Глава 2
31 августа 2020 г. в 12:25
Ненавидит уже белый цвет.
Ненавидит каждой клеткой своего тела и понимает, почему именно его выбрали.
Почему и камеры, и коридоры, и мелкий шмот… Почему именно так.
Понимает, что яркий свет на психику куда больше грязи подворотен давит. Понимает, что все пойманные чувствуют себя даже не мышами в клетке. Бактериями под пристальным оком микроскопа.
Акира себя тоже одноклеточным чувствует, как бы ни старался абстрагироваться.
Акира сам себя раздражает, но всё, что может, — это успокаивать внутреннюю дрожь, переживать день ото дня и канать Арбитро.
С прочими почти не разговаривает.
— Когда? — Акира может фокусироваться только на каплях в регуляторе, закреплённом на самом верху эластичной трубки капельницы. Акира смотрит на них и тянется к этой прозрачной штуке пальцами. Знает, что не достанет, но всё равно пытается. Без умысла, просто так. — Когда ты его разбудишь?
Арбитро, прогуливающийся по своему кабинету, выдыхает, уже даже не кривится, услышавший в сто тысячный раз один и тот же вопрос, и, крадучись, нарочно медленно подходит к дивану, на котором лежит его далеко не единственный, но, пожалуй, самый привилегированный пациент из всех.
Самый живой из них.
Склоняется над Акирой, появляясь в зоне его видимости, и даже улыбается ему.
Улыбается терпеливо, с хорошо замаскированным раздражением и почти без злобы.
Почти.
Глаза не скрывают.
Стёкла очков тем более.
— Когда придёт время, мой нетерпеливый маленький друг, — отвечает со спрятанной в конце фразы ужимкой, и Акира кривится от неё. Акиру она ожидаемо раздражает. Ему кажется, что его и вовсе не берут в расчёт. Так только, как очередную ступеньку. Карту, которой можно пожертвовать для получения более сильной.
Акира не хочет, чтобы им жертвовали.
Не собирается быть чужим Валетом.
— Ты каждый раз так говоришь.
— А ты каждый раз одно и то же спрашиваешь, — Арбитро отвечает ему под тон и тут же отстраняется, отступая в сторону. Исчезает из зоны видимости. — Что тебе сейчас до Шики? Думай лучше о себе. Например, о том, как пережить завтрашний бой.
— Я думаю.
— Это я думаю. — Битро касается штатива, поправляет соскочившие на нос очки и замедляет скорость, с которой прозрачная жидкость просачивается в его, Акиры, вены. — А ты только капаешь мне на мозги почём зря.
«Капает…» Как же. Акира знает, что раздражает бывшего масочника примерно восемьдесят процентов того времени, что они вынуждены проводить в одной комнате.
Не то потому, что позволяет себе трепаться слишком много, не то потому, что торопит. Не то из-за обеих этих причин.
Как бы то ни было, Битро верит: Акира — его шанс выбраться почти сухим из этой лужи, и потому держится за него. Потому, как и обещал, максимально снизил его дозу райна и откапывает перед и после каждого боя. Забирает в свой кабинет и подолгу капает, стремясь минимизировать последствия инъекций.
Акира представляет, что об этих отлучках думают его соседи-сокамерники. Акира очень чутко спит ночами, ожидая, когда же уже его попытаются придушить. За слишком тесную дружбу с администрацией корпуса.
Благо ни Юкихито, ни Тойя не знают, с кем именно дружит Акира.
Иначе всё, иначе ему бы уже точно пришёл конец.
А так ничего, так только косятся пока и не задают конкретных вопросов.
— Может быть, я соскучился? — спрашивает скорее у потолка, нежели у человека, которого не особо-то и считает таковым, и вспоминает бледное лицо, которое и видел-то всего однажды. Всего один раз, пока здесь. Больше в ту часть комплекса Арбитро его не водил. Да и Акира не последний идиот, чтобы проситься. Акира понимает, что если камер нет здесь, в этом кабинете и коридорном крыле, то это не значит, что их нет там. Акира понимает, что они и так рискуют. Каждый ёбаный день. Каждый день всё больше и больше рискуют.
— Молись, чтобы он тоже. — Голос Арбитро как никогда мрачен, и Акира приподнимает голову. Акиру во всём этом интересует только одно. И это вовсе не вопрос выживания. Акире трижды прилетело по голове во время последнего спарринга, и он готов всё списывать на это.
— Он вообще узнает меня?
Знает, что спрашивал уже не раз и не два.
Знает, что Арбитро сейчас закатит глаза и выдохнет так, будто смертельно устал.
Знает, но всё равно ждёт ответа.
Подтверждения того, что ему всё ещё есть ради чего цепляться.
— Я же говорил уже: делаю всё возможное.
Акира коротко кивает и опускает затылок назад, на жёсткую диванную подушку, и пальцами левой, свободной, руки хватается за обивку.
— А теперь заткнись и просто лежи. Ты меня утомил.
— Быстро ты в этот раз.
Они не то чтобы даже ругаются. Акира цепляет масочника просто потому, что может его цеплять. Может позволить себе дерзить и оставаться безнаказанным. Арбитро же, наверное, отвечает ему потому, что больше ему и вовсе не с кем поговорить. Вот так — не с кем.
— Неделя ни к чёрту выдалась, милашка. — Чудится, что смешок у него выходит немного виноватым.
Акира прикрывает глаза и кивает в никуда:
— Да… у меня тоже.
Замолкают оба, и Акира снова сосредотачивается на своих пальцах. На сбитых костяшках и свезённых фалангах. На царапинах, которые заработал, рухнув на шероховатый жёсткий бетон. Всю правую руку ободрал от запястья и до локтя.
Но это ерунда, это плевать.
Внутри всё намного хуже.
Внутри его реально начало разъедать.
От инъекций, как и говорил Битро, не отвертеться, иначе просто через сканер не пройти, не войти на Арену, что скорее клетка без окон, четыре на четыре, с которой своими ногами уходит только один из двух бойцов-испытателей нового состава райна. Акире не то чтобы очень хочется на Арену. Акиру просто никто не спрашивает.
Акира был там уже дважды за десять суток и вот завтра должен выйти в третий.
Только уже не уверен, что выдержит.
Как ему и обещал масочник: слабеет, в отличие от своих, набирающих массу и скорость противников.
Вывозит только потому, что техничнее и холодного оружия не выдают. Вывозит потому, что другие, оказывается, тоже иногда плохо переносят райн. Пока ещё вывозит.
Да и один на один у Акиры всё-таки всегда были шансы.
Да и мотивация есть, чтобы держаться.
Акире бы так, просто взглянуть. Просто увидеть другие глаза. Акире кажется, что он совсем безнадёжен теперь.
Помешался.
Помешался, и не то чтобы жалеет об этом.
Всё равно ничего другого ему теперь не светит.
Да и раньше что, светило, что ли?
Что вообще светило, кроме сливающихся одна в другую драк, бесконечных ссадин и поисков адреналина?
Хотел дозы, а в итоге нашёл целый источник.
Акире бы только взглянуть… удостовериться, что и вправду живой. Что остался собой, а там… а там уже и плевать. Плевать, что будет дальше.
