Сказка степей

Ночная степь расступалась всего в нескольких шагах перед ним. Юра гнал коня, что было сил, и в полной темноте, разгоняемой только светом луны, больше всего боялся упасть. Если Аян споткнется о камень, упадет и сломает ногу – всё пропало. Ему оставалось надеяться только на то, что завоевательские кони приучены к ночным переходам. И Аян нес его вперед так быстро и резво, как не скакал даже днем, словно чувствуя, что сейчас им нужно спешить. Юра мертвой хваткой сжимал поводья и вслушивался в звуки спящей степи. Ветер бил в лицо, свистел, выл, приносил с собой запахи травы и земли. Под лошадиными копытами шелестела трава. Кроме этих звуков его окружала полная тишина – густая, стоячая, как вода в заводи. В этой тишине кровь особенно громко билась в висках, и казалось, что это слышно за версту. Его не должны заметить – хватит всего одного выстрела, чтобы эта безумная выходка закончилась ничем. Чтобы Асима так и не узнала. Чтобы Отабек так и не добрался до столицы. Степь спала, как всегда в это время. Как было и раньше, когда Юра ворочался в шатре, вглядывался в ночное небо и слушал, как ветер шелестит по крыше над ним. Воспоминания об этом теперь сами лезли в голову, заставляли сердце сжиматься, быстрее, всё быстрее подгонять коня. Юра снова и снова поднимал голову, проверяя правильность своего направления. Созвездие, выбранное им, как ориентир, мерцало белыми искрами звезд далеко-далеко впереди. Ночь ещё только наступила, его путь только начался, а щеки уже горели от ветра, обдувающего лицо. Юра зажмуривался и вновь открывал глаза, наклонялся ближе к лошадиной шее, чтобы его не сбивало с седла. А степь вокруг всё уходила и уходила назад. Вместо одних серых заплаток земли и травы появлялись точно такие же. Ничего не видно, ничего не понятно. Ему казалось, что он едет уже долго, но узнать насколько было невозможно. Дед говорил, что когда потеряешься в лесу – иди за самой яркой звездой Ковша. Она выведет тебя к дому. А он потерялся в степи. В степи, где нет ни дорог, ни тропинок. И если не найдет путь к лагерю, случится страшное. Настолько страшное, что думать об этом нельзя. Он никогда не ездил так быстро раньше. Теперь, с одним всадником, Аян мчался так, что темные заплатки степи, которые удавалось выхватывать взглядом из темноты, сливались в сплошной поток. Юра видел только полосу горизонта далеко впереди. Там, где почти темное небо с точками звезд переходило в непроглядную темноту степи. Эта полоса была единственным, что угадывалось впереди и позволяло понять, где что находится. - Быстрее, быстрее, - шептал он пересохшими губами так, словно Аян мог услышать или понять. Через какое-то время конь начал дышать тяжело, Юре приходилось натягивать поводья, заставляя его идти медленнее. Хотя бы недолго, чтобы перевести дух. А потом снова – вперед, изо всех сил. Он мог рассчитывать только на себя и на Аяна. Силы нужно было тратить разумно. Юра пугался всех звуков, которые нет-нет, да и слышались вокруг. Где-то кричала испуганная птица, всхрапывал конь, рассыпалась под копытами высохшая за лето трава. Но он ехал и ехал вперед, сцепив зубы. Пути назад уже нет. Это может сделать только он. И он это сделает. Не ради них. Не ради тех, кто остался там, позади, тех, кто напал на его деревню. Ради того, чтобы всё было честно. Чтобы отплатить за спасение собственной жизни, за то хорошее, что было. Что было с Отабеком. В душе засела занозой постыдная злость на себя. Он не должен был им помогать. Ему нужно было бежать. Бежать, как сказал Отабек. Это было бы правильно, он здесь только