As we dance with the Devil tonight

      В кабинет директора вошёл Гарри. Все его ждали: члены Ордена собрались в полном составе. Тех, кого не успел оповестить Люпин, экстренно пригласила в школу МакГонагалл. Весть о смерти Дамблдора разлетелась быстро, и теперь все хотели знать лишь одно, — что произошло на Астрономической башне. Ответ на этот вопрос знал только Гарри Поттер.       Гермиона сидела на первых ступеньках лестницы рядом с книжными полками и украдкой наблюдала за остальными. Кингсли осторожно просматривал бумаги на столе директора. Он надеялся отыскать в них хоть какую-то подсказку, но, судя по его напряжённому выражению лица, поиски были безуспешны. Мистер Уизли в это время изучал книги, которые лежали рядом с письменным столом. Фред и Джордж осматривали библиотеку с двух сторон. Все они пытались найти себе хоть какое-то дело, мучаясь от томительного ожидания. Впрочем, Сириус отказался что-то делать до прихода Гарри: он забрался наверх, вытащил из внутреннего кармана небольшую флягу и, облокотившись на перила, нервно попивал огневиски. Люпин сделал было ему замечание за это, но тут же был послан к чёрту. Сам он выглядел неважно. Следы недавнего полнолуния всё ещё были заметны: тёмные круги под глазами, болезненно бледный цвет лица и покрасневшие глаза выдавали его болезненное состояние. Когда они с Сириусом примчались в гостиную Гриффиндора, там уже никого не было кроме Гермионы. Ей и пришлось сообщить им о смерти директора. На удивление, эта новость легко слетела с её губ, — она и подумать не успела. Об этом тут же пришлось пожалеть: Ремус мгновенно изменился в лице и чуть было не потерял равновесие. Гермиона не на шутку перепугалась. Таким она его никогда прежде не видела. Он не мог произнести ни слова, лишь тяжело дышал и двигался, как в замедленной съёмке. Из-за этого им пришлось немного задержаться в гостиной.       Шоковое состояние Ремуса не прошло до конца даже спустя час в кабинете директора. Оцепенение сменилось беспокойством. Он суетился, ходил из стороны в сторону, некоторое время смотрел в окно и качал головой. Кто бы и что у него не спрашивал, он только кивал в ответ. Это ужасно беспокоило Гермиону. Ей хотелось подойти к нему и попробовать заговорить, но, увидев, что у Тонкс ничего не вышло, она передумала пробовать. Оставалось лишь наблюдать за ним со своего места.       По правде говоря, это было не единственным, что беспокоило Гермиону. Во время прощания с Дамблдором, она искала взглядом среди преподавателей Снейпа. Но его там не было. Не оказалось его и в кабинете директора. Она хотела уже спуститься в подземелья, но по дороге встретила мистера Уизли. Ей было неловко объясняться зачем ей нужно в мастерскую, поэтому она решила подождать Снейпа вместе со всеми.       Всё это было очень странно. Случайно ли он сорвался с места именно в тот момент, когда в школу проникли Пожиратели? Очевидно, что таких совпадений просто не бывает. А его слова, они звучали как напутствие и даже прощание. Не говоря уже о поцелуе. Гермиона невольно облизала губы. Снейп точно знал, что в этот вечер что-то произойдёт. Неужели он знал и о том, что Дамблдора собираются убить? Насколько она успела понять за время их общения, Волдеморт доверял ему и наверняка поделился такими грандиозными планами. Значит, теоретически Снейп был в курсе. Но почему же он тогда не предотвратил этого? Почему позволил Дамблдору умереть? Гермионе не терпелось задать ему эти вопросы.       Наконец в кабинете появился Гарри в сопровождении профессора МакГонагалл. Снейпа с ними не было. Минерва придерживала Поттера за плечи, будто бы самому ему было сложно передвигаться. Впрочем, ей тоже было ужасно не по себе. В одно мгновение на её плечи легла огромная ответственность. На сантименты в такой ситуации практически не оставалось времени.       Гарри молча прошёл через весь кабинет и осторожно присел на стул рядом с лестницей. На его лице отражались все оттенки растерянности и смятения. Он знал, чего от него все ждут. И вся эта обстановка наверняка ужасно давила на него.       — Мистер Поттер, — МакГонагалл положила руку ему на плечо и дрожащим голосом спросила, — вы можете рассказать, что произошло?       Тишина вокруг обрастала напряжением. Все присутствующие обернулись к Гарри в ожидании объяснений. Гермионе было даже неловко поднимать взгляд. Но как только она робко взглянула на своего лучшего друга, то увидела, что он смотрит именно на неё. Он был растерян. И ужасно зол.       — Мы с профессором были на Астрономической башне, — сбивчиво начал говорить Поттер. — Он… вызвал меня, чтобы поговорить о моих успехах в ЗОТИ.       Врёт. Гермиона сразу почувствовала, что Гарри чего-то не договаривает. Его не было в гостиной больше трёх часов.       — Потом… появился Малфой, — он недовольно поморщился от одного только имени. — Он был не один — притащил с собой Пожирателей. У него было задание. Волдеморт ему поручил.       Гарри опустил глаза и стиснул зубы.       — Малфой должен был убить профессора Дамблдора.       Он уронил лицо в ладони. Всё его тело мгновенно напряглось, став одним большим нервным комком. Но молчание продолжалось недолго.       — Гарри, это был Драко? — раздалось сверху.       Поттер тут же обернулся к Сириусу. Тот стоял, облокотившись обеими руками на перила. Его лицо стало подобно непроницаемой железной маске. Сириус больше всех присутствующих хотел знать правду и ответ на этот вопрос. Ведь Драко, хоть и был Малфоем, всё равно оставался его племянником.       — Нет, — Гарри покачал головой. — Он не смог убить его, только обезоружил.       — Тогда кто? — неожиданно и резко подал голос Люпин. — Кто убил Дамблдора?       Он остановился в нескольких шагах перед Гарри, сверля его испытывающим взглядом. Ремус был на взводе. Казалось, ещё немного и он бросится на Поттера. И неизвестно, была ли эта вспыльчивость последствием недавней трансформации или просто эмоциональным взрывом.       Но Гарри даже не дрогнул от этого. Наоборот, он посмотрел Люпину в лицо без тени сомнений и медленно повернулся к Гермионе.       — Это был Снейп.       Гермиона в ту же секунду подскочила с места. К ней тут же обернулись МакГонагалл, Рон, Сириус и Ремус. Гарри тоже поднялся со стула и упрямо поджал губы. В его взгляде она незамедлительно прочитала молчаливый упрёк. «Как ты могла сблизиться с ним, Гермиона? Как ты могла довериться предателю?» Все эти обвинения разными голосами мгновенно раздались у неё в голове. И это было невыносимо.       Тяжело дыша, она стрелой пронеслась мимо Люпина и мистера Уизли. Ей не хватало воздуха, слёзы прозрачной пеленой застилали ей глаза, но это её не останавливало. Даже с закрытыми глазами она знала путь в подземелья наизусть. Удары сердца опережали её быстрые шаги. Гермиона не слышала, как её окликнули Сириус и Рон. Она не знала, что мгновенно следом за ней помчался Люпин.       Ей было страшно, чертовски страшно. Дамблдор мёртв. Снейп убил его. Эти два факта никак не могли уложиться в один. Может, Гарри просто всё перепутал? Или это был не Снейп, а какой-то Пожиратель, притворившийся им? Ей хотелось найти хоть малейшую зацепку, только бы не верить в это. Снейп не такой, он не стал бы! Она ведь знала его! Ей так казалось…       Дверь в лабораторию была закрыта, но не заперта. Значит, Снейп не возвращался туда после её ухода. Впрочем, неудивительно — у него наверняка не было на это времени. Все эти мысли не задержались у неё в голове, а пронеслись с такой же скоростью, как и она сама. Бежать. Бежать ото всех. От Гарри, Сириуса, МакГонагалл. От обвинений и вопрошающих взглядов. От мыслей о Снейпе. От правды. От самой себя.       Люпину никак не удавалось нагнать её, — Гермиона бежала с такой скоростью, что с перепугу наверняка победила бы в спринтерском забеге. Его замотанность после тяжёлого полнолуния тоже давала о себе знать. Как итог, дверь в лабораторию захлопнулась прямо перед его лицом.       — Гермиона! — закричал Ремус, барабаня в дверь кулаками. — Гермиона, открой!       Ему никто не собирался отвечать. Мысленно прикинув несколько вариантов развития событий, Люпин не стал медлить. Он не знал, за чем именно она понеслась в лабораторию. В лучшем случае — просто побыть одной, но в худшем. Там ведь полным полно ядов и всякой дряни… Дальше Ремус уже не думал и подорвал замок лёгкой «Бомбардой». МакГонагалл простит ему это небольшое варварство, совершённое исключительно из благих намерений.       Если бы вместо Люпина в тот момент в лабораторию вошёл Снейп, его непременно хватил бы сердечный удар: здесь развернулась настоящая катастрофа. Пол был усыпан стеклом и всякой дрянью из стоявших на полках банок. Котлы были перевёрнуты: недоваренное зелье разлилось поверх разбитых склянок. Ремус нервно сглотнул. Когда она только успела? Гермиона же не останавливалась ни на секунду. Всё, что попадалось ей под руку, летело в ближайшую стену или на пол. Истерику, сопровождаемую столь разрушительной силой, уже трудно было остановить.       