Глава 5. Теневая Стража и бывший учитель
Последующие несколько дней магистр Тьмы был настолько занят, что не успевал даже толком выспаться, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться полученным от друга адресом. Со дня на день Никариус должен был сообщить о результатах своей беседы с ясновидцами, а тем временем Алиэмуну предстояло опробовать ещё несколько способов получения информации о грядущей угрозе. Одним из них была Теневая Стража — особое ведомство Шор-ди-Лейн, в котором объединялись внешняя разведка, контрразведка, тайная полиция и служба внутренней безопасности. Также они расследовали особо тяжкие преступления, а при необходимости сотрудничали с дипломатической службой, армией, Советом магов и даже самим королём. В ведомстве работали как простолюдины, так и аристократы. Однако простым людям доставалась в основном «грязная» полевая работа, а маги закономерным образом оказывались на самых комфортных должностях, включая руководящие. Такая ситуация неизбежно вызывала напряжение со стороны простых работников, недовольных неравными возможностями. Впрочем, к особо опасным задачам нередко привлекались сильнейшие орденские маги, прошедшие боевую подготовку. Они были вынуждены работать бок о бок с простолюдинами, а порой и рисковать своими жизнями ради их защиты, что далеко не всегда оказывалось по душе магическому сообществу. Чтобы избежать недоразумений, по давнему соглашению Совета магов и короля Теневую Стражу курировал лично магистр Ордена Тёмной магии. Это было вынужденной мерой, принятой, несмотря на недовольство многих влиятельных господ, даже спустя многие века после войны опасавшихся доверять тёмным хоть какую-то власть. Другие дары и близко не могли сравниться с тёмной магией, когда дело касалось тайной добычи информации, выявления лжи или поимки внутренних предателей. Как куратор, магистр Тьмы даже имел право принять управление Теневой Стражей на себя, если от этого будет зависеть безопасность Шор-ди-Лейн. К счастью, такой необходимости ещё ни разу не возникло, и Алиэмун довольствовался регулярными отчётами, без крайней надобности не вмешиваясь. Однако на этот раз всё же пришлось заявиться к ним с внеочередным визитом. Официальным зданием ведомства был скромный дом неподалёку от городской тюрьмы, но для целей герцога ютившиеся в нём мелкие чиновники были бесполезны. Кассарийский собирался поговорить непосредственно с их главой, коим вот уже почти две сотни лет являлся Аркон аш Ландберг — предшественник Алиэмуна аш Дортмунда на должности магистра Ордена Тёмной магии. Он стал главой Теневой Стражи сразу после отставки с поста магистра и по сей день успешно справлялся с вверенной ему ролью Тайного советника короля. От пристального взора широкой общественности аш Ландберг предпочитал скрываться, поэтому найти его можно было только в истинной главной резиденции. Располагалась она под транспортным управлением Инторна — столицы Шор-ди-Лейн. Зайдя с главного входа, Мун прошёл в приёмную, где привычно скучал секретарь, старательно выводивший завитушки на каком-то документе. Магистр уверенным шагом проследовал мимо него по длинному плохо освещённому коридору, остановившись в его конце у непримечательной серой двери. За ней оказалась на первый взгляд пустая комната, но именно здесь располагался потайной лифт. Спускаясь на нижние этажи, Алиэмун размышлял о своём бывшем наставнике. Аркон занимал должность магистра Ордена Тьмы относительно недолгий срок — менее столетия, да и то, скорее, от безысходности. Тёмных магов в Шор-ди-Лейн почти истребили в ходе войны, и даже после её окончания гонения продолжались не одно столетие. По сей день маги, обладающие даром Тьмы, оставались самыми малочисленными в королевстве, а в те времена членов тёмного ордена можно было по пальцам пересчитать. Поэтому вскоре после официального возрождения ордена аш Ландберг был вынужден принять эту должность, даже несмотря на довольно посредственный магический талант. К счастью, весьма скудные способности к магии компенсировались его цепким критическим умом и дальновидностью, позволившими Аркону стать весьма неплохим руководителем. Не питая иллюзий в отношении собственного дара, он принял эту должность только с условием, что это временная мера, необходимая для поиска и обучения подходящего магистра. Впоследствии именно Аркон приметил в сыне герцогов аш Дортмундов, тогда ещё совсем ребёнке, огромный потенциал и настоял на его обучении тёмной магии с шести лет — значительно раньше обычного. Среди неожиданно свалившихся на голову юного Муна предметов были управление, военная тактика и стратегия, дипломатия, иностранные языки и многие другие навыки, необходимые для будущего магистра. И даже когда его родители погибли в результате несчастного случая, в двенадцать лет оставив сына главой рода, магистр аш Ландберг лично проследил, чтобы мальчик прошёл через этот тяжёлый период своей жизни, не забросив обучение. В определённой степени Аркон был для него учителем, но вовсе не магии — в этом отношении на редкость одарённый тёмный маг ещё в детстве перерос бывшего магистра. Но именно под его влиянием юному аш Дортмунду пришлось многому научиться на порядок раньше сверстников. Быть самостоятельным, выносливым, неприхотливым и не ожидать от окружающих понимания и сострадания, помимо прочего. Это не было частью учебной программы, а скорее, являлось неизбежным следствием взросления под покровительством магистра аш Ландберга. Будучи человеком чрезвычайно холодным, равнодушным к чужим переживаниям, он оставался требовательным и строгим наставником, видевшим в своём ученике будущего преемника, но никак не маленького мальчика со своими детскими проблемами и чувствами. Аркон не давал Муну никаких поблажек даже в те времена, когда он переживал утрату родителей. Из-за этого их отношения по сей день оставались прохладными, однако, несмотря на это, магистр относился к советнику с заслуженным уважением. Когда Алиэмун добрался, наконец, до кабинета главы Теневой Стражи, тот уже дожидался его у двери — не стоило удивляться, что ему заранее сообщили о «неожиданном» визите высокого начальства. Аркон был высоким, худощавым, немолодым на вид мужчиной в строгом костюме, с короткими полностью седыми волосами и спокойным, маловыразительным лицом. Мун никогда не мог сказать наверняка, что творилось у него в голове. Даже вся мощь тёмной магии магистра не позволяла увидеть в разуме наставника и намёка на негативные эмоции. Временами герцог сомневался, что этот чёрствый человек вообще способен хоть на какие-то чувства. — Магистр, — Аркон вежливо склонил голову перед важным