пленник, он должен вернуться домой. Но позволить Отабеку погибнуть посреди степи в подлой ловушке, было ещё хуже, чем корить себя весь остаток жизни. Однако страшнее всего Юре становилось от того, что он понимал – он не будет жалеть. Он уже принял решение, которое считал правильным. Только как после этого можно вернуться домой и продолжить жить, как жил раньше. Отабек был единственным человеком, который оказался на его стороне. И выполнял обещание. Несмотря ни на что. Он был не просто ордынцем, не таким, как другие. Юре казалось, будто они похожи. Будто Отабек не чужой ему. И даже если это всё самообман, он всё равно сделает то, что задумал. И никто ему не помешает. Степь без дорог оставалась всё такой же пустынной и холодной. Ветер продувал рубашку насквозь, кольчуга сжимала в тиски холодом, словно тело её совсем не согревало. И только монета на цепочке, которую ему дал Отабек, казалось, горела огнем на груди, обжигала каждый раз касаясь кожи. Юра не знал, сколько времени прошло, когда поводья натерли ему руки, ладони вспотели и тут же остыли на холодном ветру. Но он держался, ни на миг не выпуская узду из рук, лишь ослабляя хватку совсем ненадолго. Звезды горели далеко впереди, будто чем дальше он уезжал в степь, тем больше отдалялась от него цель. А, может, ему всё это просто показалось от переживаний и гудящего в ушах ветра. Время от времени Юра оглядывался назад – звезда, на которую указал ему Отабек, была за спиной. Он боялся потерять путь, потому что, если это случится, то он вряд ли уже сможет отыскать ту самую точку на небе. Время уходило, тревога становилась сильнее. Он был уже далеко от лагеря, где-то посредине пути. Близко к цели или ещё далеко? Ночь казалась бесконечной, звезды вели его вперед, но она шла по пятам и не оставляла одного ни на миг. Юра всё надеялся, что скоро на востоке небо начнет светлеть, вот-вот придет рассвет. Это будет означать, что он уже близко, что он совсем рядом. И в воздухе разольется гарь горящих костров, ветер бросит её в лицо, перекроет запахи трав. Но небо оставалось всё таким же темным. Юра как-то неосознанно вспоминал путь, который они проделали днем. Быть на коне без Отабека казалось уже так непривычно. Как будто всю жизнь до этого он не ездил один. А что, если это они виделись в последний раз? На губах уже не осталось вкуса поцелуя, но Юра всё ещё его помнил. И эта память гнала его вперед, через степь, билась набатом в ушах, сводила весь мир в одну точку – звезду, горевшую над горизонтом и ведшую его вперед. К лагерю Асимы. За время путешествия верхом Юра почти привык к постоянной дороге, тело уже не ныло после тяжелого дня, проведенного в пути. Но за эту ночь он отдал почти все силы, которые у него были. Руки, державшие поводья, дрожали, ноги судорожно вжимались в бока лошади, а боль в спине едва давала ему держаться в седле. Усталость всё больше давала о себе знать, он не спал с прошлого утра и практически весь день не ел. Он провел в пути не только день, но и ночь. И всё, о чем мог думать Юра теперь – как не рухнуть на землю, потеряв равновесие. Когда небо на востоке посветлело, он тяжело выдохнул, испытав хоть какое-то, секундное облегчение. Его путеводная звезда была ещё хорошо видна. Руки устали и болели так сильно, что на глазах выступали слезы. Юра моргал, мотал головой из стороны в сторону, позволяя встречному ветру сушить глаза. Аян шел вперед уже не так резво, как раньше. Он тоже устал. Но Юра не мог позволить ему долго отдыхать. Радовало только одно – что его всё ещё не заметили, и удалось преодолеть почти весь путь. Ему