Сказки Анволы

Если долго смотреть на солнце, оно становится синим и уходит спиралью. Если долго смотреть в воду — что в небо, — закружится голова и потянет рухнуть в озерную гладь, пролететь мягко до самого дна, глядя, как волосы тянутся к поверхности, воздуху. Прижаться ко дну и смотреть, смотреть вверх на колышущееся озерное небо и жидкое золото солнца, не замечая, как щиплет глаза вода. Этому озеру сотни лет. А может, и вся тысяча. Раньше здесь не было воды, на этом самом месте стоял дом. Крепкий, деревянный, мать семейства любила каждое утро выходить босиком на влажное после ночи крылечко, садиться на деревянные ступени, встречать разлитой Богом мед солнца. Смотреть, слушать, как просыпаются птицы и запевают в густых древовых волосах, как козы покрикивают за соседней дверушкой да куры квохчут на сухой соломе. Быстро медовые капли сползутся в желток, покатится солнечное колесо выше, выше — пора самая вскочить, идти к животине, коз доить, кормить мужа да малых детушек. Вода заползет в уши, смешно и щекотно, фыркнешь — пузырьки закруглятся вверх, к небу. А волосы здесь, в воде, на водоросли похожи. Петух горло задерет на целый час. Соседи смеются — уж и свои не нужны, этого небось и через лес слышно! А может и не любила она сидеть и смотреть на рассветы, не ходила босиком по теплому сухому дереву, не слушала птиц — сразу бежала по дому хлопотать. Кто помнит сейчас? Вынырнешь, глотнешь воздуха, мошки тотчас облепят все лицо, быстрей поплывешь от них дальше, дальше, к берегу и полотенцу. Бывает так: кажется крепким и вечным, а исчезает, истирается в пыль за один взмах птичьего крыла. Крепка была семья, крепок был дом из срубов, горланист петух. Только с каждым днем садился дом все ниже, уходил в глубину, в год, может, по целому бревнышку. А через три листопада и вовсе рухнул, провалился под землю. Была ли там семья в тот момент? Песка у озера не было, сразу начиналась земля с мягонькой травкой. Вода чуть переливалась под уходящим солнцем и холодилась к ночи. На том берегу, за озером, начинался лес и скалился темью и острыми клыками елок. А петух был. Как пел на земле громко и задиристо, так и под землей кричал-выхвалялся. На месте того дома появилось озеро с прозрачной поверхностью воды и мглистой глубиной ближе к середине. В нем всегда было много рыбы, но местные не рыбачили — старики отмахивались: че отраву-то есть, а бабки меж собой пошептывали: не рыба там, семья провалившаяся! И слышали-слышали, как сквозь землю и толщу воды драл горло петух в крепком добротном доме. Его и сейчас слышно — глядишь на глубокую сирень неба, в голове хороводит от бесконечного небесного купола, и кукаречит гордая птица, несет славу хозяйской избе. Говаривают, и пока плывешь, можно заслышать, да только уж не к добру будет: раз в воде для тебя горланит — значит к себе зовет.