гостем. — Советник, — сдержанно поприветствовал его аш Дортмунд, формально кивнув. — Я так понимаю, дело не терпит отлагательств, раз вы почтили нас личным визитом, — ровным тоном предположил Тайный советник, приглашая бывшего ученика пройти в свой кабинет. — Вы правы. К сожалению, хороших новостей у меня для вас нет, — мрачно уведомил он, проследовав внутрь. Магистр бывал в этом кабинете уже множество раз и давно перестал обращать внимание на его аскетичную обстановку. Но гостям, незнакомым с главой Теневой Стражи, кабинет аш Ландберга мог показаться неожиданно маленьким и слишком безликим для человека его статуса. Помимо нескольких закрытых шкафов и стеллажей с документами, здесь были только обитый кожей диван да пара кресел для гостей. И, конечно же, довольно массивный рабочий стол, но даже он оказался почти пустым: письменные принадлежности, стопка чистой бумаги, пара стаканов и графин с водой аккуратно стояли ровно на тех же местах, где Мун видел их и раньше. Ни единой личной вещи или памятной безделушки. Никаких картин, растений и прочих чисто декоративных вещей здесь никогда не водилось. Голые серые стены украшал, разве что, тусклый голубой огонёк, неспешно скользивший по периметру комнаты близ потолка — признак высокоуровневой магической защиты от посторонних глаз и ушей. Даже окон в этом сыром помещении не было, хоть это и неизбежно — кабинет располагался глубоко под землёй, на самом последнем этаже секретной обители Теневых Стражей. Но, зная главу ведомства, Алиэмун не сомневался, что «в целях безопасности» тот заложил бы все окна кирпичом, даже будь они в наличии. — Я уже в курсе ваших предчувствий, — сухо констатировал хозяин кабинета, закрыв за гостем дверь и подняв усиленную защиту. — Меньшего я от вас и не ожидал, — уважительно отметил герцог, понимая, что тому, должно быть, уже доложили о его попытках поговорить с влиятельными людьми в Инторне. — Но, как вы сами понимаете, пока мои предчувствия остаются пустыми словами для всех за пределами нашего ордена. Поэтому я ищу доказательства. Факты, которые будет сложно оспорить. — Я вас понял, — кивнул аш Ландберг, быстро перебирая небольшую стопку бумаг, вынутую из одного из шкафов. — Вас интересуют данные о наших соседях? — Да, в первую очередь, — кивнул магистр Тьмы, присев в одно из кресел. — Любая подозрительная активность за последние месяцы. — Если рассматривать исключительно факты… — Советник продолжил не сразу, бегло просматривая сводную таблицу отчёта. — К сожалению, ни в свежих докладах оперативников, ни в архивах за прошлый год я не вижу ничего, в достаточной мере подходящего под ваши критерии. Если желаете, можете лично ознакомиться со всей внутренней документацией, магистр. — В этом нет необходимости, — отклонил предложение Алиэмун, внутренне поморщившись. Если бы у него было на это время, он не утруждал бы себя личным визитом. — Что ж, в отсутствие фактов, быть может, у вас имеются… собственные размышления на этот счёт? — спросил он с тщательно скрываемым неудовольствием, заранее приготовившись вскоре пожалеть о заданном вопросе. — Несомненно, — спокойно ответил Аркон, отложив бумаги в сторону. — В первую очередь, пожалуй, следует выделить недавние события в зориамском Ордене Исцеления. Две недели назад сменился их второй заместитель магистра, в связи с чем… Следующие два часа магистр выслушивал рассуждения Тайного советника о потенциальных заговорах среди соседей Шор-ди-Лейн. Зная Аркона большую часть своей жизни, Мун неплохо понимал его ход мысли… со всеми его недостатками. Главным из которых была склонность к конспирологии, неизбежно влекущая попытки увязать совершенно несвязанные между собой данные и явления. От аш Ландберга нередко можно было услышать диковинные теории, в которых назначение на какой-то пост незнакомца вкупе с повышением цен на яблоки вполне могло оказаться прикрытием попыток утопить половину континента. Отправляясь сюда, герцог понимал, что расплывчатая угроза упадёт в благодатную почву нежно лелеемой паранойи главы Теневой Стражи, который и без того подозревал всех и вся. Аркон ловко дирижировал недавними событиями, доказывая, как незначительные на первый взгляд мелочи могли оказаться предпосылками или следствием задуманных переворотов. И, как всегда, стоило только магистру ухватиться за ниточку надежды на полезную информацию, как вдруг советник вновь переворачивал собственные доводы с ног на голову. Теперь он уже объяснял, что если посмотреть с другой стороны, то те же самые данные могут означать совершенно противоположное. Аш Дортмунд слушал всё это со здоровой долей скептицизма, но некоторые пометки в уме всё же делал. К сожалению, как показывала практика, глава Стражей нередко оказывался прав даже в самых нелепых своих суждениях. Всё-таки он не просто так по сей день занимал свой пост. Однако даже Аркону было не под силу найти неведомо что, непонятно где и неизвестно когда. Имея в своём распоряжении только сомнительные конспирологические теории и собственные предчувствия, но ни единого факта, Алиэмун по-прежнему не мог ничего предпринять. Когда глава ведомства изложил последнюю свою теорию, магистр поднялся и поблагодарил его за потраченное время. — Аркон, я только прошу вас: держите ухо востро. Уже сейчас очевидно, что эта угроза — не пустые домыслы, а прискорбная реальность, — предупредил он напоследок. — Не беспокойтесь, магистр, — невозмутимо заверил маг. — Я не для того готовил вас на эту должность, чтобы потом пренебрегать вашими предостережениями. Разумеется, моих сил недостаточно, чтобы почувствовать то же, что и вы, но мне этого и не требуется. Я доверяю вашим суждениям. — Благодарю, — с уважением кивнул Алиэмун. — А сейчас мне нужно спешить. Я планирую созвать собрание ордена для проведения ритуала Единения. — Разумно, — лаконично согласился Аркон, провожая гостя до двери. — Жаль, что не могу с этим помочь. — Вы и так уже достаточно помогаете. Хочется надеяться, что повод для новой встречи у нас найдётся не скоро, — прощаясь, магистр вежливо улыбнулся бывшему наставнику. — Взаимно. Удачи с вашим расследованием, Мун, — в ответ Аркон на краткое мгновение едва заметно вздёрнул уголки губ. Алиэмуна слегка удивило неожиданное обращение по короткому имени, даже в детстве крайне редко звучавшее в устах этого равнодушного человека. Немного настораживала и его… улыбка — а точнее, её жалкое подобие. Но даже в таком виде она представляла собой довольно непривычное выражение на неизменно бесстрастном лице. Однако заострять на этом внимание сейчас было не время, и магистр поспешил к выходу.Глава 6. Ритуал Единения
