Глава 3. Снег, сапоги и яблоки
Бал закончился глубокой ночью, а вернуться домой Альт смог только под утро. К сожалению, вздремнуть удалось всего пару часов — позднее возвращение от обязанностей не освобождало. На время Сезона дед Альтириуса был вынужден выделить ему комнату в своём столичном особняке, однако слугам поручил считать бастарда одним из работников и нагружать делами, не жалея. К подобному обращению Альту было не привыкать — по воле барона он провёл среди прислуги почти всю свою жизнь. Но слуги, по крайней мере, получали плату за свою работу и всегда могли уйти, если были недовольны условиями. У него же такой роскоши не было. Поэтому сразу после завтрака, накинув единственное потрёпанное пальто, Альтириус отправился на задний двор. Одной из его обязанностей была расчистка дорожек от снега, а накануне как раз прошёл небольшой снегопад. Ветер был несильным, а лёгкий морозец только окрашивал щёки румянцем. Полукровка не торопился заканчивать работу — бездельничая в тепле, он куда скорее привлёк бы к себе ненужное внимание. Альт уже давно усвоил простые правила спокойной жизни в этой семье: как можно меньше попадаться на глаза и всегда быть занятым каким-то делом. Даже если бастард сам находил себе занятие, его нередко оставляли в покое, решив, что он уже выполняет чьё-то поручение. Добравшись до тропинок, ведущих к подсобным помещениям, Альт почувствовал доносившийся с кухни аромат грибного супа-пюре и невольно сглотнул слюну — такие изыски ему не полагались, да и время завтрака для слуг уже давно прошло. Сегодня пришлось довольствоваться половником холодной овсянки, оставшейся со вчерашнего ужина, но и на том спасибо: в качестве наказания его нередко лишали еды, причём порой и на несколько дней. У юноши обычно имелись припрятанные на чёрный день запасы, но всё же голод был его частым спутником. Время от времени слуги торопливо сновали по тропинкам мимо Альтириуса, старательно делая вид, что и не замечают его вовсе. Юноша тяжело вздохнул: точно так же было и в родовом имении аш Лоргантов, где он прожил большую часть своей жизни. Несмотря на приказ барона не считать его одним из господ, для простых людей бастард оставался чужаком. Их отношение несложно понять, зная, какая пропасть разделяет простолюдинов и аристократов — даже таких неполноценных. Одной из главных причин отчуждения между ними была колоссальная разница в продолжительности жизни: к тому времени, как Альт станет зрелым мужчиной, все они, их дети и даже внуки уже давно будут лежать в могиле. Масла в огонь подливало и происхождение: несмотря на недовольство барона, старший внук оставался его вероятным наследником. И даже образование сказывалось — ведь большинство простолюдинов, помимо навыков по своей профессии, в лучшем случае умели читать, писать и считать. В то время, как Альтириус всё же получил минимальные знания, необходимые в светской жизни — как и любой аристократ. Повинуясь распоряжению Совета, мать наняла для Альта преподавателей, пусть и только начальных курсов по основным предметам. Её младший сын Селест, с другой стороны, проводил с учителями едва ли не всё свободное время с раннего детства. Но завидовать своему единокровному брату юноша не смел — он был благодарен, что получил хотя бы эти основы. На минуту приостановившись, Альт сцедил зевок в матерчатую перчатку. В сонную голову уже не раз приходила идея затаиться в одном из своих укрытий и вздремнуть ещё часок-другой. Но пока барон дома, отлынивать от работы было опасно — лучше дождаться, пока тот уедет по делам, как обычно. Пилевий аш Лоргант пугал больше всех остальных членов семьи — от них хотя бы ясно, чего ожидать. С дедом, лишь изредка навещавшим семью своей дочери, полукровка встречался нечасто — и без малого каждая из этих встреч заканчивалась неприятностями. Глава рода никогда не упускал возможности напомнить, что бастарду-полукровке не место среди настоящих аристократов. Невольно вспомнив вчерашний вечер, Альтириус покраснел от стыда. По особому распоряжению барона Миронского весь Сезон ему полагалось выходить в свет исключительно в старой одежде самого Пилевия. Конечно, вряд ли возраст этих костюмов на самом деле исчислялся столетиями — за такой срок любая ткань истлела бы. Но, глядя на некоторые из приносимых слугами «нарядов», охотно верилось, что сам без малого семисотлетний барон мог носить их в своей далёкой юности. До этой зимы Альту не доводилось бывать ни в светском обществе, ни на балах, но это не мешало видеть разницу между своей одеждой и нарядами остальных гостей. И как только барон не понимал, что представляя своего внука высшему свету почти в лохмотьях, он и себя позорит? Неужели для него настолько важно было выставить бастарда в дурном свете? Впрочем, судя по отношению аристократов, даже в самом роскошном наряде у Альтириуса не было шансов найти себе пару. Но, может, в приличной одежде над ним