражал, он был спокойным и ровным, и почему-то это ещё сильнее возбуждало Фудзимию. – Скажи мне, мой Ая но Бара, вот так хорошо? – Хорошо, – прошипел Фудзимия, – очень хорошо. – Хочешь ещё? – Да, Кроуфорд, пожалуйста, ещё. Онмёдзи отметил то, что Ая назвал его по имени тем, что повернул два пальца, затем вытащил их, сложил вместе три пальца и медленно ввёл их обратно. Фудзимия выгнулся. – Что они делают, мой Ая но Бара, что они делают? – Фудзи ласкает себя. О… О боги… Он трогает себя там, где вы трогаете меня. Его пальцы внутри. О боги, его пальцы, они внутри, они поворачиваются внутри и… – Что делает его Бучо? – спросил Кроуфорд, наклонившись так близко, что Ая чувствовал бедром его эрегированный член. – Он смотрит, – выдохнул Фудзимия, – как и вы смотрите на меня, и он ласкает, о боги, он тоже ласкает себя. Он использует масло, о боги, Кроуфорд. – Он запрокинул голову, растворяясь в двойной стимуляции – от того, что видел, и от пальцев, так медленно поворачивающихся и толкающихся у него внутри. Онмёдзи был прав, Ая действительно не представлял тех удовольствий, которые может подарить ему собственная плоть, теперь он их знал. – У него стоит? – спросил Кроуфорд. – Да, о боги, – онмёдзи погладил его простату, а затем снова толкнулся пальцами. – Так же, как и у вас, и у Фудзи. Ах, он оседлал его, он направляет Бучо внутрь себя. Он прекрасен. А-ах, о боги, он разрумянился, он скользит вверх и вниз. Бучо трахает его, о боги, как вы двигаете пальцами. Он трахает его, как ваши руки трахают меня. О боги, Кроуфорд, о боги… – С этими словами Фудзимия кончил, он кончил только от того, что видел, и от пальцев онмёдзи глубоко внутри. Кроуфорд втащил Аю себе на колени и начал целовать его шею. – Вот так, мой мальчик, мой прекрасный мальчик. – Фудзимия соскользнул с его колен в волнах своих многочисленных кимоно. – Подожди чуть-чуть, мой прекрасный Ая но Бара, позволь мне вернуть панель на место. – Ая лежал, тяжело дыша и задыхаясь, в то время как хозяин задвигал панель. – Я буду ласкать тебя, я воспользуюсь твоей красотой так, как ею, совершенно очевидно, надлежит пользоваться. Я собираюсь брать тебя, Ая, снова, снова и снова. Я возьму тебя, и я доставлю тебе такое удовольствие, что тебе будет казаться, что ты больше не выдержишь, но всё, что ты получишь от меня – это ещё больше удовольствия. А теперь развяжи свой оби. Кроуфорд очищал его как апельсин, снимая шелка слой за слоем, а затем касался его запястий, его бёдер, там, где они открывались глазу, касался шеи над воротом кимоно, оставляя вокруг Аи раскинувшийся подобно волнам шёлк. Потом он снимал следующее кимоно и снова покрывал нежными поцелуями запястья и лодыжки, ладонями мягко лаская аины бёдра. Язык и зубы онмёдзи порхали вдоль выступающих мышц шеи и плеч, а напоследок он оставлял мягкий влажный поцелуй на лбу под чёлкой. Кроуфорд повторял это снова и снова, с каждым из девяти слоёв кимоно, а потом и с нагадзюбаном, используя саму одежду, что была надета на Фудзимии, чтобы всё сильнее распалять его. И, наконец, когда Ая лежал обнажённый в волнах окрашенных в тёмные тона шелков, просто смотрел на него. – Скажите, – попросил Фудзимия, – скажите, как мне доставить удовольствие вам. Кроуфорд улыбнулся. – Не сейчас, – ответил он, оценивая красоту Аи, – в другой раз. Я научу тебя, как угождать мне, но сейчас всё моё удовольствие – в тебе. – Он порылся в своих хакама и вытащил узкую ленту и кусок верёвки. Верёвку отложил в сторону, а ленту растянул между разведёнными руками. – Я пойду на небольшую жестокость, но ты, мой мальчик, должен пообещать мне, что скажешь, если тебе будет больно. Ты не должен позволять мне причинить тебе вред, этого я тебе не прощу. Фудзимия кивнул, и онмёдзи быстро обмотал ему член лентой, снова возбудив его, и завязал бант. – Это не даст тебе кончить, – прямо сказал Кроуфорд, – пока я тебе не позволю. – И его ухмылка при этом больше подходила Шульдиху. – Мой Ая но Бара, могу я завязать вот этим, – он вытащил из нагадзюбана пояс, который был тёплым, потому что касался его кожи, прямо под сердцем, – тебе глаза, чтобы ты мог только чувствовать мои прикосновения? – И Ая, размякший после оргазма, только улыбнулся и изо всех сил постарался приподнять голову. Примечание переводчика: 1. Макияж гейши: небольшая статья с фотографиями: http://www.milady.biz/vostochnyiy-makiyazh/yaponskiy-makiyazh-geyshi-052.html.