везло. Везение Юры закончилось, когда рассветные лучи стали постепенно освещать просторы степей. Серые скатерти трав, тянувшиеся вокруг на столько, сколько хватало взгляда, медленно становились яркими, покрывались росой. Небо светлело, выцветали вместе с ним потихоньку и звезды. А потом он услышал топот ещё четырех копыт. Он уже был не один. Первая стрела просвистела где-то рядом с ухом, над самым плечом. Ушла мимо, обгоняя коня, и скрылась вдали. Он заметил её боковым зрением, узнав скорее по звуку, чем по пронесшемуся неподалеку росчерку. Юра замер, скованный страхом по рукам и ногам. Ещё немного – и он бы уже не добрался. Теперь от Аяна зависела не только жизнь его владельца. Теперь и сам Юра зависел от того, насколько ещё хватит сил у этого коня. Следующая стрела прошла снизу, где-то рядом со стременем, Юра тоже заметил её краем глаза, всё подгоняя и подгоняя коня. Ему оставалось не так много. Ведь где-то там, впереди, ещё спит лагерь Асимы. Они не могли уйти. Не должны были уйти. Юра не знал, сколько противников следует за ним по пятам. Он понятия не имел, сколько стрел выпустили в его сторону. И даже не мог обернуться – прижимался ниже к лошадиной шее, надеясь на то, что эта тряска, скорость Аяна и ветер в лицо не дадут ни одной из них попасть в цель. Но понял, что ошибался, когда боль прошила левое плечо. Он сдавленно ойкнул и дернулся не столько от этого ощущения, сколько от неожиданности. Едва удержался, почти лег на седло, выпустив из левой руки поводья. Стрела пробила кольчугу и, видимо, застряла в ней. Юра чувствовал, как тянет кожу при каждом движении. Каждый шаг Аяна отдавался болью в плече и руке. Вниз по плечу, обжигая кожу, текла теплая кровь. Вряд ли сильно, а значит, ничего. Значит, надо добраться. Ещё немного. Ещё совсем немного. Нужно продержаться. Далеко впереди, словно ряд черных точек на горизонте, плыли в утреннем мареве очертания огромных юрт. Издалека они казались жалкими муравьями, а над ними покачивалась полупрозрачная взвесь дыма. Топот копыт исчез где-то на подходе к лагерю. После этого Юра уже ничего не видел и не понимал. Он не знал, гонятся ли ещё за ним. Горизонт расплывался, искажался, изгибался перед глазами, по щекам текли слезы от боли. Юру заносило на одну сторону, он всё ещё мог держать рукой поводья, но каждое движение причиняло такую боль в плече и спине, что он шипел сквозь зубы. Возможно, его перестали преследовать, а, может, он просто перестал слышать что-либо, кроме крови, пульсирующей в висках. Аян хрипел, сопел, его тяжело подбрасывало на каждом шаге. Но юрты всё приближались. Почти там. Почти у цели. Скоро всё закончится, он выполнит, что задумал. Юра старался сосредоточиться на том, чтобы оставаться в сознании. Его качало, взгляд с трудом фокусировался на крышах юрт. Боль билась в плече. Он не запомнил миг, когда въехал в лагерь. Вот он был ещё в чистом поле, а вот его уже обступила стена шатров. Сердце колотилось, как безумное, осознание того, что он доехал, накрыло, смело напрочь все мысли, кроме одной – рассказать о нападении. Он не помнил, как оказался на земле. Но судя по тому, что ничего, кроме руки и плеча не болело, всё же не упал. Умудрился слезть сам или кто-то его стащил – не знал. Юру качало, он чувствовал, что кто-то подхватил его, слышал вокруг чужую речь. И повторял всего одно слово. - Асима! – Кричал он. – Мне нужна Асима! Поняли ли его, узнали в нём пленника, который был с Отабеком, или ему просто повезло – но Асима явилась мгновенно. Выхватила его из чужих рук, вздернула на ноги. Юра никогда не думал, что