хотя бы меньше бы смеялись?.. Закон, обязывающий полукровок участвовать в Сезоне, уже начинал казаться какой-то злой шуткой. Или даже намеренной издёвкой, главная цель которой — указать неполноценным «аристократам» на их место. Не могут же в Совете магов всерьёз верить, что он сможет найти себе супруга на всех этих балах и приёмах? Хотя Альт слышал, что некоторым его товарищам по нечистой крови удавалось обзавестись семьёй, личный опыт подсказывал, что ему вряд ли так повезёт. Знатные особы, едва завидев его, лишь брезгливо морщили носы, не упуская возможности ядовито похихикать о том, какой это позор для барона Миронского — быть вынужденным вытащить на свет ублюдка своей дочери. Они даже сочувствовали барону, но его внуку не доставалось и капли их сострадания. В лучшем случае все делали вид, что не замечают его, в худшем — смеялись в лицо, стоило тому осмелиться подойти. Хотя, нет. Было всё же одно исключение. Тот неожиданно доброжелательный магистр Тёмной магии, о встрече с которым до сих пор напоминает болезненная шишка на затылке. Алиэмун аш Дортмунд. Мун… Полукровка совершенно не понимал, зачем этот невообразимо знатный человек предложил обращаться к себе так, словно они были давно знакомы. Но почему-то это показалось ему очень… милым? И невероятно важным для Альта: ведь за все проведённые в столице полтора месяца магистр Мун оказался первым, кто поинтересовался его именем. От этого человека словно веяло чем-то непривычным, незнакомым… светлым?.. Всерьёз называть себя «магом» у Альтириуса язык не поворачивался. Светлый дар полукровки был попросту ничтожным — при рождении его едва хватило для причисления к магам. Впрочем, в этом он не сильно отличался от подавляющего большинства аристократов. Практическому применению магических сил обучали в орденах, куда попадали лишь самые одарённые. Остальным же полагались только обязательные уроки магической безопасности, без которых даже слабенькие маги по неосторожности могли навредить себе или окружающим. Вот только в случае Альта даже обучение контролю посчитали излишним: когда ему было лет десять, учителя провели лишь пару формальных занятий, после чего засчитали весь курс пройденным. Однако в тот момент, когда юный аш Лоргант повстречался с Муном, даже этих убогих зачатков светлой магии хватило, чтобы ощутить исходящую от незнакомца… теплоту. Быть может, причина в том, что магистр Тьмы тоже чувствовал себя белой вороной на том балу? На фоне остальных гостей Алиэмун аш Дортмунд казался чужеродным элементом: такой холодный, суровый, даже пугающий. Но, как ни странно, светлый совершенно не чувствовал в нём угрозы — по крайней мере, для себя. Перед уходом магистр даже сказал: «Не сдавайтесь раньше времени». Но что это значило? Не на себя же он намекал, верно?.. Нет, такой важный человек никак не мог заинтересоваться случайным встречным — а уж тем более таким неприглядным. Должно быть, он просто пожалел полукровку. Нечасто, но такое и раньше случалось. То ребёнок кого-то из слуг пригласит поиграть в саду в догонялки, заметив, как грустно он смотрит на небо в одиночестве. То старушка-посудомойка угостит сладкой булочкой, когда он, ещё маленьким, плакал из-за жгучих ссадин на пальцах, оставленных очередным «уроком хороших манер». Когда-то Альт радовался даже такому вниманию, но с возрастом понял, что жалость ничем не лучше ставших привычными пренебрежения, отчуждения или даже ненависти — те, по крайней мере, были честными. Альтириус подозревал, что люди проявляли к нему жалость лишь для того, чтобы лучше выглядеть в собственных глазах. Почувствовать себя самоотверженными героями, совершившими настоящий подвиг, пожалев несчастного полукровку. Или бунтарями, осмелившимися заговорить с бастардом вопреки всеобщему порицанию. В действительности же, им не было до него особого дела. Сделав своё «добро» один раз, они благополучно забывали о его существовании на следующий день. А то и вовсе возвращались к прежнему отношению. Как тот мальчик, игравший с Альтом в догонялки, вскоре всё так же смеялся над ним в компании своих друзей, пока взрослые не видели. Или та старушка, угощавшая булочкой, лишь безразлично отворачивалась, когда в наказание его били плетью. Перед уходом Алиэмун сказал ему «до встречи». И Альт, не особо задумываясь, ответил тем же. Но если его снова просто пожалели… юноша начинал сомневаться, не принесёт ли эта встреча только новую боль, случись ей всё же состояться — на что, конечно, наивно было бы надеяться всерьёз. Но жалость ли двигала магистром? Понять это при помощи магии у светлого полукровки не было ни малейшего шанса. Но, да… что же ещё? Альт невольно поморщился. И зачем он только выложил ему всё о себе вот так, сразу?.. В тот момент он так волновался, что наговорил много лишнего. Но, пожалуй, так даже лучше. Пытаться скрыть позор своего происхождения было бы не только бесполезно, но и не очень-то честно с его стороны. Даже если после всех откровений их случайная встреча останется первой и последней. А впереди ещё полтора месяца издевательств, насмешек и брезгливо наморщенных носов. Как же всё это надоело!.. Бастард уже почти с нетерпением ждал возвращения в поместье — к работе по дому, на конюшне и в саду. К привычным крикам матери, молчаливому презрению отчима и колким насмешкам брата. Так всем будет лучше, думал Альтириус. И ему, и семье, и этим аристократам. Они-то уж наверняка станут счастливее, когда он перестанет портить им настроение своим присутствием.***
