Сказки Анволы

— Не распускай волосы, Надька! — бабушка дернула уже почти взрослую внучку за длинные рыжие волосы. — Ай! Ну ба! Девчонка отскочила, обиженно прижала к себе свое сокровище. — Я их три года растила, — девчушка залюбовалась в зеркало, — не для того, чтоб забирать! — Сядь-ка сюда. Надя для вида похмурилась, но на диван опустилась рядом с бабушкой. Та любила рассказывать всякие истории, которые якобы приключались с ней, но девчушка перестала в них верить еще класса с седьмого и воспринимала только как сказки. Но кто откажется от бабушкиных сказок? — Вот пока в город-то не переехали, жили в деревне. Она-то хотя и большая была да от других-то далекая. А уж до города-то ехать было… Часа два, а то и три — дороги-то тогда еще не было хорошей. А да и сейчас нет порядочной, а все какая — ехать можно… — Если машину не жалко, — пробурчала Надя, вспоминая недавнюю поездку туда к родственникам. Бабушка зыркнула на внучку, и та замолчала. — Так была у нас модница одна. Все девочки расчешутся, косы заплетут, когда еще и платочки повяжут, а эта все простоволосая ходила! — Ну ба, так когда это было-то… — заканючила Надя. — Сейчас не в деревне живем… — То-то и оно! Выходишь в люди — полно народу! Неизвестно, какой у кого помысел. А волосы еще вона какие — длинные да яркие — точно огонь. Ага. У Светки тоже такие были — рыжущие, и лицо в веснушках, а девка красна была! Парни увивались вовсю! И вот один не стерпел ее взглядов да ухмылочек, пошел к колдуну заозерному, он там уж сто лет один жил, ак я тогда сама в девках была, посейчас еще живет, наверно! Парень-то простой был, Петька, неказистый вроде: ростом средний, в плечах не широк да не узок, умом обычный. Бахвалиться не любил. Полюбилась и ему сначала Светка — он и вздумал ее к себе приворотом привязать. Пока сидели как-то на посиделках первых, он и состриг в полумраке ее локон, спрятал. А через неделю, когда в лес его отец отправил, заодно и до колдуна дошел. Тот, знамо дело, Светку и приворожил — волосы ж самое святое! Если крови не считать. Не знаю, чем ему Петька отплатил. С той поры девку как подменили — ходила сама не своя, аж волосы потускнели. Все какая-то тоскливая, понурая. Смеяться над шутками перестала, все задумчивая, грустная. Петьке бы взять быка за рога, да он, видно, передумал. Вот и проходила она так свой век до седин, замуж не пошла. — А зачем он приворожил-то тогда, ба? Если разлюбил. — Да почем я знаю, Надюш… Проучить, наверно, хотел. А она-то знаешь ли что? Ходила все, все ходила, уж и не молодая была, старой девой бабки за глаза звали, забрела же когда-то и к колдуну тому. Он ей, знамо дело, говорить правду не стал, только сказал, как тайну открыл — будто в лесу, что сама посадит, может найти ответ. А лес-то долго садить. Подумала Светка, да и ушла на пустырь за деревней, кровь себе пустила. Говорили, стоит одна, ветер волосы-то треплет да платье мнет, а по руке левой ползет змеица красная, по капле скатывается на землю, растворяется в ней. Долго она так стояла. А наутро встали мы, глянь — за домами лесище дремучее, дерева в небо упираются, тучи подметают да плотно стоят — ни на шаг вперед не видно. Тут Светка-то вышла из дому и ушла туда, прямиком в чащу. Лес за нею и закрылся. То я сама видела. Вон оно как. Да не видели ее больше. Кто искать ходил, сами возвращались через седмицы. А лес-от все стоит еще, разрастается, скоро в избах ближних прорастет. — Ба, из крови что ли он вырос? — Ну, конечно, отколь еще? — Ой ба, ужасы какие, — Надька начала плести косу. — А все из-за волос будто, да? — Коль не страшно тебе себя тратить, так ходи, маши своими кудрями, — бабушка добродушно потрепала внучку по волосам. Надя посмеялась и положила тугую рыжую косу на правое плечо. Бабушке виднее.