Клевер

Проснулся Слава утром, весь затёкший, от звука отпирания замка. Сквозь звон ключей слышался голос Сипохина, который с кем-то говорил. Как оказалось, по телефону. — Совесть имейте, в первый раз в нормальный отпуск иду, давайте в среду приду, но не в понедельник точно. Ладно, звоните в понедельник, посмотрим. Ага. Слава слышал шуршание куртки. Пара шагов. Обернувшись, он увидел, как Сипохин стоит и спокойно-равнодушно смотрит на него. Почувствовав себя полным ничтожеством, Слава снова уронил лицо на стол. — Пельмени будешь? — Сипохин прошуршал с пакетами на кухню. — Мать лепила. — Да я это…маме позвоню и уйду скоро. Не смог вчера домой ночью попасть, ключи, блядь, не помню где. А маман в гостях где-то, видать. Поставив кастрюлю с водой на плиту, Сипохин сказал: — Твоя мама как-то раз думала, что потеряла ключи, ты ей свои отвозил на работу. А оказалось, в сумке, в подкладке дырка была, они туда и завалились. Ты ключи свои у неё так и не забрал. Как он мог забыть? Слава ощущал себя так, будто его на вранье поймали. Он тут же позвонил матери. — Алло, привет! Как дела, сынок? — Да ничего, сама как? — Я взяла три дня отгулов, в деревню вчера уехала, у дяди Коли день рождения завтра же. Вот, готовимся потихоньку. А ты зайти хотел? — Подумывал. Поздравь дядю Колю от меня, я-то совсем забыл. — Ладно, Слав, заходи в конце недели, привезу тебе кусок сала, очень вкусное, тётя Даша солила. — Спасибо, ма. Приду. Сипохин, наверное, всё слышал. Минут через пятнадцать он поставил на стол две тарелки с пельменями и перечницу. — Ешь. Как работа? Слава придвинул к себе тарелку, не поднимая взгляда. — Уволюсь в понедельник. Попробую опять рефератами и контрольными перебиться, пока не найду хоть что-нибудь ещё. Может, не по специальности даже. — Ты что, должен кому-то? — Я же на заочку перевёлся в том году, не помнишь? Или я не говорил. В январе надо за семестр заплатить, у нас только платная заочка. — Понятно. Слава попробовал пельмени и не смог оторваться. У Леры пельмени получались отвратительными. Хотя, казалось бы, как можно испортить кусок теста с фаршем. — Я могу в деревню к родственникам поехать. — В Вёслы, что ли? За ключами? — Ну. Сипохин посмотрел в потолок. — Поссорились? Помиритесь мож уже сегодня, а ты устраиваешь великое переселение народов. Славе вообще не хотелось ничего маме говорить. Она знала, что он с девушкой живёт. Хорошо, хоть не познакомил. — Если я завтра не уволюсь, пристрели меня. — Делать мне нечего, — отозвался Сипохин. — Чем за учёбу будешь платить? Слава потёр виски руками. — У мамы займу. Надеюсь, у неё заначено хоть немножко. — Ну да, вернёшься к маме красавчиком: работы нет, денег на учёбу нет. Я займу, сколько там тебе понадобится. А то мать до инфаркта доведёшь. — Спасибо, но я должен как-то сам разгребстись. — Как знаешь. Сипохин, где бы он ни был ночью, видимо, не выспался. Он прилёг на диван, поковырялся в телефоне и уснул. Слава, подумав, включил его компьютер — раньше он у них был один на двоих, Сипохин как-то говорил, что он может им пользоваться, как своим. Интернет, который, слава богу, добрался и до их провинции, еле работал. Местные сайты с вакансиями не блистали выбором. Нужно будет дойти до центра занятости. Маме не хотелось бы рассказывать, что да как, пока не найдёт работу, но что поделать. Слава не знал, чем себя занять до завтра, и в частности прямо сейчас. Сидеть вот так было просто