Алиэмун аш Дортмунд скинул с плеч подбитый мехом плащ и вступил в круг, подготовленный для ритуала Единения. Магистр любого другого ордена отобрал бы для этого таинства порядка сотни сильнейших магов. Увы, но магистру Тьмы выбирать было практически не из кого. Тратить слишком много времени на сборы сейчас было недопустимо, а в течение двух дней в цитадель Тёмной магии смогли явиться всего шестеро магов, обладающих хоть сколько-то достаточной силой ауры для участия в ритуале. После войны Орден Тёмной магии пребывал в откровенно плачевном состоянии. Тёмных всегда было мало: они составляли едва ли сотую долю от всех новорождённых магов. Светлых рождалось не многим больше, но они никогда не подвергались гонениям. Более того, во время войны, унёсшей жизни трёх четвертей всех магов страны, Орден Света пострадал значительно меньше остальных, поскольку большая часть его членов и вовсе не участвовала в этой кровавой бойне. И виной тому были далеко не только личные убеждения многих светлых, но и технические сложности применения их дара в бою, и отсутствие в те времена хоть какой-то боевой подготовки в их ордене. Тёмные же маги тех времён в значительной мере собственноручно поспособствовали столь ужасающему сокращению численности аристократии, а в результате военных действий сами были почти полностью истреблены на территории страны. После войны Орден Тьмы был признан вне закона, а новым тёмным пришлось по крупицам собирать утерянные знания самостоятельно, без помощи учителей и более опытных товарищей. И даже спустя несколько столетий, когда Совет магов всё же одобрил официальное восстановление ордена, ситуация не сильно улучшилась — тёмных по-прежнему было в разы меньше, чем любых других магов. На данный момент в ордене Тёмной магии состояло порядка сотни магов, и подавляющее большинство из них даже при всём желании не смогли бы ничем помочь этой ночью. Ритуал Единения проводился в одной из природных пещер под цитаделью Тёмной магии. Холод здесь стоял лютый. Магистр Тьмы последний раз осмотрел подготовленный круг, границей которого служила исконная тьма. Вскоре принесённый с поверхности свет был потушен — сложнейший ритуал не должен быть потревожен ни единой искрой, ни малейшим бликом. Все участники сегодняшнего действа расположились по кругу, соприкоснувшись аурами друг с другом и с самой исконной тьмой. Тёмный магистр, на порядок превосходящий остальных по силе, чувствовал каждого из присутствующих, и эти ощущения разительно отличались от его привычного восприятия. В этот ответственный момент орденские маги были спокойны и предельно сосредоточены, почти не излучая своих обычных тёмных эмоций. Но здесь, купаясь в колыбели первозданной тьмы, никогда не осквернявшейся солнечным светом, Алиэмун был способен заглянуть куда глубже обычного. Он чувствовал в своих соратниках тьму, которую, к сожалению, так часто путают со злом. Магистр ощущал грусть, приходящую с осознанием, что мир несовершенен — ту самую, что подталкивает нас к поиску путей, как сделать его лучше. Боль, через которую приходит познание. Злость, не дающую опустить руки и сдаться. Страх, позволяющий избежать опасности и выжить. Желания, дающие стремление продолжить жизнь. Мун смотрел на членов своего ордена, словно видел их впервые. Душа каждого напоминала драгоценный камень, поражая своей многогранностью. Аш Дортмунд рассматривал их сущности со всех сторон, изучая тончайшие грани их личностей, о которых они и сами не подозревали. Когда же их разумы окончательно очистились, Алиэмун сделал глубокий вдох, позволяя Тьме проникнуть в себя и растечься уютной теплотой по всему телу. Он застыл, затаив дыхание — во время ритуала Тьма не терпела никакой другой силы, даже если это был воздух, необходимый для поддержания жизни. Остальные участники ритуала Единения сделали последний по эту сторону реальности вдох одновременно со своим магистром. Тёмные маги перестали чувствовать пещерный холод. Их сознания полностью перешли на Изнанку — оборотную сторону реальности. Тени принадлежали этому миру так же, как свет принадлежал лицевой стороне реальности. Вместе они соединяли оба мира — всё живое и неживое, что только может отбрасывать тень. В нашем мире тени возможны только благодаря свету, но в своей реальности они существуют лишь в его отсутствии. Эти тени проникали в самые потаённые уголки души в виде страха, боли и гнева, иногда придавая сил бороться, а иногда ломая человека изнутри, лишая последних надежд. Всё сущее, что было, есть и будет, с точки зрения мира теней было сосредоточено в едином центре — или, по крайней мере, только так это можно было осознать в рамках человеческого восприятия. На Изнанке не существовало даже самих понятий «расстояние» или «время» — здесь тени были везде и всегда, но при этом нигде и никогда. Согласно одной из теорий, обитатели мира теней могли контактировать с любой точкой пространства и времени лицевой реальности — до тех пор, пока могли найти на ней подходящую тень. Магистр Тёмной магии, чувствуя поддержку своего ордена, погружался в переплетения теней, которые постоянно о чём-то тихо перешёптывались. Понять их шепотки было непросто, да и сейчас перед ним не стояло такой задачи. Алиэмун заставил себя тянуться к чему-то исковерканному и злому — чуждому даже для Тьмы. Он знал, что Оно там есть — и было уже многие, многие годы. За свою жизнь аш Дортмунд неоднократно спускался сюда, но до недавнего времени это создание было совсем крошечным и не выказывало никакой угрозы ему лично. Сейчас же… всё было иначе. Вдруг вся сущность Муна содрогнулась от волны ненависти, пробежавшей по его неприкрытой душе. Магистр не стал сопротивляться и принял её в себя, пытаясь понять. Чёрная ненависть, способная исковеркать тысячи душ, не была монолитной. Она словно состояла из бессчётного множества страдающих, ненавидящих, боящихся… Волна остановилась, почувствовав мага, и аш Дортмунд понял, что накрыло его только отголоском того мрака, что медленно рос среди теней. Он уже не раз чувствовал подобное и прежде, но ещё никогда эта тьма не была настолько всепоглощающей. Волна извернулась, заметив чужака, и тёмный оказался один на один с неописуемой чернотой, подобной которой ему никогда не приходилось встречать за всю свою долгую жизнь. Злоба, клокотавшая наравне с ненавистью, была направлена лично на него, как одного из множества виноватых перед этим созданием — в точности, как в ночь предчувствия, но на этот раз с куда большей силой. Чужая ненависть ринулась к нему тысячами щупалец, пытаясь захватить, поработить, заставить страдать. Но бдительные помощники успели вытащить своего магистра с Изнанки до столкновения и вернули его сознание в тело. Следующие несколько мгновений Алиэмун аш Дортмунд лежал на холодном каменном полу, пытаясь протолкнуть хотя бы один глоток воздуха в непослушные лёгкие. Он позволил помощникам закинуть свои руки на их плечи и почти отнести себя наверх, к тёплым комнатам верхнего замка.Глава 7. Шафран, ваниль и четырехлистный клевер