Тем более, если Шики может даже и не узнает его. Акира даже не знает, что хуже: если не узнает и просто сдвинет с пути или если всё-таки…
Закусывает губу и стискивает всё ещё вытянутые пальцы в кулак.
Ему позволили выбрать.
Он выбрал.
Он надеется, что Шики даст ему сказать что-нибудь перед тем, как выдернет хребет.
— Если я проиграю, но выживу… — Акира не знает, зачем спрашивает, но почему-то уверен, что знает, каким будет ответ. Знает и всё равно заговаривает об этом. — Ты сможешь меня забрать?
Арбитро не отвечает ему долго.
Арбитро постукивает пальцами по своему столу и, наверное, поправляет очки на переносице. Может, ерошит волосы. Может, просчитывает. Может, просто тянет время перед тем, как в итоге всё-таки сказать:
— Нет. Не смогу.
Акира ничего не говорит больше. Продолжает, щуря один глаз, играть с перспективой, ловя пакет на штативе пальцами.
***
Они парами.
Типа как-то так.
Выходят в эту грязную, уже пропитавшуюся кровью в стыках между плитами клетку по двое, и назад выходит только один.
Главное, чтобы на своих ногах.
Это — главное.
Если падают оба — вытаскивают обоих.
Через другие двери.
Вот это самое стрёмное.
А ещё то, что не позволяют наблюдать за чужими поединками, считывать тактику боя. Не знает, как другим, но Акире бы это реально помогло. Он раньше частенько анализировал.
Здесь же только рандом и глухая стена перед лицом.
Здесь только рандом, две смотровые по обе стороны Арены, которая и называется-то так только меж бывших игроков, которым не повезло попасться и загреметь на новый круг уже не игры, и больше ничего.
Акира семьдесят первый.
Последний.
Всего живых не больше сорока.
По двадцать с каждой стороны.
По двадцать человек в белой униформе и лёгких кедах на липучках.
Акира переглядывается с синеватым Юкихито, у которого уже отчётливо видны вздувшиеся вены на висках, и только сейчас понимает, что их в камере всего трое.
Осталось трое из шести.
Сегодня, может быть, станет ещё меньше.
Акира знает, что ему придётся вернуться в любом случае. С ранами или без. У Акиры просто нет выбора. Акира ждёт бесстрастных ребят в белом и чёрном.
В белых халатах и чёрных штурмовых костюмах.
И на тех, и на тех маски.
Только у первых — медицинские, вместе с пластиковыми очками, закрывающие лица, а у вторых — глухие намордники из плотного матового пластика.
И шокеры в руках.
Огнестрел внизу запрещён.
Акира не додумался спросить у Арбитро: для того это, чтобы не повредить и без того загибающийся на глазах биоматериал, или чтобы этот самый материал не устроил бунт, разоружив пару не особо удачливых охранников?
Может, есть и третья причина.
Это не очень важно, если не собираешься бежать.
Пока нет.
Ему пока нельзя.
Акира невольно выдыхает и заранее стискивает зубы, когда двери — не те, через которые их заводят в эту самую смотровую, — открываются, и, не торопясь, толкая перед собой хромированный столик, заходит сначала один защищённый костюмом лаборант, а после второй.
Акира ощущает себя мышью.
Беспомощной маленькой зверушкой, которой вот-вот снова сделают больно.
В очередной раз.
Акира медленно поворачивает обе свои руки и смотрит на локти с обратной стороны.
Аккуратно ставят, ничего не скажешь. Даже синяков почти нет. У других.
У Акиры все вены от сгиба и вверх и вниз отдают фиолетовым.
Теперь захочешь — не промахнёшься.
Акира даже думать не хочет, сколько в самом деле осталось власти у Арбитро, что он в состоянии заткнуть людей по эту часть комплекса, и почему его, Акиру, всё ещё не вывели из эксперимента. Почему не доложили.
Акира старается не думать об этом сейчас.
Акира смотрит на шприц с новой порцией дряни, которая вот-вот снова окажется в его венах. Переглядывается с Юкихито опять и, скривившись, отводит взгляд.
Тойи больше нет, а имена других он и не трудился запоминать.
Акира рад, что здесь нет Кейске и Рина.
Акира правда искренне рад.
Протягивает руку со сжатым кулаком, когда до него доходит очередь, и знает, что в этот раз будет ещё больнее, чем в предыдущие.
Терпит, сцепив челюсти и считая про себя. Знает, что в его порции донорской крови больше, чем наркоты. Знает, что это так, по сравнению с тем, что достаётся другим.
Ерунда.
Знает, всё равно складывается напополам и, ощутив, как запульсировало в висках, отшатывается назад, опирается ладонью на стену, пытаясь отдышаться.
Отдышаться бы… сейчас.
Без стонов и крика.
Акира был всего третий в очереди. Его почти всегда колют одним из первых, а выпускают в клетку почти последним. Такая вот маленькая хитрость для того, чтобы успел прийти в себя.
Акира всё ждёт, на самом деле, когда остальные подопытные заметят, но тем порой даже не до себя, не то что не до кого-то.
Тем порой просто бы не сойти с ума.
Тем порой просто дожить бы до свой очереди.
Пережить укол.
Акира всё ещё пытается отдышаться, когда один из парней, крепкий, сбитый бык, покрытый татуировками, вдруг начинает мелко дрожать, стучать зубами, будто от холода, а после, не разбирая, где и что, бросается на стену.
Бросается на хромированную, запертую на кодовый магнитный замок дверь и с ходу же разбивает голову.
Ломает нос и бьётся ещё.
Бьётся так сильно, что оставляет кровавый след, а после, сражённый синей вспышкой промеж лопаток, валится на пол и продолжает дрожать уже там.
Дрожать — биться в конвульсиях.
Ещё одна вспышка уже в шею, и затихает насовсем.
Так же резко, как и начал дёргаться.
Только ноги ещё пару раз будто пробивает током, и всё.
Уносят в полной тишине.
Никто даже не шепчется. Да и что тут обсуждать? Ну сдох и сдох, не первый такой.
Двадцать седьмой, судя по надписи на футболке, выбыл.
Акира сглатывает и, толкнувшись, выпрямляется.
Его тошнит, и чудится, будто внутри, по пищеводу, что-то ползает.
Акира уже даже не надеется, что только чудится.
С силой сжимает веки ещё раз, отшатывается от очередного, ощутившего себя всесильным быка и ждёт, пока над двойными бронированными дверями загорится зелёный свет.
Акире кажется на миг, что к этому можно привыкнуть.
Только на миг, а после раздаётся короткий звуковой сигнал, и первого из них подталкивают к черте.
***
В душ тут пускают по одному и строго на семь минут.
Если стоять дольше, то на ближайшие два часа вода просто перестанет течь.
Акире на то, чтобы помыться, хватает и трёх, и ещё две он тратит на то, чтобы просто постоять с закрытыми глазами под бьющими по затылку струями.
Подумать в тишине и сомнительном одиночестве.
Знает, что камеры вокруг.
