Твой первый

"Приговорен к двенадцати годам лишения свободы" - эти слова сказали его младшему брату два месяца назад, потому что он, Майкрофт Холмс, при всей своей силе и амбициях даже не попытался ему помочь. Шерлок Холмс был осужден за убийство Чарльза Огастеса Магнуссена, за уклонение от следствия и суда, а так же намеренное пересечение британской границы, и в этот момент Майкрофта не было рядом с ним. Чувствовал ли он угрызения совести? Может быть, когда ближе к ночи у него появлялось свободное время для ненужных мыслей, именно тогда ему хотелось прятать взгляд от семейных фото. Быть старшим ребенком в семье не всегда почет и не всегда ответственность - иногда это проклятие. Мать рыдала, и отец понуро опускал взгляд - вот, Майкрофт, вот до чего ты дошел. Твоя маленькая звездочка, страдающая психопатией, Эвр, не может дернуть своими связанными ручками на территории Шерринфорда, на охраняемом острове. Твой маленький пират, страдающий социопатией, Шерлок, сейчас гниет под землей вместе с отбросами в СИЗО с особо жестокими условиями. Ты всех подвел, Майкрофт, у твоей матери никого не осталось. По мнению Майкрофта, им повезло быть обладателями такого оригинального гена, позволившего всем в своей мере проявить невероятные интеллектуальные способности. Так же по его мнению, все они могли послужить на благо Британии - в Майкрофте всегда плотно сидела такая мерзотная вещь, как неотвратимый патриотизм. Эвр продолжала играть свою роль, находясь в смирительной рубашке за пуленепробиваемым стеклом, а Шерлок стал бесполезен - он сел на иглу. Он стал не способен даже находиться в обществе, среди людей, обладающих средним уровнем интеллекта, он стал опасен и импульсивен, и Майкрофт оставил его одного. Глава британского правительства должен быть убежден в том, что человеческие факторы не способны на него влиять. Возможно, он ошибался, или же на него повлиял Джон Ватсон, старый добрый солдат, ворвавшийся в его дом вихрем, волоча за собой всю его личную охрану, и его скорбящее по покойной жене лицо было искажено яростью. "Вы оставили его там. Одного." Ватсон стал одной из причин, по которой Майкрофт все же пошел на это, принял решение нанести своему потерянному младшему брату один визит. Лишь один. "- Шерлок опасен, импульсивен и зависим от героина, доктор Ватсон. На территории MNDC он не будет иметь доступа к наркотикам, он изолирован и не представляет угрозы, либо в ближайшее время зависимость убьет его, либо он сможет отбыть наказание." И Джон багровел от возмущения, он жестикулировал, едва ли не замахиваясь на белого короля, и кричал о том, что нет, Шерлок не сидит не героине! "- Шерлок скорее сдохнет от антисанитарии, нежели от иглы! На нем нет ни единого следа, Майкрофт, так что если вы не сможете вмешаться, то я заставлю вас силой!" До этого не пришлось доходить. Джон всегда был такой по отношению к Шерлоку Холмсу - будто его лицо высечено на иконе, словно лик святого, а не его соседа. Джон порой не понимал, что из себя представляли все братья Холмсы. Джон говорил о том, что во время их последней встречи Шерлок едва ли соображал, где находится, он был связан и нелюдим, а в конце он начал бредить, и при всем этом на нем не было и следа от уколов. Но Джон во многом ошибается. - Все разговоры с заключенным будут записываться, - светлоглазый охранник монотонно диктует инструктаж, одновременно проводит досмотр, проезжаясь ладонями по карманам костюма Холмса-старшего, явно силой терпящего все происходящее. - Вы не можете ничего передавать ему и плотно контактировать с ним. Заключенный имеет право свободно перемещаться по помещению, на нем отсутствуют устройства ограничения движения. Ваш визит будет длиться 10 минут. Майкрофт терпит. Его личная охрана ждет его внизу, здесь она не понадобится, здесь - его семейное дело, Шерлок, которого он представляет истощенной жертвой чужих издевательств. Ведь Шерлок всегда был таким - никогда не считались редкостью его возвращения из школы с разбитым носом. "- Что ты сделал, Шерлок? - Я сказал правду." Мальчик-провокация, который