К сожалению, несмотря на все риски, ритуал Единения по сути не дал никакой полезной информации. Да, стало ясно, что предчувствие магистра не обмануло: это создание Изнанки, действительно, набрало невообразимую силу и представляло реальную угрозу. Но в этом и до ритуала особых сомнений не было. А вот что это за существо — по-прежнему оставалось неизвестным. Действует ли оно самостоятельно, имея свои цели и причины для ненависти, или же кто-то управляет им по эту сторону реальности? И, что важнее, было ли оно первопричиной того дурного предчувствия или всего лишь оказалось вовлечённым в эту череду событий по чистой случайности, как одно из существ Изнанки, наравне с тенями? На данный момент ответить на эти вопросы не представлялось возможным. После ритуала тёмному магистру требовалось время на восстановление, поэтому следующие два дня выдались на редкость удручающими. Ни один из влиятельных людей, с которыми аш Дортмунд успел переговорить, так и не вышел с ним на связь. Этого и следовало ожидать, но крошечная надежда, что хоть кто-то передумает, всё же теплилась. И только получив, наконец, долгожданную весточку от Никариуса, магистр немного воспрянул духом. Всё-таки у ясновидцев было куда больше шансов выяснить личность врага: в отличие от смутных предчувствий тёмных магов, основанных на тёмных эмоциях и случайных шепотках теней, те могли видеть в своих снах и видениях куда более информативные образы. Тем же днём, наспех собравшись в дорогу, Мун вновь направился в орден Огненной магии. — Ник, здравствуй, — с вежливой улыбкой поприветствовал Алиэмун своего приятеля, заходя в кабинет. Прошлая реакция вспыльчивого заместителя магистра Огня на его приветствие всё ещё была свежа в памяти, поэтому на сей раз старую привычку начинать разговор с формальностей пришлось намеренно отставить, тем самым сэкономив себе немного времени и нервов. — Мун! — экспрессивно воскликнул тот, вскочив со своего места, чтобы подойти к гостю с рукопожатием. — Отлично, значит, моё письмецо до тебя дошло? До сих пор не доверяю этой воздушной почте, знаешь ли! — Да, отправился к тебе сразу, как получил, — подтвердил аш Дортмунд, отвечая на рукопожатие. — Неужели тебе удалось что-то разузнать? — Не поверишь, но у меня действительно кое-что для тебя есть, — хозяин кабинета пригласил друга присесть на гостевой диван, а сам устроился рядом. — В общем, побеседовал я с господами ясновидцами. Многие осторожничали, как и ожидалось. Должно быть, председатель уже успел дать им знать, чтобы лишний раз рот не разевали. Но меня так просто не возьмёшь! Я не сдавался, пока один из моих старых приятелей, за которым уже давно висел должок, не раскололся. Уж прости, но выдать имя источника не могу, иначе ему не сносить головы. Алиэмун нахмурился. Что бы там ни выяснил Ник, без имени источника от этой информации, скорее всего, будет немного толка. Но привередничать в нынешних обстоятельствах не приходилось. Магистр был бы рад любой зацепке. — И что же он сказал? — подавив вздох, спросил аш Дортмунд. — Как выяснилось, уже какое-то время у ясновидцев в ордене далеко не так спокойно, как кажется со стороны. Какие-то их внутренние проблемы, я не очень понял, в чём дело, но это не суть. А суть в том, что вот уже пару месяцев как в ордене витает одно крайне неудобное для них предсказание. Видения многих сходятся в одном: вскоре будет обнаружен предатель. Как я понял, они и сами толком не знают, что это за предатель, кого и каким образом он предал. А разглашать эту информацию не спешат по одной простой причине: предатель этот — один из их ордена. Ясновидец, — драматичным полушёпотом подытожил огненный маг. Алиэмун заметно напрягся, хоть и не был сильно удивлён. Конечно, ему уже давно приходило в голову, что с ясновидцами что-то нечисто. Уж больно старательно они делают вид, что в Шор-ди-Лейн нет и не предвидится никаких проблем. Уж больно рьяно председатель выпроваживал его, стоило только поднять эту тему. Но… ведь не мог же это быть сам председатель? Нет, слишком рано прыгать к таким поспешным выводам. Однако вёл он себя однозначно подозрительно. Эмоции одарённых ясновидцев всегда было крайне сложно прочесть — это была их врождённая особенность. Со стороны председателя Мун почти всегда ощущал какую-то смутную тьму, направленную на себя, но всегда списывал её на личную неприязнь того к тёмным магам. Определить наверняка, какие именно негативные порывы терзали сознание аш Нортингтона при их недавней личной встрече, он не мог. Магистр Тьмы лишь знал, что его реакция была необычайно негативной даже в рамках их натянутых отношений. Впрочем, причин для волнения у магистра Ясновидения было предостаточно и без опасений быть раскрытым. Если в его ордене завелась крыса, это не могло не отразиться на его положении. Даже если последним его десятилетиям в должности магистра мало что могло угрожать ввиду былых заслуг, подобный скандал наверняка повредил бы его репутации и непременно отразился на многочисленных потомках. Ведь не знать о предателе в собственном ордене аш Нортингтон не мог, как бы ни ослабли его силы на старости лет. Даже если сам он ничего не видел, его бесчисленные помощники, заместители и старейшины ордена непременно донесли бы о первом же видении с намёком на предателя-ясновидца. Конечно, не факт, что он уже знает личность предателя, но пара-тройка наиболее вероятных вариантов у председателя, наверняка, должны быть. Да, это определённо было той самой зацепкой, которую Алиэмун искал всё это время. И пусть всё ещё оставалось неясным, каким образом предатель оказался связан с тем существом с Изнанки, предчувствие подсказывало тёмному магистру, что этой связи не могло не быть. Он был уверен, что затевается что-то серьёзное, а значит, предатель этот был как минимум государственного масштаба. Речь легко могла идти о заговоре против Совета магов, а то и всего королевства. И получается, в этом заговоре каким-то образом может оказаться замешан Орден Ясновидения? Вот это уже поистине тревожные вести… — Что, неужто мне так и не удалось тебя удивить? — почти расстроенно переспросил Никариус, наблюдая за задумавшимся Муном. — У меня… были свои подозрения на этот счёт, — медленно проговорил аш Дортмунд, глядя в пустоту перед собой, очевидно, всё ещё