будет рад слышать её голос снова. - Что? Почему ты явился?! Говори! - Отабек… Отабек в опасности. На них нападут на рассвете… Или… уже, - Юра выплевывал слова с трудом, собирая силы, проглатывал целые фразы. Усталость и боль будто достигли пика. – Им нужна ваша помощь. Ты… ты должна… На миг перед глазами прояснилось, появилось лицо Асимы – злое, перекошенное, с застывшими от удивления глазами. А потом он услышал, как она кричит что-то, но слов не разобрать или просто на своём языке. Вокруг разлились звуки, лязг, топот, шорох и шум, его потащили куда-то вперед. Юра зажмурился, потом снова открыл глаза. Асима тащила его почти на себе с правой стороны, но левое плечо тянуло вниз. Он не понимал, что происходит и это невыносимо злило. Не для этого ведь скакал всю ночь. - Куда ты… Ты должна помочь Отабеку! - Не указывай мне, что делать, мальчишка! – Рявкнула Асима над самым ухом так, что Юра шарахнулся от неё. – Коней седлают, а пока отряд будет готов, я тебя подлатаю. От «мальчишки» Юру перекосило почти так же, как от стрелы в плече. Едва ли Асима намного старше него. - А ты что, можешь? – он засмеялся, совсем невесело, сам не поняв почему, как будто от бессилия. - Я много чего могу! Опираясь на Асиму, он добрался до одного из шатров, его тут же отпустили и Юра мягко осел на пол, потому что ноги его уже не держали. Перед глазами плыло уже меньше. В юрте горел огонь, рука нащупала знакомое полотно ковра на земле. Почти такой же, как был в юрте у Отабека. Жесткий и шероховатый. Асима куда-то отошла, потом вернулась. - Ложись, - приказала она тоном, не терпящим никаких споров. Юра зарычал, он не хотел слушаться, но понимал – стрелу нужно вытащить. И сам он это сделать не сможет. Оперся на правую руку, хотел опуститься на ковер, но рука задрожала, и он рухнул лицом вниз. Смог повернуть голову и теперь смотрел на пламя костра. - Не дергайся. Асима возилась где-то сзади, сверху. Юра услышал звук рвущейся ткани – с него стащили рубаху, ткань зацепилась за древко стрелы, потянула назад, и он зарычал от боли. - Терпи! А ты как хотел – уйти от погони живым, да ещё и без ранений. Юра хотел только одного – не чувствовать всё то, что он чувствовал в тот миг. Собственное тело не слушалось его, сдаваясь усталости и боли в плече. Кольчуга на спине натянулась, но Асима ворошила её осторожно, Юра даже удивился. Могла бы не мелочиться и дернуть, как следует. И он бы просто выпал из сознания, оставив позади воспоминания о боли. - Неглубоко вошла, - голос Асимы был вполне бодрым. – Стреляли против ветра, не легла как надо… Ещё и в пластину угодила. Судьба была на твоей стороне. Кольчуга снова натянулась, и Юра раздраженно замычал – металл тут же опустился на спину. - Сейчас нужно потерпеть, - сказала Асима. – Так уж и быть, разрешаю орать. Плаcтины защиты потянулись вверх вместе со стрелой и болью. Асима вытащила её аккуратно, одним точным движением. Юре показалось, что из него вышибли весь дух, он взвыл, вогнал ногти в толстые покрывала на земле. Его трясло, пот катился градом, перед глазами всё плясало и плыло. Откуда-то снаружи, из-за стен юрты долетали звуки барабанов. Ордынцы собирались в бой. - Будешь ты жить, будешь, - Асима продолжала говорить с ним. Спина в месте, куда вошла стрела, горела огнем. – Я таких ранений видела сотни. И ничего. Барабаны били в голове, сводили с ума. Юра успел заметить, как Асима поднесла к огню нож с широким лезвием. Руки так вспотели, что даже за покрывало цепляться было трудно. - Почти закончила, - говорила она, пока лезвие раскалялось. – А ты ещё ничего. Не