Белая бабочка (White butterfly)

Кроуфорд был поистине поражён – несмотря на синяки и ушибы, Ая никогда не выглядел таким красивым. Возможно, хмурый вид только подчёркивал его красоту, а может быть, причиной был синяк, который почти в точности повторял форму гэта Фудзи и окрашивал половину аиного лица в ярко-розовый цвет, такой же, как и его губы. Возможно, дело было в том, какими припухшими аины губы стали от ударов, а может, даже в сломанных пальцах на висящей на перевязи руке. В наказание Фудзимия и Фудзи сидели по обе стороны от зеркала в прихожей с верёвочной занавесью. Онмёдзи стоял перед ними и старался сообразить, что же он хотел им сказать, а позади него, не давая мухам заполонить дом, колыхались верёвки. Надо было отдать должное Сьюске – он был так же избит, как и Ая. На лбу был кровоточащий порез, поэтому Баба обмотала ему голову куском ткани, один глаз закрылся из-за опухоли на скуле, рука была сломана, и в отличие от Фудзимии, который чопорно сидел на коленях, Фудзи пришлось вытянуть ногу перед собой, чтобы можно было приложить к колену озёрный лёд. Друг на друга они не смотрели. Баба уже переодела и Аю, и Сьюске, так одежду они порвали в драке. Разнять их ей удалось, только выплеснув на драчунов несколько вёдер ледяной воды. Больше никто не смог вмешаться. Йоджи, оказавшемуся между ними, вывихнули плечо. Шульдих сбегал за Кроуфордом, который преуспел не больше, чем Наоэ, которого отшвырнули в сторону так, что он ударился головой. Когда Фудзимию и Фудзи привели в чувство, ни тот, ни другой, с трудом двигая пострадавшими челюстями, так и не смогли объяснить, с чего всё началось, хотя на этот счёт у онмёдзи были подозрения. В конце концов, Бучо Тэзука уехал уже давно, а без него Сьюске становился совсем раздражительным. Поэтому единственная догадка Кроуфорда состояла в том, что это Фудзи начал драку, которая продолжалась достаточно долго, чтобы Шульдих сходил в город, нашёл онмёдзи, и вернулся с ним, и чтобы теперь уже Кроуфорд попытался, но неудачно, разнять их. И только Баба догадалась принести два ведра ледяной воды, чтобы окатить драчунов. И, как подозревал онмёдзи, именно Сьюске предпочёл затеял драку, и Ая выстоял против него. Вот это само по себе было достойно внимания. Никто не мог выстоять против Фудзи. Люди обычно думали, что самый опасный мечник – это Тэзука, но Кунимицу признавал, что бояться надо Сьюске. Хоть Фудзи и был сейчас каллиграфом, он также занимал пост в личной страже императрицы, а туда отбирали только самых лучших. Но Фудзимия, семнадцатилетний мальчишка, выстоял в стычке с ним. И избежал серьёзных увечий. У Аи были сломаны те пальцы, что раньше, в приступе гнева, переломал ему онмёдзи, у Фудзи же пострадало колено, которое он всегда старался оберегать. – Когда Баба предложила мне такое наказание для вас, я собирался отказаться, – начал Кроуфорд, скрестив руки на груди, – но потом я решил, что раз вы ведёте себя как дети, то и наказывать вас следует соответственно. Вы оба будете сидеть здесь до конца ужина, которого вам не дадут, а затем я подумаю, стоит ли мне выслушать те оправдания, которые вы сможете придумать. Фудзимия пробормотал себе под нос, что-то насчёт того, что это всё его вина, и онмёдзи подавил смешок, решив всё-таки наказать обоих. Пожалуй, стоит, когда всё закончится, навестить своего наложника, просто чтобы посмотреть, насколько сильно он пострадал в драке. На фоне аиной белой кожи синяки должны выглядеть просто впечатляюще. И, конечно, у Кроуфорда и в мыслях не было наказывать никого из них сильнее, чем они уже были наказаны. Баба позаботилась об их синяках и ушибах, и больные уже распухли так, что даже близорукому Кроуфорду это было заметно. Онмёдзи облизнул губы, он совсем не проводил время с Аей с тех пор, как тот уехал по его приказу к