пытаясь переварить полученную информацию. Когда же он, наконец, перевёл взгляд на огненного друга, тот мог наблюдать непривычно воодушевлённую улыбку на лице герцога. — Ты даже не представляешь, насколько ценную информацию тебе удалось раздобыть. Вот уже многие годы мои подозрения в отношении ясновидцев не имели под собой ни весомого основания, ни полноценного предчувствия, ни даже возможности опираться на своё восприятие… Впрочем, я уже говорил, как сложно тёмным магам приходится в отношении ясновидцев. Я уже и сам не был уверен, что это не просто ошибка интуиции. Но то, что ты рассказал… — Не торопись, я ещё не закончил, — жестом остановил его аш Мискондзе с торжественной улыбкой на лице. Порядком удивившись, магистр снова перевёл на него внимательный взгляд. Он действительно не ожидал, что его другу удастся раздобыть что-то ещё в столь короткий срок. — Ведь о подозрительных видениях мой источник знает отнюдь не по слухам. У него самого было видение об этом возможном предателе! — экспрессивно припечатал огненный, с удовлетворением отметив, как удивлённо вздёрнулись брови хладнокровного приятеля. Он выудил из кармана вчетверо сложенный листок и расправил его. — Как ты сам прекрасно знаешь, видения ясновидцев порой бывают даже мутнее твоих предчувствий, — посетовал второй заместитель магистра Огня. — Так что не знаю, будет ли серьёзный толк от этой белиберды. Надеюсь, ты сумеешь найти в ней больше смысла, чем удалось мне. Я старался передать его слова так точно, как только мог, — сказал он, протягивая гостю листок, на котором аккуратным почерком были выведены несколько строк: Виноградная лоза. Струя из камня. Мёртвый зверь под огненным дождём. Чёрные усы. Смеётся. Монеты. Шафран. Ваниль. Четырёхлистный клевер. Затаив дыхание, герцог внимательно прочитал эти строки, в один миг выдернувшие его из цепких когтей уныния. Пусть этот набор слов и казался бессмысленным на первый взгляд, всё же это куда больше, чем он рассчитывал получить сегодня. Конечно, уйдёт немало времени, чтобы расшифровать это видение — и то при условии, что его в принципе возможно расшифровать. А тем более в таком виде: записанном со слов ясновидца, без возможности поговорить с ним лично и расспросить о деталях. Но сейчас даже эта сомнительная ниточка казалась подарком судьбы. Полученный листок он аккуратно сложил и надёжно спрятал в нагрудный карман. — Ник, я безмерно тебе обязан, — подняв на приятеля свои, обычно такие холодные, голубые глаза, Алиэмун благодарно улыбался. — Не безмерно, а бутылку! Не увиливай тут, — шутливо добавил огневик, дружественно похлопав тёмного по плечу. — Хорошо, принесу тебе ту самую, что ты давно у меня выпрашивал, — расщедрился Мун. — На этот раз ты в полной мере её заслужил. Вот только разберусь со всем этим, и сразу приглашу тебя на ужин. — Ну вот, опять это твоё «как только, так сразу», — грустно посетовал любитель выпить. — Эх, ну да что с тобой поделать? Придётся подождать! — вздохнув, простодушно развёл он руками. — Ну как, придумал уже, что будешь делать со всем этим? — Пока ещё думаю, — ответил магистр Тьмы. — Видимо, придётся возвращаться в Инторн и попробовать найти этого предателя. Непростая задача. Даже не знаю, как подступиться… — О, кстати! — припомнив что-то, Ник щёлкнул толстыми пальцами. — У меня же для тебя ещё одна хорошая новость! И тем более она хороша, раз уж ты собираешься в столицу. — Что за новость? Ещё информация? — аш Дортмунд вновь посерьёзнел. — Да забудь ты на минутку про работу! — поморщившись, замахал на него рукой приятель. — Помнишь, я говорил, что знаю барона Миронского? Ну да ты и сам его, скорее всего, встречал — это же тот самый военачальник, один из сильнейших некромантов страны. В общем, я на днях общался с одним знакомым некромантом, и между делом поинтересовался о делах барона и его семейства в этом Сезоне. И ты представляешь, какое совпадение? В семье моего приятеля в этом году тоже есть дебютант, и они с бароном и его семьёй послезавтра собираются посетить театр! Там ожидается одно любопытное представление — какая-то опера, кажется… — Ник, я же сказал, что сам как-нибудь разберусь… — Кассарийский нахмурил брови. Очередные попытки аш Мискондзе лезть в его личную жизнь пришлись ему не по душе. На этот раз герцог даже не был пьян, чтобы стерпеть подобное. — У меня уже есть адрес, и я как раз собирался написать… — Ой, да знаю я тебя! — огненный нетерпеливо прервал его возражения. — Ты до конца Сезона будешь «собираться», пока не станет слишком поздно. И так уже протянул непозволительно долго. Остаётся только надеяться, что этот парнишка ещё не занят! — За это я бы не беспокоился, — не подумав, бросил Мун. — Почему это? — любопытный Ник мгновенно насторожился. — Просто… предчувствие, — попытался выкрутиться тёмный магистр, по-прежнему предпочитая умолчать, что объект его интереса был полукровкой. — Так и в чём же твоя новость? — Как это в чём?! — вопросил огневик, экспрессивно сведя брови. — Я же только что сказал: мой друг собирается посетить это представление со своим семейством, как и барон. Ну и, разумеется, я напросился на приглашение присоединиться! С другом, — подмигнул он Муну. — Заметь, по словам моего приятеля, барон расположится в соседней ложе. Скорее всего, твой возлюбленный тоже будет где-то поблизости. — Я же сказал, он не мой воз… — начал было возражать герцог. — Держи, я сказал! — сурово рявкнул аш Мискондзе, чуть ли не пригвоздив приглашение к его груди ударом ладони. — Возражения не принимаются! И только попробуй не явиться! Никаким вином потом не откупишься! — крупный мужчина пригрозил кулаком с серьёзным выражением на лице, так что сложно было сказать наверняка, шутит ли он. Хотя теневое восприятие и немного портило интригу: нет, угроза не была серьёзной, но вот возмущение — вполне. Никариус проявлял свойственную его жгучему, под стать огненному магу, темпераменту настойчивость, граничащую с открытой агрессией. Алиэмун знал его достаточно долго, чтобы понимать, что так просто он не отступится. Впрочем, тёмный и сам не знал, почему продолжает упираться. По инерции? Ведь он, пока был в Инторне, несколько раз «случайно» проезжал мимо разнообразных Сезонных мероприятий, украдкой наблюдая за группками дебютантов в надежде увидеть знакомое симпатичное лицо. Но поскольку таких мероприятий по городу проводилось куда более одного за день, порой даже параллельно, а дебютанты, хоть и обязывались посещать хоть что-то ежедневно, обычно имели выбор и не толпились всей сотней в одном месте, нелепые попытки герцога так и не увенчались успехом. А обходить каждое великосветское столпотворение