никогда не мог найти свое место в обществе, не способный на проживание в коллективе - нет, его нельзя было сюда запирать, и, вспоминая эти истории из детства, Майкрофт вглядывался в свое отражение в стекле, он слышал приближающиеся шаги, и вместе с приближением его младшего брата, запертого здесь по его вине, глубоко внутри начало проявляться такое первозданное чувство, как совесть. И глава Британии потупил взгляд, когда его глупое второе "я" завели в эту просторную камеру. Такое уже было, Холмс-старший смог в точности представить себе, как это происходило месяц назад, когда на его месте сидел Джон Ватсон. Объятия при приветствии, объятия при прощании. Нет, им этого не нужно, Майкрофт не будет вставать с места для этого банального жеста. Шерлок никогда не любил подобные вещи, а сейчас, должно быть, он изнемогает по светским беседам, ибо здесь с трудом найдется хороший собеседник. Но младший брат не оправдывает его ожидания. Он с грохотом приземляется на стул напротив, этот резкий звук и быстрое движение заставляют Майкрофта вздрогнуть. На него уставлены безумные блестящие глаза. Руки мужчины хаотично бьют пальцами по поверхности стола, он улыбается Майкрофту, тот готов поклясться в том, что видит эти не реагирующие на свет расширенные зрачки. Майкрофт сглатывает. Шерлок нереалистично улыбается ему. Его рваные, некомбинированные движения словно говорят о том, что в следующее мгновение он может сделать что угодно. Его подозрительная активность внушает Майкрофту страх. Перед ним не его брат, перед ним словно кто-то другой. - Привет. Братец, - в голосе Шерлока слышна какое-то неуловимое самодовольство и ярко выраженное презрение. Майкрофт щурится, при этих словах в его поле зрения на мгновение оказываются зубы Шерлока. Целые, неповрежденные зубы, белеющие даже на фоне его здорового оттенка кожи. Будто внезапно ему начало хватать витамина С, в этом подземной тюрьме, лишенной доступа к солнечному свету. Будто у его безумных глаз есть причина сиять таким болезненно ярким огнем. - Хочешь засвидетельствовать мое заключение? - Шерлок настроен дерзко, он вытягивается над столом, приближаясь к лицу брата вплотную, он ведет себя неподобающе, опасно, темнокожий охранник не сводит с него глаз, а Майкрофту едва ли удается сохранять спокойное выражение лица, - Смотри на меня, я здесь, у меня такая восхитительная униформа!.. - Заткнись, Шерлок, - неожиданно выцеживает сквозь зубы Холмс-старший, невольно отодвигаясь вместе со стулом чуть дальше. - Я пришел сюда говорить о... - ...Досрочном освобождении, - Шерлок нагло улыбается, выражение его лица изменяется в недружелюбную сторону, - Дал урок младшему брату, Майкрофт? Пора сменить гнев на милость? - Тебе пора выходить, - Майкрофт вздыхает, холодно хмурится. - Это был Джон? Шерлок беснуется, в процессе разговора он безостановочно вертится на своем стуле. Упомянув имя Джона, он нервно поднимается на ноги, вновь начинает наворачивать круги вокруг стола. - Джон попросил тебя... Захотел переубедить... - Джон напомнил мне о том, что ты больше ничего не принимаешь. И этот псих в оранжевой униформе внезапно замирает, и пялится на Майкрофта с таким искренним восхищенным удивлением, что его театральная игра невольно напоминает Холмсу-старшему о богатой мимике давно погибшего ирландца. Между ними прямо сейчас заметно детальное сходство. - Не принимаю? Не принимаю наркотики? - его брови удивленно ползут ко лбу, Шерлока тянет смеяться, он качает головой, - Потому что здесь у меня нет к ним доступа. Но именно эта фраза заставила Майкрофта усомниться в своем мнении, ибо ему захотелось дернуть охранника за воротник, заставить взглянуть в свои глаза и уверенно сказать о том, что этот смеющийся заключенный не находится под воздействием препаратов прямо сейчас. Майкрофт мрачно окидывает взглядом его длинные рукава - стоило бы проверить, хотя героин или морфий не могут действовать на человека подобным образом, это что-то другое, стимулятор вроде ЛСД, вопрос состоит только в том, каким образом он может быть