Сказка степей

Конница передвигалась шагом не долго, даже солнце не дошло до зенита. Юра брел в людском потоке, думая только об одном – как бы ему ускользнуть. Выйдя на широкую дорогу, войско перестраивалось – те, кто шел рядом с ним, уходили в центр колоны, пешие садились на лошадей. Юра различал короткие фразы, но все они были на чужом языке. Похоже, перегруппировка была привычна – они точно знали, что делать, хотя никто не отдавал приказы. Он долго думал, что не один. Что когда стена железных пластин и лошадей расступится, где-то покажутся другие пленники. А теперь Юра огляделся и не увидел вокруг больше ни одного знакомого лица. Но ведь не мог кроме него и деда никто больше не выжить? А дед точно выжил, Юра не сомневался в этом ни секунды, просто не мог позволить себе сомневаться. Только это значит, что забрали его одного. На миг стало горько и обидно, но Юра тут же разозлился на себя за это чувство. Совсем с ума сошел. Радоваться надо. Или хотел, чтобы Милу… И других… Пусть лучше они останутся там, живы и невредимы. А он сам уж как-нибудь выберется. Сдаваться ещё слишком рано. Юру отвели в начало строя. Туда, где о чем-то говорили главный и этот их Самат. Снова на непонятном языке. В их речи проскальзывали знакомые слова, но из этих слов не получалось сложить ничего, что бы ему помогло – «до столицы», «нет времени», «нужно передать». За спиной Юры стоял здоровенный мужик в длинном доспехе и держал его за плечо каменной ручищей. Не очень-то порыпаешься. Поэтому приходилось слушать и надеяться на то, что где-то его всё же оставят, недосмотрят, расслабятся. И он окажется к этому готов. - Убей его! У нас нет ни рабов, ни времени, он будет задерживать отряд, Отабек! Отабек, значит. Юра отметил про себя знакомое имя. Он не вспомнил где точно, но показалось, что уже слышал. Очень надо ему было запоминать всех ордынцев по именам. Их вон сколько, а он – один. Имена не были ему нужны, чтобы жить и работать дома. И теперь имена не помогут ему, когда нужно будет бежать. - Он никого не задержит. Потому что поедет со мной. Отабек повернулся, и Юра сначала не поверил, а потом неожиданно понял, что это значит. - А не слишком много чести? – Самат не унимался. – Зачем он тебе? Юра буквально кожей чувствовал, что его присутствие – личное оскорбление для этого Самата. Это было очень опасно, очень, но с другой стороны, что-то общее у них всё же есть. Юра точно так же не понимал. Зачем? Отабек не посчитал нужным отвечать на поставленные вопросы. Он решил задать свой: - Ты не согласен с моим решением? Лицо Самата перекосило от невысказанной злости, Юра отметил это не без удовольствия. Видимо, некоторым тут спорить по статусу не положено. Быстрый кивок, в котором больше сдерживаемой ярости, чем учтивости, и Самата след простыл где-то в середине строя. Сказанная Отабеком на диком наречии фраза ничего не значила для Юры, зато много значило то, что с его запястий сразу после неё сняли ржавые железные оковы. Детина, который вел его всю дорогу, тяжело потопал к войску. На плечо Юры легла рука, сжала, не сильно, словно только для того, чтобы заставить обратить внимание и слушать. Отабек говорил тихо, похоже, он не хотел, чтобы кто-то их услышал. - Не пытайся сбежать, упадешь с лошади – разобьешься. И делай, что я скажу, если хочешь жить. И вернуться домой. Последняя фраза прокатилась эхом в голове. Но ведь этого не может быть. Его отпустят? Юра слышал о таком раньше. Некоторые возвращались. Через месяцы. Годы. Но возвращались. Повезет ли ему настолько. - Ты понял? Речь Отабека была такой же чистой и знакомой, как у Самата. Возможно, они бывают здесь часто. Очень часто, потому что нельзя быть ордынцем и вот так говорить на совсем чужом языке. А, возможно, кто-то учил их этому. Юра сглотнул и кивнул. У него особо не было выбора. В