Погрузившись в свои мысли, Альт и сам не заметил, как обошёл все тропинки, вернувшись туда, откуда начал. Скоро придётся искать себе новое дело, но пока можно было насладиться тишиной, тщательно сметая нанесённые ветром снежинки с уже расчищенных дорожек. — Альтириус! — за спиной неожиданно послышался полный неприязни голос Селеста. Полукровка едва заметно вздрогнул. Все члены семьи обращались к нему только так: по полному имени. Словно подчёркивая, что в их семью он входит лишь номинально. Своё полное имя юноша не очень любил — слишком часто на его памяти именно с этого обращения начинались очередные неприятности. — Да? — тихим голосом отозвался он, осторожно оборачиваясь. — Я собираюсь на прогулку, — капризно заявил младший брат, — а мои сапоги всё ещё не начищены! Почему я должен об этом напоминать?! — Я с-сейчас всё сделаю, — нервно кивнув, бастард без промедления направился к подсобным помещениям. Не дожидаясь его, Селест скрылся в доме. Спрятав лопату в кладовке, Альтириус скинул уличные сапоги и пальто в прихожей у чёрного входа, прихватил с собой небольшой ящик с принадлежностями для чистки обуви и поднялся по служебной лестнице на второй этаж к покоям брата. Младший аш Лоргант с картинным ожиданием смотрел на вошедшего, вальяжно развалившись на роскошной кровати. Опаска, и без того редко покидавшая полукровку, переросла в полноценную тревогу. Сглотнув, Альт проследил за взглядом Селеста: у стены стояла пара сапог для верховой езды. Начищенных до блеска сапог. Юноша несколько мгновений мялся, сомневаясь, стоит ли произносить вслух, что чистить тут нечего. Но сказать не решился — и так понятно, с какой целью его вызвали. Пристроившись прямо на полу, он разложил кусок ткани, чтобы не запачкать красивый паркет, открыл металлическую баночку с ваксой и, стараясь не поднимать глаз, принялся начищать сапоги щёткой из конского волоса. Альтириус чувствовал свою вину перед братом. Ведь Селест мог стать безальтернативным наследником, если бы только бастарду не досталось даже этих жалких крупиц магии. Или, по крайней мере, если бы он не родился на целых семь месяцев раньше, чем тот был создан через Обряд Жизни. Каждый аристократ был обязан проходить этот обряд раз в столетие. Увы, но успешным созданием наследника он завершался далеко не всегда. Особо невезучие маги за свою без малого тысячелетнюю жизнь не успевали оставить ни одного прямого потомка. И дед Альта легко мог оказаться в их числе. Лишь высокий статус и внушительное состояние позволили барону Миронскому на закате жизни заключить временный брак с молодой женщиной-магом, которая родила для него не менее одарённую дочь Вайнетту. К сожалению, ещё до своего совершеннолетия та опозорила своего отца, забеременев от простолюдина. Барон настолько невзлюбил внука-полукровку, что поначалу даже отказывался считать его членом семьи. Лишь прямой приказ Совета вынудил его признать в бастарде вероятного наследника титула и состояния, но даже это не изменило его отношения к мальчику. Когда на свет вылезли последствия грехов юной Вайнетты, барон быстро подыскал ей жениха, готового закрыть глаза на положение будущей супруги. Рондел охотно согласился взять фамилию аш Лоргант, став частью уважаемого рода. Однако пожениться до окончания Сезона им не позволили: даже если дебютанты заранее определялись с выбором, по закону всем желающим предоставлялся шанс их переубедить. Поэтому будущей матери пришлось присутствовать на своём первом Сезоне, выставив на всеобщее обозрение наглядное доказательство своего падения — округлившийся живот. Альт подозревал, что насмешек она натерпелась изрядно — вот и скрывалась теперь в провинции, подальше от осуждающих взглядов и издёвок. Дождавшись закрытия Сезона, Вайнетта и Рондел поженились в первый же день весны, и сразу же совершили Обряд Жизни — удачный, несмотря на поздний срок беременности и связанные с этим риски. Уже через девять месяцев, в первый день зимы они забрали из Ордена Огня своего родного, чистокровного сына, одарённого магией Исцеления. Но, к сожалению для Селеста, в Сезоне могут участвовать только аристократы, достигшие совершеннолетия не позднее тридцатого ноября. А значит, аш Лорганту-младшему придётся ждать своего дебюта до следующей зимы. По закону после смерти барона всё его состояние и титул