Знает, что если их и не слушают круглосуточно, то смотрят точно. Вполглаза точно. Так, чтобы поддерживать порядок. Хотя что его поддерживать, если половина уже сдохла и оставшаяся от этого не далеко?
Может, из всех пятёрка и вытянет.
Может быть.
Тут нельзя быть уверенным.
Акира гадает, что же будет после того, как их останется совсем мало.
Что будет, когда результаты конкретно его анализов, оценки скорости и роста мышечной массы станет не затерять.
Что тогда?..
Или Арбитро надеется, что столько времени не понадобится и он успеет долатать чужое сознание и вытряхнуть Шики из искусственной комы до того, как потеряет своего сомнительного Валета?
Акира уже сомневается в том, что он Валет.
Так, шестёрка.
Ну, может, всё-таки вытянет на десять, если смотреть по общему зачёту. Сплошные «может» и никакой конкретики.
Акира считает до пятнадцати и перекрывает краны.
Наскоро вытирается и, одевшись, возвращается в основную камеру.
И тут же оказывается больно впечатан в стену.
Акире даже удивляться не приходится. Вглядываться в лицо того, кто его так саданул, тоже. Они теперь вдвоём остались в комнате.
Он и Юкихито.
Третьим здесь числился мужик постарше. Видимо, в этом и вся причина. У молодых более крепкие иммунитеты.
— Давай-ка поговорим.
Акира только разводит руками в ответ. Он не то чтобы не ждал. Напротив, ждал и давно, только вот на большую часть возможных вопросов у него, как водится, нет никаких ответов. Он бы, может, и хотел их дать, но…
— На кого ты работаешь?! — Юкихито не в ярости, он скорее в отчаянии.
И Акира может его понять. Может понять, каково это — потерять всю свою команду, лишиться каждого из своих друзей и остаться с безнадёжностью один на один.
Акира может, правда.
Акира поэтому не выбивается, а только пытается отцепить руки, сжавшиеся на вороте своей новой, кипенно-белой футболки. Это даже иронично-забавно, но здесь всегда выдают свежую одежду после каждого боя. Никаких тебе лохмотьев и застарелых пятен крови.
Всё чисто и прилично.
— Я вообще не работаю. — Акира даже улыбку давит, несмотря на то что ему очень хочется стиснуть зубы. — У меня трудности с командным взаимодействием. — Растягивает уголки губ и едва не выхватывает по лицу.
Вместо того чтобы вмазать прямо по его скуле, одумавшийся в последний момент Юкихито лупит ладонью по гладкой стене в сантиметре от его, Акиры, щеки. Едва не зацепив.
— Очень, блять, смешно! Оборжаться можно! — кричит прямо ему в лицо, кричит, нависнув сверху, и Акира поднимает подбородок, чтобы смотреть не на чужой, а в глаза. Чтобы смотреть на вздувшиеся, очень плохо, медленно опадающие у висков вены. — Так на кого?! На «ЭНЕД»?! На правительство?! Что вообще происходит?! — кричит и кричит, кричит с каждым словом всё громче, и чудо, что ещё не плюётся. Стискивает кулак на вороте футболки Акиры, тащит за него на себя так, что ткань трещит, и Акира, не сдержавшись, сбивает его руку. В одно резкое движение в сторону её откидывает и тут же выставляет свою левую вперёд, готовый защищаться, если что.
Но Юкихито не нападает.
Юкихито только смотрит на него и дышит будто через раз. Дышит так, будто у него сердце каждый раз тормозит на выходе.
Акира, глядя на него, и сам ощущает, как сбивается с размеренного «вдох-выдох».
— Я клянусь: знаю не больше твоего.
Полуправда — почти не ложь. Акира в это не то чтобы верит. Акире если и известно что-то ещё, то оно может скорее погубить, чем спасти.
— Тебя не было в Тошиме, когда нас отлавливали, как собак. — Юкихито уверен и с каждым словом сильнее стискивает пальцами ткань. Акира уже чувствует, как ворот давит на горло. — Тебя в ней не было.
— Да, не было, — подтверждает всё ещё спокойно, без лишних эмоций, и гадает, куда их заведёт этот разговор. Кого он в итоге приобретёт? Врага или друга? — Я вернулся уже после, и меня сразу же сцапали.
— Как «вернулся»? Ушёл и вернулся? — Непонимание и во взгляде, и в голосе.
— Да.
И когда Акира подтверждает, это самое смятение сменяется чуть ли не на гневную вспышку:
— Ты что, больной?!
— Выходит, что так. Я оставил здесь кое-что, и мне нужно это забрать. Поэтому я пришёл назад. Один. Без Рина. — Акира и сам не знает, зачем повторяет это снова. Считает важным, наверное. Считает, что для него самого это могло бы быть важно. Что его друг выбрался, а не остался в этой дыре. — С ним всё в порядке, если ты хочешь знать.
— Да плевать я хотел на Рина! — кричит так, что Акира тут же верит: действительно плевать. Акира верит: сейчас этому отчаявшемуся, почти доведённому до края человеку плевать вообще на всё и всех. На то, выживет он сам или нет, возможно, уже тоже. — Зачем ты вернулся?
— Это не важно.
— Это очень важно!
А вот ответов Юкихито хочет ещё как. Хочет так сильно, что едва сдерживается, чтобы не пустить в ход кулаки.
Акира смотрит на него долго и, прикинув все возможные риски и последствия, решает, что можно, наверное. Можно поболтать немного.
— Ты не понимаешь, это не вещь. Это не райн. Это не… — перечисляет и в итоге сбивается, будто разом утомившись. Акира сбивается, потому что знает, что есть вещи, о которых уж точно нельзя говорить. Не все имена можно произносить. — Это не то, что можно взять и унести. Что бы это ни было, сейчас мы все в одинаковых условиях. Все мы. Я пытаюсь выжить, как и остальные.
— Зубы мне не заговаривай. «Как и остальные!» — передразнивает, коверкая интонации самого Акиры, и тут же, почти без перехода, задаёт следующий вопрос: — Куда тебя забирают после каждого боя? Скажешь, что на дообследованные, — и я сломаю тебе шею. Ты не реагируешь на райн. Не так, как все остальные. Какого чёрта с тобой не так?!
И снова на крик. Снова почти что в истерии. Вот-вот сорвётся и начнёт трясти и бить головой о стену. Вот-вот просто начнёт бить, и тогда уже им придётся проверить здесь, кто же из них сильнее. Накаченный райном рыжий или им же отравленный Акира.
— Я расскажу всё, что знаю, ладно? — Последний решает, что чей бы то ни было труп сейчас ни к чему. Ему в любом случае не хотелось бы умирать. Ввязываться в драку, которая нехило его потреплет, тоже. — Только душить меня перестань!
— Наврёшь, поди.
Юкихито нехотя отпускает и принимается нарезать круги по камере. То дальше, то ближе держится и всё косится из-под растрёпанной чёлки. Косится так, будто ожидает, что Акира вот-вот выхватит рацию из воздуха и вызовет кого-нибудь сюда, к ним.
То ли охрану, то ли отряд летучих обезьян.
