Двенадцатигранник

История вторая. Et sanabitur anima mea. (И исцелится душа моя) Террса, Аллаирн, 6 Керриар

Мы знали когда-то любовь и разлуку, Сквозь время и смерть мы тянулись друг к другу, Мы стали мечтами, тенями и снами. Осенние листья кружились над нами. Потомки не стали писать имена, В легендах остались мы – Он и Она.

Если переводить с императорского языка на понятный, то братец разрешил ему действовать на своё усмотрение, но с одним условием - остаться живым. Хотя бы для того, чтобы можно было предъявить Галактическому совету мятежного адмирала. Мрак, а ведь жить всё-таки хочется! В запасе ещё столько времени, а призрак смерти уже летит следом и хватает за крылья. Эрлар не боялся погибнуть – он всю жизнь был на военной службе, а Приходящий невовремя приходился ему родным дядей – но было что-то отвратительное в том плане, который он предложил Мартеллару. И что самое обидное – сам же предложил, никто бластер к виску не приставлял, так что отступление накрывается большой кайдрийской… От привычки ругаться он так и не отучился, а теперь и незачем. «Мрак непроглядный на ваши механоидные головы, и пустой башкой в чёрную дыру, а коннектором в пчелиный улей, или что там у вас такое же кусачее! И чтоб вам было темно, холодно и больно, раз не живётся спокойно!» Иногда слова и мысли террсанни божественной крови, даже сказанные случайно, имеют силу заклинания. Но адмирал костерил Хабитат и каждого кайдри в отдельности просто чтобы отвести душу – глупо было бы надеяться, что вся станция разом вдруг возьмёт и исчезнет ещё до штурма. Хотя были в истории случаи – с той же Каитянской республикой, о которой уже лет двести ничего не слышно, а на их планетах хозяйничают, кто только может. Самим бы так не потеряться во мраке. После заката воздух стал намного холоднее, а влажный снег никуда не делся, и лететь было трудно. Домой не хотелось, но нужно забрать хотя бы флаер – всё-таки космопорт достаточно далеко от города, чтобы лететь туда своими крыльями в такую погоду. На орбите ждёт курьерский корабль, готовый отбыть немедленно, а город… Эрлар ещё успеет вернуться сюда весной – как пропустить свадьбу младшего – очень возможно, что в будущем единственного - наследника престола с командиром Последнего рубежа – и летом на празднования в честь Огнеликой, и ещё найдутся поводы. Вечный город оставался внизу, со всеми его прекрасными домами, роскошными особняками и садами, с улицами, которые никогда не бывают пустыми. Но взглянув сквозь снежную кашу, адмирал увидел, что недалеко улетел от императорского дворца, к тому же забрал вправо, к жреческим кварталам. Пришлось снизиться, чтобы не сбиться с пути ещё больше. «Это ты зовёшь меня, Рыжая? Неужели не видишь, что я добровольно падаю в бездну? Где взять силы, чтобы не тянуть тебя за собой?» Ни ночь, ни метель не ответили ему. Аллаирн, город на пепелище, зря не любишь ты это прозвище. Ты восстал из пепла после Чёрного пожара, и волей богов восстанешь снова. Величие и память тысячелетий пропитали твои стены, а о гордыне и богатстве твоих жителей ходят легенды. Но горе тому, кто считает их изнеженными и слабыми – и новый Штурм будет тому подтверждением. Город-символ, город-знамя, город-легенда. Каждый террсанни мечтает побывать здесь. Когда-то и для него увидеть Аллаирн было пределом мечтаний. Теперь у него есть особняк на улице Солнечного сияния, прямо напротив резиденции Аэнэтар. Глупый каламбур – роскошный дом в городе, чьё название означает Роскошный дом. Красивый, уютный и пустой. За прошедшие годы великий город так и не стал ему родным. Город жил своей жизнью, смотрел в звёздное небо, слушал хвалебные оды незамерзающей Рины, радовался тёплому ветру с Тёмного моря, зябко ёжился, когда с гор приходила зима, и не склонялся ни перед кем, кроме богов. Адмирал при первой возможности убегал из Сердца мира, сражался, рисковал собой, терял друзей, много раз видел порог Мира без света, и тоже ни перед кем не склонялся. Это было тем, что роднило его со столицей мира, во имя