любом случае – завоевателям веры нет. Но нужно использовать всё, что подвернется под руку. Всё, что можно. Чтобы выжить и вернуться. Когда Юру подтолкнули к лошади, он даже не знал толком, как к ней подойти. Дома он часто ездил на лошадях в седле, и без него. Он всю жизнь ухаживал за лошадьми, седлал их, проводил с ними много времени. Но у Орды были какие-то свои кони – коренастые, с сильными ногами и широкой спиной, высота совсем другая. И сбруя странная, и седло у них не седло, а сплошные ковры. И куча каких-то железок, заклепок, и за что тут держаться – непонятно. Всё не по-человечески. Отабек оседлал коня первым, подтянул Юру вверх, видя, что он медлит. Юра забрался, сначала схватился за шею лошади, но потом понял, что это – плохая идея. Взялся за луку – она на этом седле-не седле была высокой, добротной. Ладонь Отабека накрыла его руку, сжала – грубая кожа перчаток царапала. - Держись крепко. Юра снова кивнул. И Отабек крикнул что-то лошади, подгоняя её. Конь сорвался с места так быстро, что если бы Юра не был готов и изо всех сил не держался за седло, то точно улетел бы вниз. Он оказался буквально вжат в Отабека спиной, даже сквозь рубаху, чувствовал, как в кожу врезаются железные пластины доспехов. Юра сжимал коленями бока коня, вцепляясь в седло. Пару лошадей, которая осталась у него дома, так гнать он никогда не пытался. Слишком старые для этого они были. Но сейчас под ним оказался не просто конь, здоровенная, черная, жуткая зверюга. Этому, наверняка, всё нипочем. Где-то позади слышался топот копыт. Отряд был сравнительно небольшим – это Юра уже успел оценить, пока плелся позади – но шума от них было много. Если бы не это, не пыль, поднимающаяся с дороги, и окрики ордынцев, подгоняющих лошадей, то и не поймешь, что позади целая конница. Конь Отабека шел первым, в центре, так что, Юра отлично видел перед собой широкую дорогу, когда у него получалось отвлекаться от созерцания гривы и седла, в которое он вцепился изо всех сил. Мимо проносились незнакомые ему луга, поля, холмы, поросшие редколесьем. В голову всё чаще приходили мысли о том, что он не сможет найти обратный путь. Вокруг не было ни одной живой души, кроме ордынцев, от которых деться совершенно некуда. Конница летела вперед, казалось, бесконечно долго – солнце уже давно прошло зенит. Они то замедляли шаг, то ехали быстрее, подчиняясь какому-то только им понятному ритму. Юра не чувствовал рук, спина и поясница ныли, казалось, ещё немного – и с лошади он просто свалится. Он ещё никогда так долго не был в седле, ещё никогда так далеко не уезжал от дома. Когда Отабек, наконец-то, остановил свой отряд, Юра буквально сполз со спины коня, едва не промахнувшись ногой мимо стремени. С непривычки ломило всё тело. Ордынцы остановились напоить лошадей из придорожного ручья, текущего вдоль дороги до гряды холмов. Отбежав к ручью, Юра думал, что тоже сможет напиться, но посмотрел на воду и передумал – грязная, мутная. Пить такую не стоит. Зато сунул руки в прохладную воду – пальцы были красными, он так крепко держался за луку всю дорогу, что едва смог их разогнуть. Повезло, что день не из жарких, облака то и дело закрывали небо. У воды сразу стало полегче. Юра не обращал внимания на бродящих у дороги ордынцев, хотя постоянно чувствовал на себе пристальные взгляды. За ним наверняка следили. Нужно было возвращаться. Или получить стрелу в спину. Когда Юра оказался у собирающейся заново колоны, Отабек протянул ему небольшой кусок вяленого мяса. - Поешь. Мясо выглядело странно, он такого не видел и не ел. Возможно, принимать пищу из рук ордынцев и было не самым безопасным решением, но голод был сильнее разума. Юра вогнал зубы в мясо, потянул, но кусок был таким плотным, что едва удалось оторвать от него несколько волокон. Задумчиво пожевал - безвкусное и