— Да я и рад бы, но как-то уже особо не придумывается. — Акира не знает, почему сейчас давит из себя улыбку, и почему его так тащит к полу — тоже не знает. Наверное, просто устал. Заебался, в конце концов. Молчать, ждать чего-то, надеяться, опираясь только лишь на чужое, вовсе ненадёжное слово… — Дело в том, что я не усваиваю райн. Вообще. Мой организм от него избавляется, и если это станет известно наверху, то на Арену я больше не выйду. Вообще из лаборатории больше не выйду, понимаешь?
— Тебе кто-то помогает? Кто-то из НИХ?
Акира едва не ухмыляется в ответ, тут же вспомнив рожу Арбитро.
Помогает, как же. Оберегает и стережёт.
— Это сложно назвать помощью. — Объяснить тоже не так-то просто, да и не то чтобы он пытается. Про это точно нет. — Меня держат про запас. Как жетон для обменника.
Сам не верит, что сказал это вслух, но выходит, что сказал. И, надо же, умудрился даже не хмыкнуть. Неужто поверил в собственную ценность? В то, что может быть ценен? Какой-то дикий сюрреализм.
— И на что тебя хотят обменять?
В ответ Юкихито не достаётся ничего, и он, недовольный этим, снова цепляется пальцами, но на этот раз не за ворот, а за чужое плечо.
— На что, Акира?! Ты же знаешь!
Акира знает, да.
Акира безумно надеется на то, что ставка сыграет. Надеется, но не уверен.
— Это не имеет значения. Просто поверь мне. В общем зачёте это не имеет никакого ёбаного значения.
Звучит странно и безнадёжно.
Звучит устало и, может быть, немного безумно, и именно поэтому Юкихито пытается найти что-то в его взгляде. Может, поэтому так всматривается, выискивая не то проблески разума, не то начинающуюся шизофрению за отблесками чужих радужек.
И находит не это.
Находит другое, и оно ему почему-то не нравится.
— Ты же не собираешься сдохнуть здесь. Ты не собираешься! — по-настоящему обвиняет, даже в грудь тычет указательным пальцем, и Акира, не понимая, в недоумении вскидывает брови:
— Ты, что ли, собираешься?
— Посмотри по сторонам. Оглядись! — Юкихито ощетинивается весь и обводит камеру взглядом. — Что кроме пустых коек ты видишь?! Вот тут спал Тойя, а вот здесь Йоширо, а вот здесь…
— Хватит. Я понял. — Акира едва не закатывает глаза, нисколько не впечатлённый приступом чужого драматизма. Умереть и собираться сделать это — всё-таки немного разные вещи, на его взгляд. Смириться и бороться — ни хрена не одно и то же. — И не все они были убиты. Двух перевели в соседнюю камеру.
— Становится невообразимо легче от твоих слов!
Это да. Акире бы тоже не особо стало, но больше и сказать было нечего.
— Может, мне сдать тебя, а? — Юкихито злится, всё так же дёргается, продолжая мельтешить то влево, то вправо. Злится, но, даже озвучив свою угрозу, к двери не спешит. И Акира уверен, что не собирается никого сливать вовсе. Слишком умный для того, чтобы питать какие-то иллюзии.
— Сдай. Думаешь поиметь с этого что-нибудь? — интересуется вслух и не сдерживается от кривоватой усмешки. — Вряд ли сюда телик поставят и девчонок позовут. Даже если и поверят, что то, что ты несёшь, не бред.
Юкихито нехотя кивает и, сделав глубокий вздох, останавливается на месте.
Заставляет себя остановиться.
— То, ради чего ты вмазался… — Замолкает, будто не зная, как следует сформулировать, и дёрнув плечом, заканчивает уже с другой интонацией: — Оно того стоит?
— Да. — Акира не колеблется ни секунды, давая ответ. Он уверен в этом больше, чем в чём-либо в своей жизни. Он просто… уверен, и всё тут. Уверен и готов все силы приложить для того, чтобы узнать, стоила ли эта уверенность чего в итоге или нет.
— И оно даст шанс?
Акира, помедлив, опускает подбородок.
— Всем нам?
Юкихито будто прощупывает его. Проверяет или выводит на что-то. Пытается вызнать больше информации.
— Этого я обещать не могу. — И это тоже правда. Чистая, без примесей, как эталонная капля. Правда, потому что Акира говорит только за себя, а не за другого.
— А что можешь?
— Что я попробую договориться.
— Погоди… — Рыжий вскидывает руку будто в попытке поставить на паузу все чужие слова и жмурится, второй ладонью надавив на свою же щеку. — Погоди, погоди…
Акира открывает рот, чтобы прервать это бормотание, чтобы остановить Юкихито и его беспорядочные метания по опустевшей камере, но его тормозит другое. Тормозит на месте, заставив застыть подобно вкопанному.
Рассеянный, не гаснущий ни ночью, ни вечером свет тухнет, и тут же, едва они оба вскидывают головы, раздаётся вой сирены.
Множества сирен.
Один накладывается на другой, сливается в одну затянутую какофонию, и Акира, не выдержав, зажимает уши.
Челюсти вместе сводит тоже, но ни от первого, ни от второго нет никакого толка.
Не помогает.
Ладони не глушат пронзительный, режущий перепонки звук, а вместо белого зажигается красный свет.
Приглушённый и топящий комнату чуть ли не в крови.
Акира переглядывается со своим последним соседом, и они оба, чуть ли не синхронно, отступают назад, к самой дальней из всех стен.
Оба ждут, что сейчас что-то произойдёт.
Сейчас кто-то ворвётся внутрь и как минимум скрутит их и куда-нибудь уведёт. Сейчас…
Не происходит ровным счётом ничего, только сирена никак не заткнётся — сирена продолжает орать.
Долгих несколько минут надрывается, верещит, заходится будто каким-то странным техногенным криком и так же резко затыкается.
Раз — и всё.
Тишина.
Только верхний свет не врубается.
На макушки оседает плотный, ощутимый почти физически теперь вакуум.
Словно густой и тяжёлый.
Акира осторожно выдыхает и, щурясь от красного, уже начавшего напрягать глаза света, осторожно добирается до двери.
Юкихито тянется следом.
Все споры оказываются забытыми. Теперь им уже и не до того, чтобы бодаться друг с другом.
Теперь не до этого.
Теперь с тем, что за дверью, разобраться бы.
Акира ещё ни разу не слышал вой сирен.
Юкихито, который попал сюда одним из первых, тоже.
Переглядываются около укреплённой, такой же армированной, как и все прочие в этой части комплекса, створки, и Акира толкает её на пробу.
Толкает только после того, как убеждается, что там, по другую сторону, никто не стоит. Сначала двумя ладонями, а после и подошвой лёгкой обуви.
И, разумеется, без толку.
Разумеется, заперта.
Оба пленника в недоумении.
Оба думают о том, что, вероятнее всего, это какой-то сбой. Оба стараются убедить себя в том, что верят в это.
В абсолютной тишине возвращаются к своим кроватям. Акира укладывается первым. Просто падает на лопатки, но не закрывает глаза, и, заведя руки за голову, напряжённо лежит. Сам не знает, чего ждёт, и ждёт ли.
Уже засыпая, понимает, что Арбитро должен был прислать за ним сегодня.
