***
Данила просит его зайти в кабинет, когда они с Кристиной проходят мимо и та, сославшись на «Роб только что написал, что он у главного входа!» счастливая бросает его на произвол судьбы. На волю историка. Помогите. — Не расскажешь ли ты мне, почему ты так напуган? И почему тебя на самом деле не было на учёбе вчера? — мужчина закрывает двери на замок и в этот самый момент в десятикласснике отчаянно кричит паника. — Мне правда хотелось бы знать причину. — Ну, эм, насчёт того рисунка, я занимаюсь по самоучителю рисования и там было задание., — он мямлит какую-то чушь, прекрасно понимая, что звучит абсолютно неубедительно и лишь надеясь на удачу. Преподаватель терпеливо слушает, сидя за своим столом. — Не могли бы вы его вернуть? — Нет, не мог бы, — мгновенно отзывается тот. Он подписывает какие-то документы, а после открывает ежедневник на закладке «11» что, очевидно, связано с выпускниками. Руслан не может пересилить себя и заглядывает туда, проверяя, нет ли каких интересных примечаний рядом с женскими фамилиями. И на том спасибо. — Мне он очень понравился. Думаю, ему место в моём рабочем столе. Да, пусть здесь лежит, — он похлапывает по столешнице ладонью и поднимается из-за мебели, обходя стол и опираясь на него прямо напротив взволнованного школьника. — А вчера почему на уроках не было? — Мамин посаженный отец умер, — он ляпнул первое, что пришло в голову. Мама ни разу не выходила замуж с посаженным отцом. А, неважно, он не знает. — Она была в жутком трауре, так что я поехал вместе с ней в Верхотурье, на похороны. У меня есть официальное заявление от неё. Показать? — Не надо, — Данила хмурится, отталкиваясь от ребра стола, на которое опирался. Подходит ближе. Ещё шаг и Руслан почувствует чужое горячее дыхание в промерзшем из-за необходимости проветривания классе. Он едва удерживается от того, чтобы задержать вдох. Голос преподавателя становится тише. — Почему ты продолжаешь мне врать, Руслан? — А почему Вы мне не верите? — зеркально понижает тон десятиклассник, вздёргивая голову. Он не сдастся так легко, не позволит идиотским юношеским порывам разрушить единственный способ спастись от очередного унижения. Историку стоит катиться нахуй, раз он ещё пытается. — Я недостаточно порядочный? Или, быть может, Вам кажется, что я бессердечная тварь, которая не может поддержать мать в трудный момент? — Нет, — вздыхая, отвечает Данила. Отступает на шаг, убирая ладони в карманы брюк. Руслан только сейчас замечает, как круто он смотрится в этих, явно новых, со стрелками. Чёрт. У него грустный взгляд и школьник едва держится. — Просто Крис начала говорить о твоём отчиме и я подумал… Ладно, не важно. Я верю тебе. Можешь быть свободен. Руслан тяжело выдыхает, оказываясь на другом от кабинета истории этаже, несясь со всех ног по пустому коридору. Только бы подальше. Потому что его достало это тянущее чувство в груди, достало ощущение, будто он ошибается, будто Данила не хотел причинять ему боль и искренне беспокоился всё это время. Ну уж нет. Он в эти актёрские штучки не поверит. Поперечному было тупо интересно, вот просто так, интересно. Потому что Руслан был всего лишь глупым щенком, который кинулся к первому, кто проявил к нему хоть какой-то, более или менее, человеческий интерес, как к личности. Он не даст очередному скоту провести его, воспользоваться. Только не снова. Телефон жужжит: «Тома принесла шампанское, если не будешь сегодня гулять, мы поделимся. :)» Это то, что нужно. Спасибо, мам.***