дымом разило слишком сильно. Только вгрызшись во второй раз, Юра заметил, что Отабек наблюдает за ним – смотрит так пристально, будто ждет какой-то реакции. Благодарности точно не дождется. Юра фыркнул и отвернулся, продолжив терзать мясо. Ряды воинов выстраивались заново - быстро, слаженно. У Орды был свой, понятный им распорядок. Они не ехали сплошным потоком, рассредоточивались, уходили в сторону, потом возвращались опять. Юра не слышал, чтобы Отабек отдавал своим людям приказы или хоть как-то руководил этими сборами. Все знали, сколько у них времени на то, чтобы напоить коней, и где их место в строю. Когда с обедом было покончено, Юра снова повернулся к колоне – Отабек уже сидел в седле, но всё так же внимательно смотрел в его сторону. Новый отрезок пути не мог быть легче предыдущего, и уводил всё дальше от дома. Если в ближайшее время его не упустят из виду, то он вряд ли сможет найти дорогу обратно. Юра вздохнул и побрел к войску. Колени снова сжали бока лошади, а в спину снова впилась кольчуга. Отабек неожиданно протянул ему плоскую флягу из плотной кожи. - Пей, - сказал он. Юра с недоверием покосился на флягу, но пить, как и есть, хотелось невыносимо. В отличие от мяса, вода оказалась самой обычной. Вернув её обратно, Юра подумал о том, следил ли за ним Отабек. Ручей хорошо просматривался со стороны дороги, но зачем такой чепухой заниматься военачальнику. У него наверняка есть какие-то люди, которые должны следить за тем, чтобы рабы оставались там, где им положено. Но его мысли растаяли в топоте копыт, когда войско продолжило путь. Они снова ехали так долго, что Юра не чувствовал пальцев. Первое время он пытался запоминать всё вокруг, но конница постоянно сворачивала на какие-то другие дороги и тропы, то выезжая на прямой отрезок пути, то объезжая холмы. Леса больше не встречались, поля – тоже. К вечеру отряд выехал на равнину и несся по ней до самой ночи. Больше за день не сделали ни одной остановки. Юре казалось, что эти люди не чувствуют усталости. Им не нужны ни вода, ни еда, ни даже сон. А, может, они и не люди вовсе. Когда солнце скрылось за горизонтом, а небо освещали последние алые лучи, он решил, что путь продолжится и ночью. Эти чудовища точно либо без проблем спят в седле, либо могут не спать днями. Но войско всё же остановилось на берегу реки, когда небо уже темнело. Они ставили лагерь так быстро, что Юра даже не понял, откуда вокруг начали появляться высокие юрты. Отабек оставил его посреди всего этого бардака, сказал ждать и ушел куда-то, забрав с собой лошадь. Это был отличный случай для того, чтобы попытаться незаметно выбраться и сбежать. Юра оглядывался по сторонам, но ему казалось, что за ним следят. Куда ни глянь – вооруженные ордынцы. Как минимум трое с луками и колчанами следили за ним со стороны ближайшей юрты и о чем-то переговаривались. Юра побродил вперед-назад на том месте, где оставил его Отабек. Потянулся, размял спину, оглядываясь и оценивая обстановку. Некуда бежать, некуда. Толпы их вокруг. И все с луками, саблями, копьями. Часть людей ставила юрты, раскладывала костры, но часть войска шаталась вокруг и явно была начеку. Они не идиоты, их не обманешь так просто. Прошмыгнуть незамеченным из центра лагеря казалось безумной идеей. Да и что ему делать дальше? Последнее поселение они проехали ещё до обеда. Юра не мог точно сказать, сможет ли он найти обратный путь. Пешком не преодолеть расстояние, покрытое конницей за день пути. Его сожрут дикие звери, прежде чем он найдет ночлег. Это не план. Вот если бы удалось украсть коня… Вот это уже другое дело. Отабек вернулся совсем скоро, грандиозным планам о похищении отличного ордынского скакуна сбыться было не суждено. Но Юра на всякий случай запомнил эту мысль, она согревала душу, придавала сил. - Иди за мной, - приказал