Вот сейчас должен был.
Вечером.
Не прислал.
***
Моменты сознания рубленно-резанные.
Вроде и не спал толком, но оказалось, что всё-таки сморило. Сморило даже под разъедающим роговицу алым.
Сморило под утро, или он думает, что под него.
Биологические часы всё-таки ещё при Акире.
Всё-таки ещё как-то работают.
Проспал несколько часов, может, и вскочил во мраке лишённой окон комнаты. Вскочил на ноги и, не разобравшись, начал крутиться на месте. Едва не снёс тумбочку, больно саданулся об её угол и, зашипев, оказался пойман за плечи.
Сначала дёргается, а после понимает, что это всё тот же Юкихито, который всего-навсего очухался пораньше.
Понимает, перехватывает его запястья своими, чтобы скинуть, и выдыхает.
— Давно свет выключился? — спрашивает хрипловато ото сна и с силой жмурится, надеясь, что так будет лучше видно. Совершенно неоправданно надеясь.
— Не знаю. Я ещё спал. Но если электричества нет…
Ему даже не нужно договаривать. Акира понимает и так. Конечно, он понимает! Бросается в сторону двери, налетает на стену и уже по ней, прижавшись плечом, добирается до раздвижной усиленной махины. Махины, магнитный замок которой, разумеется, запитан, как и всё остальное.
Акира сначала вслушивается, прижимается ухом к холодному листу ничем не обшитого металла, а после, нащупав пальцами углубление, служащее ручкой, с силой дёргает за него.
Отводит механизм в сторону на каких-то десять сантиметров и оказывается ослеплён ярким коридорным светом.
Юкихито принимается помогать ему тут же, и вдвоём они сдвигают тяжеленную дрянь настолько, чтобы выскочить в коридор.
Просто выбраться, не думая, что же стоит делать дальше.
Акира осматривается, бросает взгляд на под самым потолком зависшие тонкими делениями, словно трещинами, покрытые часы и зачем-то отмечает для себя, что сейчас девять ноль пять утра.
Не то чтобы ему важна эта информация.
Напротив, она совсем ему неважна.
Коридор пуст.
В коридоре нет патрулей.
Акира за время своих прогулок в кабинет бывшего масочника и назад привык видеть как минимум четырёх закованных в чёрный пластик бойцов — и это только в этом отсеке, прилегающем к лабораториям.
Только в одну смену.
Только в один наряд.
И где же все сейчас?.. Почему их никто не охраняет?
Юкихито тянется влево, Акира же, напротив, осторожно шагает в правую сторону. По хорошо знакомому уже маршруту. Во всём этом комплексе он знает только одного человека, к которому можно попробовать наведаться за ответами.
«Попробовать» — во всём этом ключевое слово.
Но до разделяющих отсеки дверей добирается совершенно спокойно, так никого не встретив, и под звуки собственных шагов.
В одиночестве.
Уже у пульта управления, у сенсорной доски с безликой панелью набора цифр, его нагоняет Юкихито, и они просто стоят напротив, не зная, что же делать дальше.
Ирония в том, что Акира знает код.
Ещё бы ему не запомнить за три раза туда и обратно.
Ирония в том, что он не знает, сработает ли он, набранный его пальцами.
Не знает, что там будет, вот за этими дверями, и нужно ли ему вообще, чтобы створки разъехались в стороны.
За спиной — пустота и белый коридор. За спиной — ряды камер, из которых почему-то никто не ломится, и больше ничего.
А впереди… впереди, быть может, какие-то ответы?
Может быть что-то?..
Акира выдыхает и под чужим, острым, ставшим откровенно неприязненным взглядом медленно набирает комбинацию из пяти цифр.
Комбинацию, которую Битро сам же и дал ему подсмотреть, Акира в этом уверен. Просто так, на всякий случай. Возможно, что даже и на вот этот вот.
Набирает, и двери с шипением разъезжаются.
Сразу же.
Ни секунды на то, чтобы усомниться в правильности кода. Ни мгновения на то, чтобы Юкихито успел ехидно брякнуть что-то.
Нет, он собирался позже, но замер. Замер вместе с Акирой, занёсшим ногу над порогом, но не заставившим себя перенести её.
В лабораториях тоже пусто.
Во всём крыле.
В лабораториях сплошь одни битые стекла в индивидуальных отсеках и ни единой живой души. Акира не понимает, как так, и, поведя шеей, всё-таки осторожно заходит. Косится на пост охраны, понимает, что он покинут тоже, и, заглянув внутрь, забирает оставленную без присмотра ключ-карту.
Шокера в опустевшей кобуре нет, как и самого патрульного. Ни одного, ни второго нет.
Ни вечерней, ни утренней смены.
— Да что за херня-то произошла… — Юкихито бормочет где-то совсем рядом. Растерянно, точно так же не врубаясь и опасаясь каждого возможного шороха.
Впрочем, пустой царящей тишины они оба опасаются едва ли не больше. Акира ждёт, что она вот-вот чем-нибудь да сменится.
Юкихито даже не договаривает. Отстраняется и, пройдясь немного, возвращается назад и, будто решив что-то, хватает Акиру за предплечье для того, чтобы развернуть к себе:
— Надо выпустить остальных.
Кивком головы указывает на дверь, через которую они пришли, и Акира, всё ещё плавающий в своих мыслях, заставляет себя включиться.
Заставляет мысли течь в правильном, нужном сейчас направлении.
— Нет, пока не надо.
Юкихито непонимающе вскидывает бровь, и Акира медленно выдыхает, раздражённый тем, что ему приходится объяснять такие простые вещи.
— Давай осмотримся без лишнего шума, а уже после вернёмся назад, — предлагает и заглядывает в чужие глаза. Для этого приходится запрокидывать голову — Акира, по сравнению со всеми своими прочими знакомцами, удивительно ростом не вышел и этого тоже ниже.
Акира ждёт его ответа, и рыжий соглашается с ним, поразмыслив немного и нервозно пройдясь языком по губам. Тут же отводит взгляд и отступает в сторону, разжав пальцы. Акира замечает, что тот бледный, но понимает, что и сам выглядит нисколько не лучше.
Акира в чём-то даже рад, что новая, улучшенная версия райна прошла столько тестов.
Теперь подопытных не начинает ломать после первого же укола. Теперь можно продержаться куда дольше, и потому, что интервал между инъекциями сокращается постепенно, доза не повышается сразу же.
Юкихито явно херово, но не настолько, насколько могло бы, ширяйся он чистой каплей первой волны. Юкихито хотя бы в адеквате, и за это уже явно стоит поблагодарить кого-то, кто там, сверху.
Акира, может быть, после поблагодарит.
Если выберется ещё раз, разобравшись с последствиями своего выбора.
— На первый взгляд, никого.
Акира согласно кивает, и они оба идут дальше, вслушиваясь в хруст стёкол под своими тонкими подошвами.
Акира тормозит около кабинета масочника, собирается приложить к нему карту охранника, даже несмотря на то, что уверен: не сработает, — и в последний момент, отдёрнув руку, просто хватается за ручку и тянет на себя.
И, надо же, поддаётся.