невыносимо, поэтому он оделся и пошёл гулять. Когда морозный ветерок немного остудил его пыл, стало лучше. Слава даже не обратил внимания, сколько прошло времени, зимой рано темнело. Лера не звонила и не писала, и это было замечательно. За эти несколько часов он уже сто раз обвинял себя во всех смертных грехах и размышлял о том, где же он ошибся. Или он и не ошибался? В конце прогулки Слава завернул в магазин, взял того, сего, пятого и десятого. Сипохин его накормил, как-то стыдно было не отплатить тем же. В общем-то, этот рефлекс был отработан бытом вместе с ним уже давно. Придя в квартиру, Слава заглянул в комнату: Сипохин смотрел в монитор в наушниках. Подняв на Славу растерянный взгляд, он кивнул. На кухне Слава стал ваять своё коронное блюдо: свиные рёбрышки в духовке с картофелем и овощами. Попутно нарубил простенький салат, порезал купленный сыр и сырокопченую колбаску. Ещё и груши с киви. Оглянувшись на стол, Слава понял, что он больше тянет на праздничный, чем на обычный. Рёбра источали из духовки аромат, на него и заглянул Сипохин. — Новый год наступил раньше положенного? У меня пиво есть, если хочешь. — Ты меня покормил. Денег один хрен не хватит ни на что, так хоть поесть нормально. Пиво буду. Сейчас, только горячее достану. Он разложил еду по тарелкам, Сипохин достал по банке пива. Нелепый, конечно, получился стол, но что теперь. Сипохин ел горячее с большим энтузиазмом. Это было объяснимо: в холодильнике у него пустовато. — Я это… Спасибо, что пустил, а то мне идти совсем некуда. — Ты сам зашёл, — заметил Сипохин. — Я отдавал ключ. Не в руки, конечно. Хотя мог и нормально тогда уйти, дурак. Стыдно-то как. — Да ничего, — вдруг произнёс Сипохин. — Под Новый год вряд ли ты куда-то устроишься, но знаешь, учеба важнее, а за квартиру я в состоянии один платить. — Так мне можно тут жить? — изумился Слава. — Ты мне никогда не мешал. Жить или не жить, это уж сам смотри. Слава совершенно запутался. В каком качестве жить? Что имел в виду Сипохин? Как в то, последнее время? Или нет? В итоге, они выпили по три банки пива, поговорили о работе Сипохина. Оказалось, он перевёлся в какую-то контору по разработке программного обеспечения, был очень доволен, хоть и находился пока что на самой низшей квалификации. Вот и первый раз отпуск взял, хотел отдохнуть впервые с выпуска из колледжа. Уже воды вон сколько утекло с тех пор. А тут Слава опять. Не вовремя. — Тебе ничего больше забирать не надо? Как-то мало у тебя вещей. — Не заработал. Хотел ноутбук купить…не сложилось вот. Так что всё моё со мной. — Ясно. Спать легли вместе, Слава постеснялся уходить на пол, завернулся в своё одеяло и попытался уснуть. И всякие мысли полезли в голову. Вот так прожили они вдвоём сколько? Два года? А Слава ушёл, даже не побеспокоившись о том, есть ли чем платить Сипохину за квартиру. И пришёл, как снег на голову. Сипохин и не сказал ничего, ни слова укора. Мерзко стало за своё поведение. Уволиться оказалось проще простого: приехал на работу чуть раньше обычного, начальник уже был на месте, поговорили минутку, с чего так вдруг, Слава сказал, что будет искать другое место, ему немного на другой профиль хотелось бы. — Так, Клеверов, у тебя тут отпуск недогуленный, так что компенсацию в расчете окончательном получишь. Ты, приходи, как тебе деньги перечислят, документы готовы будут, это в конце недели. Удачи и всего хорошего. Иван Иваныч хороший мужик был, что