Сказки Анволы

Валенки были белые, новые, почти до колена, в них так тепло было бежать по узкой тропинке вдоль поля, потом свернуть в лес и проваливаться почти по голень в рыхлые скрипучие сугробы. Редкий холодный пушок ссыпался за широкие голенища, морозил ноги в толстеньких колготках. Я спешила домой в бабушкину избу, Таня и Катя обещали прийти попозже — будем гадать, как-никак святки. Бабуля, хитро посмотрев на меня утром, сказала, что уйдет вечером к соседке вроде как за новым рецептом пирога, а на деле, конечно, песни петь и нам, девкам, дать возможность погадать и похохотать от души. В другой какой день я бы хвостиком за ней увязалась — слушать песни про калину-малину да жену рыбака я любила еще с детства, пока жевала пышные пироги и клевала носом от жара затопленной печки, и теперь те минуты сладкой болью возвращались ко мне с их слаженными сильными голосами. Луна уже скакнула из облаков, худенькая и юркая, она повисла в пыльно-оранжевом небе и принялась вытаскивать из-за горизонта гирлянду звездных огоньков. Все детство я приезжала к бабушке и дедушке на лето, теперь деда не стало, да и детства тоже больше не было. Теперь я вырывалась из каменной клетки города каждую вторую зиму, чтобы приехать сюда. С этим снегом приехали и подруги моего детства. Время здесь замедлялось, мне вообще чудилось, что оно движется только от того, что мне нужно возвращаться в город. Среди снежных сосновых лап замелькали теплые желтые блинчики света — уютные фонари зажгли на единственной деревенской улице. Наш домик был второй с конца деревни — почти у самого леса, близость к которому проводила вереница елок, тянущаяся от огорода. Скрип старенькой калитки, хриплое приветствие Воина на привязи, его мокрый от порхающего снега загривок и горячий шершавый язык — и я уже на крыльце, бью валеночки друг от друга, стряхивая снег, убираю батожок и забегаю в сени, у лавки ставлю обувь, снимаю пальто, вязаную шаль и вхожу в дом. Бабуля ушла совсем недавно, уже после того, как я убежала гулять в лес. В доме было жарко от печки, и продрогшие от сухого мороза руки и щеки зарумянились в тепле. На столе прикрытые полотенцем лежали на плоской тарелке шаньги с картошкой и с ягодами. Я откинула полотенце и глотнула живой хлебный запах. Уголки окон за кружевными занавесками разузорились инеем, и сквозь них желтел уютный уличный фонарь. Тикали большие настенные часы, на печке дремала кошка, помуркивая во сне и перебирая лапками старое лоскутное одеяло. Глухо залаял на улице Воин, послышался звонкий девичий смех, и в дом переговариваясь и смеясь зашли девчонки. Я улыбнулась и ушла в комнату за старым зеркалом. Бабушка убирала его в добротный деревянный шкаф к стенке, рядом с ним лежали узелки со свечами и картами, в одном даже, я знала, был старинный пасьянс, доставшийся ей от тетки с Украины. Свечи я брать не стала — их собиралась принести Катя. Девчонки засмеялись громче, увидев, что я тащу прямоугольное зеркало. — Все-таки решила с зеркалом? — спросила Танька, сверкнув лукавым взглядом. Я улыбнулась и водрузила его на стол, отодвинув шаньги. — Чаю хотите? Девчонки замотали головами как болванчики. — Чур меня, Анька, только не чай! — Катя скрестила руки, отмахиваясь. — Я уже и так еле хожу, бабуля в меня столько еды затолкала за сегодняшний обед! Таня залилась смехом, подтверждая, что она тоже: — Давайте быстрее начнем, пока твоя не вернулась. — Да она не скоро еще, — я дернулась к печке за спичками. — Жалко сейчас парней тут не осталось… В детстве приедешь, целыми днями с ними шляешься по лесу, пляжу, деревне! Потом в городе играть с остальными скучно. Да еще и этот садик. — А с нами тебе уже скучно, да? — Таня пихнула Катю в бок. Я хихикнула и чиркнула спичкой. Свечи загорели ровно и красиво. — Свет выключай. С зеркала тогда начнем? — Можно. — Я тренькнула выключателем. — Чтоб потом не так страшно мне было здесь оставаться. — Еще можно кого-нибудь повызывать, — мечтательно протянула Танька. — Я спиритическую доску спецом привезла. — Супер! Ну что, — я поставила свечу с самым высоким огоньком у зеркала, — кто первый? — Давай я. В полумраке загуляли тени, Катя села у зеркала первая, мы отошли в сторонку. Кошка проснулась, зевнула и, хмуро прищурившись, глядела на нас зелеными горящими глазами. — Суженый, ряженый, приди ко мне наряженный… — начала Катя, вглядываясь в зеркало сквозь плящущее пламя. Танька хихикнула, Катя сурово взглянула на нее, махнула рукой и тоже улыбнулась. Я вытащила карты: — Пока она три часа там разглядывает, давай попробуем что-нибудь