достанутся первому из наследников, кто пройдёт через Обряд Жизни — причём даже если он не увенчается успехом. Вайнетта стала бы первой, но Совет лишил её этого права пожизненно за то, что посмела дать жизнь полукровке. Не сложно догадаться, почему Селест так сильно переживал из-за лишнего года ожидания своего дебюта. Насколько бы ни была исчезающе мала вероятность нахождения пары для полукровки, но его-то шансы и вовсе равнялись нулю до следующей весны. Возможно, оттого он и срывался на брате чаще обычного?.. Альтириус закончил начищать сапоги, однако стать чище, чем были, они просто не могли. Когда он, наконец, поднял взгляд на младшего брата, тот теребил искусно завитую прядь таких же, как у него, каштановых волос, брезгливо наморщив свой аккуратный носик. — Я закончил, — тихо сообщил полукровка, заранее внутренне сжавшись. — Закончил?! Да ты вообще ничего не сделал! — взъярился младший, даже не взглянув на свои сапоги. Резко вскочив с кровати, Селест схватил яблоко с тяжёлой медной тарелки, предусмотрительно оставленной на прикроватной тумбочке. Поняв, что у того на уме, Альт рефлекторно зажмурился, прикрывая лицо руками — яблоко просвистело в считанных сантиметрах от его головы. Повлиять на то, что случится дальше, он никак не мог — оставалось только ждать, пока брат не выплеснет свою злость. — Ты только и делаешь, что позоришь меня! — кричал Селест, швыряя в бастарда яблоки одно за другим. Альтириус сгорбился, боязливо втянув голову в плечи, хотя почти все «снаряды» пролетели мимо, только забрызгав соком. Всего два яблока угодили в грудь и плечо, возможно, наградив небольшими синяками. Полукровка знал, что брат хотел лишь унизить его и не стал бы серьёзно калечить — за это ему самому могло достаться и от семьи, и от Совета. — Я не специально, — еле слышно пролепетал светлый, понимая, что речь идёт не о сапогах. — Уж лучше бы ты вообще никогда не рождался! — продолжал шипеть аш Лоргант-младший. На это Альту нечего было ответить — у него и самого нередко возникала такая мысль. Иногда он задумывался, что бы случилось, не родись он магом? Может, тогда его забрал бы отец? Кем он был, полукровка не знал, но почему-то почти не сомневался, что с папой ему бы жилось куда лучше. Хотя бы потому, что хуже, казалось, особо и некуда… Даже после того, как тарелка опустела, Селест продолжал кричать на брата, явно не ожидая ответа. Когда же он, наконец, выдохся, то просто ушёл, хлопнув дверью. Альтириус же, как обычно, остался прибираться. Белоснежную стену украшали желтоватые потёки, а пол устилали ошмётки побитых яблок. Впрочем, те два, что ударились о самого полукровку, относительно неплохо сохранились. Украдкой бросив взгляд на дверь, он засунул их в глубокие карманы, намереваясь припрятать в одном из своих тайников. Отмывая яблочный сок, Альт пытался понять, что же так разозлило брата. Должно быть, случилось что-то необычное. Может, это из-за вчерашнего бала? Наверняка он тоже хотел там побывать, чтобы лично увидеть родовитых аристократов, о которых рассказывала мать. «Надо будет стащить для Селеста пару его любимых шоколадных пирожных — может, тогда успокоится», — решил Альтириус, покидая комнату брата.Глава 4. Поздний визит в Орден Огня
Тем же вечером магистр аш Дортмунд направлялся в Орден Огня. Всю дорогу он напряжённо размышлял о прошедшем дне, столь бездарно потраченном в тщетных попытках найти единомышленников. Эти напыщенные идиоты с манией величия не видели дальше собственного носа! После третьего подряд отказа магистр Тьмы с трудом сдержался, чтобы не испробовать на несчастном чиновнике иные способы убеждения — куда более действенные, чем простые слова или даже грубая сила. Плюнув на первоначальный план, Мун решил довериться неофициальным каналам, одним из которых был Никариус аш Мискондзе — не самый сильный, но, пожалуй, самый адекватный огненный маг, которого Алиэмун знал. Магистр шёл по коридорам чужого ордена так, словно имел на то полное право. Да и останавливать его было некому. Пройдя мимо десятка рабочих кабинетов, тёмный так и не почувствовал присутствия людей. Это ничуть не удивляло: огненные маги, в большинстве своём, предпочитали найти себе местечко потеплее — во всех смыслах этого слова. А какое же оно тёплое, если приходится работать, да ещё и в такой час? Впрочем, аш Дортмунд понимал, что его мысли необъективны: профессионалы своего дела среди огневиков тоже встречались — возможно, Никариус был даже не единственным примером. Как и ожидалось, поздним вечером тот всё ещё находился в своём кабинете — магистр Ордена Огня никогда не упускал возможности скинуть бумажную работу на своих заместителей. Когда Мун беззвучно открыл знакомую дверь, аш Мискондзе сидел за своим столом, разбирая очередную кипу документов. Это был слегка полноватый мужчина крепкого телосложения, самую малость ниже герцога Кассарийского ростом и немного старше на вид. Его