он не имел ни желания, ни времени. И тут вдруг… театр? Его тёмный тоже никогда не любил. Всего несколько раз за свою жизнь магистру приходилось присутствовать на подобных представлениях, два из которых были ещё во времена собственного дебюта — более двухсот двадцати лет назад. Однако из всех разновидностей мерзких сборищ напыщенных снобов, возможно, театр был не самым худшим вариантом. По крайней мере, большую часть времени все эти высокомерные идиоты будут молча смотреть на сцену. А если на данном мероприятии почти наверняка будет присутствовать Альтириус… быть может, это не самая плохая идея. — …Хорошо, спасибо за твои старания, — Мун ответил спокойно, почти смиренно. — Я воспользуюсь твоим приглашением. — Вот и славно! Сразу бы так! — искренне обрадовался огненный, вмиг растеряв всю суровость. — Ну что, такой удачный день непременно нужно отметить, а? — повёл он бровями с крайне прозрачным намёком. — Нет, извини, но не в этот раз, — резко встал Кассарийский и уверенно протянул руку, прощаясь. — На завтра у меня ещё две важные встречи в Инторне. — Ну вот, опять убегаешь, — с нескрываемым недовольством заместитель магистра Огня всё же ответил на рукопожатие, на этот раз не рискнув задерживать друга. — Но послезавтра ты так легко не отделаешься! Кажется, поблизости от театра был неплохой бар… — До встречи, Ник, — не стал дослушивать его тёмный, поспешно проследовав к двери. — Ага, и тебе хорошего дня, приятель, — тепло попрощался Никариус, возвращаясь на своё рабочее место.Глава 8. Представление во время антракта
В самом знаменитом театре страны этим вечером собрались все сливки общества. Всем не терпелось посмотреть премьеру новой оперы — «Королевская невеста». Поговаривали, что певица, исполняющая роль бедной девушки, в которую влюбился король, на генеральной репетиции сцепилась с «невестой короля». И сегодня все ожидали увидеть на сцене особое представление — войну между двумя соперницами, вышедшую из стадии вооружённых манёвров. Несмотря на все неотложные дела, Алиэмун аш Дортмунд всё же сумел выкроить сегодняшний вечер, чтобы воспользоваться полученным приглашением. Едва успев прибыть в театр, он немедленно ощутил на себе сотни опасливых и даже несколько заинтересованных взглядов. Герцог Кассарийский стойко переносил их, отдавая слуге своё роскошное пальто — на этот раз явно не предназначенное для верховой езды. Обычно Мун не любил все эти излишне декоративные, неудобные наряды. Но этот вечер был особенным, и по такому поводу магистр был одет в элегантный чёрный костюм. Края и отвороты камзола украшала искусная вышивка, гармонично сочетавшаяся со светлой жилеткой. Белый галстук он повязал самым модным на данный момент узлом, который заколол изящной золотой булавкой. Хотя аш Дортмунд и пренебрегал светскими развлечениями, он всё же оставался высокопоставленным аристократом, что с лёгкостью доказывало его внезапное преображение. — Мун! — вдруг окликнул герцога знакомый голос. Обернувшись, тёмный увидел Никариуса, держащего под руку своего супруга — Зейнорда аш Мискондзе, уже давно знакомого герцогу. Стройный блондин с аккуратно уложенными длинными волосами, несмотря на схожий с мужем оттенок шевелюры, порядком контрастировал с Ником, успевшим отрастить заметное брюшко. И хотя супруги аш Мискондзе были почти одного роста — на полголовы ниже Муна — за счёт телосложения и статной осанки Зейнорд казался немного выше огневика. — Добрый вечер, Ник, Зейн, — поприветствовал их тёмный магистр, пожав обоим руки. — Рад снова вас видеть, Алиэмун, — приветливо улыбнулся ему Зейнорд, отвечая на рукопожатие. — Уж прости, пришлось взять его с собой, — посетовал огневик, искоса поглядывая на своего спутника. — Хотел было затащить тебя в бар перед началом, но… видать, не судьба. Кое-кто не одобряет, что я, видите ли, «не просыхаю», и напросился составить нам компанию. — Всё в порядке, я не возражаю, — вежливо улыбнулся тёмный, но уже вскоре отвёл глаза, принявшись осматривать прибывающих на представление людей. — Представление скоро начнётся, пошли! — жестом Никариус пригласил проследовать за ним. — В этой толпе ты всё равно никого не найдёшь. Лучше поищем вместе во время антракта! В его словах был резон, так что спорить Мун не стал. В ложе он вежливо поздоровался с её хозяином, учтиво раскланялся с ещё несколькими гостями и присел на одно из мест в переднем ряду. Не питая ни малейшего интереса к этому представлению, он бы предпочёл сэкономить время и направиться на поиски уже сейчас, но это было бы неуважительно по отношению к пригласившему их приятелю Ника.***
Тем временем Альту тоже приходилось участвовать в этом великосветском фарсе. С начала зимы он почти каждую неделю был вынужден посещать всевозможные спектакли, оперы и балеты, и уже давно понял, что никто не приходил на них ради спектаклей. Кроме, разве что, простолюдинов, не понимающих, что настоящее представление разыгрывалось в ложах и коридорах театра между актами режиссёрской постановки. И одним из любимых героев этого действа неизменно становился сам Альт. К счастью, выведенные потом и кровью правила спокойной жизни в поместье барона действовали и здесь. Не желая становиться невольным участником изощрённой травли и сплетен о самом себе, бастард всегда старался покинуть ложу за минуту до объявления антракта и вернуться в числе последних. Вот и сегодня Альтириус шестым чувством почуял начало драматической паузы, после которой должны были опустить занавес, и шмыгнул из ложи, оставив пригласившего его за компанию с остальными дебютантами графа рукоплескать артистам. Полукровка спустился по лестнице в фойе театра, где между актами толпились простолюдины. На него и здесь будут коситься, как на чужака, но среди простых людей по крайней мере можно было не бояться злых насмешек. В большинстве своём они не замечали пропасть, разделявшую Альта и других аристократов: он был для них всё тем же без малого «бессмертным» магом. Молодой человек успел спрятаться за одну из колонн, пока из зала не хлынул поток людей, бурно обсуждавших первый акт. Как же разительно отличалась атмосфера первого этажа от верхних лож! Этих зрителей действительно интересовала постановка, красота голосов и актёрская игра. Альт подозревал, что кичащиеся своей утончённостью и образованностью аристократы в большинстве своём не способны были увидеть и десятой доли того, что подмечали простые люди. Светлый тоскливо покосился на огромные часы в фойе театра. Ему предстояло пережить ещё один акт и возвращение домой. Барон с дочерью и зятем тоже присутствовали на спектакле, но сидели в другой ложе и явно не горели желанием общаться