так. — Я не умею на таких колодах… — Я тоже. Только вопросы задавать. Красные — да, треф — не знаю, пики — нет. — Как-то не равносильно, тебе не кажется? — Таня лукаво улыбнулась. — Есть такое. Пойдем пока, — стол был здесь только один и за ним сидела Катя. Мы прошли в комнату. Я включила торшер у бабушкиной кровати, мы передумали садиться за стол и, скрестив ноги, сели прямо на пол, на толстый старый ковер. Я перетасовала карты, взяла верхнюю часть левой рукой и положила ее под другую. — Можно погадать? — перевернула первую карту — семерка треф. — Что значит не знаю? — хохотнула Танька, заправляя за ухо выбившуюся кудрявую прядь рыжих волос. — Вообще. Я убрала карту в колоду и снова принялась тасовать. — Ба обещала показать пасьянс. Говорит, он всегда правду ей показывает. — В городе я как-то перестала в это верить, в прошлые разы даже о святках забыла. Как-то не располагает… Да и здесь думала: не буду этой ерундой заниматься! А тут вы. Я рассмеялась. На кухне что-то звякнуло, упало и покатилось, вскрикнула Катя. Мы вбежали к ней. Она стояла тяжело дыша и показывала руками сначала на зеркало, после на пол. — Что такое? Было темно, я поняла, что упала свечка и погасла, покатившись по полу. — Ты увидела кого-то? — заинтригованно спросила Таня, поднимая свечу и возвращая ее в подсвечник перед зеркалом. Чиркнула спичкой, желто-красный язычок облизнул дерево, цветком распустился на фитиле. — Н-нет, то есть, да, но это кошка твоя! Мявкнула и прыгнула прямо на огонь! — Это она жениха твоего испугалась, — засмеялась Таня. Катя наградила подругу зловещим взглядом, я хмыкнула. На ее лице танцевали сумрачные тени от горящей свечи. — Так ты увидела кого-нибудь? — Мне показалось, что да. Но я не разобрала из-за твоей кошки! — Ладно, теперь я попробую. А вы пока идите, — я отдала им колоду. — Может, лучше имя у первого встречного спросить? — Катя с сомнением взглянула на карты. — Тогда твой список получится весьма ограниченным, — засмеялась Танька, забирая карты. — Из мужчин здесь остались только трое. Остальные восемь уехали зимовать в город. Смеясь, они ушли в комнату. Я оглядела печку и стол в поисках Машки, но ее и след простыл. Хотя дверь была закрыта, так что уйти в сени она не могла. В комнате, наверное, — пожала плечами я и села за стол. Пламя поднялось, стало крупным и свирепо подрагивало. В зеркале был видел только мой лоб, уже отросшая челка и зелень мерцающих от свечи глаз. — Суженый, ряженый, приди ко мне наряженный… Я повторяла и повторяла эти слова, всматриваясь в огонь. Он плясал, плясал на тонкой ножке фитиля, и голова моя чуть закружилась от этой пляски. — Суженый, ряженый… Первым делом огонь расплавил глаза, они растеклись прозрачно-зелеными озерцами в стекле. -…приди ко мне… Сразу после завились и прогорели волосы, лоб исчез в бликах искр. -…наряженный. Мне стало казаться, что я растворяюсь в зеркале. От чего-то подумалось, что луна уже залезла под свое облачное одеяло и только одним глазком следит за мной через заиндевевшее окно. Стекло размылось, огонь растекся по нему водянистым пламенем. Ничего больше не происходило. Зачем мы вообще этим занялись? Юлька, моя однокурсница, сказала бы, что дурью маемся — со скуки, естественно, деревня же, что еще делать. У Таньки так вообще был парень, а она ведь тоже хотела погадать на зеркале… Я вновь повторила слова. Краем глаза я видела, как плавится свечка, и горячая капелька ползет вниз, медленно застывая. Отражение, полмига назад бывшее растекшимся, стало приобретать четкие очертания. Высокий прямой лоб. Волосы темные… Темные? Я моргнула и вгляделась внимательнее. Широкие густые брови и черные пропасти глаз. Сердце заметалось в груди, хрипло взлаял Воин на улице, я вздрогнула. — Чур меня! — дунула на свечку, запоздало сообразив, что без нее останусь в темноте, но огонек только подмигнул и не погас. В уличную дверь глухо постучали, Воин продолжал лаять. Девчонки выскочили из комнаты: — Ань? Что, что такое? Я помотала головой, стараясь не смотреть в зеркало, но перед взором все еще стояли два черных страшных глаза. Ни у кого из моих знакомых не было таких глаз! Я вскочила на ноги, в сенях хлопнула дверь. Открылась на кухню. — Дома есть кто? — спросил тяжелый мужской голос. Его рука потянулась к выключателю и зажгла верхний свет, заставляя зажмуриться. Когда я открыла глаза, на меня смотрели два черных омута глаз из-под хмуро сведенных густых бровей. — Брателло приехал! — завизжала Катька и кинулась мужчине на шею. У меня отлегло от сердца. Зашипела и погасла оплавившаяся свеча.