коротко стриженые светлые волосы были зализаны назад, открывая высокий лоб, а располагающее к себе лицо, на котором вполне уместно смотрелся крупноватый нос, уже порядком поросло щетиной. Заметив вошедшего магистра Тёмной магии, он дружелюбно улыбнулся, прищурив насыщенно-зелёные глаза. — Никариус! Уделите мне минуту своего времени? — не откладывая, обратился к нему герцог, пренебрегая формальностями. При этом голос его был серьёзным, а тон — довольно официальным, несмотря на то, что он знал этого человека уже порядка столетия: им нередко приходилось пересекаться по работе, да и не только. Назвать Никариуса близким другом Алиэмун, пожалуй, не мог, но одним из немногих приятелей — вполне. — Опять ты за своё, Мун, — вздохнул хозяин кабинета, устало откидываясь на спинку кресла и жестом приглашая гостя присесть напротив. — Сколько ещё вина нам с тобой придётся распить, чтобы ты перестал обращаться ко мне на «вы»? Хотя, если что, я не возражаю увеличить наш счёт ещё на пару бутылок… Огневик всегда отличался бесцеремонностью, позволяя себе фамильярное обращение даже с малознакомыми людьми. А уж с человеком, давно и прочно записанным в друзья и редкие собутыльники — сам Отец велел. Магистр устало прикрыл глаза. Выпить Никариус любил, и это был далеко не первый раз, когда тот приглашал его составить компанию. Время от времени Мун даже позволял себе согласиться… но не сейчас. — Прости, Ник, но в этот раз мне не до вина, — присев в гостевое кресло, ответил он чуть мягче, но по-прежнему серьёзно. — Что-то случилось? — встрепенулся аш Мискондзе, быстро сообразив, что это деловой визит. Будучи довольно легкомысленным человеком в повседневной жизни, к работе он относился со всей ответственностью, пользуясь заслуженным уважением среди коллег. — Пока ещё ничего, — неопределённо мотнул головой тёмный, устало взъерошив волосы. — Проблема как раз в том, что может случиться. Грядёт что-то серьёзное. Алиэмун замолчал, прокручивая в голове все доводы, которыми безуспешно пытался убедить столичных бюрократов прислушаться к своему предчувствию. К сожалению, до сих пор все аргументы разбивались о нежелание собеседников воспринимать принесённую тенями информацию всерьёз. — Снова дурные предчувствия? — спросил Никариус. В его голосе не чувствовалось того самого скептического пренебрежения, свойственного большинству стихийников, когда речь заходит о более тонких, «невидимых» материях. — Я не жду, что ты поверишь мне на слово, но… — Мун нахмурил брови, пытаясь сформулировать достаточно убедительное объяснение. — Да верю я, верю, — отмахнулся огневик, не дождавшись продолжения. — Можешь не утруждать себя доказательствами. После сам-знаешь-какого случая я больше не рискну сомневаться в твоих предчувствиях. — Знаю. Именно поэтому я и пришёл к тебе, — ответил герцог, устало потирая переносицу в тщетной попытке разогнать напряжение, поселившееся в ней будто навечно. Впервые за последние несколько дней он позволил себе хоть немного расслабиться. В столь знакомом кабинете не нужно постоянно быть начеку, ждать от собеседника подвоха или привычного страха. Нику можно было рассказать всё как есть, не выбирая слова. — Очень немногие готовы всерьёз воспринимать мои предсказания, — тихо признал магистр. — Даже аш Нортингтон… — Значит, у председателя ты уже успел побывать? — перебил его Никариус, невесело ухмыльнувшись. — Дай угадаю: он тебя послал… за доказательствами? Мун позволил себе ответную кривую усмешку. — Можно и так сказать, — ответил он, по привычке отводя взгляд к окну, хотя смотреть там было не на что — на улице уже стемнело. — Ясно. Так чем я могу помочь? — аш Мискондзе решил упростить приятелю задачу, не дожидаясь, пока тот заговорит первым. Он прекрасно понимал, как непросто самодостаточному герцогу просить об одолжении. — У тебя, вроде, были связи в Ордене Ясновидения? — невольно выдохнув с облегчением, уточнил аш Дортмунд. — Мне нужно знать, не было ли у кого из них видений, связанных с серьёзными проблемами в ближайшем будущем. Сам понимаешь, со мной они не станут откровенничать… — Само собой, — понимающе кивнул Никариус. — Значит, ты хочешь, чтобы я расспросил ясновидцев о подозрительных видениях, при этом не упоминая тебя? Не самая простая задача… — Он забарабанил толстыми пальцами по столу, обдумывая план действий. — Наверняка старик уже в курсе, что ты будешь и дальше вынюхивать вокруг его ордена. — К сожалению, ты прав, — признал тёмный. — Не исключено, что ясновидцы будут готовы к твоему визиту, поэтому разговорить их будет непросто. — Осторожно, Мун, — хитро ухмыльнулся Ник. — Ты говоришь так, будто не веришь в мои силы! — Если бы не верил, меня бы здесь не было, — ответил магистр с едва заметной улыбкой. — Хорошо, убедил, — звонко хлопнул по столу огненный. — Ничего не обещаю, но сделаю, что в моих силах. Завтра же наведаюсь к ним в орден. Но с тебя бутылка вина из