сказать. Через пару дней оказалось, что Лера хотела ему прямо на работе нервы трепать. Стала названивать постоянно. Слава терпел-терпел и поднял трубку. — Ну что? — Ты бы хоть ребёнку подарок отдал новогодний! Я знаю, ты купил, говорил к матери унес, чтобы Элька не нашла. Она же помнит, что ты обещал, что Дед Мороз ей подарит хороший подарок! — Ничего я не покупал, денег у меня не было. Не звони больше. — Мудила. Вот такая у него была прекрасная девушка Валерия. Звонить она перестала. Слава так и не понял: то ли она отца для Эли искала, то ли спонсора. И чего она с ним, нищебродом, связалась. Может, сначала правда чувства были, потом уже аппетиты выросли. Сипохин был тише воды, ниже травы. Читал, ел, в магазин ходил. Хотя, он всё так же пинался во сне. Ему часто снились какие-то драки и беготня, как он сам потом рассказывал. Когда они жили вместе, Слава регулярно получал ночные пинки. И тут, кажется, уже с четверга на пятницу, Сипохин то на одном боку спал, то на другом, потом резко выбросил ногу, зарядив Славе куда-то под коленку. Славу вырвало из дрёмы, он протянул руку, потормошил Сипохина и сонно пробормотал: — Кость, перевернись на другой бок, опять пинаешься… Сипохин, полупроснувшись, отвернулся и, вроде бы, заснул спокойно. А Слава понял, что это не Сипохин опять пинается, а он, Слава, опять тут спит, рядом с ним. На следующий день Слава к маме ходил. Спрашивал, как родственники, получил передачку в виде пары кусков сала и нескольких банок солений. — Они уже не помнят, когда видели тебя в последний раз. Ты же изменился совсем, повзрослел. — Да мне всего-то двадцать три, мам. — Уже двадцать три. Совсем ещё недавно карапузом был. Слава всё-таки решился сказать: — Мам, я с Костей опять живу. Мама подпёрла руками подбородок и посмотрела в окно. — Поругался с Лерой? — Да нам…не по пути, в общем. — Ладно, твоё дело. Как Костя? — Нормально, наверное. Мы не особо-то общаемся. Когда Слава собрался уходить, мама нагрузила его ещё и банкой квашеной капусты. Слава её не ел от слова совсем. А Сипохин сильно любил. — Заранее тебе спасибо от него! — пошутил Слава, обуваясь. Сипохин и правда всегда просил передать спасибо. — Слава, ты перед Костей извинись. Полгода ему и не звонил даже ведь, ты говорил. — Извинюсь. Спускаясь по лестнице, Слава думал: неужели она знает? С другой стороны, что он её за дуру держит, наверное, давно всё поняла. Он еле дотащил банки до квартиры. Сипохин, услышав, что Слава кряхтит в коридоре, вышел его встречать. — Гуманитарная помощь? И снова этот спокойный ясный взгляд. Слава задумался, когда он в последний раз видел, чтобы Сипохин улыбался? — Это тебе привет от мамы, — достал Слава капусту. — А это нам так, по мелочи. Сало надо попробовать, я прям сейчас готов. В этот вечер они наелись от пуза, картошка с огурчиком солёным и с сальцем — вот это то, что нужно. — Самогон будешь? Слава удивлённо посмотрел на Сипохина. — Батин, — пояснил он. — Чуть-чуть если. Они выпили по две стопочки. Самая сонная доза. Легли спать. Только тут Слава сообразил, что извиняться пора, момент почти упущен. — Ты спишь? — М? Нет ещё. — Ты меня извини. Что даже не звонил узнать, как дела. — У тебя своих дел было полно. — Ну, ты тоже вроде куда-то ходил, ночевал. — К родителям. Мать ногу тогда сломала, ночевал, когда отец в ночь был, так, помочь мало ли что. Слава помолчал. А он-то думал, дебил… — Почему мне не сказал? — Тебе неинтересно