Тайра. Фудзимия выглядел очень аппетитно, его так и хотелось съесть. Кроуфорд проводил время с женой, до её отъезда в Киото, и с Сестрицами, но не обращал внимания на Аю, потому что по возвращении Фудзимия был таким холодным и отстранённым. Такое положение дел, казалось, устраивало их обоих. Ая, не говоря ни слова, делал то, о чём его просили, и онмёдзи пользовался этим для незначительных дел, касающихся дома, и обработки большей части его писем. Он снял с плеч Кроуфорда по-настоящему большой груз, пусть это и касалось несложных обязанностей, ведь онмёдзи знал, что может доверять Фудзимии. Кроуфорд не прикасался к Ае около двух месяцев. Он, конечно, собирался проверить его травмы, в конце концов, Фудзимия ведь был его собственностью, а за имуществом нужен присмотр. Но до этого момента он не прикоснётся к Ае. Фудзи поднял взгляд: – Что-нибудь ещё нии-тян? – без обиняков спросил он. – Раз Баба решила, сколько нам тут сидеть, то я стерплю это, ведь потом я смогу принять ванну. – Это тебя трудно стерпеть, когда ты в таком настроении, – поправил его онмёдзи. – Я поговорю с тобой утром, и попрошу Баба придумать для вас двоих другое наказание. Я мог бы высечь обоих за то, что вы сделали. Вассалы сражаются друг с другом на глазах своего господина, – Он постарался сжать губы, но продолжительное дурное настроение Фудзимии и Сьюске забавляло его больше, чем злил их проступок. – Я мог бы казнить обоих, даже тебя, Сьюске, принц дома Фудзи, – Кроуфорд прищурился. – Вам повезло, мы настолько далеко от Киото, что я могу позволить себе быть снисходительным, – он переводил взгляд с одного на другого. – Ая, ты можешь ходить? – Фудзимия кивнул, но нахмурился сильнее. – Ты проведёшь вечер со мной, а ты, Сьюске, раз уж сейчас темнеет, иди к Баба, узнай, позволит она тебе вымыться, или придётся сидеть в грязи до утра. Фудзимия встал, держась за стену, настолько его ноги онемели от сидения, и попытался склонить голову, но пошатнулся и упал на онмёдзи. Кроуфорд обхватил его рукой за талию и повёл через главный зал в боковой коридор, а затем в библиотеку, мимо того места, где сад был уничтожен его дракой с Фудзи. На земле и сломанных ветках всё ещё оставались обрывки ткани, а на веранде – кровавые пятна. Онмёдзи отодвинул дверь библиотеки и втолкнул Аю внутрь. – Раздевайся, – прикрикнул на него Кроуфорд. Фудзимия развернулся и нахмурился. На миг показалось, что его лавандовые глаза посуровели и полыхнули огнём, но затем он взял себя в руки. Ая глубоко вздохнул, его руки спустились к поясу хакама и быстро развязали их, позволив им упасть и собраться вокруг ног, с которых он так и не снял таби. Аины ноги были болезненно-красными, здесь и там на бёдрах были царапины и ссадины, и отметины – одни, похожие на следы от ногтей, а другие – их было довольно много – в течение следующих нескольких дней должны были превратиться во впечатляющие синяки. – Тебя стоило бы выпороть, – неодобрительно сказал онмёдзи, когда Фудзимия стянул рубашку, обнажив ещё больше отметин, в том числе покрытый толстым слоем наложенной Баба мази довольно точный отпечаток пальцев на рёбрах. – Ребро сломано? – Нет, просто синяк, я врезался в дерево, – ответил Ая, – я был под впечатлением от того, что из-за таких глупостей вместо меня выпороли Сэну. – На его красивом лице появилось дерзкое выражение. По мере того, как Фудзимия взрослел, он становился не столько красивым, сколько всё более миловидным. Наступит момент, когда его красота станет мужской, но сейчас она была всё ещё мальчишеской, и аина миловидность, даже некоторая женственность, давала ему такие преимущества, о которых он и не подозревал. – Ты врезался в дерево? Дай угадаю, – протянул Кроуфорд, – ты решил, в самый разгар драки, просто поднять руку и напоролся на дерево. – Нет, – ответил Ая, – меня швырнули, а