Случайная жертва

      Молодая женщина радостно улыбается, идя по парку. Он ждёт её приближения. Ребёнок вертится вокруг неё, рассматривает с людей, задаёт вопросы матери. Когда до него остаётся добрый десяток шагов ребёнок, довольно громко спрашивает.       — Мама, а он? Этот человек какой?       — Если коротко, то он жадина, сердечко моё, как ты думаешь, почему я так решила?       — Взгляд? — неуверенно спрашивает мальчишка, видя интерес женщины поясняет. — Он смотрит на тебя как Шерлок.       — У них есть различия, — указывает она на важный факт.       — Он смотрит так на всех, а Шерлок только на тебя?       — Может тем, что меня не стоит бояться? — не выдерживает Огастес. Отсутствие какого-либо контроля над людьми делает его немного нервным. Невозможность установления контроля над конкретным представителем homo sapiens…       — Боятся точно, но вот опасаться медиа магната…       — Ты снова придираешься, — неодобрительно качает головой мужчина. — Я уже столько лет назад ушел на покой, занялся честным и мирным делом…       — Познакомься это мой сын, Скай Александр Габриель Холмс. Сердечко моё, а это…       — Чарльз Огастес Магнуссен. В данный момент, — представляется он, разглядывая мальчишку, недовольно щурится, переводя взгляд на миссис Холмс. — И что это за вечное стремление перебить меня? Вставить последнее слово? Это ведь…       — Не логично и крайне неприлично. Помню. И не скорблю об этом. И скорее Англия падёт, чем ты уйдёшь на покой. Разве что…       — Не придирайся к мелочам, — морщится мужчина отмахиваясь. — Я на виду, имею приличный доход, враги посчитаны, пронумерованы и в отличие от твоего гениального мужа, я их всех держу на коротком поводке…       — И ты хочешь посадить на поводок меня? — в позе женщины нет ни напряжения, ни опаски. Она знает, что он не сможет причинить ей вред.       — Холмсы… Рано или поздно, кто-то из них слишком заиграется, а пострадаешь ты, — бросает взгляд на молчаливо прислушивающегося к беседе ребёнка. — А ты сама еще увеличиваешь уровень угрозы… Кого следующим произведёшь на свет? Мальчика? Девочку? Что это за страсть к детям? Тебе не хватило игрушек в детстве? Зачем рисковать своим здоровьем и жизнью ради чего-то подобного? Есть же другие менее затратные варианты, как по времени, так и по количеству вложенных…       — Зачем мне другие? Достаточно своего, — говорит она, проводя рукой по голове мальчишки.       — Что за нелепое стремление к аскетизму? — мужчина нервно приподнимает очки, трет переносицу.       — Умеренность…       — Есть ли какой-то смысл в ней для тебя? Неужели ты до сих про так зависима от мнения этих жалки…       — Не переигрывай. — она морщится, раздраженно поводит плечами, будто стряхивая с них что-то липкое. — Еще немного и я могу подумать, что ты изменил своему жизненному кредо. Логика — основа всего, не так ли?       — Это Рождество, Вы проведёте с твоим сыном в одиночестве, — Никаких вечеринок с фейерверками.       Её взгляд теряет благодушие становясь цепким и бесстрастным, таким как он и должен быть постоянно, но…       — Береги голову, — просит она, мгновенно оттаивая. — Только не забывай о том, что кролика с зонтиком ты подарил мне.       Мужчина удивлённо моргает, слыша в голосе его девочки хорошо знакомые нотки. В груди просыпается неуместное чувство гордости. Он прекрасно понимает, что после этих слов, сказанных ей вслух, стоит ему попробовать заполучить Майкрофта Холмса и они поссорятся. По-настоящему поссорятся, а не как больше десяти лет назад, и ему действительно нужно будет беречь голову.       — Думаю… Мне тогда стоит самому явиться на Рождество? Как представишь? — он отводит взгляд в сторону ожидая ответа и не желая считывать его с неё.       — Ну, а как я еще могу тебя представить, папуля?