думала, что кто-то вроде тебя может в одиночку пересечь степь и найти нас. - Я… я знал, куда ехать, - прошептал Юра, сам не зная, зачем. - Не сомневаюсь, - голос Асимы был неожиданно мягким, он раздавался где-то на грани уплывающего сознания. – Приготовься, уже почти всё. В голове снова и снова звучал голос Отабека, говорящий ему следовать за звездой. И барабаны. Эти сумасшедшие барабаны били набатом. Асима навалилась на него сзади, придавила коленом к земле, надежно фиксируя на одном месте – не шевельнешься. Юра успел снова вцепиться в покрывала и сжать зубы, чтобы не кричать. Но когда лезвие обожгло кожу на спине, он забыл обо всём на свете и всё равно орал, а потом хрипел, а потом только шипел сквозь зубы. Он бы точно дернулся, выгнулся, уходя от каленого железа, если бы его не держали так крепко. Откуда только силы взялись. На какое-то время он всё же выпал из реальности, события проходили мимо него, не задевая сознания, не оставаясь в голове. Когда Юра снова смог соображать, он увидел, как Асима перебрасывает через плечо колчан со стрелами и направляется к выходу. Он не мог тут оставаться. Он должен был идти вместе с ней. - Подожди… я еду с тобой! – Прорычал Юра сквозь зубы, опираясь на одну руку и стараясь подняться. - Обойдешься! – Бросили ему. – Кому ты такой нужен в отряде? Ты своё дело сделал, потом догонишь нас с остальными. И без глупостей тут. Асима выскочила из юрты и унеслась прочь. Юра остался один, рядом с огнем костра, на мягких покрывалах и жестком ковре. Он лежал, вслушиваясь в звуки за стенами юрты. Барабаны стихали вдалеке. Лагерь собирался. Было слышно, как разбирают скелеты шатров, как грузят на повозки вещи, как переговариваются люди Асимы. Боль в плече постепенно становилась терпимой. Она отдавалась в руке при каждом движении, но уже совсем не с той силой, что прежде. Двигаться без стрелы снова было возможно, он старался не шевелить рукой, хотя толку от этого было мало. Юра поворочался, сел и огляделся. Сквозь приоткрытый полог можно было разглядеть силуэты снующих мимо воинов. Рядом с ним на покрывале лежал короткий вышитый кафтан. Интересно, это ему вместо уничтоженной рубашки и испорченной кольчуги? Кое-как протолкнув руку в рукав и натянув новую одежду, Юра покинул шатер. Он оказался прав – лагерь действительно собирали. Видимо, Асима сказала убрать её юрту последней, потому что на месте, где ещё совсем недавно был целый город, теперь оставался только пепел от костров. Длинная вереница повозок и лошадей громоздилась чуть дальше. Голова гудела, всё тело ломило, но оставаться здесь он не мог. Что-то подталкивало его возвращаться. Ну и что, что ещё один переход. Как-нибудь выживет. Юра поискал взглядом Аяна. Конь был ему дорог не только, как единственное знакомое здесь живое существо, но ещё и как напоминание об Отабеке. Аяна видно не было. Юра долго брел вдоль повозок и телег, заглядывая через них и выискивая взглядом знакомую черную гриву. Он не мог идти быстро, усталость валила с ног, а ранение давало о себе знать. Но найти коня казалось невероятно важным. Аян нашелся почти в конце колоны. Другие лошади были увешаны мешками, бурдюками и сумками, и только Аян был в том же виде, в котором его оставили. - Вот ты где, - Юра поднял руку, чтобы погладить лошадиную морду, но Аян сам приветственно ткнулся носом в его ладонь. – Без тебя я бы так далеко не забрался. Ты молодец. Теперь, когда сделано всё, что от него зависело, Юра снова чувствовал себя бессильным и бесполезным. С этим ощущением нужно было что-то срочно делать. Взяв коня под узду, Юра вывел его из