здесь, на охраняемой территории. В комнате повисает тишина, Шерлок в томительном ожидании переступает с ноги на ногу. Он под кокаином. Может быть, Майкрофт уже догадался, но прямо сейчас его внимание приковано к ногтям Холмса. Целым, здорового матового цвета ногтям. Возьмите любого заключенного в этой тюрьме и посмотрите на его обломанные, потрескавшиеся когти, будто пережитки прошлого, этим людям не хватает человеческих условий и человеческого питания, чтобы обладать такой роскошью. Майкрофт щурится. В его воображении медленно восстанавливаются сцены произошедших событий. Тюремная еда ни за что бы не заставила Шерлока встать на ноги, помнится, даже в детстве в маленького гения невозможно было поместить домашнюю еду. Это самый привередливый, избалованный детектив за всю британскую историю, он раздраженно закатывает глаза и высокомерно поджимает губы, стоит один раз обратиться к нему на "ты". И вот он здесь в качестве заключенного убийцы, стоит босиком на ледяном полу и довольно улыбается в лицо своему брату. Нечто, некто помогает ему, что-то дает ему возможность здесь выживать. Этим утром Шерлок проснулся не один. У него последнее время редко проходят ночи в одиночестве. Теперь он не одинок. Быть может, он и сам никогда не думал о том, что единственное, чего он когда-либо боялся - это остаться одному. Джим Мориарти похож на него. Джим Мориарти смотрит на него, когда он спит, хотя они никогда не спят вместе в одной постели, потому что между ними никогда не исчезнет та опасная граница, не позволяющая им друг друга убить. Они никогда не смогут перейти на доверие, и никогда не смогут играть в любовников. Это должны быть сумасшедшие отношения - без всякой любви, построенные лишь на старательно возведенной взаимной ненависти, где день Шерлока начинается с того, что, проснувшись и не успев разлепить глаза, он слышит лишь одну фразу: - Ты когда-нибудь пробовал крэк, мой мальчик? И у него в кармане какая-то не предназначенная для этого металлическая трубка, Джим Мориарти не боится носить наркотики в своей форме. Они курят вдвоем, потому что Шерлок зависим, а Джеймс любит экспериментировать. Холмс ловит кайф, а Джеймс ищет новые ощущения. И когда сознание переступает через порог трезвого состояния, Шерлок позволяет себе сближаться со своим соперником. Они оба на его кровати, Джеймс разъяренно дышит в его губы, у него зверски пошлый взгляд и сильная эрекция. Шерлок сидит на его коленях, к нему лицом, размеренно двигая бедрами и преданно смотря в его безумные глаза. На них нет одежды, и Холмс знает, что лучше он сумеет удовлетворить своего диллера самостоятельно, чем если тот будет добиваться от него полноценной физической близости. А он хочет этого, тихо рычит, давит своим членом между его ягодиц, желая проникнуть глубже, и Шерлок лишь ненавязчиво одергивает его, продолжая плавно потираться о него задом. Он не показывает страха, не показывает своей однозначной зависимости от Мориарти, он даже полностью контролирует себя и весь этот дьявольский процесс, пока Джеймс не начинает касаться его, ласкать своей ладонью, заставляя ерзать на своих коленях и страстно извиваться в своих руках. И Шерлоку уже не стыдно от того, как он громко стонет "Джеймс", хватаясь за его плечи и спину, ему не стыдно от этого чувства живого удовольствия, человеческого тепла и желания, от того, как умело обращается с его чувствительным телом криминальный гений. Это не отношения, это выживание. Холмс опустился до уровня тех, кого в тюрьме называют шлюхами и подстилками, только так его никто не смел называть. Один из плюсов зловещей репутации больного парня со строгого режима - Шерлок всегда умел за себя постоять, единственный, кому удавалось его в этом переубедить, всегда был Мориарти. Несколькими годами ранее он раздавил его репутацию. Сейчас - он собрал ее по осколкам. Вот он, Шерлок Холмс, сопровождаемый гневно завистливыми взглядами пожирающих сою заключенных, неторопливо идет вдоль столов, на его губах играет довольная улыбка, в его руках - спелые красные яблоки, их сладкая мякоть