Арбитро внутри нет.
Арбитро так резво сорвался по каким-то экстренным делам, что даже не запер свой личный кабинет. Настольная лампа осталась включённой, какие-то документы развёрнуты на рабочем столе… Акира даже не вглядывается.
Акира потирает переносицу, с силой жмёт на точку между бровями, а после, оттолкнув замершего напротив дивана Юкихито, бросается к чужому креслу. Отталкивает его, выдвигает один ящик за другим, прошаривает все, лишённые замков, три, ни черта не находит и, психанув, ударяет ладонями по тёмному дереву.
Слышит, как что-то негромко звякает совсем рядом.
Под столешницей.
Усмехается и закатывает глаза.
Нагибается и на ощупь, не глядя, отдирает две полоски скотча, налепленные крест на крест.
И вместе с ними цепочки с тяжело ударившими о его ладонь подвесками, что стоило только избавить от липкой дряни.
Акира закусывает губу, чтобы не усмехнуться, и поспешно наматывает свою добычу на кулак.
Юкихито смотрит на него как на сумасшедшего и даже с каким-то затаённым ужасом во взгляде.
С чем-то ещё, трудно различимым в глубине глаз.
И Акира не то чтобы пытается.
Акира забрал то, что хотел, и теперь спешит выбраться из кабинета. Акира думает о том, что если случился сбой, если просто что-то случилось, то ему нужно туда, вглубь этого крыла.
К ТОЙ самой двери.
Ему нужно убедиться, что с Шики всё в порядке.
Юкихито не пытается его перехватить.
Не пытается больше следовать по пятам. Акира решает, что тот всё понял.
Может, по-своему, может, как-то иначе истолковал.
Акира забывает про него спустя один коридорный поворот.
Переходит на бег и вдруг слышит голоса.
Слышит шипение ещё одной, скрытой за поворотом двери и замедляет шаг.
Останавливается.
Кто-то, кто носит тяжёлые, поскрипывающие подошвой ботинки, совсем близко. Кто-то не поворачивает в его сторону, но проходит дальше по опустевшему коридору и переговаривается не с напарником, а по то и дело выдающей скрипящие помехи рации.
Чётко, вполголоса, без нервозных ноток в голосе.
Акира начинает думать, что если и произошло что, то не стихийно. Что учёных просто вывели из отсека или перевели в другой.
Может, и вправду сигналка зазря сработала.
Может, какой-то технический сбой.
Может быть… Но где тогда Арбитро и почему никого не заботят размагниченные двери почти тюремного блока?
Почему здесь никого ничего не заботит?
Или же всё дело в том, что узники стали не нужны по какой-то причине? Может быть, кто-то из тех, первых подопытных, что были здесь за годы до них, наконец показали какие-то результаты?
Может быть, ещё что-то.
Акира медленно мотает головой и, пригнувшись, прячась за выкаченными в коридор пустыми столиками и стульями, следует за патрульными.
Первыми и единственными, что он видит с самого утра.
Упорно не врубается и понимает только, что лучше не попадаться.
Наматывает цепочки на запястье и сжимает острые подвески в кулаке, чтобы не бренчали друг о друга. Чужой пропуск прячет в пустой карман и понимает, что тащится ровно в ту же сторону, что прогуливался с Арбитро в самый первый раз.
К той же самой двери.
Во рту тут же сохнет.
Становится страшно, и за висками покалывает.
Неужели поэтому эвакуировали всех?.. Из-за него?.. Арбитро… Где, блять, Арбитро?! Что делать, если кто-то наверху, кто-то, кто никогда не показывался среди пробирок и белых халатов, отстранил этого безумного клоуна, больше не носящего маску, и теперь просто заберёт Шики?
Почему треснули стёкла?
Не выдержали вой сирен?
Применения какого-то звукового оружия?
Какого дьявола произошло?
Вопросы, вопросы, вопросы… Акира крадётся за парой патрульных и замирает после очередного поворота. Замирает и стискивает челюсти, а после и медленно смыкает веки.
Акира мельком подумал, что, если что, если вдруг придётся, то, возможно, он как-нибудь бы и вынес этих двух. Может быть, вынес бы, пока у тех убраны шокеры, но теперь… теперь он понимает, почему коридоры пусты.
Теперь он видит, где все.
Видит шесть пар ног и шесть же сверкающих ярко-синим светом вытянутых карабинов.
И ещё двое только подошли.
Пока Акира лихорадочно соображает, что же делать, пока пытается понять, что происходит вообще, двери открываются, и первым выходит потерянный, злой и всклоченный на один бок Арбитро.
Показывается в своём неизменном халате, оборачивается на кого-то, следующего за ним буквально шаг в шаг, и, не выдержав, молча кривит рот.
Резко и как от боли.
Пронзительной и зубной.
Следом показывается высокий, настолько высокий, что Битро, чтобы взглянуть ему в глаза, приходится запрокидывать голову, мужчина в костюме.
В руках держит не то папку, не то вытянутый планшет, и, уткнувшись в него, отмечает что-то, подчёркивая строку за строкой.
Арбитро же мрачен как никогда.
Арбитро чувствует себя не то что не в своей тарелке — не в своём ресторане, и, судя по тому, как то и дело трёт переносицу, приподнимая оправу очков, эту ночь не спал вовсе.
Может быть, и не только эту.
Хрен его знает.
Акира всё ещё не понимает.
У Акиры только одна мысль так и вьётся.
Проснулся?..
Неужели проснулся и теперь этот вот, в пиджаке, должен забрать его в другой отсек? На другой уровень комплекса или лабораторий?
Акира хмурится, прекрасно понимая, что если заберут, если перепрячут и продолжат делать чёрт знает что ещё, то будет уже почти не добраться, но и что делать сейчас — может ли он вообще что-то сделать? — не знает тоже.
Акира внутренне мечется и решает понаблюдать ещё.
Акира сглатывает и, чтобы убедить себя в том, что бросаться на восьмерых экипированных охранников с шокерами крайне херовая затея, пересчитывает их короткие, заряженные вовсе не на хорошее настроение дубинки.
Акира сглатывает и заставляет себя просто ждать.
Ждать того, что будет дальше.
По крайней мере, убедиться… Убедиться, что всё сколько-то в порядке.
Этот, в костюме, наконец заканчивает с планшетом, смахивает документ или инфограмму и коротко кивает двум ближайшим к себе парням в чёрном.
Ни слова не произносит, но они тут же прячут карабины и скрываются за так и не закрывшейся дверью.
— Я надеюсь… — Арбитро опускает голову и долго смотрит на носки своих туфель. Арбитро выглядит сейчас намного старше, чем раньше, и будто сдавленнее. Меньше. — Вы довольны? — спрашивает и тут же нарывается на такой зверский ответный взгляд, что поневоле делает полшага назад.
Акира даже теряется. Акира не припомнит, чтобы вечно лукавый Битро опасался кого-то настолько явно. Разве что только…
— Издеваетесь?