дерево стояло там, куда я приземлился. – Я правильно понимаю, – онмёдзи уселся на приподнятый над полом невысокий помост и, вытянув ноги прямо перед собой, прислонился спиной к стене. Он был одет в серое, причём хакама были более тёмного оттенка, нежели рубашка, и тёмно-синий хаори. Кроуфорд ещё не переоделся с тех пор, как приехал из города, – что следующей осенью у нас будут проблемы с вишнями? Деревья не любят такие внезапные удары, – насмешливо спросил он, затем снял очки и протёр линзы уголком хаори, очищая их. – И с водяным колесом, – добавил Фудзимия, – Фудзи довольно сильно ударил по нему ногой, думаю, что он мог сломать лопасть. Или кость, я отчётливо слышал треск. – Это был такой безукоризненно деловой ответ, что онмёдзи не смог сдержать смех. Ран, наверное, съёжился бы, но этот новый Ая, который вернулся к нему из Дома Сна, и не думал робеть и тушеваться. Впервые онмёдзи видел в Фудзимии сходство с самим собой. Этот Ая был равным ему, опасным молодым человеком, тогда как Ран был ребёнком, влюблённым в собственное несчастье. – А ты уверен, что это была не твоя рука? – Мои пальцы ещё не срослись, немного нужно, чтобы сломать их вновь, хозяин. – Он произнёс это слово с явным сарказмом. – Баба думает, что если я буду пить больше молока, то это поможет им срастись. – Фудзимия поднял руку. – Но предплечье Фудзи оказалось довольно твёрдым, так что, когда я ударил его, больно было моим пальцам, а не ему. – Сион был бы горд, – сказал Кроуфорд, а затем жестом велел Ае повернуться, чтобы он мог осмотреть отметины на его спине. – Ты выстоял в схватке один на один. – С трудом, – признал Фудзимия, – и только потому, что он не ждал от меня многого. Я с нетерпением ожидаю возвращения бучо Тэзуки, чтобы можно было учиться у него. При этих словах онмёдзи с трудом удержался, чтобы не зарычать. – Где он трогал тебя? – Нигде, и я не прикасался к нему, – ответил Ая и собрался поднять свои хакама. – Я устал, избит, и если вы просто решили поиграть в собственника, то я пойду. Я надеялся искупаться в озере, чтобы прогнать боль из костей. – Мне позволено быть собственником, – поправил его Кроуфорд. –Ты ведь принадлежишь мне. Поставь доску для го. Мы не играли какое-то время, надеюсь, что ты не забыл такое. – Мы не играли с тех пор, как вы впервые взяли меня, – поправил его Фудзимия, но, тем не менее, совершенно голый, он пошёл к шкафу, откуда вытащил доску и две миски с камнями. – Я удивлён, что сейчас вы пожелали играть, хозяин, а не перегнули меня через доску, чтобы проверить нет ли следов от пальцев или царапин в тех местах, которые, как вы ясно выразились, принадлежат только вам. – Представляю, как во время своего отсутствия ты забавлялся и с Наоэ, и с Кен-куном. Или ты забавлялся с Фудзи? Ая широко распахнул глаза и чуть не выронил доску, которую нёс. – Я этого не делал. Вы были точны в своих приказах, чтобы никто не прикасался ко мне, поэтому никто и не прикасался. Я был верен нашему договору, даже если вы ему изменили. – Он замер на мгновение, сделал вдох и поставил доску перед онмёдзи, а потом, совершенно голый уселся перед доской. – Я не пускал никого в свою постель с той ночи, после которой уехал в поместье Тайра. Вы можете сказать то же самое? На какое-то мгновение Кроуфорд казался оскорблённым предположением, что Фудзимия мог думать, будто их отношения должны быть моногамными и с его стороны, а затем снял очки и рассмеялся. – А я и не должен, я твой хозяин. Но никто не делил ни мою постель, ни мою ванну. Я был настолько занят, что вынужден был снимать напряжение при помощи собственной руки. Ая покраснел. Это было очаровательно и напомнило, что где-то под этой новой ледяной внешностью был Ран, который прятался от мира в женских одеждах. Очевидно, потеряв дар речи, Фудзимия ответил: «хн». Онмёдзи взял