которого он воевал. Адмирал уважал этот город, восхищался им, но не любил, и не находил в нём места для себя. Они были чужие друг другу, но и необходимы тоже. Так и должно быть – бессмертный город стоит, и адмирал сражается за него, а после – умрёт ради того, чтобы в город не вошли те, кто считает себя вправе унизить соседа, даже на мгновение давшего слабину. Нельзя думать о смерти перед боем, она лишает воли, но Эрлар всю жизнь делал то, чего нельзя, и ещё ни разу ему не приходилось об этом сожалеть. Он не стал срезать путь, и летел над Огненным кварталом, где многие века жили служители Огнеликой и богов Её семьи. В одном из этих невысоких домов – а больше четырёх этажей в старой части города не строили, такова традиция – жила Сатериллин Лайто, жрица Верности. Она была понимающим собеседником, верным другом и прекрасным пилотом. О том, кем ещё она могла быть, адмирал запрещал себе думать даже на глубочайшем уровне сознания, который не смогла бы прочитать даже Лейтинн. Но он летел к её дому и видел знакомый силуэт в окне на четвёртом этаже – Сатериллин приветственно помахала рукой и отключила силовое поле, давно заменившее оконные стёкла. Освещённые окна вплетались в узор из разлетающихся осенних листьев, нарисованных светящейся краской, которым была украшена стена дома, и раскрытое окно, за которым ждала рыжеволосая жрица, казалось ещё одним листом, гонимым ветром. Эрлар влетел в окно и сразу же закрыл за собой силовой экран – ни к чему выстужать комнату. Сатериллин была дома одна – присутствия её сестры не ощущалось, гостей сегодня не было. Маленькая жрица прижала к груди сложенную в кулак левую руку и коротко поклонилась, как было принято на кораблях военного флота. Адмирал ответил таким же сдержанным воинским приветствием. - Лин, зачем ты всегда так строго следуешь всем этим формальностям? Как будто чужая… - Потому, что иначе мне захочется на самом деле перестать быть тебе чужой, - мысленно ответила Сатериллин. «Так переставай!», - подумал Эрлар, но вслух ответил другое: - Видимо, ты права. Можно я обнаглею и попрошу чаю? - Наглей. И можешь ещё и мне заодно налить. Эрлар хмыкнул, и ушёл на кухню. С Рыжей было легко – никаких подобострастных восторгов, несмотря на разницу в звании. Она тоже была бойцом, и могла заставить громадный «арбалет» танцевать, как атмосферный флаер, и рискнуть кораблём, но подобрать десантную группу в полном составе, и очень вовремя ворваться в каюту адмирала, не давая совершить последнюю в жизни глупость. Маленькая и хрупкая изначальная террсанни, которая одна не давала ему сойти с ума. - Улетаешь на Лиррну? – то ли спросила, то ли просто подумала Сатериллин. Она не спрашивала, как прошло заседание – там была Арета, а близнецы между собой обладают абсолютной телепатией. - Да, - ответил адмирал вслух, - сегодня, только флаер со стоянки заберу. Приказы о подготовке к Штурму и призыве из резерва уже подготовлены, так что с завтрашнего дня я снова главнокомандующий ударным флотом, а вы, капитан Сатериллин, возвращаетесь в ряды действующей армии. И в связи с этим у меня к тебе заманчивое предложение – переходи ко мне на «Стрелка». - Заманчиво, но не пойдёт. Я привыкла к «Меткому», и теперь сменить корабль – это почти предательство. - Арета сменила. - Не по своей воле. Ей после Первого штурма вообще в космос нельзя, но на поверхности ровно не сидится. Кстати, спасибо за Лиира, он гений тактики. В бою командовать Последним рубежом будет именно он. - Хороший командир работает до боя, а не во время? Если твоя сестра выживет в бою, я скажу ей, что она заслужила командорские нашивки. - Уже сказал. Мне, а значит и ей тоже, - улыбнулась Сатериллин, и тут же внезапно сменила тему. - Ты весь как будто обожжён. - Это пройдёт, - ответил адмирал, заходя в комнату с двумя кружками чая. Сейчас бы выпить снежноцвета и уснуть, но нельзя – ещё флаер вести. А отдыхать лучше потом, на корабле, - Я ведь Железный. - Раньше ты не любил это прозвище… - А теперь оно позволяет мне думать, что Первый штурм