As we dance with the Devil tonight

      Противная трель магловского будильника разбудила Гермиону в 6:30 утра. Ей впервые за долгое время совершенно не хотелось вставать. Она спала так сладко и крепко, что пробуждение казалось ей чем-то неестественным. Многодневная усталость и постоянное нервное напряжение сделали своё дело: лишний раз уже не хотелось ложиться спать вовсе. Но вчера после принятия сонного зелья, которое дал ей Снейп, Гермиона чувствовала себя на удивление отдохнувшей. Интересно, что он в него добавил? С довольной улыбкой девушка потянулась на постели и неторопливо откинула одеяло. Первый приятный подарок в свой день рождения она уже получила.       Из открытого окна в комнату ворвался тёплый сентябрьский ветерок. А следом за ним влетел большой серый филин. В клюве он держал белоснежный конверт, а в когтях — увесистую коробку, перевязанную красной лентой.       Гермиона вскочила с постели и поспешила облегчить птице её ношу. Как только девушка забрала конверт и коробку, филин громко ухнул, стряхнул с себя невидимую пыль и вылетел из комнаты. Кем бы ни был адресант, ответа он точно не ожидал.       Письмо было запечатано сургучом, с красивой печатью, разобрать которую не составило труда — фамильный герб Блэков было трудно с чем-то спутать. Да и ровный аристократический почерк на конверте из всех знакомых мог принадлежать только Сириусу. Гермиона поспешила аккуратно вытащить письмо, не ломая печати. Внутренний эстет никогда не позволил бы ей испортить такую красивую вещь. Она всегда была такой щепетильной: даже в детстве предпочитала не рвать подарочную упаковку, а методично вскрывать подарок, чтобы бумага осталась целой.       В конверте оказалось сразу несколько писем — поэтому с самого начала он показался ей непривычно распухшим. Поверх пергаментных листов была приложена небольшая записка:       «Для мисс Гермионы Грейнджер — самой талантливой и очаровательной волшебницы в день её семнадцатилетия от обитателей дома на площади Гриммо.»       Витиеватые буквы, многочисленные подчёркивания, вензеля, и при этом ни одной кляксы — Сириус Блэк и на бумаге оставался самим собой.       Присаживаясь на край кровати, Гермиона принялась перебирать письма. Одно было непосредственно от Сириуса, второе, как ни странно, — от миссис Уизли, третье — от Фреда и Джорджа, четвёртое — от Флёр Делакур (она вместе с Биллом некоторое время гостила у Сириуса), и наконец пятое — от Ремуса. Первые четыре письма она сразу отложила в сторону и бережно раскрыла последнее. Оно было небольшим, но самым долгожданным. Гермиона провела пальцами по бумаге, а затем машинально коснулась ими своих губ. Глаза торопливо забегали вдоль по строчкам, поглощая убористый и широкий почерк Люпина с завидной скоростью.       «Дорогая Гермиона, Ты наверняка уже получила десяток поздравлений от друзей и, вероятно, тебя уже ничем не удивить, но я очень хотел бы добавить пару слов от себя…»       Его старомодный стиль письма всегда казался ей удивительным. Только такой человек, как Ремус, чуткий и скромный, мог писать в такой манере, подобной английским джентльменам из романов второй половины 19-го века. Как в жизни, так и на бумаге он был вежлив и учтив, изящно избегал банальностей и словесной шелухи. Но самым замечательным в его письмах была его нежность, которая переполняла каждое слово, придавая чернильным буквам особый смысл.       Гермиона перечитала его письмо несколько раз, останавливаясь дважды, а то и трижды на особенно милых моментах. Кто бы мог подумать, что в душе вся такая правильная и строгая староста Гриффиндора окажется глубоко сентиментальной девочкой, со своими мечтами и слабостями.       «Сириус предложил отправить тебе все подарки сразу раньше утренней почты в Хогвартсе, — писал Люпин. — Едва ли ты была бы в восторге, когда такой багаж прилетел бы к тебе на обеденный стол. Сюрприз уже не был бы приятным». Гермиона тихо засмеялась: почтовая система в Хогвартсе давно нуждалась в усовершенствовании.       «Надеюсь, тебе понравится мой подарок, — отчего-то с этого места почерк стал менее разборчивым и ровным. — Он довольно банален, но, как мне кажется, ты оценишь его неслучайность. После наших бесед в библиотеке мне запомнилось, с каким восторгом ты говорила о магловской литературе: действительно, то, что её не преподают в Хогвартсе, — большое упущение. Также я помню, как ты восторгалась шекспировскими сонетами. Когда мы встретились с тобой в книжном, я как раз нашёл одну увлекательную вещицу…»       Прижав письмо к себе, Гермиона вскочила с постели и бросилась к коробке. Развязать узел оказалось не так просто — он был заколдован и требовал пароль. Девушка нахмурилась. Неужели для того, чтобы распаковать подарок, ей нужно решить какой-то ребус? Это было совсем не в стиле Сириуса, но уж точно… Внезапная догадка озарила её в то же мгновение.       — Шалость удалась, — шепнула Гермиона с улыбкой.       Лента будто бы ожила и, превратившись в подобие змеи, сама сползла с подарка. Тогда девушке удалось наконец раскрыть коробку. Сверху лежала небольшая шкатулка (вероятно, от Сириуса), а уже под ним виднелась небольшая книга. Подавляя любопытство, Гермиона потянулась за ней. Что же такого нашёл Люпин в книжной лавке? Прочитав название, девушка не смогла сдержать улыбки. В её руках был небольшой сборник шекспировских пьес, в числе которых был её любимый «Макбет». Гермиона пролистала несколько страниц и к своему удивлению обнаружила самодельную закладку. От других пьес она отделяла «Зимнюю сказку».       Это был очень приятный подарок, наделённый глубоким смыслом. Мало того, что Люпин, оказывается, запомнил, что она любит Шекспира, так ещё и отобрал её любимые пьесы. Внимание девушки привлекла закладка: с одной стороны это был её портрет, а с другой — короткая подпись. Гермиона немало этому удивилась. Откуда у Ремуса её фотография? Она принялась рассматривать себя: на снимке, сделанном случайно, она счастливо улыбалась и смотрела на кого-то, кто был чуть левее камеры. Внимательнее присмотревшись, Гермиона смогла определить время и место. Колдография была сделана в прошлом году в Норе в день рождения Билла Уизли. Дамблдор разрешил им на один вечер покинуть школу и даже предложил воспользоваться камином в своём кабинете. Всё это было, разумеется, благодаря Гарри — именно он попросил директора о таком одолжении. Когда они прибыли в Нору, миссис Уизли уже вовсю хлопотала с праздничным ужином. Она наотрез отказалась от любой помощи, как бы Гермиона её не уговаривала, поэтому всем гостям оставалось только сидеть в скромной гостиной и беседовать друг с другом. Ремус оказался там случайно — ему срочно нужно было что-то сообщить мистеру Уизли. Тогда как же у него оказалась эта колдография? Тот, кто её фотографировал, ничем себя не выдал. Гермиона и не помнила, чтобы кто-то рядом крутился с фотоаппаратом.       Вопросов стало ещё больше, а ответов — почти ни одного. Тогда девушка перевернула снимок и прочитала подпись, сделанную Люпином: «Прекраснее спартанской царевны и сицилийской королевы вместе взятых». Её щёки густо покраснели.       Будильник зазвонил второй раз — Гермиона предусмотрительно ставила его с отсрочкой на 10 минут, чтобы наверняка проснуться. Она разочарованно взглянула на часы. Нужно было собираться на завтрак. Внизу её будут ждать Гарри и Рон, а также ещё полфакультета, которым они уже наверняка успели сообщить, что у неё сегодня праздник. Это было до невозможности нелепо и в то же время мило с их стороны.       В действительности всё оказалось практически так же, как Гермиона и предвидела: когда она вошла в большой зал, там её ждали многочисленные поздравления, волшебные хлопушки из лавки близнецов Уизли, зачарованные открытки, а также подарки. Сова принесла ей письмо от родителей — они, как обычно, написали длиннющую почти-поэму, в которой непременно были слова о том, как им жаль, что в этот день они не могут быть рядом с ней. Гермиона не смогла сдержать грустной улыбки: она сама ужасно по ним скучала.       Подарков оказалось так много, что унести их самостоятельно она просто не смогла. Ей пришлось поторопиться, ведь день рождения не отменяет занятий. Тем более вечером Снейп услужливо напомнил ей о первом уроке. Интересно, что за книгу он искал вчера? Разузнал ли что-нибудь новое о чарах провидение? Любопытство уже стало её перманентным состоянием. Оставив многочисленные коробки в комнате, Гермиона с воодушевлением отправилась в кабинет ЗОТИ.       Однако новости ожидали её лишь глубоким вечером. После занятия Снейп не задержал её и даже сделал вид, что ему совершенно нечего ей сказать. Это немного огорчило Гермиону. С детским азартом она ждала, что со звонком, когда все начнут торопливо покидать класс, он назовёт её по фамилии и коротко кивнёт в сторону своего кабинета. Но этого не произошло. Гермиона поборола в себе желание подойти к нему и спросить первой, решив, что в ответ услышит лишь очередной сарказм. А вечером на постели она нашла короткую записку «Приходите в кабинет после ужина».       — От чего вы такая довольная? — первое, что спросил у неё Снейп, едва она переступила порог. — Того и гляди искры начнут из глаз сыпаться.       — Даже не пытайтесь испортить мне настроение, — улыбнулась в ответ Гермиона. — У меня сегодня день рождения, и до нынешнего момента этот день был самым приятным за долгое время.       Она подошла к его письменному столу и, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло. В то же время на лице Снейпа промелькнула тень неловкости.       — Поздравляю, — буркнул он, обмокнув перо в чернила. — Надеюсь, теперь вы поумнеете.       В уголках его губ затаилась едва уловимая улыбка.       Гермиона немного расслабилась. Несмотря на всю свою серьёзность, Снейп сегодня явно не был настроен на оскорбления. Какой всё же удачный день!       — Вы узнали что-то новое? Надеюсь, хорошее, — Гермиона склонила голову набок в точности, как это иногда делал Снейп.       Но ожидаемого ею воодушевления в ответ не последовало. Вместо этого зельевар отложил в сторону перо и ещё несколько мгновений не поднимал взгляда. В его лице проявилось напряжение, за которым вряд ли скрывались хорошие новости.       — И да, и нет, — отрывисто ответил Снейп.       В кабинете снова повисла томительная пауза. Гермиона в один миг растеряла всё своё праздничное настроение. Всё её тело напряглось. Пытаться предугадать что-либо было бессмысленно. Хотя уже в первое мгновение в её голове уже пронеслось десятка два самых плохих вариантов.       Снейп, заметив, что привлёк максимум её внимания, откинулся в кресле назад.       — Всё придётся рассказать Дамблдору, — он развёл руками, затем с досадой ударил по столу. — Он знает о чарах провидения. Чёрт подери, неужели для него даже стены здесь шпионят?       В другой ситуации Гермиона непременно оценила бы шутку. Но тогда она была настолько шокирована услышанным, что вся её реакция сводилась к бессловесным попыткам задать все возникшие вопросы сразу.       — Но… как? — с трудом выдавила из себя девушка.       На лице Снейпа возникла саркастическая усмешка.       — Ваш обожаемый Люпин, — едко начал он. — Он обмолвился о том, что Блэк интересовался у него чарами провидения. От этого плешивого пса, конечно, ничего добиться не возможно — вы ведь поработали над его памятью.       Его замечание снова укололо Гермиону в самое больное место — совесть тут же заныла внутри неё. Она и тогда, и сейчас понимала, что поступила, вероятно, неправильно, но обратного пути уже не было. В конце концов Сириус простит её. Он поймёт её, должен понять…       — У вас ведь почти получилось, — Снейп посмотрел на неё с подозрительным одобрением. — Только следы замести не удалось. Но этому вы ещё научитесь.       Гермиона подняла глаза и одарила его удивлённым взглядом. Неужели он это всерьёз? Она ожидала всего, чего угодно, но не одобрения. Ведь её поступок был импульсивным, необдуманным, мгновенным решением. Ни просчёта последствий, ни конкретного плана дальнейших действий у неё не было. Да она сама перепугалась, когда поняла, что её могут раскрыть! Ей понадобилось несколько минут, чтобы хоть как-то свыкнуться с этой мыслью.       — Значит, теперь нужно во всём признаться Дабмлдору? — Гермиона сама не была уверена, спрашивает ли она разрешения у Снейпа или пытается убедить в этом себя.       Она взглянула на зельевара, который в этот момент задумчиво потирал губы кулаком.       — К сожалению, да, — констатировал он. — Чем раньше он узнает, тем лучше. Понятия не имею, что он предпримет, но у нас практически не остаётся выбора. Вопрос лишь в том…       Снейп всегда в совершенстве владел собой и, как хороший актёр, умел расставлять правильные интонации. Он сделал короткую паузу и на выдохе закончил.       — Кто ему об этом расскажет. Выбирайте.       Его взгляд внимательно следил за каждым её движением. Он уловил, как она неловко поджала губы, как отвернулась в сторону, как сжала руки в кулаки. От него не скрылось её тяжёлое дыхание. Гермиона подалась вперёд, ссутулилась и замерла в напряжённой позе. Пару минут она совсем не двигалась, будто угодила под Петрификус Тоталус. Лишь глаза выдавали её лихорадочные попытки принять решение.       Наконец она выпрямилась и шумно вздохнула. Снейп поднял брови в знак того, что внимательно её слушает.       — Не подумайте, что я пытаюсь сбросить с себя ответственность, — Гермиона посмотрела ему прямо в лицо. — Но я буду вам очень признательна, если вы всё расскажете профессору Дамблдору без моего участия.       Снейп коротко кивнул.       — Разумное решение, — заметил он. — Я знаю меньше, значит, лишнего не скажу. Вы умнеете на глазах.       Гермиона смущённо улыбнулась. Сомнительный комплимент, но из его уст он прозвучал вполне беззлобно. Возможно ли? Ей бы очень хотелось в это поверить.