по камню из каждой миски, потом, держа их в сжатых кулаках, предложил Ае выбирать. Фудзимия выбрал левую руку, и чёрный камень дал Кроуфорду право первого хода. Он не стал беспокоиться о форе. Когда они играли раньше, Кроуфорд знал, что, возможно, лет через десять, Ая будет великим игроком в го. Он был сведущим, ему было комфортно за доской, но не хватало опыта. Фудзимия совершал глупые ошибки просто потому, что не мог их предусмотреть. Теперь он тратил время на обдумывание каждого хода, сидя здесь совершенно голым и ёрзая по подушке. Ая созерцал расположение каждого камня так пристально, что именно онмёдзи, а не сам Фудзимия, заметил, что Ая дрожит от холода. Кроуфорд встал. – Если хотите чего-нибудь выпить, – резко сказал Фудзимия, – то так и скажите. В конце концов, я ваш слуга. Онмёдзи лишь рассмеялся и, ухватив жаровню за ручку из слоновой кости, поднёс её поближе к тому месту, где они оба сидели. – Ты замёрз. – Мне не нужно ваше снисхождение, – прошипел в ответ Ая. – Это не снисхождение, – произнёс Кроуфорд, стаскивая свой хаори и накидывая его на плечи наложника. Ему было приятно и немного лестно наблюдать как Фудзимия кутался в хаори, и как глубоко он вздыхал. Должно быть, решил онмёдзи, хаори хранил его запах. И отклик на это был обычным – какая-то животная жажда обладания, но Кроуфорд заглушил её. – Ты принадлежишь мне, чтобы защищать, лелеять и любить тебя. Точно так же, как Кими, твоя питомица, принадлежит тебе, – он сослался на маленького хина, которого Ая держал при себе во время работы, – ты – мой. Фудзимия натянул хаори на плечи. – Спасибо, – ответил он. – Твоя одежда так промокла, что нет смысла снова надевать её, – твёрдо сказал онмёдзи. – Если тебе всё ещё холодно, скажи мне, я принесу тебе футон из шкафа. Ая прищурился и секунду молчал. – Ваш черёд, – наконец ответил он. Кроуфорд даже не глянул на доску перед тем, как выложить следующий камень. – Ты всё ещё дрожишь, – сказал он и, подойдя к шкафу, вытащил один из футонов, встряхнул его, а затем обернул им Фудзимию, глубоко вдохнув запах его волос. От Аи пахло мазью и притиранием, но под этими запахами его волосы всё ещё хранили слабый запах сирени. – Фудзи должно быть холодно, – внезапно сказал Фудзимия, – в прихожей прохладно и в лучшие времена. – Я думал, что вы поругались, – сказал онмёдзи, сильнее сжимая Аю в объятиях и пытаясь обуздать собственную ревность. – Мы подрались, – поправил Фудзимия. – В последнее время я плохо спал, и у меня был зуд, который я никак не мог унять. Простой кулачный бой покончил с плохим настроением, восстановил самообладание, вот мы и подрались. Он скучал по своему Бучо и был раздражительным, я тоже, и по тем же самым причинам. Это был единственный способ, которым можно было унять наш взаимный зуд. – Он улыбался, осознавая ревность Кроуфорда и наслаждаясь этим. – Я не злюсь на него, он не сделал мне ничего сверх того, что я сделал ему. Мы подрались, вот и всё. – Ая обернулся, так что теперь щека онмёдзи прижималась к его щеке, а колено Кроуфорда упиралось ему в спину. – Я собирался попросить Наоэ и Кэна лечь с ним сегодня ночью, он плохо спит в одиночестве. Онмёдзи поднялся, сердито фыркнув: – Мне отправить ему ещё и ужин в постель? – Как хотите, – спокойно ответил Фудзимия, поворачиваясь и проводя рукой по внешней стороне кроуфордовского бедра. – Сейчас я к вам ближе всего с тех самых пор, как вы отослали меня, – откровенно сказал Ая, – печально, что я так избит, что всё, чем мы можем заняться – это играть в го. – Ухмылка Фудзимии стала хищной, – или всё дело в моей дружбе, которую вы не можете понять. Под футоном рука Кроуфорда обхватила и крепко сжала аину шею. – Ты принадлежишь мне, – повторил онмёдзи, он дышал ревностью. – А ещё у меня есть друг. Ая дразнил его, Кроуфорд понимал это. В последний