твоей восхитительной коллекции! — широко улыбаясь, потребовал любитель выпить. — Ладно, ладно, будет тебе бутылка, — Алиэмун отмахнулся от приятеля. Конечно, он и не рассчитывал, что тот согласится помогать за «спасибо». — И ты составишь мне компанию! — требовательно добавил Ник, указав на собеседника пальцем для большей убедительности. Он всегда чувствовал, когда стоит поднять ставки. — …Хорошо, — немного промедлив, неохотно уступил аш Дортмунд. — После того, как разберусь со всем этим. До тех пор у меня совершенно нет времени… — Знаешь, на некоторые вещи всегда можно найти время, — протянул аш Мискондзе, выудив откуда-то из-под стола пару бокалов и бутылку неплохого красного вина. — Даже сейчас. — Извини, но мне и правда некогда. — Мун поднял руку, пытаясь притормозить слишком напористого собеседника. Помня, что отказов тот не любит, тёмный уже было приподнялся со своего кресла, намереваясь поскорее ретироваться к выходу, пока оставалась такая возможность… — Так, я не понял: тебе моя помощь нужна или как? — перебил его Ник, не побрезговав лёгким шантажом, но по-прежнему широко и ласково улыбаясь. К неудовольствию Алиэмуна, это сработало: он остался сидеть, лишь окатив приятеля холодным взглядом. Магистр явно был не в восторге, но промолчал. Конечно, он и не думал, что Ник всерьёз отказал бы ему в помощи из-за подобной ерунды, но всё же не хотел лишний раз испытывать терпение импульсивного огневика на прочность. — Да брось ты сердиться, дружище! — подбодрил аш Мискондзе, заметив недовольный вид собеседника. — До завтра я всё равно ничем не смогу помочь, а сегодня ты уже никуда не успеешь, — пояснил он, всем своим видом пытаясь убедить друга, что действует исключительно в его интересах. Но Мун лишь устало смотрел на него, нахмурив брови. Конечно, он и сам собирался остановиться на ночь в одной из гостевых комнат Ордена Огня, но всё же… — Вот скажи мне, ты давно себя в зеркале видел? — бесцеремонно перебил его размышления приятель. — Весь в мыле, как рабочая лошадь! Будто не только не спал, но и не присел ни разу за целую неделю. Тебе просто необходимо немного расслабиться! А у меня как раз завалялось отличное средство от напряжения, — с азартом ухмылялся он, откупоривая бутылку, и сразу принялся разливать, не дожидаясь реакции своей «жертвы». Герцог обречённо вздохнул, понимая, что Ник прав. С тех пор, как стало ясно, что предчувствие сулило серьёзные проблемы, он не позволял себе такой роскоши, как отдых и нормальный сон. Возможно, немного вина поможет полноценно выспаться этой ночью… Однако с этим человеком нельзя терять бдительности. — Хорошо, но только один бокал, — неохотно согласился он. — Ну, разумеется, только один! — довольно потирал руки Никариус, подвинув свой стул ближе к краю стола. — Подумать только: уже больше года прошло с тех пор, как мы с тобой выпивали в последний раз! — Всего лишь год, — меланхолично поправил его тёмный, пробуя вино на вкус. — Сам знаешь, что с моей работой… — Ладно, давай не будем о грустном, — огневик остановил друга прежде, чем тот успел пуститься в детали. — Говоришь, был у аш Нортингтона прошлой ночью? Это же у него вчера был один из самых роскошных балов Сезона? — Какой-то бал там был, — равнодушно пожал плечами магистр, — насколько роскошный — судить не берусь. Ненавижу подобные сборища напыщенных дегенератов, — раздражённо процедил он. — Да ладно тебе! — по-доброму усмехнулся Ник, уполовинив свой бокал в один глоток. — И ты даже не задержался полюбоваться на молоденьких дебютантов? — Я уже не раз говорил, что не ищу себе пару, — сухо оборвал его герцог, мрачно глядя в собственный бокал. — Ну, не можешь же ты до конца своих дней оставаться один! — почти возмущённо воскликнул огневик. — Сам понимаешь, что для тебя не станут вечно делать исключение. Перед законом все равны — даже сами члены Совета. Алиэмун лишь молча сделал ещё глоток. Ну, разумеется, всё он понимал. Если бы Совет пожизненно освободил своих членов от главной обязанности каждого мага перед обществом, на них тут же посыпались бы требования влиятельных господ сделать такое же исключение и для них. Вот уже много лет тёмному магистру удавалось пропускать Сезон за Сезоном, даже несмотря на то, что время для его третьего Обряда Жизни уже давно подошло. Хотя смысла опять его проходить почти не было, раз уж даже первые две попытки обернулись провалом. — Мне, как ты знаешь, на балах да приёмах уже давно ловить нечего, — продолжил аш Мискондзе, подливая себе ещё вина, — но несколько моих коллег, менее обременённых семейными обязательствами, специально по такому случаю бросили все дела и отправились в столицу. И тебе уж точно не помешало бы последовать их примеру! Конечно, публика на подобных мероприятиях не слишком приятная, но всегда можно найти пару-тройку симпатичных исключений. Ты же был там, на балу председателя, даже если и недолго? Неужто никто так и