было. Пошевелившись, Слава нашарил рукой руку Сипохина. Сжал с ним пальцы в замок. Сипохин вроде не возразил. — Костя, прости меня. Я мудак. — Я не злюсь. Это всё было предсказуемо. Приподнявшись, Слава сдёрнул с Сипохина одеяло, навалился сверху, сграбастал, обнимая. Такой горячий. Высокий, угловатый. — Слезь с меня. — Не могу, — пробормотал Слава, утыкаясь носом ему в шею. Он ясно чувствовал, как и у него, и у Сипохина встаёт. — Слезь. Иначе я тебя точно за дверь выставлю, и живи, где хочешь. У Славы сработал только рефлекс ещё сильнее прижаться. — Ты почему мне тогда мозги не вправил, двинул бы в челюсть пару раз, да хоть сказал бы чего. — Я что, ещё и виноват в том, что ты свалил? — наконец-то вышел из равновесия Сипохин и начал отдирать от себя Славу. — Не виноват. Но почему ты ничего не сказал ни разу? Оторвав от себя Славу, Сипохин произнёс, глядя ему в глаза: — Наверное, потому что любил тебя. И не хотел, чтобы ты жил со мной по инерции. И вообще, я парень, к чему это всё тебе. Зато теперь можно жить нормально, ну, как друзья. — Я и чувствую, как у нас стоит друг на друга, друзья! — Так ты не жмись так. Пытаясь пролезть сквозь блок из рук Сипохина, Слава совсем расклеился: — Да дай мне уже обнять тебя! — Ты думаешь, мне легко или что? — с надрывом спросил Сипохин. Слава прекратил свои попытки обнять его и, приподнявшись, остался сидеть на нём сверху, чувствуя под собой твёрдый член. В свете фонаря, проникающем через окно квартиры, Слава видел, как нахмурен Сипохин, губы поджаты. — Это… Кость, я тебя и с днём рождения не поздравлял, бля. Прости. Сипохин отвёл взгляд. — Ма твоя поздравила, звонила. — Мама — золото! — поразился Слава. Почему она ему не напомнила, не позвонила? Нет, мама всегда его поздравляла, но обычно через Славу, или они оба заходили за квашеной капустой. Вообще, Славе казалось, что мама к Сипохину настороженно относилась, а тут оказалось, что он в корне не прав. — Почему ты не хочешь дать мне ещё шанс? — Потому что у тебя получилось жить нормально, в отличие от меня. Тебе не нужно быть со мной. — С тобой и было больше всего нормально. — Поэтому и не было тебя почти год? На это Славе было нечего ответить. За недостатком слов он стал гладить его по животу. — Костя. — М. — Ты скучал? — Наверное. Он раскинул локти в стороны и закрыл глаза руками. Слава подозревал, что у Сипохина слёзы выступили, вот и прятал. Через некоторое время послышался его тихий всхлип. Занятый поглаживанием его боков, Слава поднял взгляд: поджатые губы Сипохина дрожали. Он слез с Кости, и тот моментально отвернулся и весь сжался. Слава обнял его со спины, крепко прижал к себе, чувствуя, как у него самого защипало в глазах. Он прижался губами к спине Сипохина. И ещё раз. И ещё. — Кость, повернись, что мы, как нелюди, а? И он повернулся. Слава убрал его руки от лица, по щекам действительно бежали мокрые дорожки, он их стёр. Костя всхлипывал тихо, с каким-то заиканием, резко вдыхая воздух. Он никогда его таким не видел. Перекинув через себя руку Сипохина, Слава прижался к нему, потёрся щекой о щеку. Почувствовал, как кожа стала мокрой. Целуя Костю в щеку, Слава ощутил, как и сам пустил горячую слезу. Стало трудно дышать. — Не надо из-за меня, слышишь? Тот только захлюпал сильнее. — Костя, перестань, я видеть не могу, что ты из-за меня, гандона… Что хочешь сделаю, ты у меня один, мой, а я променял хуй пойми на что, сам не понял как. Я думал