не сломал меня. Скоро весна, Лин. Ещё только середина зимы, а я уже чувствую. Мне даже кажется, что братец ради меня назначил новый штурм именно на осень, чтобы я в бою был адекватен. - Даже если и так, - Сатериллин подвинулась на диване, к которому был придвинут небольшой столик, - разве это плохо? Осенью всё решится. А весну мы с тобой переживём. Ведь правда? Она заглянула ему в глаза, и от того, что она сказала «мы», ему стало одновременно тепло и больно. Как сказать ей о том, о чём говорить нельзя? Хотя Лин и сама это знает и тоже не скажет… - Переживём, - согласился Эрлар и заговорил вслух, - Лин, пообещай мне, что обязательно останешься жива. Что бы ни случилось – до нового Штурма, во время и особенно после – ты останешься жива. А лучше поклянись так, чтобы твоя Богиня это услышала и помогла тебе. - Достаточно просто слова, - тоже вслух ответила Сатериллин, - Именем Исеннариан, Помнящей обеты, я клянусь выжить во втором Штурме и не погибнуть после, - по браслету на её правой руке пробежал лёгкий блик – Богиня приняла клятву жрицы. – Эрлар, а ты? – спохватилась Лин. - Ты же знаешь, я никогда не даю обещаний, кроме военной присяги, разумеется. Твоя Богиня по-родственному наградила меня восхитительным проклятием. - Неактивным. - Да, но я не горю желанием его активировать. - Ты можешь снять проклятие, чтобы оно перестало, наконец, висеть над тобой, как…, - жрица осеклась на середине фразы. - Как занесённый меч, - договорил за неё адмирал. – Именно об этом думал мой отец, когда выбирал себе второе имя. А я его унаследовал. Не потому что хотел сделать родовым, мне сложно представить себя в роли основателя семьи, а потому, что это я – меч, который занесён для удара. - Над кем? - Над врагами Империи, - усмехнулся адмирал. – Или над самим собой. Если я дам обещание и нарушу его – я увижу своё проклятие в действии. Ждать беды оттуда, откуда она никогда не придёт, и не видеть стилета, нацеленного в спину. А я хочу сохранить ясность восприятия. Но… я устал прятаться. Помоги мне, Лин. Если можешь, и если захочешь. Ты знаешь, как его снять? - Знаю, - ответила жрица, - Когда ты был счастлив без оглядки на проклятие? - Когда-то был. Давно. Это и правда было давно, и теперь казалось пересказом шпионского боевика, которые сейчас снова входят в моду. Борьба с космическими пиратами – честная и не очень – диверсии, перестрелки, верный друг, который всегда прикроет спину, вечно занятый побратим… И Лайра. Что изменилось с того времени? Да практически ничего – Лейтинн всё так же надёжна, Мартеллар всё так же занят. А Лайра Аэнэтар ушла в Мир без света, прихватив с собой огромный кусок сердца тогда ещё не адмирала Эрлара Эйскайфа. А сейчас рядом сидит Сатериллин Лайто, совсем на неё не похожая, и может быть даже слышит его мысли. - Ты устал прятаться – так выйди на свет. Не бойся жить. Что осталось от твоей дружбы с государем? Почему ты запрещаешь себе любить? Что в твоей жизни настоящее, кроме войны? Вот что отнимает у тебя проклятие – твою жизнь, не больше, не меньше. Забудь про него, сумей стать собой хотя бы на миг – и проклятия не будет. - Сатериллин осторожно коснулась его крыла, и тут же отдёрнула руку, как будто обжёгшись. Эрлар поймал её взгляд, и смотрел, не отрываясь, несколько долгих секунд в золотистые глаза. У Лайры они были тёмными. Она не посчитала бы это изменой. Можно ли любить двоих одновременно? Жаль, что она не согласилась перейти на его корабль – им придётся почти всё время быть на разных планетах. Хорошо, что она осталась верна своему экипажу – это может спасти ей жизнь. - Лин… - Он бережно обнял её за плечи, - Я счастлив, когда ты рядом. Ты согласишься полететь на моём курьере со всеми удобствами? Давно я не появлялся на вашей Второй Алдаронской базе, как гром среди ясного неба. *** Мартеллар не мог уснуть, несмотря на то, что очень старался. Когда его одолевала бессонница, не помогали ни плотно задёрнутые шторы, ни ментальные практики засыпания, ни снотворные. Даже Лейтинн, несмотря на всё своё