ему Отабек. Юра молча плелся следом, прикидывая, как далеко заканчивается лагерь. Людей вокруг было много, за крышами разборных юрт он не видел, где конец этому ордынскому потоку. Лошадей в лагере видно не было. Если они где-то и есть, то точно у воды, на лугу. Туда и следовало идти. Только под каким предлогом? Отабек привел его к большому темному шатру в начале лагеря, откинул полотно, закрывающее вход, пропустил перед собой. Оказавшись внутри юрты, Юра невольно испытал удивление – их с дедом дом внутри был куда меньше. Особенно если не считать печь. Без неё – точно меньше. Босые ноги цеплялись за ворс разложенных на земле ковров. В центре шатра в кругу из камней горел небольшой костер, деревянные столбики вокруг него подпирали крышу. Дым от костра уходил вверх, поднимаясь к открытому куполу шатра. Сквозь незакрытый полотном круг было видно темнеющее небо. Странные у них эти юрты, вроде бы и в доме, и небо видно. Юра смотрел и смотрел вверх, пока позади не раздался уже знакомый голос. - Спать будешь здесь. Юра огляделся – где здесь-то? Хорошо быть кочевником – где хочешь, там и спи. На полу были свалены покрывала, ворох каких-то тканей. Да и вся юрта, за исключением костра, походила на сплошное пестрое одеяло – стены, ковры – всё было покрыто тонкими линиями и завитками узоров, выгоревших и износившихся, видимо, за время походов. - И переоденься. Твоя одежда не подходит для того, чтобы весь день ехать верхом. Отабек подошел ближе, протянул несколько сложенных вместе разноцветных тряпок. Юра развернул их и посмотрел – это не тряпье для рабов. Одежда выглядела так же, как та, которую носили сопровождающие сборщиков дани. Не богатая, не бедная, достаточно обычная, чтобы не затмевать платья их господ. Накидка, как у них, у всех, рубашка, штаны, обувь. Юра пальцем проследил блеклый золотистый узор на красной ткани. Такой же пестрый, как всё вокруг. И такой же чужой. Казалось, никаких ответов от него не требовалось. Отабек зачем-то провел рукой по его плечу к спине, внимательно глядя на ткань, словно увидел там что-то. Но тут же отошел, сел рядом, у костра. Какое-то время Юра вслушивался в тихое потрескивание огня и долетающие с улицы звуки речи. Незнакомой и непонятной. А потом Отабек снова к нему обратился. - Как тебя зовут? Юре хотелось хмыкнуть, но он сдержался. Мог бы назвать, как хотел. У пленников имена не спрашивают. - Юрий. - Юрий, - проговорил Отабек, словно пробуя имя на вкус, пытаясь повторить его звучание. Помолчал ещё немного и только потом продолжил: - Ты оскорбил моего брата. И встал у него на пути. За непослушание положена смерть. Это закон. Ты знал об этом? Юра мял в руках новую одежду и смотрел строго на тряпки. Знал он, всё он знал. Отабек продолжил, не ожидая ответа: - Согласно нашим обычаям, он должен был тебя убить. Но вместо этого согласился отдать. И пока ты принадлежишь мне, тебя никто не тронет. Ага, согласился он отдать. Юра ещё отлично помнил, кто приказал Самату не убивать его. Но благодарности Отабек не дождется. Как и беспрекословного повиновения. Было что-то ещё. То, что нужно было спросить, хотя надежда на это таяла с каждой секундой. Он не боялся. По собственному мнению, ему нечего бояться. Потому что терять было нечего. К тому же, по непонятной причине, Юра чувствовал, что убивать его просто так не собираются. Иначе зачем столько проблем? - Ты сказал, что я смогу вернуться домой, - Юра смотрел прямо в глаза Отабека и видел, как в них отражается отблеск костра. - Сможешь, - Отабек кивнул. – Мы возвращаемся в столицу. Это займет какое-то время. После этого будем считать, что ты отработал уже достаточно. Я тебя освобожу, и ты вернешься домой либо со мной в следующем походе, либо с кем-то, кому я доверяю. Поверить в это было трудно. У Юры не было ни одной причины верить тем, кто