тогда, что мы оба друг другу уже не нужны. — Мы просто жили, — выдавил из себя Сипохин. — Что значит «просто»? Всё вместе делали: и ели, и спали. У Славы щёки уже были не суше, чем у Кости. Извернувшись, он быстро чмокнул Сипохина в губы, тот и отодвинуться не успел. — Прекрати, а то я прямо тут на люстре вздёрнусь! — Не могу. Я же не могу без тебя, Костя. Я обнимать тебя хочу, трогать всего. Сипохин заметил, наконец, его слёзы: — А ты-то чего ревёшь? — Так я тебя тоже…люблю. Сильно. Только я мудак. Тупой. Он снова накрыл его рот своим. На этот раз не встретил сопротивления и стал целовать всё уверенней, напористей. А слёзы всё текли из глаз. — Почему ты так можешь? — спросил Слава, оторвавшись от него. — Как? — После того, что я навертел. — Ты же меня простил тогда, давно. — Когда? — вначале не понял Слава. — А, тогда, давным-давно? Да это такая ерунда. — Не ерунда, — Сипохин хотел ещё что-то сказать. — Твоя мама меня убьёт, когда поймёт, что ты снова со мной. — Не убьёт. Стала бы она тебе капусту передавать, если б хотела убить. Они целовались, пока слёзы не просохли. — Давай спать, а то у меня голова так разболелась. Завтра поговорим, если захочешь, — предложил Сипохин. — Да я только за. Кажется, они умудрились заснуть друг у друга в объятьях. Утром Слава еле-еле продрал глаза. С кухни слышалось журчание воды: видимо, Сипохин посуду мыл со вчера. Быстро умывшись, Слава пошёл на кухню, взял уже вымытые кружки и налил им чай. Костя домывал посуду. Подкравшись к нему сзади, Слава обнял его со спины и, потянувшись, чмокнул в щёку. — Не делай так, — пробормотал в ответ Костя. Но за декабрь он снова к нему привык. Слава вообще был более чувствительным, на Сипохина обыкновенно накатывало редко, он не любил телячьих нежностей. Но вскрылась и ещё одна проблема: теперь Слава дрожал над Костей, как над хрустальным. Ночью, когда он в очередной раз ласкал Сипохина руками, тот вдруг выдал: — У нас теперь что, только дрочкой всё ограничивается? — Я, ну… — Ты меня не хочешь? — Слава узнавал этот ледяной тон. И он ему нравился. — Я хочу, просто… — Ну? — Мне, после того как, это, стыдно, в общем, тебя, — Слава чувствовал, что краснеет, — как девушку. Я лучше сам, под тебя, но не чтоб ты снизу, неправильно это. Ты выше, сильнее, унижать больше тебя не хочу! — Кузин! Славу как током прошибло. — Чего? — Ты там на всю голову ебанулся, что ли? Слава собрался с мыслями: — Чтобы ты больше не думал, что ты педик какой-то, а я нет. И это не великая жертва, я изначально был готов к тому, что это ты будешь сверху. Шумно выдохнув, Сипохин сказал: — Моя позиция в сексе меня полностью устраивает. И устраивала. Понятно? Может, когда-то мне и казалось, что будет по-другому, но ближе к делу мне захотелось именно так. Это же ты, почему мне должно быть унизительно или обидно? Если уж говорить об унижениях, то это, скорее, ко мне вопрос некоторое время назад. — Ты знал, что нравишься мне. Сипохин повернулся к нему лицом, улыбнулся. — Догадывался, но не знал наверняка. Можно было как-то по-другому это обставить, а не как я. — Это не было плохо. Это возбуждало. Такая игра. Ты тоже понимал, что это всё меня не унижало. — Да ты и в первый раз, в гараже, кайфовал. Видно было. Но и я ещё тогда сам себе признаваться не хотел. Пришлось как-то так. Руки Сипохина спустились куда-то вниз, заставляя Славу прикрыть глаза от удовольствия. Через пару минут его напряжённый член