могущество, оказывалась бессильна. Оставаться во дворце после того разговора было невыносимо, пришлось по безобразной погоде лететь в семейный особняк – благо, недалеко. Но разве это поможет избежать того, что осталось глубоко внутри? Первая леди встала с кровати и бесшумно подошла к окну – она тоже не могла заснуть. Она жила две жизни одновременно – свою и своего мужа – и если она могла иногда закрывать от него свои мысли и свою больную совесть, то он был всегда открыт перед её мысленным взором. И сейчас, когда подступающие кошмары не давали уснуть Императору, Лейтинн стояла у окна, глядя на пустую улицу, освещённую высокой зимней луной. Луна… Когда-то ей поклонялись как помощнице Солнца, присматривающей за миром по ночам, и Луной на земле называли верховного жреца Огнеликой. Теперь этот титул носят верховные жрицы четырёх богинь, ведущих бесконечный круг жизни – Предвечной-Зимы, Стремящейся-Весны, Огнеликой-Лета и Замыкающей круг-Осени. Лунный круг на земле – отражение Круга Четырёх в небе, проводники божественной воли. Так ли это на самом деле – Лейтинн не знала ответа, несмотря на то, что уже около двухсот лет была его частью. А луна, как и эпохи назад, смотрела на мир бесстрастно и холодно, давно обжитая, но так и оставшаяся непонятой. Вечерняя метель улеглась, тучи разошлись, и теперь Первый камень, если верить легендам – древнейший квартал Аллаирна и колыбель террсаннской цивилизации – безмятежно спал. Не было поздних прохожих, в некоторых домах ещё светились окна, даже не пытаясь соревноваться в яркости с луной – на редкость тихая ночь в бессонной столице. Но как ни старалась Лейтинн поверить в эту безмятежность, она чувствовала, как в особняке Анаррэ кому-то снятся кошмары, в соседнем с ним – разгорается спор о политике, отзвук сегодняшнего заседания Совета, а в доме Арталоэн несмотря ни на что двое неистово любят друг друга. И только один из этих домов был по-настоящему пуст. Особняк Синяя роза находился прямо напротив дома Аэнэтар, и сейчас Лейтинн было прекрасно видно его из окна. Когда-то предыдущие хозяева решили его продать, и Мартеллар выкупил дом, чтобы подарить его побратиму. Эрлар жил в Синей розе, когда приезжал в столицу, но гораздо больше любил бывать в других домах. Сейчас в его особняке не было никого, а сам адмирал уже находился на пути к орбитальной пересадочной станции, где его ждал курьерский корабль. Судя по тому, что гнетущее чувство безысходности перестало мучить побратима, Сатериллин была с ним. Наконец-то. Лейтинн прижалась лицом к холодному стеклу – в особняке Аэнэтар по старинке не было силовых экранов на окнах. Она снова позволила этому случиться. Сначала Мелнэ улетела на переговоры и попала в плен. Потом на Первый штурм ушёл Лартен и чудом остался жив. Рыжим таким чудом, которое командует Последним рубежом. Алистиру, предыдущую Луну пламени, оказалось некому защитить. А Лартен намеревается снова участвовать уже во втором штурме. И Мартеллар. И теперь Эрлар добровольно предложил себя в жертву Галактическому совету. Дочь. Сын. Муж. Побратим. Она их ещё не потеряла, но была очень к этому близка. - Не надо, Тинн, - очень тихо подумал Мартеллар, - не надо. Это я отпустил их на край мрака. Мог запретить, и не стал. И тебя уберечь не смогу. Он лежал не шевелясь, и Лейтинн чувствовала, как справа в груди растекается обжигающая боль, и как вместе с ней подкрадывается страх, что в этот раз сердце точно не выдержит и остановится. Но снова обошлось, и боль отступила. - После Штурма я уйду на покой, - Император вернулся к прерванному разговору. Он не любил говорить о своём больном сердце, - И хорошо, что мы с Лартеном на разных кораблях. Это даст ему шанс пережить бой. Но как же нас мало! Лейтинн тревожно оглянулась, а Император начал говорить вслух: - Я должен предусмотреть любой исход. Даже такой, где ни я, ни Мелнэ, ни Лартен не вернёмся из боя. Ты сказала, что не удержишь власть. - Я не могу быть Императрицей. А если ради этого отрекусь от высшего посвящения – буду худшей