раз, когда Фудзимия дразнил его, онмёдзи покончил с этим одним ударом, но Ая всё равно это сделал. Однажды Кроуфорда дразнили Аей, он изнасиловал Фудзимию. Онмёдзи не знал, чего сейчас добивается Ая. – Я разрешу ему переждать остаток наказания у очага вместе с Баба. – Кроуфорд был раздражён этой уступкой и почти расстроен тем, что мог потерять своего любовника из-за Сьюске. Фудзи отличался врождённой жестокостью, он мог убить Фудзимию, лишь бы добраться до Кроуфорда из-за какой-нибудь мелочи. Неважно, что ты сделал Сьюске, его не беспокоила степень вины, но перейди невидимую черту и он уничтожит тебя. Если бы Фудзи не состоял в охране императрицы, то его завербовали бы в негоциаторы. Сьюске изменил бы Тэзуке только чтобы уничтожить кого-то, но Кунимицу отсутствовал уже несколько месяцев. Онмёдзи принял решение: – Мы сейчас же едем в Киото. Я велю Фудзи, чтобы он ехал вперёд и приготовил дом к нашему приезду, вместе с Шульдихом и Кудо. – Это изменит ставки, – холодно ответил Ая и выложил на доску свой камень. – Ставки? – спросил Кроуфорд. – Вы были заняты, – рассмеялся себе под нос Фудзимия, – Кудо, Шульдих и Фарфарелло побились друг с другом об заклад, кому достанется девственность Кэна. Уверен, на кону не меньше, чем три золотых дракона. Конечно, предполагалось, что я об этом не узнаю, но у Наоэ есть уши в самых странных местах. – Ая по-прежнему улыбался, довольный, что управляет ходом беседы. Раньше Наги всегда был верен онмёдзи. – Тогда я отправлю всех троих, – ответил Кроуфорд, – я не хотел бы лишать тебя развлечения. – Поверьте, – сказал Фудзимия, – вы никогда не лишите меня развлечений. Отправьте также Сестриц и попросите Фудзи приготовить для меня то, что я просил. Он поймёт, о чём речь. Онмёдзи прищурился. – Я люблю Сьюске, – сказал он, осторожно используя это имя, – он брат моей жены. Но не думай, что если ты просто помыслишь изменить мне с ним, я не использую на нём все те поражающие воображение штучки, которые обнаружил в недрах этого дома, когда ты показывал мне тюрьму. Мне не нравится, когда другие трогают то, что моё. – Кроуфорд произнёс последние слова с раздражением. Ая лишь рассмеялся. Когда онмёдзи вернулся, Фудзимия убрал доску для го, оставив партию не сыгранной, и разложил футон, покрыв его куском старой ткани. Он где-то раздобыл бутылочку с маслом, которую держал над жаровней в миске с водой. Ая не кипятил воду, было ясно, что он просто согревает масло. – Вы слишком много работаете, – сказал Фудзимия и сел. Он был по-прежнему обнажён, просто просунул руки в рукава хаори, который накинул на него Кроуфорд. – Раздевайтесь, – прямо сказал Ая, – сегодня ночью вы не будете работать, вы так заболеете, а в мои планы не входит достаться Шульдиху, – выражение аиного лица немного смягчилось, – я думаю, но это между нами, что он всё-таки извращенец. Онмёдзи рассмеялся и стащил с себя одежду. – Вниз лицом? – спросил он. Фудзимия кивнул, и на его лицо вернулась бесстрастная маска. Кроуфорд лёг на матрас, и чуть вздрогнул, когда Ая присел над ним. – Я старался согреть масло, – объяснил Фудзимия, – но, скорее всего, оно ещё немного холодное, – затем вылил жидкость, которая была не теплее, чем кровь, онмёдзи на спину и начал втирать её круговыми движениями. – Ничего не говорите, просто наслаждайтесь. Кроуфорд чувствовал аины ладони, их давление, то, как иногда его кожу царапают ногти и задевают шероховатые повязки на сломанных пальцах. Эти пальцы буквально выдавливали напряжение из его плеч. – Вы слишком много работаете, – тихо повторил Ая, его дыхание, когда он шептал эти слова, обдавало затылок онмёдзи. – Просто расслабьтесь. Доверьтесь мне. – Что произошло в Доме Сна? – спросил Кроуфорд, его голос прозвучал мягче, чем он ожидал. – Я научился, что значило быть Фудзимия, – тихо сказал Ая, его