Белая бабочка (White butterfly)

Кроуфорд постарался, чтобы вокруг устроенного им визита Фудзи к Тайра, было как можно меньше шума. Все сошлись на том, что численность охраны следует увеличить. Также решили, что отъезд должен состояться в течение ближайших семи дней. Фудзимия, казалось, был недоволен этим важным заданием, так что онмёдзи делал всё возможное, чтобы его избегать. Кроуфорда не прельщали дующиеся подростки, пусть даже и такие красивые, как Ая. Фудзимия чувствовал себя так, словно его не посылают выполнять важное задание для своего господина, как это было на самом деле, а отсылают прочь. Поэтому он снова стал одеваться в вычурные одежды куртизанки, как делал тогда, когда хотел уверить хозяина, что знает своё место. По правде говоря, онмёдзи не видел в действиях своего наложника ничего интригующего или пикантного, но Ая был ещё молод, поэтому Кроуфорд тешил себя мыслью, что рано или поздно он научится правильно себя вести. Если только сам онмёдзи не выйдет из себя и не убьёт Фудзимию на этом самом месте прямо сейчас. В отвратительном расположении духа находилась и Баба, она говорила, что такая погода вредна для её старых суставов, но ей никто не верил. Тэзука предполагал, что её дурное настроение, вероятно, было вызвано тем, что в груди у Наоэ при кашле появились какие-то хрипы. Кроуфорд понимал, что это значит, и ему было жаль старую служанку – ведь она искренне заботилась о мальчике. Кунимицу получил предписание прибыть в Эдо, что привело в жёлчное настроение ещё Фудзи, и он постоянно срывался на свою сестру, а она, в свою очередь, на него, что приводило Сьюске в ещё большее раздражение. От Такатори не было ни слуху, ни духу - зимой жили затворниками, и все полагали, что глава семьи Фудзи, пока Сьюске вместе с Аей будут в отъезде, посетит их. Онмёдзи доверял своего наложника Фудзи, потому что знал, что его брат жены в целом мире не видел никого, кроме своего возлюбленного, и если бы вдруг пожелал Фудзимию, то убил бы Аю раньше, чем прикоснулся к нему. Кроуфорд знал и то, что Сьюске сделает всё возможное, чтобы ни одна вожделеющая рука не коснулась Фудзимии, особенно это касалось того мальчишки с голодными глазами – Сано. Ая принадлежал ему одному, и онмёдзи заклеймил бы мальчика, только попытайся он когда-нибудь посмотреть на сторону. Красивые вещи лучше всего держать под замком, чтобы по чуть-чуть смаковать их прелесть в кругу нескольких избранных. Кроуфорд прикинул стоимость богато украшенных аиных нарядов и подумал, не стоило ли их сжечь, чтобы заставить Фудзимию одеваться по-мужски. Махнув рукой Майе, он подозвал её и, наклонившись поближе, проинструктировал, как забрать наряды, пока Ая гостит у Тайра и спрятать их подальше, возможно, даже послать в Киото, чтобы он уже не смог получить их назад. Притянув Майю поближе, онмёдзи с улыбкой прошептал ей: – В самом деле, поднесём их в дар принцессе дома Фудзимия, от одного Аи для другой. Скажем, что они от её брата, как свидетельство того, насколько хорошо я обхожусь с ним. Отправляйся вместе с Кудо в столицу, – и, задумавшись на секунду, добавил, – привези ещё того масляного крема, который так любит Ая, а ещё одежду, более подобающую для человека моего положения, чтобы одеть его. Хочу посмотреть на него в тёмно-синем и чёрном с отделкой белого или золотистого оттенка. Эти цвета идут ему больше всего. Кроуфорд сморгнул, когда его поразило видение, застав врасплох. Он видел прекрасный дом в Киото, который не узнавал, с богатой лаковыми миниатюрами на стенах и мебели, он видел сказочный праздник, предназначенный для одного человека – цинского посла, и видел Аю, одетого словно цинская принцесса, в сопровождении двух цинских детей, и Хикарин, крадущуюся среди теней навстречу своей смерти. Он улыбнулся. – Я кое-что придумал для нашего юного господина, меня это позабавит. Найди цинскую портниху и закажи для него платье, яркое, со множеством украшений. – Видение, хозяин? – спросила Майя. Она знала его более, чем достаточно, чтобы распознавать проявления пророческого дара. – И по-настоящему интересное. Иди, бери с собой Кудо и отправляйся в столицу. Улыбка медленно скользнула по лицу онмёдзи, и он вновь подумал о Фудзимии, с непонятной сдержанностью ухаживающим за тем человеком. Этот цинский посол был привлекательным мужчиной, и они флиртовали, но