хрустит у него под зубами. Эти яблоки проехали до сюда от самого Лондона, такая грубая и одновременно невинная контрабанда, они были посланы Джеймсу Мориарти полковником по имени Себастьян Моран по предварительному заказу. Шерлок садится напротив Джеймса, это - его законное место, и он продолжает выразительно хрустеть своим свежим лакомством, одновременно внимательно изучая глазами Мориарти. Он знал, что Шерлок недолго протянет на тюремной еде. Теперь его ужин периодически был разбавлен свежими овощами и фруктами, мясом и курицей, и Джеймс Мориарти не считал это проявлением доброго самаритянства и никогда не требовал за это благодарности. Он вошел в свою роль заботливого врага. Шерлок же подыгрывал ему. На водных процедурах они никогда не пересекались взглядами, Мориарти мог позволить себе лишь спонтанно окидывать взглядом синяки на теле Холмса, оставленные им же ранее, но проявлять ему внимание при людях он никогда не рисковал. В Шерлоке, умеющем соблазнять его своим роковым взглядом, своими мягкими движениями, все еще была та скованная робкость, невинность, которые не позволяли ему вызывающе вести себя вне их камеры. Поэтому между ними всегда было несколько метров расстояния. Единожды Шерлок их нарушил, он благородно вмешался в назревающий конфликт между Мориарти и зависимым от амфетамина русским вором. Иногда Джеймс прекращал спонсировать своих клиентов, если решал, что более они не принесут ему пользы. Вор попал в лазарет после нескольких случаев плохого самочувствия, где ему диагностировали СПИД, и Мориарти стал видеть в нем лишь живой труп, недостойный потраченного товара. Это поплатилось ему тем, что больной парень попытался покуситься на его жизнь в душевой камере. Вцепившись в друг друга, как голодные псы, они пытались сжать друг другу горло, и Шерлок отреагировал на это одним из первых, подоспев за мгновение и одним тяжелым ударом своей руки отключив зараженного смельчака. Они взглянули друг на друга понимающе, но не сказали ни слова, отныне Джеймс Мориарти знал лишь о том, что великий гений Холмс сильно к нему привязан. Отныне Шерлок был зависим от него целиком и полностью. Постоянно делая Шерлоку больно, периодически Мориарти снисходил до поощрений. На его глазах великий Холмс превратился в заключенного под именным номером, и на его глазах этот нелюдимый заключенный, столько раз осужденный за драки, за насилие, превращался в беспомощного, привязчивого человека. Всякий раз оказываясь под дьявольским действием наркотиков, он ловил глазами взгляд Мориарти и невольно тянулся к нему ближе. "Я ненавижу эту тишину, Джеймс." И Мориарти издевательски гоготал, но потом так смиренно и дружелюбно нарушал эту тишину - он пел ему "перемены" Дэвида Боуи, "лимонное дерево" Битлз, и Холмса пробивало на улыбку, пение Мориарти усыпляло его, но он слышал все до единого слова, слышал и то, как Джеймс вещает ему о грядущих событиях. "Твой брат захочет вернуть тебя." "Ты должен остаться." И Майкрофт понял это. Может быть, если бы он слышал, как умеет петь Джеймс Мориарти в своем чуть хриплом ирландском тембре, он бы изменил свое мнение о происходящем. Но сейчас он видит лишь своего младшего брата в оранжевой униформе и с издевательской улыбкой на лице. - Тебе пора домой, Шерлок. Конечно, он давно понял, что тот под стимуляторами. Но это не отменяет того, что Майкрофту необходимо пресечь возможный шанс того, что местным наркодиллером может являться сам Шерлок. И тот гневно изменяется в лице, и сжимает пальцы в кулаки. Единственное, что мешает ему подойти к брату и решить конфликт таким способом, которым они разрешаются на территории тюрьмы - это охранник, пристально наблюдающий за ним через стеклянное окно. - Нет, еще нет. Шерлок переводит взгляд на охранника, с вызовом склоняет голову к плечу. Ему интересно, мог бы Джеймс Мориарти подсадить и этого высокоморального афроамериканца на что-нибудь дрянное, и контролировать его с помощью шантажа. И Майкрофта передергивает, у него холодеют руки, когда его безумный младший брат, встав вплотную к прозрачному