не приглянулся? Невольно Мун в очередной раз вспомнил ту нечаянную встречу в зимнем саду. Если уж говорить об исключениях, пожалуй, этот необычный юноша как раз подпадал под определение. Старомодно одетый полукровка, рождённый женщиной-магом от простолюдина, что само по себе было довольно необычно. Но сильнее всего удивляла энергетика, исходившая от этого молодого человека. Точнее, отсутствие и намёка на негативное отношение к самому тёмному магистру. Тот совсем его не боялся, даже если по незнанию. Поводов недолюбливать толпы аристократов на подобных мероприятиях у аш Дортмунда всегда было предостаточно. В числе главных из них было его обострённое восприятие негативных эмоций, в изобилии источаемых грязными душонками этих людей. Стоило им только увидеть перед собой магистра Тьмы, как на него обрушивался мощный поток тёмной энергии — ненависть, зависть, злоба… Страх. Конечно, Тьма была его родной, привычной стихией, но всё же добровольно подвергать себя подобному Мун не любил. Прошлая ночь в поместье аш Нортингтона особенно выделялась в этом отношении. С той самой секунды, как он, распахнув дверь, вошёл в бальный зал, тёмные эмоции окружили его плотным потоком, сдавливая разум, словно вода на большой глубине. Пришлось приложить немало усилий, чтобы восстановить контроль, сосредоточившись на цели своего визита. Даже сам председатель внёс немалый вклад в эту «чудесную» атмосферу. Но та встреча в саду… да, тогда всё было иначе. Алиэмун не мог припомнить, чтобы он вёл себя так странно с кем-то ещё. Зачем он вслух сказал какую-то глупость про костюм? К чему было расспрашивать несчастного подростка о семье, происхождении, образовании? И почему он при этом постоянно улыбался, как последний кретин?! Если на то пошло, зачем герцог вообще с ним заговорил? Ведь можно было просто извиниться, помочь подняться и пойти дальше. Но нет же!.. Ни с того, ни с сего он решил завести знакомство с первым встречным. Да ещё и выставил себя чудаком, предложив обращаться к себе в столь фамильярной манере спустя всего пару минут знакомства… Что за ерунда с ним творилась?! Даже с этим пьянчугой Мун крайне неохотно перешёл на «ты» лишь спустя полвека знакомства, и с тех пор регулярно «забывал» об этом после долгих перерывов в общении. Хотя тот юноша первым предложил называть себя… Альтом? Будто его совсем не учили хорошим манерам. Альт… Альтириус. «Довольно красивое имя», — мельком подумал герцог, и тут же поморщился собственным мыслям, отхлебнув ещё глоток из почему-то всё ещё полного бокала. — Ага, я так и знал! — воскликнул Ник, со звоном поставив пустой бокал обратно на стол. — Кто-то тебе всё же понравился! И не смей отрицать! Последние несколько секунд он внимательно наблюдал за полуподневольным собутыльником, пока тот вместо ответа задумчиво смотрел в непроглядную ночь за окном. В случае с крайне немногословным аш Дортмундом, молчание нередко было красноречивее слов. Мун резко перевёл взгляд на собеседника. Вино уже начинало действовать, слегка окрасив лицо не свойственными ему эмоциями. Герцог выглядел слегка удивлённым, будто сам никогда не рассматривал такой вариант. — Не в том дело, просто… — он промедлил, нервно откашлявшись, — случайно столкнулся с одним… необычным дебютантом. — Звучит многообещающе, — с улыбкой протянул огневик. — Чем же этот юноша был так необычен? Алиэмун задумчиво крутил в руках свой, казалось, бездонный бокал, наблюдая за переливающимся по кругу вином. Конечно, если бы не та самая субстанция, он уже давно закрыл бы щекотливую тему, но алкоголь всегда успешно развязывал ему язык. Магистр не хотел раскрывать всех деталей, и тем более не стал бы упоминать, что речь идёт о полукровке — не зная наверняка, как Никариус отнесётся к этому деликатному вопросу, лучше было не рисковать. Но кое-чем он всё же мог поделиться. — Он… совсем не боялся меня, — тихо произнёс Мун. Алкоголь уже основательно ударил в голову. Да, определённо, его лицо так горело именно поэтому. — Понимаю. Для тебя это, должно быть, и впрямь необычно, — рассудил Ник, стараясь сдержать улыбку. Он знал, какое впечатление суровый на вид магистр Тьмы производит на окружающих. Не говоря уже обо всех слухах и домыслах о тёмных магах, в изобилии блуждавших среди аристократов, в большинстве своём несведущих в тонкостях магии — а тем более такой редкой. Даже сам Ник в начале знакомства относился к приятелю с некоторой опаской. Но со временем он обнаружил, насколько легко с него слетает эта маска надменной отстранённости — достаточно было лишь слегка помочь. Отчасти именно этот контраст и делал из него идеального собутыльника. Никариус всегда с любопытством исследователя наблюдал, как всего пара бокалов превращала неприступно-холодного магистра Тьмы в живого человека. Иногда чудесное преображение происходило, стоило тому сделать лишь первый глоток. Напрашивалась мысль, что дело было не столько в