оказался в плену Костиного горячего рта, и это было слишком хорошо. — Перестань, — пробормотал Слава. — А то я до тебя так и не доберусь. Мигом сменив позу, Сипохин уже насаживался на него. Какой же он узкий, Слава и забыл. Столько времени прошло. Сипохин, видимо, тоже забыл, потому что продвигался он достаточно медленно. — Костя, может, смазать тебя? И меня. — Нет, подожди немного и всё. Слава провёл рукой по его плоской груди, ущипнул за маленький сосок. Совсем не как с девушкой. Он поцеловал Сипохина в лопатку. Когда Костя, наконец, прижался к нему спиной полностью, Слава набрал в руку слюны и спустил к члену, смазывая его у основания. — Ты же знаешь, не люблю по слюне, — сказал Сипохин. — Елозишь по ней, скрипишь… — А где наша смазка? Там же ещё половина тюбика была, вроде. — Не знаю, может, в порыве злости выкинул. Не помню. Не помню, когда у нас вообще секс был в последний раз. — Давно, — сказал Слава и толкнулся в него. Медленно наращивая темп, Слава вдруг вспомнил разные подробности их интимной жизни: как Костя любил кончить от того, что дрочит, сидя на его члене, как Славе самому нравилось кончать Косте не в рот, а прямо на губы. Сипохин потом так шикарно и развратно их облизывал, любо-дорого смотреть. Вообще, Костя был очень и очень, если его хорошо возбудить. Переволновавшись от этих мыслей, Слава не смог сдержаться и, еле успев вынуть член, кончил Сипохину на ягодицу. — Эй! — Извини, я что-то не готов был, блин. Пойдём в душ, я тебя помою. Сначала, конечно, он взял у него в рот и довёл до оргазма. — Ты всегда так прикрываешь глаза и глотаешь, — заметил Сипохин. — Меня тошнит от запаха и вкуса спермы. — Ты не говорил никогда. — Но мне нравится, что я глотаю твою сперму. Сам факт. Вот такое извращённое удовольствие. — И зачем ты сказал, я каждый раз теперь буду об этом думать. Сипохин включил душ и настроил воду. Прижавшись к нему сзади, Слава услышал: — Кто-то обещал меня помыть, а не размазывать. — Я помою. Костя, давай больше не расставаться, а? Почему вообще так получилось? Мы же, когда жить начинали, не отлипали друг от друга. Передав ему мыло, Сипохин ответил: — Быт, наверное. Я — не самый интересный человек. Наверное, сам виноват, нужно было больше твоего внимания привлекать и уделять, ну там, ходить куда-нибудь вместе. А я всё в работу, хотелось побыстрее всё понять и уметь, заработать на что-нибудь. Потом мне показалось, что ты ко мне охладел. А когда ушёл, я подумал, разве ты захочешь меня опять, уже распробовав, что получше. Голос у него как-то нехорошо дрогнул. Слава обнял его ещё сильнее: — Не смей. Я с тобой хочу быть, Костя. Вправляй мне мозг иногда, видишь, как я загоняюсь. Ты почему ключ из ящика не достал? Он пожал плечами. — Я безнадёжен. Ну, типа, пока он там лежал, то это как будто ты его только вчера туда бросил. Пусть уже и месяцы прошли. Я так думал и, вроде как, легчало. — А я нихуя о тебе не думал. Такое я говно, — зло выплеснул Слава. Его от самого себя трясло. Как он вообще мог? Как мог не вспоминать? — Ну ладно. Что теперь. После всего этого, Слава старался быть внимательнее, нежнее, что ли. Думал, может, в привычку войдёт. А если он всё же не выдержит и опять свалит, то хоть оставит пару приятных воспоминаний Косте. Тот замечал и, наоборот, грустнел. — Не надо меня, как принцессу, обхаживать, — раздражался иногда. А Слава надеялся, что это состояние влюблённости с него никогда больше не сойдёт.