с бастардом. Оставалось надеяться, что после окончания представления его хотя бы возьмут в карету. В прошлый раз барон грозился, что оставит старшего внука на улице, если тот ещё раз посмеет задержаться. Возвращаться пешком пришлось бы до глубокой ночи. Когда прозвучал второй звонок, большинство зрителей уже устраивались на своих местах, и Альтириус посчитал безопасным возвратиться на своё место. Вне зависимости от того, насколько заинтересованы были зрители в постановке, во время спектакля соблюдалась тишина. Стараясь не привлекать к себе внимания, юноша пристроился на дальнем стуле заднего ряда, поближе к выходу из ложи. Пока не был затушен свет, его взгляд то и дело бродил по ложам напротив, выискивая высокую тёмную фигуру. Хотя Альт и не мог не признать, что плохо представляет себе герцога Кассарийского смотрящим оперу. Молодой аш Лоргант сидел рядом с перегородкой, отделяющей его ложу от соседней. Теребя край рукава своего старомодного костюма, вновь «позаимствованного» у деда, он невольно прислушивался к голосам, доносившимся из соседней ложи. — Ну и как тебе? — негромко спросил один из зрителей спектакля. — Ужасно нереалистично, — ответил ему слащавый мужской голос. — Король влюбляется в какую-то безродную нищенку? Да кому мог прийти в голову подобный бред?! Почему в последнее время все так помешались на всяких оборванцах? — Вообще-то я имел в виду дебютантов, — уточнил первый голос, — но ты прав. В этом столетии вообще какой-то культ бедных и несчастных устроили. Мало того, что оперы про них пишут, так ещё и смотреть их приходится в компании с мерзкими вонючими простолюдинами! И находятся же идиоты, которым это кажется необычным и даже «романтичным»! — не на шутку разошёлся он, даже не особо стараясь говорить полушёпотом. — И не говори! Некоторые заходят так далеко, что даже спят с их грязными женщинами! Любители экзотики, тоже мне. Аристократия словно возвращается в дикие довоенные времена! Нет, я всё могу понять, у простолюдинов их чуть ли не большинство, а у нас это такая редкость. Вкусы у некоторых бывают очень… специфические, но… — он сделал небольшую паузу, — Бр-р-р, мне дурно от одной только мысли. — Вот именно, а потом ещё смеют приводить сюда своих бастардов и требовать равного к ним отношения лишь на том основании, что им повезло выиграть в лотерею, заполучив крупицу магии при рождении! — наиграно вздохнул первый. — Кстати, ты ведь слышал, да? В этом Сезоне среди дебютантов есть полукровка! Несколько дней назад видел это убожество на одном из балов, правда, сегодня он мне ещё не попадался на глаза. — Да-да, мне про него уже все уши прожужжали. Пф-ф-ф, по мне так слишком много внимания подобному ничтожеству. Даже обсуждать его — слишком много чести, — с пренебрежением фыркнул один из мужчин, но, выдержав короткую паузу, всё же продолжил. — А ты знал, что в его случае всё даже хуже: он сын чистокровной женщины! Говорят, что его мать — внучка одной из великих Див! — Да что ты говоришь?! — охнул его собеседник. — Неужели её изнасиловал какой-то неотёсанный мужлан из прислуги?! Всегда говорил, что такие сокровища нужно беречь! Будь у меня чистокровная дочь, я бы окружил её исключительно евнухами до самого совершеннолетия! Да я бы лично оскопил всех слуг по такому поводу! — Я не знаю наверняка, но слышал, что эта девушка сама раздвигала ноги перед всей обслугой ещё до того, как ей стукнуло тридцать! — никак не успокаивался сплетник. — По крайней мере, на своём дебюте она уже была беременна этим полукровкой. Вот позорище-то на голову всех её предков! Я помню тот Сезон, даже сам лично её видел. — Кошмар какой! — вполголоса воскликнул второй. — И как только в Совете посмели признать такое отродье?! А уж тем более, какой был смысл позорить эту семью ещё больше, позволяя этому крысёнышу тянуть свои загребущие ручонки к благородным господам на Сезоне? Нужно быть выжившим из ума тысячелетним маразматиком на последнем издыхании, чтобы купиться на такое и пустить это в свою семью, но… — Тихо, уже начинается! — прервал его спутник и продолжил что-то шептать, но слишком тихо, чтобы разобрать слова. Остаток спектакля Альт провёл, уставившись в никуда, украдкой стирая непрошеные слёзы, то и дело катившиеся по горящим от стыда щекам. Конечно, он понимал, что далеко не все аристократы придерживаются подобных взглядов, и даже эти двое могли намеренно сгущать краски в своих сплетнях, но легче от этого не становилось. И хотя он слышал подобные речи далеко не в первый раз, всё равно было больно и обидно. Так и подмывало прокричать им, что он здесь не по своей воле! И замуж вовсе не хочет! Как будто нужны ему эти зазнавшиеся аристократишки!.. Вот только себя обмануть было куда труднее. Ведь в душе всё ещё теплился тусклый огонёк надежды…***
Во время антракта, несмотря на то, что Мун не пожелал составить им компанию, Ник и Зейн отправились навестить Пилевия аш Лорганта, барона Миронского. Им посчастливилось заприметить свою цель в коридоре недалеко от его ложи с бокалом красного вина в руке. На вид Пилевий был заметно старше большинства гостей театра — один из старейшин ордена некромантов, как-никак. Одетый в богатый бежевый костюм старомодного фасона, смотревшийся на нём вполне уместно и гармонично, барон старался выглядеть элегантным даже в свои годы. Его вьющиеся седые волосы были собраны сзади в пышный хвост, хотя сложно было сказать наверняка, не парик ли это. Морщинистое лицо обычно выглядело строгим и довольно суровым, но сейчас он дружелюбно улыбался своему собеседнику за непринуждённой светской беседой. — Барон аш Лоргант! — жизнерадостно окликнул его Ник, после всё же уважительно поклонившись. — Где же ваш очаровательный внук? Я слышал, что он дебютирует в этом Сезоне! Пилевий слегка помедлил с неоднозначным выражением на лице, но всё же ответил: — Он в ложе графа аш Дортинского вместе с другими дебютантами. Вы же знаете, молодёжи не должно весь Сезон проводить с собственными семьями. — Ох, какая неудача! А мне было так любопытно его увидеть. Граф, я так понимаю, захватил не только вашего внука? У него теперь, должно быть, целый гарем из дебютантов! — непринуждённо усмехнулся Никариус. Барон неодобрительно глянул на огненного мага, но, прежде чем тот успел ответить, Зейнорд одёрнул супруга за руку. — Не сердитесь на него, барон, — сказал он извиняющимся тоном. — Вы же знаете этих огневиков — язык у них, что помело. Никакого такта! Извините нас и позвольте откланяться. Барон Миронский отпустил их кивком головы и повернулся обратно к своему собеседнику, продолжив прерванную беседу. — Ну и зачем ты это сделал? — недовольно запыхтел Ник. — Потому что ты — дубина неотёсанная, — недовольно ответил ему Зейн. — Ты бы ещё с Вайнеттой заигрывать начал у него на глазах! — кивнул он в сторону молодой шатенки, стоявшей в другом конце коридора в компании пары мужчин. Огненный неопределённо хмыкнул, но возражать не стал. Действительно, он не отличался особой деликатностью в светских беседах, о чём и сам прекрасно знал. Не вполне понимая, что же он сказал не так, Ник, как и обычно в подобных делах, доверял мнению супруга больше, чем собственному. — До конца антракта ещё есть немного времени, можно было бы попробовать найти ложу аш Дортинского, — задумчиво произнёс Зейн. — Вот только куда подевался твой друг, Ник? — Не уверен, — со вздохом ответил тот, — но, зная Муна, скорее всего, он попытается обойтись без нашей помощи. Как всегда.***