когда посол заявил, что ему, возможно, пришлись бы по вкусу двое юных слуг, ожидающих Аю, Фудзимия ответил, что они должны пойти с ним по собственному выбору. Его самого отдали мужчине против воли, и поэтому никто из его семьи не разделит ту же участь. Ая сказал всё это на превосходном цинском. Кроуфорд ощутил огонь в чреслах и то, как затвердел его член, и подумал, что это или от гнева на то, что Фудзимия вот так доверил детали их первой связи постороннему, или из-за образа Аи, разодетого в тончайший газ и шелка, в высоком парике с украшениями и свисающими драгоценностями. Он встал и расправил складки своих хакама. – Хозяин, – отозвалась со своего места Сайя, – мне составить вам компанию? – Она сидела у очага, а между её грудей покоилась голова Наги. Мальчик дремал, укутанный из-за холода в несколько одеял. Онмёдзи сжалился над ним. – Нет, Сайя, всё хорошо. Я только собирался прогуляться вдоль озера. Во дворе его догнала Рукия. Она была одета в одно из своих дьявольских платьев, хотя, возможно, Рукия просто замёрзла. Чёрный бархатный лиф облегал её груди и плечи и утягивал живот. Кроуфорд ощутил знакомый огонь вожделения и слегка удивился сам себе из-за того, к кому он чувствует похоть. – Кроуфорд, – окликнула его Рукия, – я хотела говорить с вами, муж мой. Каждое её движение сопровождалось тяжёлым шелестом бархата. Она высоко подняла юбку, показывая белые лодыжки и бархатные тапочки, которые надела из-за сильного холода. Онмёдзи ощутил во рту вкус желания и ярости, словно послевкусие от обильной еды или пряностей. – Что? – спросил он, оборачиваясь, и в этот момент он увидел другую Рукию – с длинными чёрными волосами, смеющуюся, в комнате с каменными стенами, отделанными узорчатым деревом, среди знатных дам, у которых не было и толики её хрупкой красоты, в обществе накрашенных красавиц, среди которых она была королевой. Он видел Рукию в комнате, пропахшей похотью и духами, смеющуюся вместе с остальными дамами. И сейчас он видел в этом самом платье, в том, как она наклонила голову, ту самую Рукию, которой она должна была быть в Европе, среди царственных куртизанок. Он сделал к ней шаг, а затем и второй, протянул руки, чтобы обхватить ладонями её подбородок, и поцеловал Рукию. Несколько шагов, и они поднялись по ступеням Лунного святилища, ещё несколько раз споткнулись и были внутри, а её юбка уже вокруг талии, обнажая тёмный клин лобковых волос. Руки жены ощупывали его хакама. Рукия всегда любила, когда её целовали, и целовали вот так – бесконечно, когда мужские руки прижимали её плотнее ко рту любовника. И чтобы партнёр, как бы он не был занят с её юбкой и её корсажем, всегда возвращался к её губам. Откинув назад голову, она направила его внутрь, но перед этим вернула поцелуй, приветствуя грубое вторжение и не обращая внимание на боль. Сейчас Кроуфорд даже не вспоминал, что он никогда по-настоящему не хотел делить ложе с Рукией, ведь она больше не была той девочкой-подростком, на которой он женился, лишь бы она целовала его в ответ с той же жаждой, с какой он целовал её. Её оргазм стал для онмёдзи неожиданностью, потому что обычно Рукии требовалась долгая предварительная игра. И когда она двигалась на нём, и её юбки шуршали, а с её губ, которые были так близко, срывалось тяжёлое дыхание, у него было другое видение. Он видел её в схожем положении, с высокопоставленным итальянским господином, видел её раскинувшуюся и пресыщенную в руках другого мужчины, и Кроуфорд, который никогда раньше не ревновал её, внезапно почувствовал ревность, и сильно толкнувшись в неё, кончил с тихим стоном. Спустя несколько долгих минут Рукия успокоилась, оторвалась от его рта, хотя ей ужасно хотелось вновь к нему прильнуть, облизала распухшие от поцелуев губы и, пошатываясь, встала на ноги, а её юбка упала к ногам. Тяжело опустившись на деревянную скамью около резной ширмы, она произнесла: – Хоть и должна сказать, что это было прекрасно, но это не то, чего я хотела от вас. Онмёдзи приподнял бёдра и как сумел завязал хакама. – Тогда ты должна извинить меня за минутную задержку, мой наложник был не в духе, а сестрицы поглощены Наги. Рукия повела плечами. – Я не жалуюсь, – ответила она и перекинула свою тонкую косу через плечо обратно на спину, – даже если это было всего лишь мимолётное развлечение, нет. Я собиралась сказать