ладони скользили вниз по рукам онмёдзи, сжимая именно так, как нужно, – и что такое – быть рабом. – Он мягко прижался губами, они были влажными, наверное, от масла, к затылку Кроуфорда. – Управляйте мной. Онмёдзи чувствовал как под аиными руками исчезает из его мускулов всё напряжение. Где он такому научился, недоумевал Кроуфорд, когда Фудзимия начал разминать его ягодицы, постоянно меняя направление, чтобы усилить ощущения, но никогда не нажимая с достаточной силой. – Делай, как пожелаешь, – в конце концов распорядился онмёдзи. Запахи Аи, притирания и масла сочетались с ароматом трав в жаровне так, что думалось ему с трудом. – Как пожелаете, – ответил Фудзимия и начал гладить его ладонями по бёдрам. Казалось, прошла вечность, пока Ая не перевернул Кроуфорда. И он увидел аины глаза, увидел, как кончик языка выглядывает между его губами, и у него начал подниматься член. Это поразило онмёдзи, ведь Фудзимия не делал ровно ничего возбуждающего. Но сам Кроуфорд позволил ему выбирать – воспользоваться ситуацией или нет, всё на его усмотрение. Онмёдзи недоумевал, собирался ли Ая снова дразнить его, но решил, что в худшем случае он сможет справиться с разочарованием собственными силами, да и Сестрицы ещё не уехали. Аины руки были мягче, чем следовало им быть для такого массажа, Кроуфорд это понимал, как и то, что они задерживались на его груди немного дольше, чем нужно, всё время избегая сосков. – Если собрался потрогать, – проворчал онмёдзи, – то трогай. Фудзимия улыбнулся. Он взял маленький кусок ткани, такой же как использовал бы для вечернего умывания, и положил его Кроуфорду на пах, потом сел рядом, и его прикосновения стали намного более решительными. Руки Аи были скользкие и тёплые от масла, а ногти пикантно острые. Сначала один палец, затем другой скользнули по соску онмёдзи, а потом и вся намасленная ладонь. И Ая, улыбаясь, принялся нежно пощипывать сосок, ощутимо, но с недостаточной силой, почти так, как нужно, но всегда недостаточно. Он провёл пальцем по губам Кроуфорда, и теперь тот мог с уверенностью сказать, что масло было сладковатое, с лёгким привкусом вишни. Онмёдзи задумался, не взял ли Фудзимия это масло из кладовой Баба, и если так, что тогда он сделал с замасленными вишнями, которые там были. Он потянулся, высунув язык, чтобы поймать губы Аи, но Фудзимия отдёрнул руку. – Просто чувствуйте, – сказал Ая. – Закройте глаза. – Но мне нравится смотреть, – Кроуфорд удивился своему голосу – таким жалобным он был. – Как пожелаете, – повторил Фудзимия. – Я живу, чтобы служить вам. Он провёл ногтями, скользкими от масла, к подмышкам онмёдзи, сквозь колючие волосы, и назад – к соскам, окружённым короткими тёмными волосками – грудь Кроуфорда не была по-настоящему волосатой, но от паха по животу и груди поднималась к соскам дорожка волос. Больше Ая не сделал ничего, хотя его руки могли бы спуститься по животу онмёдзи, пропустить сквозь пальцы его волосы, но больше они не сделали ничего. – Во имя бороды Аматэрасу, – Кроуфорд сумел откинуть назад голову, – а теперь поработай ртом. – Как пожелаете, – спокойно, не меняясь в лице, повторил Фудзимия. Онмёдзи знал, что в столице были рабы, которые пользовались некоторой свободой, правда, в строгих рамках, а были ещё рабы, находившиеся в полном повиновении у хозяина, и задумался, какие рамки установил для себя Ая. Фудзимия опустил голову к соску Кроуфорда, слизнул масло острым кончиком языка, и их глаза встретились. Ая был в этом искусен, потому что онмёдзи потратил много времени обучая его, как правильно ублажать себя ртом. Фудзимия использовал губы и зубы и посасывал именно так, как нужно, в то время как его руки скользили по бокам Кроуфорда, а пальцы расчёсывали ему волосы под мышками. Но больше он ничего не делал, он не опирался на руки, когда поворачивался