колоны. Запрыгнуть в седло теперь казалось непосильной задачей. Он всё ещё не мог всерьез рассчитывать на левую руку. Наверняка есть какая-то команда, которой Аяна можно заставить опуститься на колени, но её Юра не знал и от Отабека ни разу не слышал. Даже с конем они здесь и то говорили на разных языках. Поэтому нужно было придумать что-то другое. Недолго думая, он подвел Аяна к ближайшей телеге, забрался на неё сверху, с трудом перебросил ногу через борт. Правая рука дрожала, но не подвела – Юра оказался в седле, сгреб поводья одной рукой. Ожидание было невыносимо, но придумать что-то лучше, чем идти вслед за отрядом Юра не мог. Когда колона отправилась в путь, он понял, как ошибался. С десятками неповоротливых телег и навьюченных лошадей они будут плестись невыносимо долго, возможно, до завтрашнего вечера. Столько времени потратить на путь, проделанный за ночь, он не мог. Но не мог и заставлять Аяна скакать с той же скоростью, что и накануне. Юра злился, шипел от боли и раздражения, плетясь в стороне от отряда. Солнце ещё не перешло зенит, когда он решил, что с него хватит. И подогнал Аяна, отделяясь от потока повозок. Ему было уже плевать, застанет ли он бой, потому что слишком тревожно было на душе. Слишком хотелось знать, успела ли Асима. До него не доносились ни звуки боя, ни барабанов. Вскоре последний ориентир – отряд – исчез далеко позади, и Юра следил только за тем, чтобы солнце оставалось с правильной стороны. Вряд ли его будут догонять те, чья стрела застряла в кольчуге. Юра рассудил, что больше в нём никакой угрозы нет, да и колона сопровождения Асимы всё ещё была слишком близко – отойти назад он мог в любой момент. Все мысли, так или иначе, возвращались к покинутому лагерю. Юра вслушивался в звуки степи, ожидая вот-вот услышать звон стали или свист стрел. Но ничего так и не слышал. Юра не думал о том, что будет, если он не успел. Если Отабек погиб. Этого просто не могло случиться. Он ни на миг не позволял себе засомневаться в том, что подмога успела. Но ведь не успокоится, пока не увидит сам. Он сам не понимал, почему для него это так важно. С каких это пор проблемы ордынцев вообще для него существуют? Он мог бы просто сделать так, как сказал Отабек – отправиться в столицу. Надеяться на чужую милость. Не мог так сделать. Юра поморщился, едва подумав об этом. Сдалась ему эта милость. Отабек его в это втянул. Отабек забрал. Вот пусть Отабек и возвращает. Сам виноват. День уже клонился к вечеру, и тревога становилась сильнее. Неужели он ехал так медленно, что до сих пор даже не приблизился к лагерю достаточно, чтобы услышать звуки боя. Или бой уже окончен? Это плохо или хорошо? Юре казалось, что в сознании его всё ещё держит только вот эта тревога. Он не спал второй день, преодолевал один и тот же путь в третий раз, а ранение напоминало о себе едва ли не на каждом шагу. Почему-то невыносимо кружилась голова. У Юры не всегда получалось сфокусировать зрение на полосе горизонта впереди. Но что-то всё ещё держало его в состоянии двигаться, в состоянии цепляться растертыми ладонями за поводья и идти вперед. Возможно, это была тревога. Или чистое упрямство. Или желание снова увидеть Отабека, узнать, что с ним всё в порядке. А, может, и всё вместе. Когда ночь уже опустилась на степь, Юра наконец-то увидел лагерь. Это случилось так неожиданно, что он не сразу поверил своим глазам. Из темноты, тишины и бесконечного полотна травы, словно сами по себе, вырастали далекие очертания юрт. Их стены белели в свете луны, а пламя костров выхватывало из темноты чьи-то движущиеся тени.