жег его деревню и собирался убить деда. И Отабек был одним из них. Ни одной причины. Ни одной. - Почему ты не дал ему меня убить? Отабек молчал, его лицо выражало спокойствие и усталость. Юра смотрел на то, как отсветы пламени очерчивают острые скулы. Будто решив, что достаточно подумал над ответом, Отабек произнес: - У тебя взгляд воина. Это было бы неправильно. Юра замер, не найдя, что сказать. Уставился на камни, окружавшие костер. Это не было похоже на издевательство. Отабек выглядел слишком серьезным для того, чтобы можно было заподозрить насмешку. Руки Юры сами мяли ткань одежды, лежавшей на коленях. - А мой дед… - Жив. Никто не тронул ни ваш дом, ни ваших лошадей. Если это правда, то у Юры ещё оставалась надежда на то, что всё будет, как раньше. Как он привык. Но поверить словам Отабека было нелегко. Всё это было слишком странно. Его никто не считал сильным, а уж тем более воином, даже дома. Что уж говорить об ордынцах. Можно было бы возгордиться, да только мало всё это походило на правду. Рассчитывать можно на себя и только на себя. - Я могу пойти искупаться в реке? – спросил Юра, старательно заглушив в себе отвращение к подобного рода рабским вопросам. Но Отабек ответил быстро, так легко, словно они говорили о чем-то само собой разумеющемся, и не был Юра никаким пленником. - Конечно. Только не долго. По ночам здесь небезопасно. Юра поднялся со своего места и направился к выходу. Отабек окликнул его уже у самого полога шатра: - Юрий, я очень рассчитываю на твой разум. Не надеваю на тебя кандалов и не связываю. А ты - не пытайся сбежать. Часовые Самата убьют тебя, как только ты для них превратишься в беглеца. Возвращайся в юрту. Если бы это было сказано по-другому, то вполне могло бы сойти за угрозу. Но Юре показалось, что это больше похоже на просьбу. Он застыл, держась рукой за плотный полог, и невидящим взглядом скользя по орнаменту. Слова засели в голове и не исчезали. Будто решить нужно уже сейчас. Будто когда он выйдет уже будет поздно. Будто у него есть выбор. Юра ушел, так ничего и не сказав. Такие предупреждения можно было и не выдавать – толку никакого. Сделает так, как посчитает нужным. Направляясь к реке, он мысленно перебирал варианты побега. Ничего однозначного не складывалось, то одна мысль, то другая казалась более-менее подходящей, но в итоге Юра всё равно отбрасывал их по очереди, находя в каждой недостатки. Последние лучи солнца уже почти догорели, над берегом реки висела прохлада, в мягком вечернем свете было видно, как летают над водой стрекозы. Юра не знал, что это за речка – широкая, но неглубокая, зато чистая и быстрая. Но он знал мало рек, может, у неё и названия никакого нет. Лагерь остался где-то позади, ветер дул в другую сторону, унося с собой дым от костров и звуки голосов. Юре казалось, что он насквозь пропах этим дымом, дорожной пылью, и конским потом. Немудрено – целый день в пути. Недолго думая, он бросил новые вещи в траву на берегу и как был, в рубашке и штанах, прыгнул в реку. Удобно – и искупался, и постирался заодно. Нагретая за день вода ещё была теплой, как молоко. Юра нырнул с головой, тут же вынырнул, немного побарахтался на спине, наслаждаясь прохладой, которой ветер тут же обдал лицо. Так бы и остался здесь на ночь. И уплыл. Домой. Вот только это решение было ещё глупее предыдущих. Река смывала не только придорожную пыль, но и усталость. На берег Юра выбрался уже без боли в коленях и пальцах. Потянулся руками к затылку – выжать мокрые волосы и на миг удивился, поймав рукой только воздух. Короткие пряди облепили шею, вода с них стекала прямо за шиворот. Точно. Ему теперь не положено. Мысль вызвала злость и досаду. Он не просто не принимал своей рабской участи, он ни за что в мире не собирался с этим соглашаться. И хотя от него пока ничего не требовали, такой