— Вы… — Арбитро прикрывает глаза. Морщится, сглатывает несколько раз, будто не может с первого раза пропихнуть что-то, вставшее поперёк горла, и дёрнув шеей, заставляет себя договорить. С каким же трудом ему это даётся! С каким усилием! Арбитро будто заставляет себя оставаться здесь. Оставаться в себе, и когда он открывает рот снова, то тон его голоса уже не нейтральный, а будто вовсе никакой. Будто запись на плёнке. — Убедились в точности всех предоставленных данных?
— Поверхностно. Посмотрим, что покажет лабораторный анализ.
Акира всё не понимает, о чём они. Акира слышит скрежет металла и видит наконец первого из двух скрывшихся за ТОЙ самой дверью конвоиров.
Акира ждёт, что они выведут или вывезут ещё кого-то. Ждёт, что покажется третий, в кресле-каталке или, может, неуверенно переступая своими ногами, но…
— Я сделал всё, что от меня зависело.
Но почему-то голос Арбитро его не настораживает даже, а будто роняет куда-то. Куда-то в пропасть.
Голос, а после и картинка, которую он видит.
Какого хрена Акира вообще это видит?..
Какого хера… Чёрный, выбивающийся из общей картины шуршащий пакет? Где постельное белое?.. Почему?.. Где Шики, что за?.. Что за… Акира сам не понимает, как опускается на одно колено и прогибается вперёд. Акира не понимает, что палится.
Акира не понимает.
Не хочет понимать.
— Вот в этом я как раз и сомневаюсь. — Человек, а может, и машина — слишком уж бесстрастное у него лицо, — мельком оглядывает каталку, будто сканирует её взглядом через плотный застёгнутый пакет, и, забрав небольшой чёрный кейс, заботливо уложенный там же, поверх пакета, кивает, наконец, ожидающим приказа безликим шлемам: — Увозите!
Двое берутся за низкие поручни, что обычно для рук, и разворачивают неповоротливую кровать. Толкают её в один из боковых коридоров. В тот, где Акире никогда не доводилось бывать. Акире, который может только моргать, прикидывая на глаз рост того, кто лежит в этом самом непроницаемом пакете.
Нет, ну не может же и вправду…
— И что теперь?
Голоса доносятся до него как через толщу воды.
Голоса он слышит будто за звуком негромко постукивающих, прорезиненных, отъезжающих всё дальше и дальше колёс.
Бесшумные почти на белой плитке.
Едва поскрипывают.
— Продолжайте заниматься тем, чем занимались. Пока продолжайте, — «костюм» распоряжается негромко и очень холодно. Без эмоций. «Костюм» недоволен, но не слишком-то это показывает. Или, может, напротив, эта сдержанная холодность максимум того, что он может показать? Максимум, который желает показать недостойным его эмоций смертным? — Что до результатов, то будьте уверены: вас проинформируют в самое ближайшее время.
Арбитро ему даже улыбается в ответ.
Почти незамороженно на этот раз.
— Буду ждать, — отвечает ровно, без ужимок и кокетливых подёргиваний пальцами. Отвечает, заложив руки за спину, и Акире со своего места прекрасно видно, что левой рукой он вцепился в запястье правой. Сжимает его так сильно, что белеют кончики пальцев.
— Вот в этом я уже не сомневаюсь.
Поправляет лацкан своего чёрного пиджака, и Арбитро перешагивает с ноги на ногу. Он уже явно исчерпал все запасы своей вежливости и ждёт не дождётся, когда же уже.
Когда это закончится.
— Неужто снова почтите меня своим присутствием лично?
— Если того потребует ситуация. Вы всё поняли?
— Предельно чётко.
— Прекрасно. — Не улыбается. Вообще ни на мгновение не меняется в лице. — До скорой встречи.
— Надеюсь, что всё же не очень скорой, — кисло тянет Арбитро ему вслед, и все они, все, кто есть в коридоре, наблюдают за тем, как этот высокий удаляется с кейсом в сопровождении боевой, вооружённой чем-то потяжелее шокеров двойки. Удаляется в сторону очередных дверей, за которыми никто из подопытных никогда не был.
Акира задыхается.
Акира не может дышать и пошевелиться тоже не может.
Не понимает, в какой именно момент его замечают.
Вообще ни черта не понимает.
Всё слышит стук колёс в голове. Слышит, как мерно эти круглые штуки отсчитывают квадраты плиток, и ничего больше.
Понимает, что всё, попался, только когда получает прямой в челюсть, но не вырубается, а оказывается опрокинут навзничь, на лопатки.
Ему, по большому счёту, сейчас всё равно.
Он всё думает: как же так? Как же так и почему чёрный мешок и каталка? Что пошло не так?
Что сломалось в схемах этого ёбаного масочника?!
Масочника, который уже и не масочник вовсе.
Масочника, который носит очки и халат.
Который подходит ближе и жестом велит поднять Акиру на ноги, долго смотрит в упор, кривится, а после, отвернувшись, отдаёт только два негромких приказа.
Всё так же, без привычных ломаний.
— Этого, вне протокола, в пятнадцатой. — Сухо, коротко и по делу. — И проверить коридоры: если гуляет ещё кто — вернуть в камеры. Мы не то чтобы можем разбрасываться материалом.
— Так тогда, может, и этого…
— В пятнадцатую, — Битро явно настаивает, и в каком бы звании ни был этот, в шлеме, он больше не подаёт голоса. — И возьми с собой второго, — советует почти дружески, но бросает такой взгляд в сторону, что, кто бы там ни был под шлемом, согласно опускает голову и жестом приказывает одному из стоящих поодаль присоединиться.
Акира молчит.
Акира просто в глаза ему смотрит и так и не находит ни-че-го внутри себя, что сошло бы за ответ.
Акира молчит, а Арбитро смотрит на него будто бы даже с каким-то сожалением и опаской, что ли?
Сейчас пойми поди.
Сейчас разгадай.
Акира не пытается, правда.
Акиру грубо пихают в спину и направляют всё в тот же коридор.
Вслед за каталкой.
Акира послушно шагает и понимает, что что-то держит в руке, далеко не сразу. Только когда цепочка из-за слишком сильно сжатого кулака впивается в его ладонь.
Акира не вспоминает о них даже, пока искоса не глядит вниз, не смотрит… Понимает, что ему нужно увидеть, что же там, в этом самом мешке.
Акире просто нужно.
Убедиться.
Просто, блять, ещё раз посмотреть на это лицо и признать, что всё, что он затеял, было тщетно. Или они затеяли? Они с Арбитро.
Нашёл тоже, кому довериться.
Впрочем, разве ему обещали что-то? Защиты или помощи в случае чего?
Акира с самого начала знал, что один.
Акира с самого начала знал, куда шёл.
Сейчас знает тоже.
Старается дышать ровнее и присмотреться к тому, кто его ведёт.
Эти двое ускоряют шаг, и он снова слышит стук колёс.
Что же.
Двое тут и ещё двое впереди.
В полной защите и с шокерами. В тяжёлых ботинках и глухих шлемах.
Кейске бы уже начал паниковать. Акира рад, что Кейске здесь нет, и потому некому начать увещевать его и отговаривать.
Сейчас его никто не держит, даже за руку, просто ведут в промежутке, уверенные, что ему тут не сбежать, да только вот бежать он и не собирается.