Чёртов предатель! Он использовал её в своих интересах. Манипулировал ею, заставил довериться ему. Вёл двойную игру и везде преуспевал. Всех подставлял и предавал. Для кого он шпионил? Для Ордена? Для Волдеморта? Кем он был на самом деле? Когда он был самим собой?       Всё перемешалось, завертелось, закружилось, как чёртово колесо. Говорил ли он ей правду? Лгал ли? Зачем поцеловал? Зачем заботился о ней? Зачем позволил подойти ближе? Да и сама хороша! Влюбилась, как последняя идиотка! Как она могла потерять бдительность, как могла довериться слепому чувству? Это совсем не в её стиле. Никакой рациональности, никакого холодного ума и точных расчётов. Только чувства, пустые, безнадёжные, всепоглощающие чувства, в которых она растворилась и утонула с головой.       Сама же спотыкаясь и чуть не падая, Гермиона больше не сдерживала своих эмоций.       — Ненавижу! Ненавижу!       Она уже собралась было приняться за бумаги на письменном столе Снейпа, когда не смогла протянуть к ним левую руку.       — Гермиона, не надо!       Люпин крепко держал её за запястье, и только боль заставила Гермиону обернуться. Она посмотрела на него снизу вверх: его лицо было непривычно серьёзным, даже грозным. Ремус никогда не был с ней груб. Он бы не причинил ей боли ни за что на свете. Даже сейчас, когда она сама была угрозой.       Ей хотелось вырваться, но Люпин не дал этого сделать. Тогда она развернулась к нему и уже хотела было второй рукой ухватить что-то тяжёлое, когда и второе запястье оказалось перехвачено. Ремус резко потянул обе её руки на себя, — так, что Гермиона буквально столкнулась с ним.       — Успокойся! Ты слышишь меня? Успокойся! — он позволил себе повысить голос, чтобы перекричать её.       Но Гермиона всё ещё не могла успокоиться. Она громко всхлипывала и начинала задыхаться. Слова уже стали безотчётными, разорвавшись на отдельные звуки, тонущие в её рваных вздохах. Страх, паника, истерика. Всё смешалось в один большой котёл, перевернувший вверх дном всю её душу.       — Он не мог! — продолжала повторять она. — Не мог!       Ремус хорошенько встряхнул её, а затем крепко прижал к себе.       — Тихо-тихо, милая, — ласково шептал ей он, гладя по голове. — Тебе нужно успокоиться. Мы во всём разберёмся.       Это подействовало лучше любых заклинаний. Её всхлипы становились тише, дыхание медленно выравнивалось, а сердце перестало так быстро колотиться. Только плечи ещё дрожали. Гермиона судорожно ловила губами воздух, уткнувшись лицом в грудь Ремуса. От её слёз вымокла его рубашка, но он едва ли беспокоился об этом. Люпин крепко обнимал её к себе и неустанно повторял что-то успокаивающее. Его голос, такой нежный и ласковый, медленно убаюкивал её.       — Я не могу, Ремус, — наконец прошептала Гермиона. — Я так не могу… Что мне делать?       — Сейчас тебе стоит поспать, — ответил Люпин. — Расслабиться, поспать и больше ни о чём не думать. Совершенно ни о чём. Понимаешь?       Он прижался щекой к её волосам и вдохнул их запах. Ему тоже стоило отдохнуть после всего этого.       — Да, не думать… — Гермиона закивала и снова вздрогнула. — Мне надо в комнату… и… я замёрзла…       Ей действительно вдруг стало очень холодно, словно все её положительные эмоции кто-то выпил из трубочки. Впрочем, истерика порой может быть похуже любого дементора.       Услышав её ответ, Люпин осторожно поцеловал её в макушку, как маленького ребёнка. Затем он снял с себя пиджак и, укутав в него Гермиону, поднял её на руки.       — Хорошо, милая, — он коснулся своими сухими губами её лба. — Скоро ты будешь в своей комнате, в своей постели. Ляжешь под одеяло и крепко заснёшь.       Его уговоры в другое время могли бы показаться смешными и даже глуповатыми. Но это была экстренная ситуация, совершенно особый случай. Люпин прекрасно понимал, что он не мог поступить иначе и оставить девочку наедине с собственными эмоциями. Как мог он позволить ей разорвать себя изнутри? Не побежать за ней? Не успокоить? Для него это было естественно.       Ни Люпин, ни Гермиона, не думали о том, какими интимными и нежными были в тот момент их тактильные контакты. Никто не смущался и не противился этому. Всё вокруг замерло и перестало существовать. Ни в прошлом, ни в будущем. Даже тот поцелуй под омелой ничего не значил. Всё, что чувствовала Гермиона, когда Ремус нёс её до комнат, — комфорт, усталость и опустошённость.