В своём предположении Ник не ошибся: Алиэмун отправился искать Альта своими силами, не дожидаясь их возвращения. Не то, чтобы он им не доверял, но идти на переговоры с бароном целой делегацией из трёх человек было мало смысла. Поэтому тёмный рассудил, что будет куда эффективнее разделиться, и направился в противоположное направление от указанного другом. Большую часть антракта он провёл, медленно прохаживаясь между гостями, развлекающими себя светскими беседами и вином. Магистр пытался выцепить взглядом знакомую каштановую макушку, также обращая внимание на все попадавшиеся на глаза старомодные костюмы. Узнать его было бы непросто: ведь герцог видел этого юношу всего один раз, да и то в полутьме ночного сада. Не говоря уже о том, что с тех пор прошло более десяти дней. Сейчас он уже не мог поручиться, что непременно узнал бы Альтириуса с первого взгляда, даже если бы тот прошёл мимо. Тёмное восприятие тоже не помогало: даже самому магистру Тьмы не под силу за такое короткое время запомнить характерную тьму личности в достаточной степени, чтобы выловить случайного знакомого в этой толпе, кишащей тёмными эмоциями. Потратив на безуспешные поиски почти весь антракт, аш Дортмунд неохотно признал поражение в своей попытке обойтись без помощи друга и поспешил вернуться в ложу уже с первым звонком. Угрюмо нахмурившись, он сел на своё место рядом с Никариусом и Зейнордом. — О, явился, наконец. Мы с Зейном тебя заждались. Ну, и как успехи? — немного язвительно поинтересовался у магистра Ник, впрочем, заранее зная ответ, уже приметив его мрачный вид. — Я начинаю сомневаться, что он вообще здесь, — невесело вздохнул герцог Кассарийский. — А зря сомневаешься! — улыбнулся ему огненный приятель. — Пока ты бегал искать вслепую, мы перекинулись парой слов с бароном. Он подтвердил, что его внук действительно здесь. Вот только сидел он отдельно от них, в компании графа аш Дортинского. — …Что ж, пожалуй, этого и следовало ожидать, — прокомментировал Мун после небольшой паузы, помрачнев ещё сильнее. Он уже давно начал подозревать, что отсутствию искомого молодого человека на публике могло найтись очень простое объяснение: что Альтириус уже нашёл себе подходящую пару и более не желал быть найденным. Ведь Алиэмун сам убеждал светлого не сдаваться! И сейчас, когда до конца Сезона оставалось чуть более месяца, он уж точно не имел права рассчитывать, что Альт будет терпеливо его дожидаться. Да и с чего бы ему вообще кого-то ждать? Ведь за ту мимолётную беседу Мун даже не удосужился хоть как-то намекнуть на свой внезапный интерес. Или хотя бы уточнить, что неуклюже брошенное на прощание «до встречи» было не просто формальностью, и он действительно подразумевал, что хотел бы встретиться вновь. Теперь же, вероятнее всего, уже поздно для сожалений. Столь красивый юноша из уважаемой семьи, пусть и полукровка, не мог долго оставаться свободным, даже если он сам не был уверен в собственной привлекательности. Наверняка барон уже успел подобрать ему подходящую партию. С его связями и влиянием непременно нашлось бы с десяток женихов, готовых закрыть глаза на что угодно. Чем дольше Алиэмун размышлял в этом ключе, тем больше убеждал себя, что шансов даже просто встретить этого молодого человека второй раз почти не оставалось, не говоря уже о чём-то большем… Да и, впрочем, оно и к лучшему. Сейчас совершенно не время… — Так, не знаю, что ты там успел себе нафантазировать, — Ник бесцеремонно прервал размышления задумавшегося приятеля, — но барон дал понять, что этот граф собрал в своей ложе сразу нескольких дебютантов. И, насколько я понял с его слов, внук барона всё ещё свободен. Супруг огневика слегка удивился последней фразе — ведь барон ничего подобного не говорил! Он обменялся с мужем парой выразительных взглядов. Но магистр этого, похоже, даже не заметил, уставившись на сцену с задумчивым выражением на лице. Занавес поднялся, и вскоре зрители вновь были увлечены очередной — и, следует заметить, достаточно удачной — арией главной героини.***
Полтора часа спустя представление наконец-то завершилось. Гости неторопливо собирались по домам, не упуская возможности задержаться для очередной порции светских сплетен. К сожалению, для герцога визит в ложу графа аш Дортинского сразу по окончании оперы не увенчался успехом — тот лишь сообщил, что Альтириус уже ушёл, и никто даже не заметил, когда и куда. Осмотрев ближайшие коридоры, герцог потерял последнюю надежду. Предложив супругам аш Мискондзе оставить эту затею, он направился к выходу. Пока Мун забирал своё пальто у слуги, Ник задержался в фойе, рассматривая быстро редеющую толпу аристократов, пытаясь высмотреть куда-то запропастившегося мужа. Алиэмун недовольно оправил воротник костюма, порой неприятно впивавшийся в шею. Мало того, что он профилонил всю вторую половину дня, так ещё, как оказалось, и никакого толка от этого не было! Альт как в воду канул. — Посмотри-ка, — внезапно встрепенувшийся Никариус коснулся его плеча, привлекая внимание, а затем указал рукой куда-то за спину друга, — что за молодой человек идёт рядом с Зейном? Резко обернувшись, тёмный с удивлением обнаружил знакомую фигуру юноши, робко следовавшего за спутником Ника. Полукровка с опаской поглядывал по сторонам, словно ожидая от всех окружающих если не удара, то как минимум насмешек. Но едва повстречавшись взглядом с магистром, его глаза расширились от удивления, а щёки окрасились милым смущённым румянцем. — Альтириус, — учтиво склонил перед ним голову герцог Кассарийский. Уголки губ сами собой приподнялись, и он с удовольствием принялся рассматривать зардевшегося юношу. — Магистр… — начал было Альт, но запнулся. — Мун, — поправился он, — я… очень рад вас видеть. Ни один из них не заметил, как супруги аш Мискондзе тактично удалились, оставив их наедине.