вам, что собираюсь вернуться в Киото после визита моего отца. Ваша служанка, – она протянула это слово, было ясно, что она имеет в виду Баба, – отказывается отпустить меня в путь без вашего разрешения, а я должна сделать для императора то, чего я попросту не могу сделать здесь. Кроуфорд сел, опершись о колени. – Отправляйся, – сказал он, – я никогда не ограничивал твои передвижения, то же самое ты можешь сказать Баба. Рукия присела над ним на корточки и ещё раз поцеловала его. – Я люблю вас, знайте это. Он поцеловал её в ответ, но в его словах не было печали, когда он ответил: «И я тебя. Возможно, мы слишком похожи, чтобы быть счастливыми». Она рассмеялась. – А, может, дело в том, муж мой, что вы предпочитаете изливать своё внимание, подобно солнечному свету, на одного юнца. И онмёдзи рассмеялся вместе с ней, потому что это была лучшая шутка, которую он слышал за весь день. Ая заметил, что эрифуру госпожи Рукии следует за ним по пятам. Он был молчалив, но из-за копны белых волос и пестроты наряда выделялся среди остальных слуг, и это было не к месту, потому что Фудзимии следовало исполнить то, что надлежало держать в тайне. Он совсем плохо знал этого человека, потому что Фарфарелло всегда держался около Рукии и лишь изредка играл с Сэной или Наоэ, но чаще всего их пути в доме не пересекались. Сейчас Ая просто нёс кое-что вместе со своим слугой, Кэном, так зачем же эрифуру следовал за ним? – Он всё ещё с нами? – спросил Кэн. – Да, – спокойно ответил Фудзимия, – мы не можем позаботиться о мандале, пока он идёт с нами одной дорогой. Кто-то из нас должен отвлечь его. Кэн согласно склонил голову, хотя эрифуру пугал его. Но он был родом из мест, где понимали всю важность дома Фудзимия и их мандалы. Было весьма вероятно, что если их пошлют пережидать визит господина Фудзи у Тайра, то здесь не останется никого, кто позаботится о мандале. Так что они должны были обо всём позаботиться заренее, если только этот странный человек оставит их одних достаточно надолго, чтобы проскользнуть в потайную часть дома. Кэн понимал, почему его господин так оберегает свои секреты, ведь тайны этого дома были доверены Кену именно потому, что он знал легенды о Фудзимия, и поклонялся старине столь же усердно, как и его хозяин. Многие семьи в округе так делали – ведь здесь горы виднелись отовсюду, да и леса были близко, а среди деревьев и в тени гор пряталось то, что Фудзимия всегда держали в страхе. Но теперь Фудзимия – это мальчишка и старая принцесса, которая жила в Доме Сна где-то в горах. – Эрифуру-сан, – обернувшись, сказал Ая, потому что защищать тех, кто находился на его попечении, было его долгом. Долгом было и умереть вместе с ними, – почему вы идёте за мной? – Я иду не за тобой, парень, – сказал Фарфарелло, наклонив голову, чтобы лучше оценить Кэна. – У этого парня сильная спина. Может, одолжишь мне его на время? Мне нужны лишние руки для кое-какого дела. – Вы обещаете не навредить ему? О вас по дому ходят разные слухи. Смех эрифуру был сухим и мрачным. – Я наврежу ему, – заявил он. Фудзимия коснулся плеча Кэна, и тот кивнул. – Не делай ничего, чего не хочешь делать. А если кто-то что-то скажет, то пошли их ко мне. У меня, может, и немного власти в этом доме, но я сделаю всё, что смогу. Кэн кивнул, хотя у него было такое чувство, словно его послали навстречу погибели вместе с этим беловолосым чужеземцем. Он помог Фарфарелло чёрным ходом перенести тяжёлые ящики со смотровой площадки в кладовую, а затем, когда развернулся, чтобы уйти, то обнаружил, что эрифуру прижался к нему передом почти непристойно близко, и его дыхание, провонявшее мясом, обдавало лицо Кэна. – Ты миловидный парень, – сказал Фарфарелло, повернув лицо так, чтобы щекой прижаться к щеке Кэна, и зашептал ему в ухо: – Но тебе следует знать о том, что надо остерегаться лесной чащобы, где отдыхают фавны, не доверяй и эльфам, – он протолкнул бедро между ногами Кэна и потёрся, – и беги как угорелый от фей. – с этими словами эрифуру прикусил ему ухо. Кэн с силой оттолкнул его, сумев освободиться. – Я принадлежу господину Ае-сама, – заявил он, так и не сумев скрыть звучащий в голосе страх. – Спросите его, если желаете провести со мной время, господин. – Он закрыл за собой дверь и, убедившись, что его никто и ничто не преследует, кроме жуткого смеха, побежал.