из стороны в сторону. Он не отвлекся от сосков даже тогда, когда вытянул руки и провёл пальцами по губам онмёдзи так, что эрекция, натянувшая кусок ткани, который набросил на него Ая, чтобы соблюсти видимость приличия, стала очевидной. Если Фудзимия этому научился в Доме Сна, то Кроуфорд разрывался между тем, чтобы привести туда все армии мира, дабы он смог сравнять храм с землёй, и тем, чтобы послать туда дары за то, что аины прикосновения были на той самой, совершенно точной границе между пыткой и блаженством. Ая наблюдал за ним, и когда онмёдзи понял это, то почувствовал себя немного глупо. Фудзимия следил не за откликом его тела на ласку, но ждал от Кроуфорда распоряжений. Раба могли выпороть, если он перейдёт границы, вот он и ждал, когда онмёдзи скажет ему, что делать. Это добавляло происходящему остроты, и не только чувственной, хотя прошли месяцы с тех пор, как к Кроуфорду прикасался кто-то посторонний. Онмёдзи подозревал, что Ая об этом знал, потому и затеял эту игру. Аины руки лежали на Кроуфорде и ловили все исходящие от него сигналы. Это была игра, онмёдзи знал это, как и то, что Фудзимия был слишком избит в драке, чтобы попытаться выполнить свой долг. Кроуфорд положил руку на аину голову и подтолкнул его вниз, к своему напряжённому члену. Он тоже мог поиграть, хотя соображать ему сейчас было очень трудно. – Через ткань, – велел онмёдзи, и Ая, почтительно посмотрев на него, ответил: – Как пожелаете. Положив руки Кроуфорду на бёдра, больше, чтобы поддержать себя, нежели придержать хозяина, Фудзимия открыл рот и взял только головку, вместе с тканью, и начал нежно сосать. Он облизывал член самым кончиком языка. Онмёдзи подумал, что так можно сойти с ума. Это было невыносимо, потому что этого было недостаточно. Ая не был мастером брать в рот, но он восполнял это энтузиазмом и усердием. Фудзимия был безукоризненно почтителен, он даже не был возбуждён и, делая минет, улыбался, двигая головой вверх и вниз и используя зубы сквозь ткань. Вскрикнув, Кроуфорд вцепился рукой в ткань и стащил её. Ая поднял голову, его губы припухли, изо рта капала слюна. – Вы хотите кончить мне в рот, хозяин? – спросил он. – Или предпочитаете, чтобы я довёл дело до конца рукой? – В рот, – резко сказал онмёдзи. – Как пожелаете, – повторил Фудзимия и со смаком взялся за дело. Он не стал тратить время на тонкости, а просто двигал головой вверх и вниз и сосал, его рука, всё ещё скользкая от масла, нашла яички Кроуфорда и нежно обхватила их. И пока он потирал их и двигался вверх и вниз, онмёдзи просто смотрел, открыв рот, и с его губ срывались бессвязные звуки. Ая не мешал Кроуфорду, когда тот начал толкаться ему в рот, только отодвинулся, позволяя хозяину всё, и онмёдзи чувствовал, как толкается вглубь аиного горла и даже то, как оно сокращается от невольных рвотных позывов. Когда скользкая ладонь Аи прошлась между его ягодиц, и когда Фудзимия, найдя анус, надавил пальцем, протолкнув его только до первого сустава, этого оказалось достаточно, чтобы столкнуть Кроуфорда за грань. Онмёдзи кончал, кончал и кончал, в основном Ае в рот, но брызги попадали Фудзимии на грудь и подбородок. Довольно долго Кроуфорд просто лежал размякший, пытаясь отдышаться. – Останься, – наконец распорядился он, когда Ая встал. – Как пожелаете. – Фудзимия вытащил из шкафа второй футон и укрыл им своего хозяина, затем свернулся калачиком рядом с ним. – Теперь спите, позвольте мне хоть сейчас позаботиться о вас. – Но ты .., – запротестовал онмёдзи, чувствуя бедром аин напряжённый член. – Я в порядке, – ответил Ая, – это пройдёт. И, может быть, утром у меня не будет всё так болеть, так что.., – он улыбнулся, заметив, что Кроуфорд уже заснул. Он тихонько поцеловал онмёдзи в лоб, а потом прижался к нему, собираясь спать, хотя было ещё довольно рано.