момент наверняка придет. А ждать этого счастливого мига Юра не собирался. Мокрая одежда тут же повисла мешком. Юра стащил с себя старое тряпье, сложил, только теперь заметив, что сзади на рубахе – на спине и плечах – алели полосы. Растер до крови, благодарить за это следовало кольчугу Отабека. Тут же нацепил всё новое – ордынское. Штаны пришлись ему впору, и обувь почти подошла. А вот странная рубашка была великовата – Юра закатил рукава, потряс руками, проверяя, будет ли сползать. Ничего, сойдет. Накидка с короткими рукавами была как раз, Сначала он думал, что это уже лишнее, будет мешаться, но с переходом вечера в ночь постепенно начинало холодать. Решил оставить. Одевшись, Юра рассмотрел свои руки и ноги – не узнал. Теперь и на себя не похож. Совсем, как они. Он даже пожалел, что стемнело, хотел бы посмотреть на своё отражение в реке. На небе постепенно загорались звезды. Пора было уходить. Это был хороший момент. Тот момент, которого он ждал. Подхватив мокрую одежду, Юра побрел вдоль берега. Лошадей он увидел издалека – их было много, казалось, целый табун. И все бродили у берега. Издалека не понятно, была ли на них привязь, но ордынцы почему-то не стреноживали коней. То ли боялись нападения и хотели быть готовы, то ли не делали так у них. Юру это порадовало. Но радость быстро исчезла, когда он увидел часовых – их было много, они бродили у кромки воды и вдоль линии лагеря. Юра остановился под ветками ивы, растущей у воды. Тени скрывали его, но он отлично мог рассмотреть гуляющих на берегу лошадей и ордынцев, стерегущих их. Слишком заметно, слишком хорошо просматривается. Даже с такого расстояния Юра отлично видел, что за спиной у часовых колчаны со стрелами. Ордынцы стреляют так, что не сбежишь, даже не пытайся – попадают в цель и за версту. Закусил губу, задумавшись. Ему нужно было что-то придумать. Если не сейчас, то когда? Ещё один день пути и он не то, что не найдет дорогу домой – забудет даже в какую сторону ехать. Юра и сейчас не был уверен, что вспомнит. Ещё никогда он не был так далеко от дома, и ещё никогда не видел столько новых земель. Даже если у него получится подкрасться, то вести коня придется пешком – иначе он будет прекрасной мишенью. Но далеко так тоже не забредешь. Ордынцы не дураки, иначе бы им не принадлежало полмира от запада до востока. В голове всплыли слова Отабека. Юра раздосадовано пнул камень, лежавший на берегу. Со всех сторон окружили. Жизнь раба его не устраивала, но и смерть от ордынской стрелы была не самым лучшим выбором. Отабек нацепил на него оковы пострашнее железных. Заронил в душу надежду на возвращение домой. И как бы сильно Юра ни старался бороться с ней, обещанию хотелось верить. За целый день он так и не успел понять, в чем же состоит его рабство. Думал, вот-вот на него снова наденут кандалы и отправят ставить юрты или следить за лошадьми. Но, ни того, ни другого так и не произошло. Выбирать между верной смертью и этой надеждой на возвращение к деду было не трудно. Труднее было не думать о том, что будет, если обещание окажется ложью. Юра стоял на берегу ещё долго, глядя, как бродят кони вдоль воды. И как сверкают отсветы костров на латах часовых. Когда высокая крыша юрты показалась впереди, Юра всё ещё сомневался в том, что делает. Он возвращался с тяжелым сердцем, чувствуя себя униженным и побежденным. Ему следовало сделать выбор с честью. А не идти на попятную. Он обманывал себя тем, что момент ещё будет. Возможно, он найдет другой повод сбежать. Но в глубине души знал – всё это неправда. Это не страх. И не слабость. Это кое-что похуже. То, из-за чего бросаться навстречу стрелам уже гораздо труднее. В юрте всё так же горел огонь, только теперь там ещё и пахло вкусно. Юра тут же вспомнил, что за целый день не съел ничего, кроме куска вяленого мяса. Над