Акира косится на чужой тяжёлый шокер, висящий в набедренной кобуре, и ещё крепче сжимает ладонь, на которую намотаны цепочки.
Разминает пальцы и шевелит ими так, чтобы кресты, болтающиеся с тыльной стороны ладони, соскользнули внутрь.
Зажимает их, нарочно сильно давит пальцами на острые грани того, что больше, и, выгадав момент, дождавшись, когда они пройдут достаточно и доберутся до этого загадочного, страшного крыла с глухими дверями и нумерацией от одного до тридцати по обеим сторонам коридора, резко пригибается.
Может, его считали обдолбанным и просто на всю голову ёбнутым и потому так расслабленно себя вели. Может, решили, что он больше не бегает потому, что бледный до синевы и ушедший в себя. Может, что двинулся и потому такой странный.
Непригодный больше для исследований.
Может быть, всё разом.
Может быть.
Только Акире похер, что кто там думает.
Ему нужен чужой шокер — и он его забирает, просто выдернув из кобуры.
Забирает и тут же едва ли не на шпагат садится, уходя от удара по голове. Падает, прикрывает затылок высоковольтной палкой, как когда-то ножом, и тут же поднимается, упруго толкнувшись от кафеля подошвами кед.
Он не собирается бежать назад.
Ему нужно вперёд.
Позади у него ни хрена нет.
Только вот перед следующими двумя — у него эти двое.
Было и хуже, он знает. Было страшнее. Теперь ему не страшно, теперь он готов почти улыбаться.
Отбивает ещё один удар, едва не получает разряд в спину и умудряется сбить подошвой чужой шлем.
С прыжка и чудом докрутив.
Умудряется и тут же подаётся назад.
Понимает, что слишком шумят. Понимает и тут же, сдвинув регулятор мощности на максимум, с силой швыряет в чужое лицо. Всё так же, замахнувшись, как и ножом.
Конечно же, косит и попадает не между, а в глаз.
Попадает за секунду до того, как темноволосый парень схватится за рацию и успеет включить её.
Видимо, напарники, потому что у второго такой нет.
Видимо, напарники, потому что второй, видя, как этот, первый, колотится в конвульсиях и пачкает всё брызжущей, чуть ли не вскипевшей кровью, шлем со своей башки сдирает сам.
Акира, сам того не ведая, сделал всё это личным.
Акира собирался просто глянуть за чёрный покров, дёрнув вниз язычок застёжки на молнии. Акира всё ещё собирается.
Даже если для этого ему придётся угрохать ещё троих или хотя бы оглушить их на достаточное время.
Время… У него совсем нет времени! Что, если они успеют уничтожить тело, пока Акира его тратит?
Акира, который выдыхает, ведёт шеей и уже было бросается вперёд, на оставшегося в живых конвоира, но у того в руках есть оружие, а у Акиры нет.
Акира может, разве что, попытаться выдернуть его из чужого черепа.
Всё равно хозяину теперь без надобности.
И шокер, и содержимое глазницы.
Ему удаётся это только с третьего круга. С третьего раза и едва не подставившись под разряд.
Акира жалеет, что голубые вспышки — это не лезвие.
Вышло бы куда ловчее.
Акира никогда бы не подумал, что будет жалеть, что не на улицах Тошимы. Там бы не было никаких шокеров. Там у него был бы нож. Может быть, сейчас бы что-нибудь другое.
Что-нибудь поэффективнее.
И плевать он уже хотел, что бы о нём думали.
Сейчас он бы сделал правильный выбор, и катись оно всё.
Кружат друг вокруг друга, а не дерутся.
Кружат, и Акира понимает, что просто тратит время. Время, за которое уже могли и избавиться от тела в мешке. Сбросить его во что нужно — и смотри не смотри.
Акира понимает, что второй раз фокус с броском не прокатит, и поэтому пробует ударить по ногам. Пробует уронить на пол, но едва не оказывается на лопатках сам.
Выкручивается, чудом спасая грудину, и умудряется ударить в ответ. Сначала локтем, а после уже и шокером по подбородку.
Вырубает и, не проверив, жив ли вообще, удобнее перехватывает своё идиотское оружие и бегом, стараясь ступать тише, добирается до двери со старой, потрескавшейся табличкой с лаконичной единицей.
Пятерки рядом нет — видимо, отвалилась.
Тут вообще ничего нет и свет едва-едва горит. Тусклый и будто бы красноватый. Вовсе не такой стерильно-белый, как в основном, куда более новом крыле лаборатории.
Зато это больше.
Настолько больше, что между дверями как минимум пятьдесят метров и два поворота коридора.
Акира слышит голоса и шорохи.
Акира слышит, как переговариваются, прямо вот здесь, неподалёку, и слышит, как мерно гудит что-то в глубине поистине гигантского в своих размерах помещения.
Слышит шипение и, принюхавшись, ощущает едкий запах палёного пластика.
Пока только его.
Вздрагивает всем телом и, ни секунды не думая, дёргает дверную ручку на себя. Забегает внутрь, и первое, что видит в этой треклятой пятнадцатой, — это брошенное прямо на пол тело. Скинутое, будто кусок мяса, и обнажённое, вывернутое и местами просто ободранное.
Лежащее тёмным затылком к двери и с тяжёлым ботинком, опустившимся прямо на уже синий, начавший темнеть бок.
Акира не в ужасе, нет.
Акира в растерянности.
В первое мгновение.
Только вот бок, который он видит, кажется ему слишком гладким. Равно как и спина — совсем лишены шрамов. Ни единого нет.
Акира мельком смотрит ещё раз и тут же запрещает себе верить в то, что он, возможно, сам себе и придумал. Придумал только что, но… Это придаёт сил. Это лучше, чем видеть то, что он мог бы увидеть.
Лучше, чем не сомневаться. Хорошо, что затылком, а не лицом. Так обманываться ещё проще.
Теперь противников у него трое. Около ванны, больше смахивающей на чан, колдует ещё кто-то, мало похожий на силовика, но, судя по телосложению, и не безобидная фея вовсе.
Только вот Акире решительно плевать на всё это.
Он прекрасно понимает, что ему не выйти из этой пятнадцатой. Ему только вперёд теперь, но хотелось бы всё-таки с кем-нибудь из них.
И, как назло, разрушая повисшую тишину, разрывая паузу, в коридоре слышатся быстрые приближающиеся шаги.
Неровные, заваливающиеся, но…
Акира знает, что не убил второго. Акира опускает голову и видит загоревшийся на боковине шокера красный индикатор.
Понимает, что у него просто не могло быть по-другому. С кем угодно, но только не с ним. Он просто не мог не встрять уже внутри чудовищной по своему размаху неприятности.
Он просто не мог… Только тут трубы кругом и метры, сотни метров забитого чёрт знает чем пространства, и, прежде чем его схватят, прежде чем шаги за его спиной становятся совсем близкими, Акира оживает и резво бросается влево, огибая силовой, свисающий откуда-то сверху кабель и исчезает за заставленным тяжёлыми бутылями стеллажом.
Он знает: его и в этой помойке поймают. Но, пока будут бегать, он сам сможет поймать кого-нибудь из них.