На часах было чуть больше пяти. Руслан не имел понятия, почему он проснулся так рано. При том, что вчера пил наравне со взрослыми женщинами, а потом и допивал оставшееся, пока они спали, а его метаболизм не отличался быстротой. Впрочем, во рту, как и на душе, было погано, так что он пошёл умыться и почистить мерзотные семёрки, в которых постоянно застревала еда, и после чистки которых он чувствовал себя проблевавшимся, пусть изо рта и несло мятой. Он так устал быть подростком. Ему просто хочется обратно в утробу — тепло, можно вечно спать и не нужно мучаться, пытаясь понять, показалось ли тебе, что объект твоих гормональных мечтаний искренен с тобой. Блять. Он собирает все тетради, учебники, и даже складывает атлас по географии и задачник по физике. Он сегодня удивительно продуктивный. Гладит и надевает рубашку, потому что заняться нечем. Выуживает и отряхивает от пыли тёмно-синий галстук, который валялся на полке ещё со времен шестого класса. Тоже проглаживает и гуглит, как завязывать. Никогда нормально не получалось. В итоге учится завязывать узлом Атлантик. Кристина точно запищит, потому что это любимый узел Роберта. Конечно, потому что это эффектно. Они подходят друг другу куда больше, чем на первый взгляд. Руслан натягивает брюки. А затем, спустя пятнадцать минут, обнаруживает себя, укладывающим волосы. Ухаживать за собой оказывается удивительно приятно и, несмотря на первые секунды ужаса, прическа получается стильной. Изнутри рвётся гадкое «педик». Нет. Просто он хорош и готов это показать, в отличие от этих олухов. Брюнет прикрывает глаза, вдыхает. Да, он хорош и никакие трудности этого не изменят. Выдыхает. Открывает глаза и поправляет манжеты рубашки, надев пиджак.***
— Ты хорош, — говорит незнакомая девушка, пока он очень медленно, максимально растягивая время насколько может, идёт до школы. Она улыбается на его недоуменный взгляд, прежде, чем возбужденно запрыгнуть в подъехавший автобус. У неё глаза оттенка зелёного чая, красиво. — Я привыкла говорить, что думаю. Вряд ли мы ещё когда-нибудь увидимся, не воспринимай как подкат. Не сомневайся, тебе никто не посмеет отказать. Зелёная, пока ещё пустая коробочка уносит девушку, раздающую комплименты всем окружающим, по дороге, вдоль которой он шёл. Комплименты — это приятно. Он сдерживается от желания почесать затылок от смущения. Выглядит так, будто она и правда не имела ввиду ничего такого. Ему хочется нарисовать её глаза, в цвете. Руслан поднимает подбородок, расправляя плечи. Все, кто хотят воспользоваться им, отныне, могут попытаться. И получить в рыло. Поперечный — не исключение.***
В тетради красуется пятёрка. У него пять за алгебру. Кристина радостно хвалит его, только после этого замечая, как он выглядит. В глазах около минуты — пустота. А потом она расплывается в гордой улыбке. — Ты и правда очень хорошо сегодня выглядишь, дорогуша, — ласково произносит она, совершенно игнорируя материал, который преподаватель с не запоминающимся отчеством старательно выводит на доске. Соколовский удивляется, почему вообще Миша решил посадить их вместе: мальчик-девочка, конечно, но эту болтунью можно было и посадить одиноко назад. Она тыкает в его галстук. — Как называется? Похоже на любимый узел Роба, — он отвечает, предвещая, что одноклассница отстанет, но та визжит, будто кипящий чайник. — Ты специально выбрал его, верно? Чтобы ещё больше позлить этого идиота? — в неё прилетает осуждающий взгляд математика и она виновато улыбается. Руслан смотрит на неё самым непонимающим взглядом, на который способен, параллельно ещё пытаясь списывать теоремы, которые написаны на доске, пока Бурлов их не стёр, готовый позориться своим ответом. — Более распространённое его название — «Поперечный». С этого момента он отключается. Помнит, как решал задачи, помнит, как что-то отвечал взволнованной резкой сменой его состояния Крис, но всё это словно сквозь какую-то пелену. Он приходит в себя только завязывая второй зимний ботинок, уже в конце учебного дня. Получив ежедневный прощальный след от помады на левой щеке, брюнет вспоминает, что ещё несколько девушек с параллели совали ему свои номера, узнав предварительно у Кристины, что они просто друзья. Похоже, что даже в прострации он всё ещё хорош. Вот уж профилактика для поднятия самооценки. Где-то в районе новостроек одного даже слишком симпатичного преподавателя средних классов мучает бессонница из-за двух вопросов: было ли это намеренно и почему он почувствовал себя таким счастливым, увидев кривовато завязанную полоску ткани? Когда глаза закрываются от усталости, Данила вздыхает, откладывая смартфон. Засыпает.