алкоголе, сколько в его голове. Одно только расстраивало: аш Дортмунда всегда было сложно уговорить. Да и всерьёз напоить приятеля ему ещё ни разу не удалось. Но Ник не терял надежды… — Так чего же ты ждёшь?! — с напускной строгостью спросил огненный, вновь тайком подлив вина в почти опустевший бокал своего гостя, стоило тому на секунду отвернуться. — Жду? — переспросил Мун, искренне не понимая, что он хочет сказать. — Приударь за ним! — почти выкрикнул тот, для наглядности объясняя очевидное жестами. — Исключено, — жёстко отрезал герцог, отводя взгляд. — Сейчас совсем неподходящее время. — Что значит, «неподходящее»?! — возмутился Ник. — Сейчас же середина Сезона — наоборот, самое время! — Как я уже говорил, грядёт… — Вот именно, грядёт! — взорвался огненный, бесцеремонно прервав его на полуслове. — Значит, у тебя ещё есть время до того, как это случится, чем бы оно ни было! К тому же, если всё и правда так серьёзно, кто знает, будет ли у тебя такая возможность в следующем Сезоне? Нельзя упускать свой шанс! Мун вздрогнул. Последняя фраза напомнила ему собственные слова, сказанные Альту на прощание. Внезапно он осознал, насколько нелепо с его стороны разбрасываться подобными советами. Ведь потерянных надежд и упущенных возможностей за две с половиной сотни лет его жизни было куда больше, чем у того юноши. Советовать другому не терять надежды, без колебаний отказываясь от малейшего шанса наладить собственную личную жизнь, казалось теперь верхом лицемерия. — Я почти ничего о нём не знаю, — не сдавался чуть пристыженный герцог, — даже не уверен, что он мне… — так и не договорив, он сделал ещё глоток. — Вот и славно! У тебя ещё есть целых полтора месяца, чтобы узнать его получше, — с энтузиазмом предложил аш Мискондзе, чувствуя, что лёд тронулся. — От тебя же не требуется сразу делать ему предложение! Ничем не обременяющие ухаживания — в них же вся прелесть Сезона! У каждого есть возможность безо всяких обязательств познакомиться с разными людьми и подобрать себе пару по вкусу. Ты же понимаешь, что вся эта напускная обязательность нужна лишь для того, чтобы избавить людей от необходимости искать себе оправдания. Алиэмун молча выдохнул. В чём-то Ник был прав. Конечно, Совет заинтересован в увеличении рождаемости, как и всё магическое сообщество. Но, по большому счёту, Сезоны созданы не для того, чтобы силой загонять людей в брак — ведь подавляющее большинство загонять и не приходилось. А возможное наказание, грозившее за уклонение, куда чаще использовалось как лишний повод не отказывать себе в удовольствии. На деле же к ответственности привлекались единицы, и то только при систематическом, лично признанном и публично озвученном отказе от обязательств в знак протеста. Подобное воспринималось как бунт — и, конечно, этого в Совете стерпеть не могли. Но в большинстве случаев даже убеждённые холостяки, год за годом остающиеся без пары, отделывались лишь устными предупреждениями и настоятельными рекомендациями приложить больше усилий, стоило им только пообещать исправиться. Да что уж там: даже сам Мун сознательно пользовался этой уязвимостью системы, не желая повторно вступать в брак после развода. Но одновременно он понимал, что вечно так продолжаться не может. — Не думаю, что из этого что-то получится, — по-прежнему сомневался аш Дортмунд. — Я даже не знаю, где его искать. Всё, что у меня есть — это его имя. — Дружище, это же Сезон! — радостно вскинулся Никариус, выразительно жестикулируя. — Ничего, кроме имени, тебе и не понадобится, чтобы найти дебютанта в разгар Сезона. Естественно, он будет присутствовать на каждом более-менее значимом мероприятии в городе. Даже не знай ты его имени, всё равно было бы несложно найти. И как, кстати, его зовут? — …Альтириус аш Лоргант, внук барона Миронского, — всё же решил герцог ответить на прямой вопрос, хотя ему и не хотелось делиться настолько конфиденциальной информацией. Он уже не сомневался, что завтра будет жалеть о большей части сказанного за этот вечер. — Миронский, говоришь… — хитро прищурился аш Мискондзе, будто только что собрал стрит-флеш в покере. — В таком случае найти твоего Альтириуса будет совсем просто! По счастливой случайности я знаком с бароном, и знаю, где находится его столичный особняк. Минуту, я дам тебе адрес! Алиэмун обречённо вздохнул. Это была последняя отговорка, которую он мог для себя придумать. Да и, в конце концов, он же сам первым сказал этому юноше «до встречи»? Пусть даже и не подумав. Допив, наконец, свой бездонный бокал и краем глаза заметив, что бутылка уже опустела, герцог спешно распрощался с приятелем, пока тот не успел уговорить его на ещё один такой же. Бумажка с заветным адресом была надёжно припрятана в нагрудном кармане. Неожиданно для себя, Мун почему-то уже не сомневался, что хотя бы попытается найти того случайного знакомого. Кто знает, быть может, это и не такая плохая идея…