костром висел котелок, а рядом стояла плошка с едой. Отабек ничего не сказал, когда Юра вернулся. Только проводил долгим взглядом до самого центра шатра. Юра бросил свои мокрые вещи на землю рядом с костром и уселся сам, держась поодаль от Отабека. - Поешь, - как и днем, сказал ему тот. Юра заглянул в котелок, в нем в воде плавали какие-то корешки и мясо. Пахло хорошо. Потом заглянул в плошку, раздумывая над тем, как можно есть без ложки. - Мне это… пить? – Высказал догадку Юра. - Да. Отабек едва заметно улыбнулся, словно услышал что-то смешное. Выражение ему не шло, оно тут же сделало его лицо добрым и спокойным. Быть угрюмым предводителем ордынцев ему подходило больше. Таким его Юра впервые увидел, таким и считал. Отабек, видимо, уже поел, потому что просто сидел, прислонившись спиной к одной из деревянных опор, и наблюдал. На нем уже не было кольчуги, которая за целый день успела счесать Юре спину – только вышитая накидка. Юра подумал, что у него теперь тоже почти такая. Только рабская, победнее. Нужно знать своё место. Правда, Юра всё ещё не понимал, где оно. Ему так и не провели черту, за которую нельзя ступать. Под внимательным, тяжелым взглядом Юре становилось не по себе. Поэтому на Отабека он старался не смотреть. Мясная похлебка оказалась горячей и вполне съедобной. А после почти целого дня без пищи Юре она показалась даже вкусной. Дома он и не такое ел. Особенно, когда посуда продавалась плохо, а год оказывался неурожайным. Мясо было порезано крупно, разномастными кусками. Допив похлебку, Юра выловил его пальцами и доел. Вареное лучше, чем вяленое. Жевать удобнее, и на вкус приятнее. Странное у них всё. И еда странная. И едят они её странно. Чем им ложки не угодили? Всё не как у людей. Только опустошив плошку, Юра заметил, что на ней, как и на всём вокруг, был какой-то узор. Повертел в руках, рассматривая, как переливаются в свете костра синие, белые, золотистые линии и изящный орнамент. Это была очень красивая, дорогая посуда. Вроде дикие кочевники, а такая тонкая работа. И как они её такой делают? Откуда берут все эти цвета? Юра знал, что где-то существуют краски, которыми можно делать такие вещи. Но у них с дедом отродясь таких не было, и на рынке не было. Зато похожую посуду он видел. У Милы дома был расписной ковш для воды. Ей кто-то из родичей из столицы привез. К ковшу были приделаны маленькие ножки, на которые его было удобно ставить, а сам он был весь покрыт разноцветными цветами и листьями. Воспоминания о Миле заставили Юру заново пережить утренние события. Он не знал, жива ли она ещё. Жива ли её сестра, и братья. И целы ли их дома. А он сидит в юрте на краю мира, посреди лагеря диких кочевников. Принимает пищу из их рук и пьёт из их посуды. И нет ему прощения. Предатель. На душе сделалось мерзко. Отсветы пламени плясали на узорах плошки, которую Юра всё ещё держал в руках. Тут же навалилась злость на этого дикаря Самата. На Отабека – за то, что забрал себе, как вещь. На себя – за то, что позволил этому произойти. - Попробуй поспать, - сказал ему Отабек перед тем, как подняться и уйти в другую часть юрты. – Мы завтра рано отправимся в путь. Юра ещё какое-то время не двигался с места, а потом всё же улегся на пестрый ворох ковров. Нагретая за день земля ночью отдавала своё тепло, лежать было не холодно даже на тонких покрывалах, а на такой груде тряпья так и вовсе мягко. Юра смотрел вверх, туда, где в куполе зияла дыра, сквозь которую светили звезды. Эти же звезды горят над его домом, далеко, за тысячи верст отсюда. А, может, за десятки тысяч. Где-то там, где он вырос, где дед учил его лепить и обжигать посуду из глины. У Юры не было в жизни других близких людей. Из всех своих знакомых он только с Милой мог заговорить. Но теперь не был уверен в том, что однажды ещё увидит этих двоих.