правительницей за всю историю. - Не сказал бы, что худшей, но такой поступок тебя не украсит. Но сегодня Селлиэн отреклась от титула моей со-наследницы. А Сиэнли Арталоэн отказывается принести Присягу крови. Если мы трое погибнем, править будет некому. К этому нас постепенно толкало проклятие ожерелья? Лейтинн утвердительно кинула: - Но проклятия больше не будет… - А его результат останется. Мне нужен преемник, который не даст рухнуть миру, пусть даже для этого придётся поставить его с ног на голову. Самостоятельный, решительный, способный быстро разобраться в любом хаосе… И при этом связанный кровным родством с кем-то из Великих семей. И не один, потому что даже ты не поручишься за то, кто останется жив после Штурма. - Если бы не последнее уточнение… - Да, Эрлар действительно был бы идеальным правителем. Я подумал в первую очередь о нём. Но тебе не кажется, что это издевательство? - Это в его духе - слава или смерть. Или то и другое вместе. Но ведь он не принадлежит ни к одной семье. - Это как раз меньшая из проблем, - снова вслух ответил Император, - Я могу посчитать его равным членам Великих семей. Или принять в нашу. Но он тоже смертен, тем более, что… Как ты смотришь на то, что Лайто станут ещё одной Великой семьёй? Интара с тобой в Лунном круге, Артиэн – один из лучших командующих планетарными гарнизонами, Арета создала Последний рубеж с нуля. По-моему, это отличная рекомендация. - Ты поэтому поторопил Лартена жениться на ней? - Не только. Но эта парочка с Первого штурма ходит вокруг да около. - Раньше. - Тем более, - подвёл итог Мартеллар. – Мелнэ, Лартен, Эрлар, Арета и Сатериллин, Артиэн – кто-то из них точно останется жив. Они все выживут, подумала Лейтинн. Но каждый из них потеряет часть своей души, настолько большую, что умрёт вместе с ней и станет другим. Ни вслух, ни мысленно она этого не сказала – слишком неопределённым выглядело будущее после Штурма. Мартеллар мысленно надиктовывал черновик указа на карманный комм. - Обнародовать придётся ближе к Штурму, если не после, а то желающих укоротить несколько жизней немало. Мрак, в дате ошибся, - ругнувшись, Император потянулся за коммом, чтобы исправить ошибку, и тут же упал обратно на кровать, сжавшись от боли в сердце. Лейтинн не успела ему помочь – её сковала чужая воля, более сильная, чем её собственная. - Отпусти, - попросила Лейтинн, даже не пытаясь сопротивляться Той, что всегда лишает сил. Ответ Хранительницы Проклятий не был облачён в слова, но Лейтинн поняла, и её охватил ужас. Потерять Мартеллара было её самым страшным кошмаром. Столько раз им обоим удавалось избегать смерти. Почему именно сейчас? - Ты рождена для бессмертия, - напомнила память голосом Мартеллара. - Мне не нужно бессмертие без него, - ответила Лейтинн. - Я давно приняла это решение, я понимаю, от чего отказываюсь, но я не стану богиней, останусь смертной, и проживу смертную жизнь. - А что ты будешь делать после Штурма? - незримо и грустно улыбнулась Богиня, снизойдя наконец до мысленной речи. – Но если ты полностью откажешься от своей божественной сути – твоя душа перестанет существовать. Поэтому я не принимаю твоё отречение. Я хочу, чтобы ты жила, давно уже не маленькая Лейтинн. И те, кто тебе дорог – тоже. - Я тоже этого хочу, - ответила Лейтинн, но чувство присутствия развеялось так же легко, как появилось. Богиня не может непрерывно находиться рядом с одной-единственной смертной, даже если это её собственная дочь. Вокруг стояла тишина. Проснулась и снова уснула та, что видела кошмары в доме Анаррэ, угомонились спорщики в соседнем особняке, поссорились влюблённые в доме Арталоэн. А Мартеллар безмятежно спал, впервые за несколько месяцев не вздрагивая от малейшего шороха рядом. На его комме слабо светилась последняя фраза недописанного черновика: «Приказ вступит в силу 18 числа месяца айлин, 1218 года третьей эпохи Золотого огня». Через девять дней после того, как войска выдвинутся на штурм. Действительно поздновато, если орбитальная бомбардировка всё-таки будет.