окну лицом, наклоняет голову и выразительно проходится языком по поверхности стекла, облизывая его. Охранник мрачно изменяется в лице, в следующую секунду срабатывает мгновенный вызов младшего инспектора, контролирующего внутренний порядок во время посещений. Как правило, на заключенного просто надевают наручники и уводят, обрывая свидание. - Заключенный, займите место за столом, - охранник рычит в громкоговоритель, и Шерлок в знак поражения поднимает руки и делает несколько шагов назад. Он красуется, играет, ему нравится пугать людей, в особенности своего брата. Он присаживается с недовольством, с такой детской обидой на лице, что Майкрофт становится все бледнее с каждым мгновением. Эти удивительные сходства, между арестантом-наркоманом и маленьким Шерлоком, отказывающимся есть свою порцию за семейным столом, поражают его. Шерлок не привык играть по правилам, СИЗО придумывали явно не для таких, как он. Дверь отпирается, и в комнату неторопливо заходит невозмутимый следователь, но нет, он не задерживает арестанта, он лишь проходит дальше и встает по правую сторону от Холмса-старшего, чтобы лично контролировать переговоры. - У вас первое и последнее предупреждение, заключенный, - этот железный голос звучит с подозрительно знакомым тембром, и Шерлок лишь на одно мгновение поднимает взгляд на лицо инспектора, чтобы убедиться, что рядом с Майкрофтом, блистая своей свойственной бледностью и необычным обмундированием, стоит Джеймс Мориарти с рацией в руке. Шерлоку хочется подать вид, хочется улыбнуться, но он подавляет этот порыв, невозмутимо взирает на брата. - Довольно, Шерлок. Дай мне повод, и твой срок возрастет до пожизненного, я могу пообещать тебе это, - Майкрофт злобно шипит, не понимая, что основная опасность находится позади него. - А поводом будет кокаин, героин, морфий, что угодно, мой тебе совет - цепляйся за мое слово, как за единственную возможность выйти отсюда, хотя бы раз в жизни пойми это и послушайся. И Майкрофт прав, он всегда прав, он невыносимо серьезен, и Шерлоку так тяжело воспринимать его слова, пока своим боковым зрением он точно видит то, как Мориарти издевается над ним, приоткрывая рот, имитирует языком грязные оральные умения. Шерлок выдает одну предательскую ухмылку. - А за что мне нужно было цепляться, когда я здесь оказался? - он угрожающе поджимает губы, раздается глухой хруст суставов, когда он разминает пальцы, - За что мне нужно было цепляться, когда меня избивали до полусмерти? От чего-то тогда я справлялся и без твоих советов. - Я был вынужден. - Нет, Майкрофт, ты просто эгоистичный сукин сын, - устало, искренне, словно внезапно расцветая, Шерлок широко улыбается ему и разочарованно потирает ладонью глаза, - Я хочу уйти. - Ты не уйдешь, Шерлок. Ты знаешь, кому ты нужен. - Англии! - торжественно заключив это, Холмс всплескивает руками. Уже один раз побежденный, он больше не собирается вступать в игру - с режущим слух шумом отодвинув стул, он поднимается на ноги, - Меня проводит инспектор. Этот все контролирующий дьявол, у которого на уровне паха становится горячее лишь от произношения этого капризного "инспектор", молча следует за ним, стоит Шерлоку пожелать удалиться. Теряющий свою власть Майкрофт понуро опускает голову. Когда он вновь поднимает взгляд - он видит их вдвоем, Шерлока, холодно взирающего на него из кабины лифта, и мужчину чуть ниже, стоящего подле него в характерной спецодежде. Почему-то до этого мгновения он не привлекал внимания Холмса-старшего, но в этих ирландских чертах политик с леденяще замедляющимся сердцебиением узнает чертовски знакомое лицо. Дверцы кабины съезжаются, обрывая мгновение того, когда Джеймс Мориарти плавно приближается к его младшему брату вплотную, почти соприкоснувшись с ним носом. Это выглядело, как галлюцинация, как безумная иллюзия, не способная происходить на самом деле. Это выглядело так, как будто Джеймс Мориарти, сжимая в руке рацию, собирался его поцеловать. По своему обыкновению Майкрофт категоричен. К MNDC приближалась внеплановая контрольная инспекция.